Конец толерантности?

Можно убрать слово «Бог» из государственного гимна. Можно вынести распятия из школьных классов. Но за это слово и за этого Распятого все равно будут одни убивать, а другие идти на смерть. В недавней российской истории такое уже было: официально считалось, что Бога нет, но тысячи людей принимали за Него мученическую кончину.

Тело священника Даниила Сысоева предано земле. Притупится горе у его близких, назначат нового настоятеля в храм св. апостола Фомы, СМИ переключатся на более актуальные проблемы. Но очевидно, что появилась новая точка отсчета, историческая веха, от которой начинается другая эпоха.

Так было в 1990-м, когда убили протоиерея Александра Меня. Отец Александр и отец Даниил — люди, принадлежавшие разным эпохам, разные по взглядам и образу жизни. Но их объединяло главное — бескомпромиссное и открытое служение людям, которых они приводили ко Христу, честное исповедание своей веры, невзирая на «текущую политическую обстановку». Отца Александра убили в безлюдном месте, исподтишка, ударом в затылок. Отца Даниила расстреляли в храме, во время совершения таинства исповеди, прилюдно, назвав по имени и взглянув в глаза.

Очевидно, что убийство священника в московском храме, убийство за веру в «цивилизованном европейском городе» в начале XXI века невозможно просто списать по разряду криминальной хроники. Это вызов, брошенный нам в лицо, «проверка на вшивость»: можно ли вообще называть нас обществом? Способны ли мы вместе прочувствовать утрату, дать мирный, но мощный отпор темной силе, которая, как коррозия, разъедает нацию? Имя этой силы — равнодушие. А новый политкорректный синоним этого слова, привычный эвфемизм — толерантность.

Толерантно не упоминать, кто и почему угрожал отцу Даниилу. Толерантно продолжать жить, как будто ничего не случилось.

В комментариях большинства СМИ по поводу этого убийства завуалированно упоминаются «некие сектанты», абстрактная «религиозная почва»…

Своими именами вещи почти никто не называет: среди прихожан Даниила Сысоева много этнических мусульман, обращенных в христианство. Известно, как в некоторых мусульманских сообществах относятся к таким «предателям» и тем, кто их «соблазнил».

Проповедуя Христа, отец Даниил, по завету апостола Павла, считал, что «несть ни эллина, ни иудея» и каждый человек призван к спасению, даже если принадлежит к нации, Христа не знавшей или отвергнувшей. И, чувствуя себя воином Христовым, он вел борьбу за каждую человеческую душу. Это было настолько удивительно, что большинство даже из тех, кто знал отца Даниила, не осознавал до конца, как глубоко тот ощущал свое пастырское призвание. Он проповедовал словом, и выяснилось, что слово его было «острее меча обоюдоострого».

Разумеется, фанатиком мог оказаться не только мусульманин, но и сатанист, и даже представитель полумифических родноверов (неоязыческий след государственные СМИ преподносят как основную версию), и воинствующий сталинист (по вопросу отношения к коммунистическому прошлому покойный занимал очень четкую и жесткую христианскую позицию). Несомненно здесь только одно: человека убили за Христа, а не на толерантной «религиозной почве».

Информационный поток, в который мы погружаемся ежедневно все глубже и глубже, сгладил, затер смысл и ценность слов, как море сглаживает острые грани камней. Смерть отца Даниила, всегда избегавшего гладких слов и говорившего слова неудобные, острые, заставила нас вынырнуть и оглядеться. Почувствовать фальшь толерантного способа описания действительности.

Нет слова — нет проблемы. Неназванные процессы происходят в обществе. Анонимные социальные сдвиги приводят к непредсказуемым последствиям. Эзопов язык описания жизни успокаивает, усыпляет людей, равнодушно слушающих вещающие на этом языке теле- и радиоканалы. А за слово истины можно по-прежнему, как и сто, и двести, и две тысячи лет назад, оказаться на кресте или получить пулю в лоб.

Какой будет новая эпоха, наступившая в ночь на 20 ноября 2009 года? Мы пока этого не поняли. Но хотелось бы, чтобы молитвенным заступничеством убиенного иерея Даниила это была эпоха, когда люди начнут называть вещи своими именами.

«Татьянин день»