Евхаристия и освобождение

[1]  [2]  [3] 

Митрополит Георгий (Ходр) — один из старейших архиереев Антиохийской Православной Церкви. Он известен как активный проповедник, чьи работы опубликованы на арабском, французском, английском и других языках. Здесь предложена, с небольшими сокращениями, его статья, посвященная значению таинства Евхаристии в жизни православного христианина. Кроме того, в ней излагается взгляд митрополита Георгия на то, каким должно быть отношение православного христианина к частной собственности, политике, культуре, социальной несправедливости; наконец, автор рассказывает и о некоторых особенностях внутренней жизни в современной Антиохийской Православной Церкви.
Есть ли некое родство или связь между Евхаристией и стремлением к свободе — в социополитическом смысле? Вот тема этих размышлений.

Литургическое собрание делает нас телом Христовым, невестой Господа

Мы далеки от времен, когда говорилось о «плодах Причащения» в личностном аспекте — о возрастании набожности, очищении, когда средоточием таинства был индивидуум, причащавшийся в Великий четверг то здесь, то там, без малейшего интереса к самой литургии… С развитием литургического богословия мы глубже осознали общинный аспект литургии, цель этого таинства, а именно формирование собрания верующих как тела Христова. В литургии образуется народ Божий, народ святой, как говорится в анафоре святителя Василия.

«Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое». Это благословение, подаваемое народу в конце литургии святителя Иоанна Златоуста, так же как и литургии святителя Василия Великого, по-видимому, означает, что верующие, разобщенные в течение всей недели, теперь объединены несомненно и явно в качестве народа Божиего или, если взять другой образ, в качестве Невесты Христовой.

Кровь Христа, пролитая единожды, раз и навсегда, потребляется в праздновании этого Божественного брака. Тело Господне, к которому принадлежат все верные, уничтожает все их различия и разногласия, делает их своим телом, поглощает их своим телом, «седящим одесную Отца». Святой Дух нисходит на собрание, и собрание преображается в Святом Духе. Приведенное здесь учение не добавляет ничего нового к тому, что сказал апостол Павел: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10: 17).

В таинстве крещения Церковью принимается отдельный человек. И когда, выходя из купели, так, как это происходило в древней Церкви и как мы продолжаем петь на литургии Великой субботы, он присоединяется к собранию, «облеченный во Христа» — «елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3: 27), — он интегрируется в Церковь в евхаристическом общении более глубоким и видимым образом.

Распределение материальных благ и преломление хлеба тесно связаны

То, что я только что сказал, подтверждается книгой Деяний, которая свидетельствует о христианах: «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2: 42). Именно собрание является предметом этих четырех элементов деятельности в жизни верующих, и если выражение «братская общность» означает общее пользование имуществом верующих, то выражение «преломление хлеба», очевидно, обозначает евхаристический обряд. Мы находим здесь, что разделение поровну благ и преломление хлеба были тесно связаны. Разделение хлеба земного и хлеба небесного происходило в собрании и под руководством пастырей собрания…

Я не понимаю современную практику, сложившуюся в большинстве наших автокефальных Церквей, где некоторая часть верующих довольствуется тем, что смотрит на чашу, к ней не приближаясь, как если бы своей собственной властью они отлучали себя от единства верных или как если бы они возвращались в состояние оглашенных.

Я также не понимаю, как благотворительная деятельность в Церкви может осуществляться мирянами, которые крайне редко причащаются, из чего должно следовать, что они могут любить своих братьев, раздавая им материальные блага, независимо от принятия хлеба небесного, которого они себя лишают, за исключением, разве что, праздника Пасхи. Таким образом, милосердие становится чисто социальной деятельностью вместо того, чтобы быть выражением братской любви, имеющей своим источником святую чашу. В то же время этим воздержанием от Причащения дается понять, что тело и кровь Господа имеют отношение только к служащему священнику, тем самым неявно закрепляя разделение между лицами священного сана и не рукоположенными в сан христианами.

Для малого стада важно быть собранными «единодушно вместе» (Деян. 2: 1). Апостол Павел поясняет это: «Далее, вы собираетесь, так, что это не значит вкушать вечерю Господню» (1 Кор. 11: 20); он говорит об их разногласиях. Все сердца должны быть преображены, чтобы составлять через тело и кровь единое собрание. Верующие становятся одним целым вследствие милосердия Божия, за которое благодарят, потребляя евхаристический хлеб. Именно евхаристическое собрание направляет свой путь к первому воскресению мертвых. Оно (собрание) в некотором роде уже есть новый Иерусалим, «приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21: 2).

Творение нового человечества

Верующие, преображенные таинством, бодрствуют вместе, чтобы встретить второе пришествие Христа. Мы говорим об этом в конце литургии. Второе пришествие, которого мы ожидаем, реализует новое человечество, то, в котором, по выражению святого Максима Исповедника, обитает Дух Святой. Наша любовь к нехристианам призывает Дух и на них. И вот происходит встреча всех людей во Христе, и формируется окончательное собрание… Отец призывает, кого хочет, благодатью Святого Духа. Призванные станут все вместе Церковью, Супругой, «не имеющею пятна, или порока» (Еф. 5: 27).

Перед нами непостижимая тайна: каждый спасенный человек — «супруга». Но и объединенное пред лицом Отца человечество станет все целиком в любви, которая его объединяет, «женой». Здесь тайна различения и единения воскресших людей, принятых в Царство. Есть Небесная Евхаристия, о которой говорил Иисус, не имеющая знаков. Любовь не нуждается в каком-либо знаке. Но реальность, которая его содержит, образует собрание.

Переход от Евхаристии к свободе предопределяется самой Евхаристией

Переход от Евхаристии к свободе предопределяется самой Евхаристией. По словам святителя Иоанна Златоуста, существует истинный алтарь, на который верующие должны приносить духовную жертву милостыни и сострадания… «Этот жертвенник страшнее и этого нового, а не только древнего жертвенника. Однако ж не смущайтесь. Этот (жертвенник) чуден по причине предлагаемой на нем жертвы, а тот (жертвенник милосердного) удивителен и потому, что сооружается из той самой жертвы, которая его освящает. Чуден опять этот (жертвенник) потому, что, будучи по природе камнем, делается святым, так как принимает тело Христово, а тот чуден потому, что сам есть тело Христово. Таким образом, страшнее этого жертвенника тот, пред которым предстоишь ты, брат мой»[1].

«Такой жертвенник ты можешь видеть везде — и на улицах, и на площадях, ежечасно можешь приносить на нем жертву, потому что и здесь освящается жертва. И как иудей предстоит (пред жертвенником), призывая Духа, так и ты призываешь Духа, только не словами, а делами. Ничто так не поддерживает и не возжигает огнь Духа, как этот елей, обильно изливаемый»[2].

Защиту бедняков нельзя совмещать с какой-либо идеологией

Следуя в своих рассуждениях Евангелию о суде Божием (см.: Мф. 25: 31-46), Иоанн Златоуст умышленно отождествляет самого Христа с бедняком, нагим и странником, с узником в темнице, с изнуренным страдальцем. Сочувствие гонимым, больным и беднякам берет свое начало во Христе и потому не может быть связано ни с какой идеологией.

Император Юлиан Отступник свидетельствует о том, что в его время (в IV веке) в раздаче материальной помощи христиане не делали никакого различия между язычниками и христианами. На всех распространялась одна и та же любовь.

И это явно основывается на Евангелии о Страшном суде, в котором сказано, что Господь будет судить всех людей и назовет тех, кто накормил бедных и нуждающихся «благословенные Отца Моего» (Мф. 25: 34). Мы, таким образом, призваны воплощать в жизни евангельскую любовь ко всем (см.: Гал. 6: 10). Та же мысль есть и в 1-м послании к фессалоникийцам: «Всегда ищите добра и друг другу и всем» (Фес. 5: 15). Учение Библии противостоит унижению бедности и нужды.

Дух мира и справедливости, не связанный явным образом с Евангелием

Начиная с XIX века, люди были увлечены социальной проблематикой. Но социальная проблематика у нас связана с пастырским служением, то есть с любовью. Вот почему невозможно сформировать свободное общество исключительно реформами социальных и политических структур… Если даже установить некое понятие свободы, общее для нас и для неверующих, ради сотрудничества в социальной сфере, с нашей точки зрения, в любом случае именно Дух Господень — творец свободы.

Верно, что мы все стремимся к единству рода человеческого. Но путь к этому единству состоит не только в объединении более или менее близких народов. И если речь идет о том, что объединение достигается революцией, Н.А. Бердяев напоминает нам о том, что всякая революция отвратительна[3]. Но даже при мирных преобразованиях единство остается весьма хрупким без подчинения Господу или хотя бы христианским ценностям. Единство же в какой-либо религиозной среде, чтобы стать истинным, должно стремиться быть межличностным единством, инспирированным духовными идеалами, без фанатизма, без стадного чувства, без агрессивности.

Церковь любит мир, оставаясь во всем свободной

Это следует из того факта, что Церковь действует не только в стенах храма, ведь между алтарем и космосом нет никакой разделяющей их преграды. Евхаристия пребывает знаком времени, подготавливающим Второе пришествие, действующим также и вне храма. Вспомним анафору, в которой, обращаясь к Богу, мы говорим: «Тебе покланятися на всяком месте владычествия Твоего». Итак, свет Господень рассеян в творческих способностях нехристиан, во всех областях мысли и искусства и везде, где проповедуется справедливость.

Именно в Церкви мы обретаем смысл вещей и всевозможных трансформаций, реальных и прекрасных, которые осуществляются человечеством. Церковь любит мир, оставаясь совершенно свободной по отношению ко всем. Она способна существовать в любой культуре, восприняв ее внутреннюю глубину, но остается свободной по отношению ко всякому человеческому творению. Церковь свободна даже по отношению к собственной социальной действительности, свободна по отношению к народам, ее образующим, так же, как и по отношению к их культурным структурам. Эта свобода и делает Церковь «царственным священством, народом святым» (1 Пет. 2: 9), образом Пресвятой Троицы.

Крестить все народы, не принуждая их при этом изучать древнегреческий

Вы лучше меня знаете о внутренней связи между эллинизмом и христианской мыслью. Но эллинизм, несмотря на его величие и дивность, есть творение человека. Евангелие и отцы — произведение Духа Святого. Платон во многих отношениях, быть может, приблизился к порогу откровения, но нужно различать притвор, которого он смог достичь, от порога храма и, главное, от порога алтаря. Ведь мы призваны «крестить все народы» (Мф. 28: 19) и в том числе эллинизм. Нам следует крестить все народы, не принуждая их, однако, изучать древнегреческий язык.

[1] См.: Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на 2-е послание к коринфянам, 20.
[2] Там же.
[3] Бердяев Н.А. Размышления о русской революции.

[1]  [2]  [3]