Благоверная княгиня
Анна-Ирина-Ингигерд

[1]  [2] 

На Руси ее называли православными именами Ирины и Анны (второго имени ни один надежный источник, ни скандинавский, ни древнерусский, не упоминает). Пресвитер Илларион, надо полагать, осведомленный лучше позднейших писателей и агиографов, в своей Похвале святому равноапостольному князю Владимиру Святославичу говорил: «виждь и благоверную сноху твою Ерину…» (т.е. Ирину — И.С.). Поскольку в более поздних русских источниках, начиная со времени Ивана IV Грозного, ее стали называть благоверной Анной Новгородской, Н.М.Карамзин предположил, что усвоение имени Анна связано с тем, что княгиня перед кончиной приняла иночество с переменой имени.

Ниже мы используем двойное именование Анны-Ирины, т.к. первое имя прочно вошло в предания и в календарь Русской Православной Церкви, а второе, бесспорно, связано с выдающейся исторической личностью, матерью многочисленных детей Ярослава, в том числе особо чтимого в Новгороде благоверного князя Владимира, а также Всеволода Ярославича, от которого пошли государи, правившие Русью следующие пять веков.

Сведения о благоверной княгине в древнерусских летописях весьма скудны, поэтому далее используются, в основном, скандинавские и западноевропейские письменные источники . Отцом принцессы Ингигерд был король Олав Шетконунг, который около тысячелетия тому назад положил начало официальной христианизации Швеции, приняв Святое Крещение со всей своей семьей, кругом приближенных и дружиной. Уже в юности Ингигерд едва не стала «яблоком раздора» между Швецией и Норвегией, но по промыслу Божию, в конце концов, содействовала не только установлению мира в Скандинавии, но и укреплению традиционно дружественных отношений Скандинавии с Русью. Олав Шетконунг и его норвежский тезка — Олав Харальдссон, хотя и были крещены в начале XI века, но их отношения были далеки от христианского братолюбия. Внимая просьбам подданных, Олав Норвежский (в будущем — Олав Святой) через своих послов предложил Швеции мир, а в залог просил руки принцессы Ингигерд. Ее отец не хотел и слышать об этом. Впрочем, большинство его подданных взглянуло на это дело иначе, чем их король: на общем тинге в Упсале 15 февраля 1018 г. Шетконунг был вынужден согласиться с мирными предложениями из Норвегии. Среди сторонников мира и брака Ингигерд изъявила полное согласие на брак и даже послала жениху «шелковый плащ с золотым шитьем и серебряный пояс».

В соответствии с достигнутыми соглашениями в конце лета или осенью 1018 года Олав Норвежский с пышной свитой прибыл на границу для свидания с невестой и ее отцом, но… там их не оказалось. Отправленные в Швецию гонцы привезли неутешительные известия: еще весной к Шетконунгу прибыли сваты от новгородского «конунга Ярицлейва» (т.е. от Ярослава Мудрого), и шведский король согласился на брак дочери.

Когда принцессе Ингигерд было объявлено желание отца, чтобы она вышла замуж за Ярослава, она не стала перечить родительской воле, однако высказала два существенных пожелания. Первое гласило: «Если я выйду замуж за конунга Ярицлейва, то хочу я в свадебный дар себе Альдейгьюборг (т.е. Ладогу) и то ярлство, которое к нему относится».

Второе пожелание Ингигерд было таким: «Если я поеду на восток в Гардарики, тогда я хочу выбрать в Швеции того человека, который, как мне думается, больше всего подходит для того, чтобы поехать со мной». Король изъявил согласие на оба пожелания дочери, и послы Ярослава — тоже. Затем принцесса выбрала упомянутого своего родича ярла Регивальда с его семьей, и летом все вместе отплыли в Новгород. Там встречавший невесту Ярослав передал ей Ладогу, а она вручила управление своим «ярлством Регивальду; он правил там долго, и о нем ходила добрая слава».

Летом 1019 года прибывшая в Новгород со своей свитой принцесса после свадьбы стала супругой Ярослава Мудрого — великой княгиней Ириной. Немалую часть своей жизни супруги должны были проводить в Киеве, где находился великокняжеский «отчий золотой стол», и в окрестностях столицы. Так, они приняли активное участие в торжестве перенесения мощей князей-страстотерпцев Бориса и Глеба в новоосвященный храм в Вышгороде летом 1021 г. Известно также, что великокняжеская чета основала в Киеве и в дальнейшем опекала два монастыря в честь своих небесных покровителей — святого вмч. Георгия (крещальное имя Ярослава) и святой вмщ. Ирины.

Однако гораздо прочнее имя благоверной княгини Ирины (как и Ярослава Мудрого) оказалось связанным с Новгородом. Пребывания здесь требовали от великого князя различные государственные и военные обстоятельства, например, попытки Ярослава распространить сферу своей власти и христианизации на восточную Эстонию, где им был основан город Юрьев (впоследствии — Тарту и Дерпт). Для благоверной княгини пребывание в Новгороде имело то удобство, что ей легче было поддерживать связь с многочисленными родными и друзьями в Скандинавии (в Швеции королем стал ее брат Энунд-Якоб). Княгиня старалась сопровождать супруга в его многочисленных разъездах, не только в мирное время, но и при военных походах! Порою это приносило немалую пользу.

Благоверная княгиня Анна-Ирина приумножала и развивала те таланты, которые были дарованы ей Богом: проницательный ум, стойкость и неженская отвага, отличное умение вести дела политического и хозяйственного характера, щедрость и нисхождение к нижестоящим, любовь и уважение к родным. Особо привлекательно ее миротворчество, удивительно контрастирующее с рисуемой сагами картиной ожесточенной борьбы скандинавской знати за власть.

Проявление острого государственного ума благоверной княгиней Анны-Ирины не отмечены в летописях, они остаются как бы в тени многосторонней деятельности ее супруга, но все же угадываются за некоторыми фактами эпохи.

Княгиня стала матерью большой и замечательной семьи: у нее было 7 сыновей и 5 дочерей. Все они получили отличное образование (включая знание нескольких языков) и являли пример нравственности и православного благочестия. Об этом можно судить по упомянутой выше Похвале св. князю Владимиру пресвитера Иллариона (ок. 1040 г.), где сказано: «… посмотри на внуков и правнуков твоих, как содержат они благоверие, тобой переданное, как часто посещают святые храмы, как славят Христа, как поклоняются Его имени!».

Дети Ярослава и Ирины оставили замечательный след в истории:

благоверный князь Владимир Ярославич (ум. 1052) — основатель существующего кафедрального Софийского собора в Новгороде;

Изяслав Ярославич (ум. 1078), вел. кн. Киевский с 1054 г. (с перерывами), женат был на Гертруде, сестре Казимира I;

Святослав Ярославич (ум. 1076), вел. кн. Киевский с 1072 г., женат был на княжне Оде, племяннице германского императора Генриха IV;

Всеволод Ярославич (ум. 1093), вел. кн. Киевский с 1078 г., отец Владимира Мономаха, женат был на дочери Константина IX Мономаха;

Елизавета Ярославна, замужем за конунгом Харальдрадом Норвежским;

Анна Ярославна, замужем за королем Франции Генрихом I;

Анастасия Ярославна, замужем за королем Венгрии Андреем I.

Благоверной княгине Анне-Ирине было мало родных детей: наравне с ними великокняжеская чета представляла гостеприимный кров, воспитание и родительскую заботу детям тех европейских государей, которые оказались в трудном положении. Например, при дворе Ярослава Мудрого росли Эдвин и Эдуард — дети изгнанного датчанами короля Англии. Особо же интересен для нас другой воспитанник, еще малышом оказавшийся на руках властителей Руси — Магнус, сын Олава Святого, привезенный отцом в Новгород.

Бывший жених принцессы Ингигерд Олав Норвежский (Святой), неуклонно стремясь к полной христианизации своей страны, порою действовал чрезмерно круто и даже жестоко. Это приводило к умножению его врагов внутри страны и к активизации внешних недругов (особенно — англо-датской державы Кнута Могучего), старавшихся использовать ситуацию в своих целях. В результате мятежа король Олав с маленьким Магнусом покинул родину и прибыл в «Гарды», ко двору Ярослава Мудрого и благоверной княгини Анны-Ирины.

[1]  [2]