Протоиерей Николай Агафонов:

«Литература — мой амвон»

Священник-писатель — явление для современной церковной жизни не исключительное, а книги нашего героя, протоиерея Николая Агафонова, продаются не только в церковных лавках, но и в обычных книжных магазинах. Автор романа «Иоанн Дамаскин» рассказал об особенностях проповеди с литературного амвона.

— Отец Николай, как Вы считаете, может ли литература стать проповедью?

— Хорошая литература подготавливает почву человеческой души к восприятию евангельского слова. Литература к Богу не приводит, она не может дать веры, веру дает Господь. Но привести к порогу храма она способна. Не только русская классическая литература, которая является энциклопедией православной традиции наших предков, но и советская литература. Советская литература была оторвана от идеи Бога, но нравственная идея осталась. Вряд ли чтение советских книг привьет ребенку коммунистическое мировоззрение, эта система уже показала свое бессилие, а вот нравственный пример останется в его памяти.

— Ваш писательский труд  — это часть пастырского служения?

— Конечно. Недавно в одной книге я прочитал статью под названием «Литература — мой амвон». Эти слова я могу отнести и к себе. Литература дает мне возможность как священнику затронуть вопросы духовной жизни, которые меня волнуют, поведать в доступной форме о том, что может быть полезно современному человеку, поддержать людей, которые только недавно пришли к Богу. В своих книгах я пытаюсь помочь человеку поверить в Промысел Божий.

— Как вы думаете, почему книги православных писателей сложно найти в светском магазине, они продаются в основном в церковных лавках, нет спроса?

— Церковное книгоиздательство сейчас находится на хорошем уровне, многие издатели сотрудничают с крупными книжными магазинами, правда, не так плодотворно, как хотелось бы. Светское книгоиздательство — это огромная индустрия, полки магазинов завалены самыми разными книгами, поэтому нам порой сложно добраться до читателя. Если я приду в «Библио-глобус» и спрошу книгу протоиерея Николая Агафонова или другого церковного писателя, мне ее найдут, но искать придется долго. Наши книги никогда не бывают на виду, православной литературе не хватает рекламы. Священнику-писателю сложно еще оттого, что на обложке книги стоит надпись «протоиерей» — в светском магазине такую книгу не поставят на полку среди художественной литературы, а уберут подальше — к литературе о религии. Один продавец так и не смог мне объяснить, почему книги Агафонова не стоят на полке с буквой «А», а запрятаны где-то в самом дальнем углу. Когда я написал повесть о Чечне «Свет золотой луны», её издали вначале в формате аудиокниги, причем издатели мне предложили: «Давайте не будем писать „протоиерей“, напишем просто: „Николай Агафонов“, все и так знают, что вы священник». Я согласился. И вот прихожу однажды в «Дом книги» на Арбате и вижу: стоит эта аудиокнига на полке «А»!

— Что Вы думаете о развлекательной литературе?

— В литературе легкого развлекательного жанра я не вижу ничего страшного. Подобные книги писались и в XVIII — XIX веках. Но наряду с бульварным романом создавались и произведения высокой литературы. А где же она сейчас? Мне кажется, этому отчасти виной вседозволенность, отсутствие цензуры. Заметьте, лучшие произведения русской литературы создавались в «железную» эпоху Николая I. Что было создано великого за последние двадцать лет? Но писать нужно и как можно больше, ведь даже не очень талантливые произведения играют важную роль — готовят почву для возрастания настоящего, огромного таланта.

— Почему сейчас так популярны малые формы — рассказ, повесть, эссе…

— Да, современный читатель огромные романы-«кирпичи» не будет читать. Времени стало меньше. Научно-технический прогресс привел к тому, что мы можем экономить, допустим, на передвижении, но, как ни странно, у человека стало меньше времени. Может быть, это от лени, от привычки, что все легко достается. Я понимаю, что современный читатель не будет читать большое произведение, и сознательно себя ограничиваю. Мой роман «Иоанн Дамаскин» по объему всего десять авторских листов, а новая книга «Жены-мироносицы» еще меньше. Современному читателю нравится динамично развивающийся сюжет, минимум «воды», минимум лирики, больше действия.

— То есть Вы чувствуете свою зависимость от читателя?

— Я чувствую свою зависимость от времени, свою личную внутреннюю зависимость, в которой, так уж вышло, мы совпадаем с читателем. Может быть, в глубокой старости я начну писать по-другому…

— Над чем Вы сейчас работаете?

— Сейчас я пишу повесть о юной девушке из дворянской семьи, ушедшей в монастырь накануне революции. После окончания повести хочу приняться за роман, это будет роман о любви мальчика из партийной семьи к дочке священника, о пути человека к Богу. Очень хочется попробовать себя в коротком рассказе, мне кажется, именно в нем проявляется мастерство писателя.

— А в поэзии Вы себя не пробовали?

— Да, я пишу стихи, но не публикую их. Я считаю себя стихоплетом, не поэтом. Кстати, именно из поэтов получаются хорошие прозаики, поскольку поэт очень скуп на слова, «изводит единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Я, к сожалению, не обладаю даром писать кратко и ёмко.

— Есть ли такая книга (из написанных другими писателями), о которой Вам хотелось бы сказать: «Как жаль, что не я ее написал»?

— Из детской литературы у меня любимая книга «Незнайка». Я даже сочинил продолжение — «Незнайка на Марсе», где Незнайка попадает в Средневековье. Издавать я ее, конечно, не стану, поскольку этим нарушил бы права наследников Николая Носова. Из взрослой литературы это «Младший сын» Балашова. Балашов — один из моих самых любимых писателей.

— Что бы Вы хотели спросить у Ваших читателей?

— Я бы хотел не спросить, а попросить читателя молиться обо мне. Для меня огромная радость знать, что где-то далеко кто-то помянул в записочке протоиерея Николая. У меня как у писателя, конечно, есть огромное искушение впасть в гордыню: издают, читают! Вспомните, что думал отец Сергий у Л. Н. Толстого: «Вот, меня читают, обо мне пишут газеты, за счет меня монастырь живет…» Но это путь погибельный. Помогает только отрицательная критика, иногда я слышу: «Роман не понравился» или «писатель — графоман», конечно, это неприятно, но очень полезно. Отрицательная критика писателю нужна непременно.

Беседовала Юлия Линде
«Татьянин день»