Что значит поссориться с Богом?

Грех — одна из центральных категорий православного богословия. Но что такое грех? Бывают ли грехи тяжелыми или легкими? Есть ли грехи, которые не прощаются? На вопросы «Нескучного сада» отвечает протоиерей Алексий ПОТОКИН, помощник настоятеля храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне.

Протоиерей Алексий Потокин родился в 1956 году в Москве, окончил Московский физико-технический институт и аспирантуру ЦАГИ, крестился уже в зрелом возрасте и в начале девяностых был рукоположен в сан иерея. Четверо детей: дочь и трое сыновей. Супруга отца Алексия — профессиональный музыкант и композитор.

Заповеди для духовных мертвецов

— Как объяснить, что такое грех?

— Тут можно давать множество определений, но, на мой взгляд, важнее будет понять общий принцип: отношения между людьми и отношения между человеком и Богом устроены схожим образом. Что может людям помешать общаться? К примеру, если я буду неискренен с вами или, например, попытаюсь поставить себя выше, это будет означать, что между нами нет той полноты любви, к которой мы призваны. А какими должны быть настоящие отношения между людьми? В Новом Завете мы находим их идеальный образ: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14, 10) — так Христос говорит о своих отношениях с Богом Отцом. Наши отношения должны строиться на взаимной любви. Грех есть разрушение этой взаимности, разрушение любви. Грех — это все, что делает невозможным наше общение с Богом.

В Священном Писании Ветхого Завета мы можем найти некоторое количество формальных предписаний: не убей, не укради, не прелюбодействуй, но нарушение только ли этих правил является грехом? Тут можно привести пример: если люди влюблены, они часто без слов понимают желания, чувства друг друга, они стремятся поступать так, чтобы любимому человеку было хорошо. Внутреннее чувство им само подсказывает, где они могут задеть, ранить любимого человека. Это и есть взаимное проникновение. И что очень важно, такие отношения могут быть не только между людьми, но и между Богом и человеком.

Почему мы не имеем опыта таких отношений с Богом? Если я донесу на вас и мой донос искалечит вам жизнь, смогу ли я после этого смотреть вам в глаза? Конечно, нет! А если вы будете смотреть на меня? Я буду сгорать от стыда! Так вот и для грешника: посмотреть в глаза Богу — значит испытать ужасные страдания. Так что, когда Бог скрылся от людей, этим он спас их от невыносимых мук совести. Так говорит Ветхий Завет. Праотцы Авраам и Ной не нуждались в письменных заповедях, потому что беседовали с Богом напрямую. Мы же, напротив, нуждаемся, потому что мы духовно мертвы и потеряли живую связь с Богом. Люди забыли про Бога, забыли, что хорошо и что плохо. Но Бог есть источник жизни, и, если мы отпадаем от общения с Ним, это для нас означает смерть, сначала духовную, а потом и телесную. Поэтому и пришлось рубить на каменных скрижалях «не убей», «не укради». Для кого были созданы заповеди? Для духовных мертвецов, таких, как мы с вами.

— Библейские десять заповедей известны практически каждому, даже равнодушному к религии человеку. Почему же люди все равно их не соблюдают?

— Есть рациональное знание интеллекта, и есть знание сердца. Знать только головой — это не знать ничего. Например, если я захочу научить кого-то ездить на велосипеде, я скажу: «Не падай ни влево, ни вправо». А уж как сохранить равновесие, должен подсказать вестибулярный аппарат. Так же и с соблюдением заповедей — как их соблюдать, может подсказать только совесть. Потому что совесть — это некое «воспоминание» о той жизни, о том общении, отношениях между человеком и Богом, к которым мы призваны, для которых мы предназначены. Есть такой закон духовной жизни: там, где человек согрешил, он перестает понимать, плохо или хорошо он поступил, грех его ослепляет. Но сами по себе заповеди никого не могут остановить, они могут только напомнить духовному мертвецу, что он мертвец. Если духовный мертвец захочет ожить, если в нем проснется совесть — он может воскреснуть.

Шкала грехов

— Бывают ли грехи тяжкие и не тяжкие? И вообще, применима ли к греху категория «тяжести»?

— Сказано: кто в малом не верен, тот и в большом не верен. Например, сегодня я украду у вас самую малость, а завтра у меня возникнет возможность украсть у вас много. Удержусь я от этого? Скорее всего, нет. Или если ваш старый закадычный друг вдруг пожалеет для вас какой-то мелочи, что будет с вашей дружбой? Эта мелочь может ранить вас даже больше, чем какой-то серьезный проступок. Адам умер, с нашей точки зрения, от пустяка: он просто захотел чуть-чуть своей жизни, отдельной от Бога. Чуть-чуть! Своего мнения, своих радостей, своих удовольствий. Это был великий грех или малый? У нас у всех таких грехов выше крыши! Поэтому я не могу делить грехи на большие и малые, я не вижу разницы. Каждый грех — это смерть. И возвращение от каждого греха стоит одинаково дорого.

Господь не дает нам сразу умирать от грехов. Он прощает нам бесчисленное количество раз, и поэтому нам кажется, что есть грехи, которые убивают, а есть такие, которые не убивают. Но по сути все грехи убивают, просто Господь к нам милостив и несправедлив. По-доброму несправедлив.

— Есть такое понятие — «смертный грех». Что это такое?

— Грех, который точно приведет к смерти духовной, — это грех нераскаянный. Раскаяться можно в любом грехе. Пусть я сделал много плохого, но кто более могуществен — я или Бог? Пусть я все свои силы употребил на зло, но Бог все равно имеет больше сил и может простить меня. Только в том случае, если я не желаю принять Его милость и Его жертву, не желаю принять жизнь, которую Он мне предлагает, тогда это смертный грех. Как эту жизнь и милость можно отвергнуть? Достаточно просто сказать: «Не хочу, чтобы меня прощали!»

Бог предлагает нам радость, а грех — удовольствие. Это разные вещи, и мы сами выбираем, что для нас важнее. Мы трусы и боимся признаться в этом, но на самом деле грех мы любим больше, чем Бога. Многие по собственному опыту знают, что грех приносит ощущение жизни, азарт. А муки совести, покаяние — это все очень далеко от удовольствия. И если человек видит благо только в грехе, если человек выбирает только удовольствие, то он уже не хочет ни в чем каяться. Можно вести такую жизнь, что даже и на смертном одре не возникнет никакого покаяния, и тогда любой нераскаянный грех будет смертным.

Начинать с малого

— Страдание — это наказание за грех?

— Нет. Если вы заразили руку язвами, то боль от язвы — это наказание за болезнь? Нет, это часть самой болезни. Представьте, что мы с вами давно дружим, но тут я решил, что будет лучше вас обмануть, отнять ваши деньги и три дня погулять по буфетам. Когда эти три дня кончатся, я замечу, что в моей жизни чего-то не стало. Не стало другого человека. Как вы думаете, эта потеря как-то скажется на мне? Конечно, ведь та часть вас, которая была в моем сердце, она умерла! То же самое происходит и когда мы грешим. Мы в нашем сердце убиваем своими грехами Бога, разрываем нашу связь так же, как, согрешая против друга, мы ссоримся с ним, разрываем наши дружеские отношения. Мы просто духовные мертвецы, и поэтому не видим очевидного. Что такое боль, что такое страдания? Это тление, это разложение. Мы с вами мертвецы, поэтому мы и разлагаемся. В момент опьянения, которое действует, как наркоз, мы можем этого не замечать, но потом приходит похмелье, и мы страдаем. Просто эти два момента обычно не совпадают во времени, и мы не видим между ними связи.

Я знаю: есть такое мнение, что страдания уже сами по себе «исцеляют душу». Нет, мне кажется, что душу исцеляет принятие милости и счастья от Бога, ведь все заповеди блаженства — это заповеди счастья. Христианин, выполняющий евангельские заповеди, — это просто счастливый человек. Зачем же тогда вообще нужны страдания? Ну, вот если вы заболеете и больная часть не будет приносить вам боли, то вы не будете лечиться, болезнь охватит весь организм. Страдание — это некий сигнал, дескать, что-то не в порядке. Причем, если бы Бог оставил нас один на один с этой болью, мы бы ее не вынесли. Господь же нас никогда не оставляет. Не надо думать, что в несчастье человек остается один. В действительности с ним всегда страдает Христос. Мы можем этого не видеть или не признавать, но это так, и именно поэтому мы можем перенести любую боль.

— Зачем для борьбы с грехом нужна Церковь? Почему нельзя бороться самому?

— Когда я оживу, я не буду ходить в Церковь, я смогу «истинно молиться в сердце своем». Но пока я труп. Совесть моя молчит, и сердце не способно к такой молитве. И поэтому я хожу в храм. Земная Церковь нужна для трупов, то есть для нас с вами. А если я не могу раскаяться, если не могу искренне общаться с Богом, я молю: дай мне стыд, «дай мне сердце люботрудное на взыскание Твое, а пока прими хотя бы преклонение колен». Хорошим Христос не нужен, праведники могли бы обойтись и без Его милости. Но о каких праведниках мы говорим? Все люди, живущие на земле, заражены грехом.

— Весь мир заражен грехом. Как же в нем жить?

— Мы слишком горды. Посмотрите: Бог не назвал себя пьедесталом, он назвал себя путем. Так что это лукавство, когда человек, лежащий на дне, говорит: вот я сейчас поднимусь на ноги и в один момент стану чистым во всем. В этом «желании праведности» есть определенное самооправдание, отговорка, чтобы ничего не делать. Если человек рисует в своем воображении какие-то заоблачные выси, он делает это специально, чтобы, взглянув снизу вверх на недосягаемый идеал, можно было успокоить совесть и сказать самому себе: «Нет, я по Божьему жить не могу и поэтому буду жить по-старому». Высокие планки ставит тот, кто не хочет ничего делать. А нужно начинать с малого. Если вы живете с родственниками в одной квартире и постоянно ругаетесь с ними, дайте им передышку, ругайтесь не каждый день. Если деретесь — научитесь сдерживать руку, если всегда оставляете последнее слово за собой — уступите это слово хотя бы раз в месяц. Разве это не первый шаг на пути воскрешения души? Навык жить по-новому сразу не приходит, и я не понимаю, почему многие православные хотят исповедаться всего один раз и сразу стать чистыми! Если мы увидим бездну собственного падения, нам не покажется, что весь мир заражен грехом и мы не можем в нем жить.

«Эвенкия Православная»