Что строить освобожденной женщине?

Есть женщины, которые работают не для денег. Их в состоянии обеспечить муж. Но они не хотят сидеть дома. Не хотят весь день заниматься ребенком, потому что это скучно. Потому что есть садик и школа, где ребенком займется кто-нибудь другой. Эти женщины любят работу просто за то, что она есть. И получают удовольствие от нее. Именно об этих женщинах — моя статья.

Как и всякий нормальный ребенок, я очень любила свою маму. Она приходила с работы усталая, измученная. И мне казалось, что ей будет лучше, если я не буду ее беспокоить, если не буду ей мешать, не буду с ней говорить, если дам ей немного придти в себя. Я знаю, что мама всегда любила меня. Но эта усталость, мне кажется, надолго встала между мной и ней, закрыв нам обеим возможность любить друг друга по-настоящему. Но у моей мамы не было выбора. Она вынуждена была ходить на завод, в горячий цех, чтобы одной прокормить меня и сестру. Да и помыслить ничего другого никто не мог. Декретные оплачивали до года. А затем могло последовать и общественное разбирательство по поводу «тунеядства».

Однако сегодня ситуация изменилась. Многие женщины работают не из страха перед административным наказанием, и не из насущной потребности обеспечить голодающих детей хлебом и молоком, и не из страха быть порицаемой обществом. Многие работают потому, что им это нравится. Работа приносит удовлетворение, деньги, чувство собственной успешности. И прекрасно! — скажет большинство женщин — работающих и сидящих дома с малолетними детьми, но мечтающих день и ночь о том, чтобы наконец-то выйти на работу.

Сразу оговорюсь — прошу внимательно прочитать следующие слова — в этой статье речь пойдет, во-первых, о женщинах, муж которых хорошо зарабатывает и может прокормить семью, во-вторых, о тех, которые имеют несовершеннолетних детей. Например, в семье муж приносит домой две тысячи у.е, а жена 700, из которых 500 уходит на няню. Чистый доход от женского труда в итоге — 200 у.е. Для семейного бюджета сумма абсолютно не значительная. Однако женщина продолжает упорно тратить практически весь день на то, чтобы «сходить на работу».

Сама ситуация — женщина и работа — явление в истории человечества достаточно новое. В России оно насчитывает чуть больше ста лет. Ну, сто пятьдесят, если вспомнить первых «ходоков в народ», среди которых был и некоторый незначительный процент женщин. Однако если бы простой крестьянке (а крестьянство насчитывало до 90 процентов населения, т.е. абсолютное большинство) предложили поработать, она бы не просто удивилась, а не поняла бы вопроса. Ведь кто больше всех работал? Крестьянские жены — дом, дети, скотина — все на ней. Да и сенокос, и жатва — тоже не без ее участия обходится. Это было цельное существование семьи, где усилия мужа и жены были направлены на то, чтобы вырастить урожай и прокормить себя и детей. «Работы да заботы», как говорил о своих родителях о. Павел Груздев. И особого «воспитания» детей как специальной дисциплины не было. Воспитывали трудом и собственным примером. Дети рано начинали помогать родителям. Они видели подрастающих братьев и сестер, участвовали в их воспитании, что потом переносили это уже в свою семью.

Деревня была своеобразным ресурсом, запасом жизненной силы, которая держала страну. С развитием производства городу потребовалась свежая кровь. Ее выкачивали из деревни. Сначала мужчины. Но в какой-то момент их стало недостаточно. После революции, когда требовалось не просто восстановить разрушенную страну, но и поднять ее на небывало новый уровень, индустриализация потребовала и женщин. Именно тогда начинается активная «борьба с кухонным рабством». Женщина становится уже не хранительницей очага и воспитательницей детей, но бойцом трудового фронта, производственником.

Это было началом индустриальной эпохи. Для того, чтобы люди были морально готовы к постоянному «трудовому подвигу» создавалась определенная идеологическая база. Основные положения ее были следующими: работать — хорошо и почетно, работать нужно в коллективе, ибо именно в коллективе раскрывается сущность человека, нужно общаться и быть всем вместе, всем строить светлое будущее. Причем, подобная идеология распространилась не только в России. Индустриальная эпоха была мировым явлением. Именно в Америке был придуман конвейер. И если в России на плакатах женщины изображались погрубее и помощнее, а в Америке — поизящнее и посимпатичнее — это не меняло сути. «Работа делает свободным» — эта фраза была написана на воротах немецкий концлагерей. Немцы, с присущей им дотошностью, довели индустриальную идею до своего абсурдного максимума.

Здесь можно отметить еще один нюанс — «освобождение от кухонного рабства» было необходимо и в силу идеологических причин. Дети должны были с детства впитать новую — индустриальную (революционную, скаутскую, нацистскую) — идеологию. А ее легче было передать на тот момент не через семью, которая, еще в силу инерции, сохраняла традиционные представления о бытии человека, но через коллектив. Поэтому разрушение семьи было, в общем-то, не побочным эффектом, а одной из целей. Именно тогда была придумана система всеобщего образования, где ученики в коллективе воспитывались по одному стандарту, под одну гребенку, а школа превратилась в фабрику по производству нужного идеологического типа. Этот момент аллегорически показан в известном фильме «Стена».

Вот у Коли, например, мама — милиционер! И так одно шло об руку с другим. На плакатах и в кино изображалась решительная женщина в комбинезоне, молодая, здоровая, строящая будущее своей страны не в каких-то скучных кухнях, а прямо на передовой — у станка, на подъемном кране, у мартена. Работать женщине — почетно. Так утверждала общественная мысль тех времен. А поэт Михалков в своем стихотворении для детей объяснял — мамы всякие нужны, мамы всякие важны. И пилоты, и поэты, и швеи, и вагоновожатые. Только вот собственно мамы и жены стали — не то что бы не нужны, но не почетны. Женщины с радостью скинули кухонное рабство и, как это обычно и случается, стали рабами собственной работы.

Они остаются рабами своей работы и теперь. Но если раньше рабство было вынужденным идеологически и материально, то сегодня многие женщины — добровольные невольницы, которые обожают свои цепи, гордятся ими и считают, что именно благодаря им они раскрываются в полной мере. Самореализуются, как модно говорить.

И это можно понять. Приходя на работу, женщина, во-первых, отключается от домашней обстановки, и без этого разнообразия многие женщины — по тем или иным причинам (например, беременность и уход за ребенком), оставшиеся надолго дома — очень страдают. Им скучно дома. Ведь изо дня в день здесь приходится делать одно и то же — варить суп, мыть пол, заниматься ребенком. И главное — никакого реального результата, ощутимого, приятного — нет. Пол пачкается, суп съедается, ребенок капризничает, болеет и т.д. И неизвестно, увидит ли мать когда-нибудь положительный итог своего труда. А на работе результат есть всегда. Пусть даже не в виде нового выпуска журнала или нарисованной картины, но в виде реальных денег, зарплаты, которая показывает человеку, что результаты его усилий не прошли даром.

Кроме того, на работе у женщины есть масса возможностей почувствовать себя сильной красивой, умной, нужной. Работа тешит самолюбие, дает пищу для гордости, пусть даже в очень завуалированном виде. Послушайте, с какой гордостью в голосе рассказывают многие женщины о своей работе! Правильно, о детских соплях и какашках с такой гордостью рассказывать может только Наташа Ростова.

Когда у меня родилась первая дочь, свекровь меня с нетерпением вопрошала, когда же я выйду на работу? «Ведь женщина должна самореализоваться, состояться как женщина». Тогда, в 22 года, я была с ней полностью согласна и у меня не возникало вопроса, а почему я не могу состояться как женщина дома? Почему для того, чтобы реализоваться я должна просыпаться каждое утро в шесть часов по звонку ненавистного будильника, толкаться в «ароматной» толпе в метро, мерзнуть, а затем весь день становиться то жертвой, то невольным участником каких-то интриг, выслушивать чьих-то претензии только потому, что у начальника сегодня плохое настроение? Каждый раз, уходя на работу, я чувствовала себя виноватой. Мне казалось, что сбегаю с поля боя, что я дезертирую. Мне действительно всегда нравилось ходить на работу, но это было для меня бегством в другой мир. Я задумалась — почему же я оставляю ребенка на человека, который никогда не сможет меня заменить.

На самом деле, любовь к работе, обожествление ее — не есть признак духовного здоровья. Вот что об этом пишет, например, архимандрит Сергий (Шевич): «Если мы не испытываем удовольствия от выполнения профессиональной деятельности, это нормально. Мы на земле не для того, чтобы испытывать удовольствие. Наш жребий здесь — страдание. Можно сказать, что это даже плохо — испытывать удовольствие от профессиональной деятельности, так как в таком случае она может стать для нас идолом, и мы рискуем посвятить ей себя в ущерб тому, что более важно. Мы должны испытывать удовольствие лишь от духовных занятий. Работу нужно переживать как испытание, как аскезу. Так переживают ее монахи, которые обязаны в монастыре выполнять работы, им не интересные. Нужно видеть ее как что-то, что призвано научить нас терпению. Это не грешно — испытывать отвращение по отношению к работе, если только это не вредит нам внутренне и не идет в ущерб нашей духовной жизни. Нужно переносить это как духовное упражнение и переживать его в Боге, с молитвой». Работа была проклятием от Бога — « и в поте лица твоего будешь есть хлеб твой». Но современные люди видят в ней смысл жизни, выходя на пенсию, быстро сдают и умирают. И никого не удивляет то, что богатства остального мира — книги, общение с детьми и внуками, творчество — пугает людей, кажется им обузой, сужением мира, ненужностью. А офисная кабала — благом.

Для большинства современных женщин работа — это радость, это свобода, это удовольствие. И удовольствие как бы незаконное, украденное. Когда я читала материалы к этой статье, где женщины отвечали на вопрос о том, зачем они ходят на работу, то у меня сложилось впечатление, что все эти работающие женщины, так или иначе, старались оправдать себя: «хожу на работу, чтобы проветриться, но мне кажется, это не в ущерб детям», «дети стали более самостоятельные, даже хорошо, что я работаю», «просто сидеть с детьми дома не смогу, даже представить сложно в кого так можно превратиться, и кому я такая буду нужна, без целей, планов, без профессиональных интересов. Муж мою позицию разделяет, мама немного против, но в мою жизнь не лезет», «Даже лучше для детей, что хожу на работу, потому что иначе буду злой и раздражительной», «мне становится тоскливо и скучно заниматься только домом и дитем», «духовник сказал, что работать не криминал», «важно не количество времени, проведенное с детьми, а его качество» (как будто, если бы мать больше была с детьми, она стала бы «менее качественно» проводить это время), «работа помогает не сойти с ума». И ни у кого не вызывает ужаса тот факт, что маме скучно со своим ребенком, что она рядом с ним «сходит с ума», а радуется и получает удовольствие где-то «на работе», с малознакомыми зачастую людьми.

Во всех упомянутых ответах сквозит понимание женщиной того, что работа в каком-то смысле — ущерб для ближних, потому что она реально съедает время, внимание и силы, которые предназначаются для любимых людей. Правда, немногие женщины находят смелость признать это. Однако само наличие «оправдательного стиля» свидетельствует о том, что есть вина, есть что-то, за что приходиться оправдываться. В чем же она заключается?

«Семью сохранять — дело жены», «Чтобы дети заговорили и перестали болеть, им нужно Ваше материнское внимание, Ваши материнские труды. Дети — это ведь живые иконы, потрудитесь над ними, не исказите в них Божий образ своим невниманием и небрежением. А иконному делу пусть учатся те, кто свободен от самого серьезного послушания быть матерью и матушкой. Вам пора забыть о себе и своих хотениях, чтобы исполнить уже определившуюся о Вас волю Божию», «Откуда начну плакати моего окаянного жития деяний?… Оттого ли, когда семейной кафедре и обязанностям матери-христианки предпочла университетскую кафедру и роль деятеля науки? … Вот и будем плакать, оплакивать свою жизнь, плакать над жизнью сына», — это цитаты из писем о. Иоанна (Крестьянкина). Не раз повторяет он о том, что главное предназначение женщины — быть женой и матерью. Растить детей, любить мужа и чад. Ну и что, возразят мне оппоненты — мы любим и чад, и мужа, но это не мешает нам успевать работать. Но, к сожалению, многие обманывают себя, утверждая, что успевают все — и работать, и по хозяйству, да еще и любить. Чаще всего, приходя домой, женщина хватается за хозяйство, порядок, к вечеру, совсем остается уже без сил. А ведь настоящая любовь и внимание — это не те объедки душевного тепла и любви, которые по остаточному принципу достаются семье.

Психолог Михаил Завалов на лекции в Православном университете, состоявшейся 13 марта этого года, дал такое определение любви: «Некоторым словам невозможно дать определение. Любовь сюда относится. Лучшее рабочее — и в смысле, что неполное, но и в смысле, что оно работает, — определение я услышал от Жана Ванье, человека, который живет в общине с умственно отсталыми людьми: «Что такое любовь? Это не что-то делать для людей, но главным образом — что-то открывать другому человеку. Открывать другому, что он ценен». Или: «Любить человека — это открывать ему его красоту, его ценность, важность, это радоваться тому, что он рядом, это проводить с ним время, общаться с ним». Определение хорошее, потому что достаточно простое, достаточно библейское и не делит любовь на "духовную" и "плотскую". Показывать другому, что он тебе ценен и дорог. Не просто эмоция. Не просто деятельность. Но и не просто "жертвенность", надо чтобы был искренне дорог, а не как объект моей помощи, миссионирования и т.п.». Это определение очень хорошо подходит и для того, чтобы понять, в чем же, в конце концов, заключается смысл материнской любви, В том, чтобы сварить сто кастрюль супа, все перегладить и начистить, в том, чтобы заработать кучу денег на новую игрушки, или в том, чтобы быть рядом. Чтобы видеть глаза ребенка, приходящего из школы. Не из «долженствования», но из любви. Милости хочу, а не жертвы.

И еще вопрос о необходимости работы женщины — это вопрос доверия в семье. Приходилось слышать мнение психолога, что женщины стали работать потому, что мужчины их могут в любой момент бросить, а значит, женщина должна твердо стоять на ногах. Однако, если женщина вступает в брак с мыслью о том, как бы подготовить надежную базу на тот случай, если муж ее бросит, то она, во-первых, не доверяет ему, считая заранее предателем, и, во-вторых, запускает этим самосбывающийся прогноз, который приводит к подспудно уже запрограммированному результату.

Однако, сегодня большинство женщин действительно не может быть замкнуто в семейном кругу. По сути, взрослым человеком можно считать человека самодостаточного, такого, который, в крайнем случае, может прожить на необитаемом острове один — без мужа и детей. И здесь — любое дело, любая внутренняя работа, дающая способность быть собой, — будь то молитва, чтение, творчество — может быть только на пользу. К тому же для церковного человека семья не замыкается только на мужа и детей. Всегда есть еще Некто, к Кому устремлено сердце человека, есть то самое внутреннее задание, та внутренняя работа, которую верующий человек не может оставить. И именно вера в Христа дает основу, которая помогает женщине не стать унылой и неблагодарной от семейных забот.

Опять же — уныние и тоска возникают, чаще всего, когда ребенок в семье один или их двое, когда они уже могут сами занять себя, и у мамы появляются свободные время и силы. Однако в семье с четырьмя и более детьми чаще всего не только времени, но и сил и желания куда-то идти и заниматься чем-то помимо прямых обязанностей жены и матери не остается. Кроме того, к третьему, четвертому, пятому и далее ребенку женщина научается находить такую радость в материнстве, какой обычно лишены матери одного — так быстро растущего — ребенка. Это не в насмешку сказано, Просто ребенок вырастает быстрее, чем мы успеваем что-то понять. Когда же их много, у родителей появляется шанс не только научиться воспитывать, но и научится любить.

Но что же теперь, всем женщинам бросить работу? Вернуться в эпоху доиндустриальную нам все равно не удастся. Да, все верно. Но ведь и эпоха индустриальная уже тоже закончилась. Сегодня наступает время пост-индустриализма, время не массовых производств и общего образования, а индивидуального творчества и образования. Будущий век предъявляет свои требования, и они заключаются не в том, чтобы уметь всем вставать в восемь утра и ехать на работу, да еще и получать от этого удовольствие. Век пост-индустриализма требует развития способностей каждого по отдельности — способностей, в первую очередь, творческих. Ведь тот золотой миллиард, призывающий «работать», на который ориентируются читательницы глянцевых журналов, не ездит каждый день в офис или на завод. Они работают дома, они мыслят, творят, сочиняют. Технологиями будущего становятся фабричная массовая работа и сидение в офисах, а хай-тек, информационные технологии.

Возникает законный вопрос — в чем необходимость существования сумасшедшего количества офисов, куда каждый день едут толпы женщин, чтобы там отсидеть положенные 8 часов. Перекладывание бумажек, телефонные звонки, реклама, какой-то унылый менеджмент — это что, и есть самореализация? И есть творчество? То, без чего невозможно прожить?

При современных технологиях, при современном уровне работы большинства населения не у станков и не на фабрике, а в сфере менеджмента и прочих технологий, вполне возможно создание виртуальных офисов, работа из дома. Те же совещания можно проводить в чате, работу делать из дома, отчитываться по телефону или через Интернет. Все это вполне реально. Мешает этому только инерция представлений о том, что на работу «надо ходить». И, возможно, амбиции начальства, которое должно реально ощущать свою власть, выглянув из двери кабинета и увидев затрепетавших сотрудников.

Скорее всего, грядущее потребует от нас не массовости и стандартности, а творчества и умения мыслить. Так, может быть, мамам следует, вместо того, чтобы сплавлять детей в садик под благовидным предлогом, что «там его подготовят к школе», самой заняться своими детьми? Может быть, маме самой следует уже пойти наперекор общему стандарту «как круто и весело ходить на работу» и создать свой стандарт: «как радостно и тепло дома, где можно любить и творить»? Тем более, если для этого у нее есть финансовая база?

И еще — в завершение статьи хочется сказать об одной вещи: в наш век сугубого профессионализма мы заканчиваем кучу институтов и курсов, чтобы стать крутыми работниками, чтобы стать незаменимыми, успешными и престижными. Но при этом мы думаем, что умение строить семью и воспитывать детей придет само собой. Заложено оно в нас, и все. На поверку же оказывается, что мы катастрофически не умеем воспитывать детей и любить ближних своих. Мы недополучили этого когда-то в семье, потому что такое было время. Мы все «инвалиды любви». Но именно поэтому научится строить семью и любить детей мы можем только созидая свой дом и воспитывая своих детей.

Милосердие.ru