Рождество Пресвятой Богородицы

Вековое событие. Такими двумя словами прежде всего и ближе всего следует определить значение, которое имело рождение на земле Богоматери. Вековое в том смысле, что оно подготовлялось веками, и в том, что влияние его не прекратится во все последующие века. Могут возразить, что это имеет силу собственно о Рождестве Христовом и разве только отраженно, косвенно приложимо и к празднуемому событию. Конечно, эти два события стоят в тесной связи. Но нельзя сказать, что перед славой первого блекнет сияние второго. И Церковь христианская недаром нашла и в сокровищницах своего духа много, что могла она посвятить именно этому событию, принесла ему дань совершенно особого благоговения и поклонения установлением в честь его одного из величайших своих праздников.

Праздник этот вводит мысль христианина в совершенно особый круг идей, благоговейных размышлений и созерцаний, которые, как ни соприкасаются иногда с навеваемыми Рождеством Христовым, но представляют из себя мысли другого порядка. Вследствие этого и праздник этот в его службе овеян своим особым настроением.

Мысль наша здесь приковывается к женщине-дитяти, «Богоотроковице», как выражаются церковные песни, к божественной Деве, появление Которой в мире готовилось Промыслом веками и поколениями, «предопределенной от родов древних». И если мир действительно и ждал своего будущего Спасителя и имел наперед о Нем, хотя некоторое представление, то подле этого богосиянного образа не могла не вырисовываться, хотя бы и в более неясных очертаниях, Женщина, которая имела родить «Желанного». «Так как Приснодева Мария имела быть приятелищем Божества, то изначала и свыше прорекли о Ней божественные пророки, — одни образами, другие словами. Были и среди патриархов, и праведных такие, которые в гаданиях предызобразили Ее»[1].

Путем длинного ряда поколений Промысел Божий подготовлял для себя на земле этот сосуд Божества. «Преблагословенная Мария, происходя по прямой линии от Авраама и Давида, в числе своих предков считает ветхозаветных патриархов, много первосвященников, правителей, вождей и царей иудейских. Таким образом, если достойные уважения доблести, душевные свойства и заслуги усвояются и доставляют в миру уважение имени их потомков, то вера, кротость, мужество, терпение и другие добродетели рода Авраамова и Давидова в самом рождении благодатной Девы Марии украсили Ее имя»[2].

Само собой понятно, что и самое рождение Пресвятой Девы не могло не быть исключительным, необычайным делом Промысла Божия.

«Если для устроения скинии завета никому на земле не дозволено составить начертание, но образец ее показан Моисею Самим Богом на горе Синайской (Исх. 25:40), то сколь высокими свойствами, каким благолепием непорочности и святости преукрасил Дух Святой единственную Деву, Которую Отец Небесный предназначил в Матерь Единородного Сына Своего! Если пророк Иеремия был освящен Богом, прежде чем настали матерние болезни его рождения (Иер. 1:5), а о Предтече Господнем Иоанне было предсказано, что он от чрева матери исполнится Духом Святым (Лк. 1:15), то какими благодатными дарами не была преисполнена Пресвятая Дева еще во утробе святой и праведной Анны, матери Своей»[3].

Произойдя в такое время и при таких условиях, когда по законам природы, по естественному ходу вещей рождение уже не могло быть, рождество Пресвятой Богородицы было непосредственным чудесным действием Самого Бога и должно было иметь все высокие качества дела Божия, дела Самого Творца мира! И до этого рождения мир знал несколько подобных рождений, и всякий раз плодом их были исключительные по святости и величию личности (Исаак, Сампсон, Самуил, Иоанн Предтеча). Теперь подобное рождение дало еще высший плод. Пресвятая Дева Мария, «несмотря на то, что много и прежде было таких матерей, которые зачинали в неплодстве, имела жребий превосходнейший перед всеми. Хотя те и были супругами патриархов и, по справедливости, удостоились подобного чудодействия, т.е. разрешения от уз своего неплодства, и даже сделались праматерями этой священной Отроковицы, но сродство их с чудом божественного домостроительства было весьма неблизкое и отдаленное»[4]. Это же рождение подготовляло собой еще более чудесное, обусловливало его. «Одно случилось прежде, другое после; и первое было прообразом второго. Нужно было, чтобы Тот, через Кого все и в Ком все, как Господь природы, показал на праматери Своей чудо, соделав Ее из бесплодной матерью, а также в матери изменил законы природы, соделав Деву Матерью и сохраняя знамения девства».

В настоящем событии, таким образом, начиналось то чудное, ужасающее ум дело Божие на земле, которое можно назвать кратко одним словом «спасение», а точнее «боговоплощение». От сухого, бесплодного корня Иессеева Бог Сам выращивал стебель, который имел дать цвет — Христа. Уже начиналось то приближение, прикосновение Творца к твари, которое имело завершиться полным явлением Его в мире; начиналось примирение Бога с человеком; полагалось основание тому уничтожению проклятия, тяготевшего над Адамом и Евой, которое имело совершиться через искупление. А вместе с тем на землю стало спускаться благословение Божие. Благодать начинала плодородить. Повеяли первые ветры спасения, и земля со всей тварью не могла если не ощутить полной радости спасения, то, по крайней мере, не предощутить этой святой и великой радости.

Вот тот основной фон, на котором выступает для нас празднуемое событие и на котором оно искусно представлено службой праздника. Но восхищенному взору созерцателя на этом фоне с особой яркостью видны и некоторые отрадные частности. Во всей пленительности своей праведности выступает при созерцании этого события праведная чета богоотцов Иоакима и Анны. Ведь это чудесное, облагодетельствовавшее весь мир рождение было наградой им за праведность, следовательно, некоторым образом вызвано этой праведностью. «Непорочно поживши для Бога, родили счастье всех», — говорит церковная песнь. Великое рождение было плодом их целомудрия, и неудивительно, что плодом таким явилось уже полное девство. И с «того времени целомудренное девство, а вместе с ним чистота и непорочность получили как бы особые права гражданства на земле, начали «в мире», как выражаются церковные песни, «жительствовати».

Кроме праведной жизни, чистоты и непорочности, еще одно в Иоакиме и Анне было причиной такого великого дара им от Бога, «достойно-божественного дара». Это — их горячая молитва и неуклонная надежда на Бога. Вот где молитва и надежда на Бога доказали всю силу свою, показали, чего они могут достигнуть, что получить от Бога. Более чем когда-либо Бог здесь выступил как «ненадеющихся Надежда».