Мстислав Ростропович.
Великий музыкант и изумительный человек
Без имени Мстислава Ростроповича немыслима история музыки нашего времени. Выдающийся дирижер и виолончелист, Мстислав Леопольдович Ростропович, родился 27 марта 1927 года в городе Баку. Музыке его начали учить с четырех лет. Профессиональное становление юного Мстислава происходило под влиянием Ленинградского академического Малого театра оперы и балета. Мальчик имел возможность общаться с его сотрудниками в городе Чкалове, куда семья известного виолончелиста Леопольда Ростроповича была эвакуирована в начале Великой Отечественной войны. Дирижер Б.И. Хайкин и композитор М.И. Чулаки давали Мстиславу уроки мастерства. Уже в возрасте 14 лет их одаренный ученик стал преподавать в местном музыкальном училище. В Чкалове им были созданы фортепианный концерт, поэма для виолончели, прелюдия для фортепиано. Мстислав стал участником концерта советских композиторов, состоявшегося в апреле 1942 году. Выступления следовали одно за другим. Юноша играл с оркестром Малого театра, исполнявшим «Вариацию на тему рококо» П.И. Чайковского. Мстислав неоднократно выступал в госпиталях, в воинских частях, колхозах, райцентрах.
Ростропович окончил Московскую консерваторию, в 15 лет дебютировал как виолончелист и сразу был признан музыкантом с огромным талантом и большим творческим потенциалом. Выступал он с концертами в СССР и за рубежом. Играл в ансамбле со С.Т. Рихтером, в трио с Э.Г. Гилельсом и Л.Б. Коганом, в качестве пианиста в ансамбле с женой — певицей Галиной Вишневской.
Но Мстислав Ростропович не только талантливый музыкант, но и общественный деятель, который никогда не отделял себя от судеб своей Родины. Не зря, видимо, судьба его тесно сплелась с судьбой другого, не менее талантливого человка, писателя, общественного деятеля Александра Солженицына. Именно на даче Ростроповича скрывался от преследования советскими властями будущий Нобелевский лауреат.
Начиная с 1969 года Ростропович и его семья поддерживали Солженицына. Они не просто разрешили ему жить на своей даче под Москвой, но и когда давление властей на Солженицына вышло за пределы миропонимания Ростроповича, он направил в центральные газеты открытое письмо советским вождям. Такие шаги не прошли бесследно. Вслед за этим, последовала отмена концертов и туров, остановка записей. В 1974 году из Советского Союза был выслан Солженицын, семье музыканта также были выданы выездные визы. А 4 года спустя они были лишены советского гражданства. Жили в США, где в 1977–1994 годах Ростропович возглавлял Вашингтонский национальный симфонический оркестр.
Справедливость восстановил лишь президент Михаил Горбачев в 1990 году. А до этого Ростропович и его супруга Галина Вишневская пробовали писать Брежневу, доказывая, что приносят немалую пользу Отечеству. В ответ через полгода вышел еще один указ, которым их лишали всех званий и наград. Во время путча 1991 года Ростропович был в Москве и встал на защиту Бориса Ельцина — лично принимал участие в защите Белого дома. Вместе с женой Галиной Вишневской организовал благотворительный фонд. Несмотря на все несправедливые гонения, в одном из своих интервью, Ростропович сказал, что ни одну страну мира не любит так, как Россию.
Мстислав Леопольдович Ростропович удостоен звания народного артиста СССР и почетного доктора более, чем 50 университетов в различных странах мира, а также государственных наград 29 стран мира. Он - лауреат Сталинской и Ленинской премий, а также ряда международных конкурсов, Государственной премии Российской Федерации (1991, 1995). Он рыцарь ордена Британской империи, Командор ордена Почетного легиона. Ростропович включен в число «40 бессмертных» членов Французской академии. Он обладатель награды Лиги Прав Человека 1974 года, американской Президентской Медали свободы и Знака Почета Центра Кеннеди 1992 года.
Ростропович исполнил практически весь классический репертуар музыки для виолончели. Среди наиболее известных — произведения С.С. Прокофьева, Д.Д. Шостаковича, И.С. Баха, Л.В. Бетховена, П.И. Чайковского. Яркий, образный исполнительский стиль Ростроповича сочетает эмоциональную приподнятость с интеллектуальностью, развитым чувством формы.
Маэстро был известен также своей благотворительной деятельностью. Он был президентом Благотворительного фонда, который оказывает помощь детским лечебным учреждениям Российской Федерации. С 2000 года фонд проводит в России крупнейшую программу со времени распада СССР по детской вакцинации. М.Л. Ростропович являлся также президентом фонда помощи одаренным студентам музыкальных учебных заведений.
С самого начала боевых действий в Чечне Мстислав Ростропович и его супруга Галина Вишневская внимательно следили за развитием событий в этой республике. Не обошла их стороной и трагедия в Беслане. Мстислав Леопольдович выделил большие деньги пострадавшим и родственникам погибших в бесланской школе.
В 2003 году Мстислав Ростропович стал первым русским и седьмым в мире музыкантом, кому был вручен приз Grammy "За экстраординарную карьеру музыканта, за жизнь в записях".
27 апреля 2007 года около 13 часов по московскому времени стало известно, что в Московском онкологическом центре на Каширском шоссе в возрасте 80-ти лет скончался этот великий русский человек.
О человеческих качествах Мстислава Ростроповича точно сказал дирижер Вольф Горелик: «Это был великий музыкант и изумительный человек. Это огромная утрата и такая боль, что невозможно передать».
Прощание с Мстиславом Ростроповичем прошло в Московской консерватории. Отпевание прошло в Храме Христа Спасителя. В тот же день выдающегося музыканта похоронили на Новодевичьем кладбище.
Предлагаем вниманию читателей «Мгарского колокола» фрагменты одного из последних интервью Мстислава Леопольдовича, которое он дал журналистке саратовской газеты «Православная вера» Наталье Волковой
Об Архиепископе Пимене, вере в Бога, музыке и страдани...
М.Л. Ростропович приехал в Саратов по приглашению Епископа Саратовского и Вольского Лонгина, чтобы почтить память своего друга, Архиепископа Пимена. 7 декабря известный музыкант молился за панихидой в Свято-Троицком соборе Саратова, посетил Архиерейский дом на Первомайской, 27, где Архиепископ Пимен в своей домовой церкви венчал Мстислава Леопольдовича и Галину Павловну Вишневскую. График гостя был очень напряженным, но Мстислав Леопольдович специально выбрал время, чтобы дать эксклюзивное интервью православной газете.
Разговор с Маэстро начался с того, что ему были торжественно подарены несколько номеров газеты «Православная вера» — для знакомства. На первой полосе одного из них Мстислав Леопольдович увидел фотографию храма Христа Спасителя в Москве. И первый начал беседу.
— Это храм Христа Спасителя (держит газету в руке, указывает на фото), как я рад... На памятной мраморной доске, где указаны все принимавшие участие в его строительстве, есть и мое имя — первое в списке. Для того, чтобы помочь выстроить храм, я три концерта дал бесплатно. Весь гонорар, все собранные деньги отдал на его восстановление. Так что я счастлив, что вижу его сейчас, в вашей газете... Обязательно почитаю ее на досуге.
— Мстислав Леопольдович, скажите, пожалуйста, на Вас, как на музыканта, каким образом повлияла дружба с Архиепископом Пименом?
— Как повлияла? Вы знаете, в моей жизни очень многие люди сыграли очень большую роль. В том числе и те, кто был гениален в своей профессии, в своем служении. Для меня большая честь, большое счастье, милость Божия — общение с ними. И я считаю, что Владыка Пимен, безусловно, из числа этих людей. Но при этом он из тех, кто особенно сильно, особенно заметно повлиял на мою жизнь, на мой характер. С самого первого момента нашего знакомства.
Знаете, что интересно? Я ведь очень много людей вижу рядом с собой, по всему миру разъезжаю. И иногда кто-нибудь, например, звонит по телефону. Спрашивает меня: «Слава? Ты?». Отвечаю: «Да, Слава. А это кто?».— «Это Коля. Помнишь меня?». А я и не знаю, из какой страны человек позвонил, и самого человека не помню. Но говорю: «Да, конечно помню». Ну, как не помнить? (смеется). Огромное количество людей мелькает в моей жизни. Но лишь некоторые со мной остаются. Вот Владыка Пимен — из тех, кто остался в моей жизни. С того момента, как я его увидел, а это было в Троице-Сергиевой Лавре, он вошел в мою душу, в мое сердце. И сейчас его нет уже в этом мире, нет рядом, но в моем сердце он всегда.
— Мстислав Леопольдович, а не могли бы Вы рассказать о подробностях знакомства с Владыкой? Как и где вы с ним познакомились?
— Познакомились мы в Лавре, он был там наместником, вы знаете... В каком году — уже не помню. Думаю, где-то в конце 50-х годов.
Началось все с того, что ко мне в Москву приехал погостить Бенджамен Бриттен. Это один из самых великих композиторов прошлого, XX, века. Мы с ним очень дружили. А когда меня изгнали из Советского Союза, мы с ним еще больше сблизились...
И вот, он приехал ко мне в Москву. Я решил ему показать самую большую святыню России, сердце России и повез его в Троице-Сергиеву Лавру. Когда мы там все осмотрели, нам сказали, что меня и моего друга хочет видеть наместник. Мы зашли в его кабинет. И как только мы вошли, он вдруг достал откуда-то пластинку с музыкой Бенджамена Бриттена, протянул ее композитору и попросил дать автограф. Я просто обалдел! Это и было первое мгновение нашей дружбы...
После этого мы с ним много раз виделись в Москве... Я приезжал к нему... И потом, конечно, когда Владыку убрали из Лавры, то есть это он сам так считал, что — убрали. Просил никому не говорить об этом, но я все-таки скажу. Перед архиерейской хиротонией он произнес: «Ты знаешь, меня решили повысить для того, чтобы убрать отсюда. На слишком хорошую ногу я здесь поставил образование». И переехал в Саратов. И тогда я с ним встречался. Он приезжал в Москву, я приезжал сюда. Дружба наша была очень сильна...
Когда через 17 лет изгнания, в 1990 году, с Вашингтонским симфоническим оркестром после гастролей в Японии я смог, наконец, по приглашению Горбачева вернуться в Москву, то среди встречавших нас в аэропорту людей я увидел знакомое лицо и бороду! Я был так счастлив! Потом поехал сразу на Новодевичье кладбище — почтить память тех, кто не дождался меня, кто умер, когда меня не было. Это Дмитрий Дмитриевич Шостакович, умерший в 1975, на следующий год после того, как меня выгнали, Давид Федорович Ойстрах, мой большой друг, с которым мы часто выступали, Святослав Трофимович Рихтер... Я приложился к их надгробиям, и поехал к себе. Первый вечер на родине я не очень хорошо уже помню, но не забыл — Владыка Пимен был рядом со мной.
— Владыка в своем дневнике, опубликованном в книге «Всегда с Богом», написал, что однажды, вернувшись в Саратов из какой-то очередной поездки по епархии, он от сторожа узнал, что в гараже его кто-то ждет. Это были Вы. Сидели в гараже, держали в руках маленький магнитофон и дирижировали пальцами...
— Помню, помню, да... Учил какую-то партитуру (смеется)...
— И начались восклицания, вопросы... разговоры. Радость... А в целом, каким образом складывалось ваше общение с Владыкой?
— Во-первых, знаменательным событием стало наше с Галей, моей женой, венчание. Мы приехали в Саратов с ней, потому что очень хотели, чтобы наш брак был освящен Богом. И Владыка Пимен обвенчал нас в доме на Первомайской, в том самом, который я посетил.
Во-вторых, он крестил на моей даче в Жуковке моего крестника — внука академика Далижаля, автора, если можно так сказать, всех атомных котлов. У него было пять орденов Ленина...
Другими словами, Владыка был... участником религиозной стороны моей жизни... Влиял на меня как духовный наставник.
— Мстислав Леопольдович, я где-то слышала, что у музыкантов люди, события, книги, в общем, что-то знаковое ассоциируются с мелодией. А Владыка Пимен ассоциировался у Вас с какой-нибудь мелодией?
— Мелодия может ассоциироваться только с определенным моментом из жизни человека, его настроением. Один человек в себе имеет много томов мелодий. Прилепить какую-то одну к нему невозможно, всего человека нельзя охарактеризовать одной музыкальной темой. Когда Владыке было грустно — это одна мелодия, когда весело — другая. И все время — разные, разные. Ведь музыка отражает весь спектр человеческих настроений...
— Мстислав Леопольдович, как Вы совмещаете занятия музыкой и веру в Бога? Как Вы решили для себя проблему сочетания музыки и христианства?
— Я вам скажу одну страшную, может быть, вещь: музыка и христианство — это одно и то же. Да, одно и то же. Музыка — нематериальна. Музыка к человеку — приходит... И такой человек — гений. Его Господь создал для того, чтобы он страдал. А страдание делает человека красивым, сильным и невредимым для зла...
Каждого гения при жизни ругают. Только сейчас, в старости, стало для меня ясно — почему. Гения могут ругать, справедливо порой, потому что его не понимают. Это удел всех больших людей, им очень трудно жить и творить. Мы настолько ниже их по интеллекту, таланту, интуиции, что действительно их можем не понимать. А потом... Сейчас уже никто не ругает Бетховена, правда? И Моцарта, и Пикассо, и Дали... А ведь они тоже страдали от непонимания...
Мне посчастливилось быть рядом с Шостаковичем и Прокофьевым с самой юности. И они мне очень доверяли, сердцем чувствовали... Милость Господня — общение с ними... Никогда их не предавал, никогда...
До определенного момента карьера моя складывалась блестяще. В 18 лет я получил первую премию на Всесоюзном конкурсе. И было потом много первых, призовых мест на разных конкурсах... А когда в 1948 началась травля Дмитрия Дмитриевича и Сергея Сергеевича, все думали, что я приму сторону тех, кто ее начал. Тогда я уже два года занимался в классе у Шостаковича и не мог не то что поносить его, а... еще больше с ним и Прокофьевым сблизился. И был вместе с ними. И появилась в «Советской культуре» статья «В московской консерватории». Целый абзац мне был посвящен (смеется): «Духом наплевизма на запрос широких масс трудящихся проникнута деятельность талантливого аспиранта московской консерватории Мстислава Ростроповича. На предложение ему, чтобы он полетел в Вену и дал концерт для нашей армии, он сказал, что не будет давать концерт, потому что наши солдаты ничего не понимают в музыке». А я никогда этого приглашения не получал... После этого был митинг в Большом зале консерватории — против моих учителей. Там все говорили примерно следующее: «Наше правительство открыло нам уши! Теперь мы понимаем, что раньше ошибочно принимали Шостаковича и Прокофьева за индивидуальностей. Они антинародные композиторы, которых надо запретить». Я тоже сидел в зале, и меня просили выступить. Я этого не сделал. И никогда в жизни, ни единым словом себе не изменил...
— Мстислав Леопольдович, во время изгнания, будучи за границей, посещали ли Вы храмы, удавалось ли вам это?
— Конечно! Конечно! Я даже купил дом себе рядом с русским монастырем в Джорданвилле, под Нью-Йорком. Был очень близок к нему, любил там молиться. И помогал тоже. В этой обители была построена колокольня, так самый большой колокол для нее — мой подарок...
Дарил и колокола для православного храма в Вашингтоне — всего четыре. На каждом из них заказал выбить фамилии композиторов, которые умерли на чужбине. Это Гречанинов, Рахманинов, Стравинский, Шаляпин... Звонят сейчас эти колокола...
— Скажите, пожалуйста, чем отличается жизнь верующих русских за границей и верующих людей у нас в стране?
— Могу только сказать, что за границей у людей больше времени для того, чтобы отдаться религиозному чувству. Я не говорю об эмигрантах с католическим вероисповеданием... Русских там объединяет все-таки Православная Церковь. И часто знакомые друг другу русские встречаются не только в храме, но и приходят друг к другу в гости. Там Церковь имеет в жизни людей очень большое влияние, большое значение. Например, есть в Америке одна община русская... Там люди даже свой храм выстроили. Все живут в большом поместье, где есть много домов. Клан такой, не знаю, как правильно сказать...
А когда я начал работать в Америке в 70-х годах, стал как раз дирижером Вашингтонского симфонического оркестра, вокруг меня стали группироваться русские, с которыми я впоследствии очень подружился. Все священнослужители тамошних православных храмов стали моими большими друзьями...
Думаю, во всех случаях там, за рубежом, жизнь сама по себе для русских более... плавная, чем здесь, в России. Там они уверены в завтрашнем дне настолько, насколько может быть уверен христианин. А у нас в стране ведь мы все время боимся: я получаю зарплату, работаю вроде бы хорошо, но вот начальник на тебя вдруг разозлился и выгнал с работы... Ты потерял все. Понимаете? Такого в Америке или в какой-нибудь другой стране я не замечал...
— А можно ли сейчас определенно сказать — прихожанином какого храма Вы являетесь?
— У меня очень напряженный график, посещаю храмы только в тех городах, где это удается сделать. Только так... Но всегда со мной мой молитвенник и любимые иконы...
Однажды, в конце Великого поста, специально подстроил так, чтобы мой концерт в Чикаго состоялся до Пасхи. И на Пасху поехал в городок, который находится примерно за час-полтора от Чикаго. Здесь огромная церковь православная... В этом году Воскресение Христово встречал в Нью-Йорке, в церкви на 96-ой стрит. Был там вместе с сыном Игоря Сикорского, изобретателя первых самолетов «Илья Муромец», «Русский витязь»... Знаете, я ведь и самого Игоря застал живым. Он был очень верующий человек...
— Расскажите...
— Когда мы с Игорем виделись, ему было уже очень много лет. Он жил в трех часах езды на автомобиле от Нью-Йорка. У него в самой большой комнате стояли самовары, а по всему дому были развешано огромное количество икон. Я его спросил: «Игорь, скажите мне, пожалуйста, зачем Вам столько икон? Вы верующий человек?». Он ответил: «Я очень верующий человек — меня Господь спас». И он мне рассказал такую историю.
Когда он должен был испытывать первый самолет, сделанный по его чертежам, было лето. Но на пути к взлетному полю вдруг из ниоткуда появилось дерево. С него по спирали падал желтый осенний лист. Игорь воспринял это как предупреждение и не полетел. А взлета первого самолета ждало около 4 тысяч человек. Затем изобретатель изменил хвостовой механизм, испытал самолет и благополучно приземлился.
Заграницей Игорь Сикорский открыл свою небольшую фабрику самолетов и однажды показал чертежи того самого, первого самолета, на котором не полетел, талантливым авиаинженерам. Они ответили, что взлететь тот самолет смог бы, а вот приземлиться — нет. С тех пор у Игоря в доме было много икон, он уверовал в Господа Бога, Который уберег его от смерти. Он мне лично рассказал эту историю.
— Дни памяти Архиепископа Пимена, которые открылись Вашим визитом, в Саратове проходят уже в третий раз. Как Вы думаете, для современного общества в массе своей, то есть не для церковной и не для светской интеллигенции, останется ли актуальным наследие Владыки, память о нем? Как, на Ваш взгляд, нужно ее, эту память, возрождать?
— Знаете, я считаю, что это обязанность тех, кто был рядом с Владыкой Пименом при его жизни на этом свете, тех, на кого его личность, его служение очень сильно повлияли. Пока мы живы, мы должны возрождать и поддерживать память о нем. При этом, я думаю, нельзя требовать от кого-то, от молодежи, например, непременно знать, кто такой Архиепископ Пимен и чем он прекрасен и знаменит. Мы можем только рассказывать об этом человеке, мы можем его большую любовь к людям передавать молодому поколению — через себя. Именно при помощи подобных Дней памяти. Это замечательная идея, очень благородное дело. И, я уверен, это-то и повлияет на все общество в целом и на молодежь, конечно.
Понимаете, сейчас молодое поколение находится в состоянии становления. У молодежи настолько изменилось существование на это планете, что диву даешься! Когда я был молод, мы все учили наизусть: стихотворения, цитаты, учили много, потому что это нас обогащало — внутренне. А современной молодежи это не нужно, потому что сейчас существуют компьютеры, Интернет. Они нажимают на кнопку и получают все, что хочешь. Мы же должны были самостоятельно искать ответы на все вопросы, а у них, у нынешних, все оптом...
Темп жизни у молодых людей очень изменился. Поэтому они не очень-то ходят на концерты серьезной, глубокой музыки. Она их отвлекает (смеется), у них телефоны все время звонят... Они даже в концертном зале их не выключают, хотя висит при входе предупреждение: «Выключайте мобильные телефоны»...
Именно им, молодым, мы и должны рассказывать о том, кто был Владыка Пимен, какой он был, как он помогал всем окружающим жить, обогащал духовно. Именно молодым мы должны рассказывать и показывать пример того, как люди, не имеющие денег, мобильных телефонов, комфорта в жизни, всегда благодарили Бога за все, что у них есть, и за то, чего у них не было и нет. Очень важно молодежи этому учиться, я думаю.
Опубликовано: 02/06/2007