Александр Довженко:
«Пролетiв думками по Вкраїнi, од рiдного дитинячого мого Сейму, од Десни до Дунаю i до Буковини»
[1] [2]
7
В начале 1933 года Довженко подает заявку на фильм о Дальнем Востоке, оговаривая, что сценарий напишет с Александром Фадеевым. Заявку утвердили. Довженко, Юлия Солнцева и Фадеев четыре месяца провели на Дальнем Востоке. Режиссер мечтает о новом городе на берегу Тихого океана, которому находит место и имя Аэроград.
Режиссер пишет второе письмо вождю с просьбой о содействии в связи со съемками «Аэрограда». Довженко был лично принят Сталиным. Съемки получили режим особого благоприятствования. Сталин предложил показать на карте место, где бы тот построил город. В 1930-е годы Дальний Восток был краем государственных интересов, военных и экономических. Новый фильм рождался на пересечении поэзии и идеологии.
Сталину фильм понравился, и в январе 1935 года Довженко был награжден орденом Ленина. На встрече членов Политбюро с кинематографистами Сталин бросает реплику в сторону Довженко: «За ним долг — „украинский Чапаев“.
8
„Щорсу“ отдал я весь свой жизненный опыт, — отмечал режиссер. — Все накопленные за двадцать лет работы знания нашли в этом фильме свое полное выражение. Я делал его с любовью и предельным напряжением всех своих сил».
«Щорс» был украинским революционным эпосом. Напряженность борьбы в нем раскрывалась через яркие живые образы, во многом необычные для стиля Довженко. Все действующие лица кажутся предельно жизненно достоверными.
Сталин предполагал, что там будет выведена его руководящая роль. Однако в «украинском „Чапаеве“» — «Щорсе» — о вожде не упоминалось. Это был удар по самолюбию «вождя народов». Фильм вышел на экраны в 1939 году, а в 1941-м режиссер все же получил за него Сталинскую премию первой степени.
Несмотря на усталость и недавно перенесенную болезнь сердца, Довженко не собирался отдыхать. Он первым из мастеров кино надел военную форму. Произошло это 17 сентября 1939 года, когда Красная Армия двинулась на земли Западной Украины и Западной Белоруссии. Довженко возглавлял фронтовую киносъемочную группу. Однако режиссер не мог полностью рассказать о том, что увидел и узнал в этом походе. Фильм «Освобождение» делался в соответствии с требованиями руководящих инстанций.
9
В июле 1941 года вместе с женой Довженко эвакуирован в тыл, в Уфу. Затем их переводят в Ашхабад, куда была перемещена Киевская киностудия.
Довженко просится на фронт, ведь он не только кинематографист, но и опытный журналист. В феврале 1942 года в звании полковника его отправляют на Юго-Западный фронт. Довженко пишет рассказы, статьи, листовки.
На следующий день после публикации в газете «Красная звезда» рассказа Довженко «Ночь перед боем» в редакцию позвонил секретарь ЦК ВКП (б): «Передайте Довженко благодарность Сталина за рассказ. Он сказал народу, армии то, что теперь крайне необходимо было сказать».
В следующем году Довженко создает документальный фильм «Битва за нашу Советскую Украину». В титрах фильма значатся режиссеры Ю. Солнцева и Я. Авдеенко. Но текст и монтаж — за Довженко. Картина имела большой успех не только в нашей стране, но во всех странах-союзниках, особенно в Канаде и США.
Вторая серия получила название «Победа на Правобережной Украине и изгнание немецких захватчиков за пределы украинских советских земель» (1945). Довженко первым в кино стал широко использовать вражескую хронику, придавая ей дикторским текстом и особыми приемами монтажа другой смысл.
В течение лета 1943 года Довженко пишет киноповесть «Украина в огне». Он разъяснял свой замысел: «Речь о сожалении — плохо, что сдали мы Гитлерюге проклятому свою Украину и освобождаем ее людей плохо. Мы, освободители, все до одного давно уже забыли, что мы немного виноваты перед освобожденными…»
Сталину повесть не понравилась, и он запретил ее для печати и для постановки, что явилось для Довженко страшным ударом.
10
Александр Петрович знал, что у него писательский дар. И, не покладая рук, работал.
«Довженко, — пишет великий русский писатель Константин Паустовский, — оставил не только превосходные свои фильмы. Он оставил рассказы, очерки, пьесы. Они написаны с жаром души, они патетичны в лучшем смысле этого слова, как патетична во многом проза Гоголя.
У Довженко была очень маленькая записная книжка. Там были записаны одним только словом сюжеты его устных и совершенно великолепных рассказов. Бесконечно жаль, что сейчас их уже нельзя записать и восстановить. Они ошеломляли слушателей неожиданными поворотами сюжета, покоряли их юмором и поэзией. Я слышал только три рассказа — о народной медицине, лейтенанте Сливе и поездке в Батурин, — но не забуду их никогда. Они всегда будут для меня вершинами словесного творчества, к сожалению, навсегда утерянного, так как никто уже не сможет повторить тончайших интонаций Довженко, пленительного украинского строя его речи и его лукавого юмора».
Все послевоенные годы он работал над большим эпическим произведением «Золотые ворота» — «главной книгой жизни». Его перу принадлежит лирическая повесть «Зачарованная Десна», посвященная детству.
«Зачарованная Десна», судя по литературной первооснове, должна была стать идиллической панорамой той поры: благообразный, похожий на бога Дед; добрый и мудрый труженик — отец; покой и радость семейных уз…
Между тем в реальности все было совсем не так, о чем свидетельствовал сам Довженко:
«Далекi літа дитячі виринають з тьми часу, і багато дечого з’ясовується в справжній своїй суті — і батьківські запої, і лайка, і бійки, тяжкий увесь отой нелад, ота відсутність святої тиші, що позначала нашу хату, і смуток, і темне відьомство, і прокльони дітей, і много іншого зла, яким мов притавровані були мої батьки і дід… Дід був ледачий, прости йому господи, і багато лиха вніс він у нашу родину своїм ледарством і безглуздим пияцтвом… Батько, нині небіжчик, не раз кидався майже в нестямі на матір з сокирою чи ножем…»
11
Довженко всегда оставался художником. Никто не умел так показать одушевленные поля и людей, чтобы они создали картину покоя, подлинной природной гармонии. Он мог бы украсить цветами и серую каменную стену, чтобы убедить окружающих в красоте этого мира. И, возможно, не вина большого художника, что он приукрашивал реальность. Такой ее хотел видеть. Больше всего Довженко боялся серости и уныния.
Довженко уверял, что секрет успеха его фильмов в том, что всех своих героев, включая детей и стариков, он пишет с себя и своих ближайших родственников.
«Я не скрываю перед вами, что, находясь в искусстве кинематографа в лагере поэтическом, я всегда вношу в свои картины какую-то долю личного, долю семейной хроники. Скажем, в „Щорсе“ я где-то воображаю себя, в „Земле“ умирает мой дед и т.д.», — писал уже зрелый мастер в 1948 году.
Удивительный по силе монтажный ряд стал одной из главных особенностей фильмов Довженко, а главной темой творчества — земля-кормилица и люди, веками живущие на ней.
Застывшие кинокадры Довженко (в отличие от стремительного, динамического монтажа Эйзенштейна и Вертова!) — почти фотографии — дают зрителю возможность вглядеться в лица и увидеть какие-то другие, скрытые смыслы, далекие от сиюминутного сюжета.
Часто связанные между собой кадры отдалены друг от друга, разбросаны по фильму, и требуется усилие, чтобы соединить их в одну логическую цепь.
Такой монтаж Довженко, который сбивал с толку даже Эйзенштейна, современному зрителю кажется привычным, но на заре советского кинематографа стал своего рода революцией и… классикой.
12
До поры до времени он глубоко верит в то, что снимает. Он всегда искренен. Но расхождение его красивых мифов с реальностью становится все более очевидным. И к фильмам его придираются все больше, требуя одних схем и трафаретных вымыслов.
После войны он снял лишь две — не лучшие — свои картины. Поэму о творчестве «Жизнь в цвету» перекроили в картину о селекции «Мичурин» (1949). Под влиянием антинаучных теорий Лысенко в картину были директивно введены эпизоды борьбы с «морганизмом-менделизмом», полные фальши сцены восторгов Мичурина перед Лениным и компартией… Гармония произведения была разрушена.
Следующий проект Довженко «Прощай, Америка» (1950) о механике шпионажа был закрыт. Сорвалась и постановка картины о подвиге русских моряков «Открытие Антарктиды».
«Закончилась мировая война, — записывает в дневнике Довженко. — Я хочу работать. Я хочу верить до смерти, что уже не нужны будут человечеству генералы. Что будет мир. Что не нужны будут герои-мученики».
Он читал лекции во ВГИКе, бывал в сценарной студии «Мосфильма», помогая начинающим кинодраматургам.
«Он, например, — вспоминала актриса, режиссер, ученица Довженко Джемма Фирсова, — говорил такие вещи: „Не делайте картину, если вы не чувствуете, что без этого не сможете жить. Режиссер должен не только уметь ставить фильм, но и знать, как распланировать город, иметь представление, как учить детей“».
13
Как-то Довженко сказал: «Мои картины похожи на яблони: хорошо потряс — набрал 500 яблок, плохо — упало штук 10».
В его время немногим были по вкусу эти плоды. Масса сценариев, проектов, идей остались нереализованными. Так, осенью 1951 года Довженко едет в Каховку, на строительство плотины. Увиденное настолько поражает художника, что он решает поставить фильм об этой стройке и ее людях. За пять лет материал был не только досконально познан и искусно выстроен, но и глубоко философски осмыслен.
Фильм «Поэма о море» об одной из ГЭС должен был стать фильмом о могуществе человеческого духа. Но не мог пройти режиссер и мимо того, что оскорбляло человеческий дух.
Паустовский вспоминал, как Довженко возмущался проектами новых колхозных селений взамен тех, что поглощало рукотворное море. В них не было ни одного деревца, а все дома были похожи один на другой. Довженко, по его словам, говорил, что у людей не может быть никакой охоты жить в этих унылых казармах: «Почему при постройке их не была принята во внимание живая душа человеческая? Нужно приостановить насаждение уныния в нашей стране».
Поставить картину Довженко не успел. Увы, болезнь сердца обостряется. Он почти постоянно чувствует себя больным. Завершала «Поэму о море» Юлия Солнцева. Она же сняла еще четыре фильма по незаконченным сценариям и наброскам Довженко. Он умер в ночь на 25 октября 1956 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
14
Творчество Довженко вошло в золотой фонд мирового кино как яркий пример искусства, опередившего своё время.
В конце 1950-х годов итальянские киноведы отметили, что более всего в эстетическом плане неореализм обязан Довженко, и назвали его Гомером ХХ века!
[1] [2]
Опубликовано: 14/01/2010