Слово в день Святой Пасхи

«Тогда отверзе им ум» (Лк. 24, 45)

Христос воскресе!

Сколько храмин отперто, сколько дверей отворено ныне одним ключом Давидовым[1] и одним его движением!

В доме укрепляют и запирают двери, чтобы не допустить татя или чтобы удержать буйного домочадца. Так и в доме Божием. Когда возделыватель и страж рая Божия похитил плод с древа познания, тогда он изгнан, рай от него заперт и у входа поставлен сильнейший его страж с пламенным оружием. А поелику, сверх того, преступника надлежало наказать, притом и после его изгнания продолжал господствовать в роде его дух преступнический и мятежный; то как он, так и его потомки, один по другом, чрез дверь смерти препровождаемы были в темницу, где заключались не на дни, но на веки. Отсюда само собою видно и то, как загражден и заключен был от недостойного домочадца самый дом Господень, то есть небо, к которому надлежало идти чрез сад Едемский.

Наконец Единородный Сын Домовладыки Небесного, по Его милосердию и по Своему человеколюбию, приходит освободить заключенных и возвратить изгнанных. Ключ Давидов, отпирающий все двери, есть Богочеловечество Иисуса Христа, Которым как Божество проникает во все состояния человечества, так и человечество входит во внутреннее Божества. Все отверзающее движение сего ключа есть воскресение Христово. Им отверзается темница и отдает заключенных; отверзается рай и приемлет изгнанных; отверзается небо и ожидает избранных. Что сказал я теперь во уши ваши, то говорит Церковь и глазам вашим, представляя вам здесь, во все продолжение настоящего праздника, отверзтые двери к престолу Божественных таинств.

Приметим и еще дверь, которую тот же ключ Давидов, и в то же время, отверзает, дверь, может быть, не большую, но которая ведет в великую сокровищницу Божию. Тогда отверзе им ум, — пишет святый Евангелист. Тогда отверз Господь ум Апостолам. Когда? Тогда, как воскрес, явился им, показал им раны Свои, яде пред ними, когда совершенно утвердил веру их во Свое воскресение. Тогда отверзе им ум, разумети Писания; и рече им: яко тако писано есть, и тако подобаше пострадати Христу, и воскреснути от мертвых в третий день, и проповедатися во имя Его покаянию и отпущению грехов во всех языцех, наченше от Иерусалима[2]. Да отверзется ум каждого слышащего сие, дабы принять открывающуюся важную истину, что воскресение Христово, и вера в сие воскресение, отверзает заключенный ум человеческий к истинному разумению высоких и спасительных предметов знания.

В самом деле, как давно уже начат Иисус проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо Царство Небесное (Мф. 4, 17)! И ранее всех прочих начали слушать сию проповедь Апостолы. Как давно и сами они посланы с такою же проповедью: ходяще, проповедуйте глаюлюще: яко приближися Царствие Божие (Мф, 10, 7)! Итак, они долго и слушали проповедь о покаянии и о Царствии Божием, и сами о сем проповедовали. Но еще ум их был заключен. Почти невероятно, и, однако, по слову Господню, справедливо. Не прежде как по воскресении Своем — тогда отверзе им ум разумети Писания, и уже как разумевающим рече им: яко тако подобаше проповедатися во имя Его покаянию и отпущению грехов. До сего времени они знали покаяние как подвиг: теперь глубже познают покаяние во имя Иисуса, как дух и силу подвига. Они знали покаяние более как нужду и должность: теперь совершеннее познают его плод и награду, отпущение грехов. Они могли проповедовать приближение Царствия Небесного: теперь могут свидетельствовать о действительном его явлении пред ними и в них самих.

Как рано также, как многократно и как подробно предсказал Господь Апостолам и страдание Свое, и воскресение! Иногда облекал Он сие предсказание притчей, как, например, когда сказал иудеям: Разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин. 2,19). Они при сих словах думали о храме, Он же глаголаше о церкви тела Своего (21). Впрочем, и притча о сем была у Него иногда почти столько же понятна, как простое слово, как, например: якоже бе Иона во чреве китове три дни и три нощи: тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф. 12, 40). Но сего не довольно. Так говорил Он при Апостолах посторонним, а самим Апостолам неоднократно говорил о сем без притчи, ясно, точно, подробно, например: Се, восходим во Иерусалим, и скончаются вся писанная пророки о Сыне Человечесте; предадят бо Его языком, и поругаются Ему, и укорят Его, и оплюют Его, и бивше убиют Его, и в третий день воскреснет (Лк. 18, 31-34). Можно ли говорить яснее? Можно ли, кажется, не понять сего? И неужели, скажете вероятно, неужели сего не поняли? Святый Евангелист предвидел сие сомнение и потому с особенным напряжением слова удостоверяет, что подлинно не поняли. И тии, говорит он, то есть Апостолы, ничесоже от сих разумеша, и бе глагол сей сокровен от них, и не разумеваху глаголемых. Другой Евангелист повествует, что некогда, услышав от Господа о воскресении Его, Апостолы так затруднились в разумении слов Его, что, как будто на неразрешимой притче, остановились на них и состязались между собой о их знаменовании. И слово удержаша в себе, стязающеся, что есть, еже из мертвых воскреснути (Мк. 9, 10). Итак, точно не прежде как по воскресении Господа — тогда отверзе им ум разумети Писания, яко тако подобаше пострадати Христу, и воскреснути от мертвых в третий день.

Опасаюсь, что, несмотря на столь ясные свидетельства евангельские, столь закрытое состояние ума в Апостолах прежде воскресения Христова и столь внезапное озарение целой области разумения их одним лицезрением воскресшего Христа будет для некоторых глаголом сокровенным. О, если бы Господь и нам отверз ум — сказать нечто вразумительное и услышать нечто наставительное о том, как отверзается ум светом воскресшего Христа и верою в Него!

Слово Божие ум называет оком, разумение видением, неведение слепотою, как, например, в сем изречении Господа: На суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящии слепи будут (Ин. 9,39). Известно, что пришествие Христово в мир никого не сделало слепым глазами, но многие оказались во время оного слепы умом. Последуем же указанию слова Божия на состояния и действия ума чрез состояния и действия ока. Око видит вещи частию по свойству самых вещей, как, например, свет видит светлым; частью по образу своего устроения и по своему особенному состоянию, как, например: око слепого, постепенно отверзаемое, сперва видит человеки, яко древие ходяща, по совершенном же исцелении зрит ясно все; частию по действию общего посредствующего между зрителем и зримыми вещами света, как, например: иное видеть вещи при свете лунном или звездном, а иное — при солнечном. Подобно сему духовное око видит духовные предметы или, иначе сказать, ум раэумевает их, частию по свойству самых предметов — так невидимая Божия от создания мира твореньми помышляема видима суть[3] умом; частью по образу своего внутреннего устроения и по своему особенному состоянию: так, младенчествующий ум видит предметы более чувственно, поверхностно, большею частию без союза и порядка в понятиях, а ум образованный видит менее чувственно, более углубляется в предметы и открывает между ними союз и порядок; частию по действию посредствующего между умом и предметами света, который может быть или естественный, или сверхъестественный, или свойственный миру, в котором мы живем, смешанный из чувственного и духовного, или чисто духовный и даже Божественный, по реченному: во свете Твоем, Господи, узрим свет. Устроение ока телесного не ко многим родам и степеням света приспособлено, так что некоторое уменьшение света лишает оное силы видения и некоторое увеличение света ослепляет оное. Устроение ума, как орудия духовного, несравненно пространнее и разнообразнее. Один и тот же ум человеческий может сделаться или своего рода ночною птицею, которой только темнота дает зрение и у которой свет отъемлет оное, или зверем, который при лунном и звездном свете ходит восхитить пищу себе, или, как свойственно человеческому естеству, при свете дня делать дело свое и рассматривать многообразные красоты мира. Он нисходит и заключается в области чувственной; восходит и становится способным к свету духовному, очищается и отверзается для принятия света Божественного.

Кто желает видеть духовные предметы, для того, без сомнения, не довольно открыть глаза телесные и зажечь светильник телесного света. Чем возвышеннее предметы видения, тем возвышеннее должно быть состояние ока и свет, который ему посредствует в видении. Следственно, для созерцания предметов Божественных потребен и свет Божественный, и устроение ума, с тем сообразное. Во свете Твоем, Господи, узрим свет[4].

Слово Божие, тайны Царствия Божия, спасительное учение и спасительные дела Христовы, без сомнения, суть предметы Божественные; следственно, чтобы созерцать оные ясно и чисто, потребен человеку свет Божественный, свет Христов, свет Духа Святаго и отверзтие ума силою сего света. Доколе сие не совершилось в человеке, дотоле он, хотя и слышит слово Божие и даже видит его действующим, не постигает его пространства, высоты и глубины, поелику духовное око его стоит в низшем свете естественном и к сему только свету приспособлено. Вот почему Апостолы после того, как уже видели телесными очами воскрешение сына вдовы Наинской, не могли еще возвыситься созерцающим умом до разрешения вопроса, что есть, еже из мертвых воскреснути. Вот почему и Господь сказал Апостолам: Еще много имам глаголати вам, но не можете носити ныне. Когда же. Господи, могут они носити слово Твое и разумети дела Твои? Он ответствует: Егда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину (Ин. 16, 12–13). Но что препятствует скорее прийти Духу истины? Опять ответствует Евангелие: Не у бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен (Ин. 7, 39). Наконец Он воскресает. Вместо того, что до сего времени Божественное в Нем погружалось в человеческое, с сего времени человеческое в Нем восходит в Божественное. Таким образом отверзается Его человечество и преисполняется уже не сокровенным, но являемым светом Божества и разливает оный окрест себя; Богочеловек является Солнцем всего человечества и начинает разделять облака и мрак, облежащий оное; Божественный свет Его ударяет в очи, которые вера в Его воскресение отверзла и устремила к созерцанию, и еще отверзает оныя или возвышает к новому, небесному, Божественному зрению или разумению слова Божия и дел Божиих. Тогда отверз им ум разумети.

Если сие отверзтие ума, или духовное озарение, представляется скорым и внезапным, сие не только не должно казаться странным, но и весьма свойственно свету, особенно духовному. Солнце, когда восходит, отверзает целый мир разнообразных красот: удивительно ли, что и свет благодатный, свет Духа Святаго, которого действие в сердцах Апостол уподобляет дню озаряющему и деннице возсиявающей[5], скоро и внезапно отверзает беспредельную область духовного разумения. Впрочем, как естественный свет, так и свет Божественный имеют в отношении к освещаемым свою зарю и свой полный день: для Апостолов ясная заря взошла тогда, когда Господь дуну, и глагола им: приимите Дух свят (Ин. 20, 22); полный же день открылся в сошествии Святаго Духа в огненных языках.

Но, если око наше еще слабо, чтобы в полноте наслаждаться светом, которым воскресший Господь отверзает умы, обратим на минуту взоры на противоположную оному тьму, чтобы тем паче возлюбить чудный поистине свет, в который мы призываемся. Посмотрите, как в то самое время, когда вера в Воскресшего отверзает ум Апостолов, неверие в Воскресшего заключает ум иудеев во тьму осязаемую, до невероятности грубую. Что думают, что говорят они о воскресении Господа? Промчеся слово сие во Иудеех даже до сего дне. Какое слово? — Слово, которому их архиереи со старцами научили воинов, стражей гроба Господня: ученицы Его нощию пришедше украдоша Его, нам спящим (Мф, 28, 13). Итак, сие-то слово промчалось между иудеями, и они ему поверили? Возможно ли? Как можно было украсть Его, когда вы окружили гроб Его воинами? Они спали, говорят иудеи. Военные стражи спали! Так, по мнению иудеев. Неужели все до одного? Так. Неужели ни один не проснулся, когда для взятия тела необходимо было отвалить камень велий зело, для чего потребно было несколько человек и что не могло быть без шума? Ни один не проснулся. Но кто же свидетельствует о том, что тело украдено? Те же стражи. Как? Те же стражи, которые спали и не проснулись, свидетельствуют о том, что произошло во время сна их и чего они не слыхали? Кто может иметь дерзость разглашать такую басню? Неверующие иудеи. Кто может иметь безумие верить ей? Неверующие. Спросим еще, как могло статься, чтобы ученики Иисуса, которые при первом виде предстоящей Ему опасности обратились в бегство, — как могло статься, чтобы они решились на дерзкое и бесполезное предприятие — украсть тело умершего Учителя своего из гроба запечатанного и окруженного стражею по повелению правительства? Неверие не рассуждает; оно мчит по всему свету слова, которые ему нравятся потому только, что дышат неверием. Но если сделалось известно, что сделано похищение из-за стражи, из-под печати правительства, и похитители известны, то преданы ли суду стражи и похитители? Отнюдь нет. Военный начальник стражей не заботится, стражи беспечальны, мнимые похитители не менее восьми дней остаются в Иерусалиме и никто из строгих до сего времени начальников иудейских не требует их к суду за столь важное похищение. Возможно ли, чтоб и после сего басня о похищении тела Иисусова еще носилась между иудеями, как нечто достойное выслушивания? Возможно, потому что закоснелый в неверии ум, как ночная птица, видит только во тьме неверия, любит только свои грезы и убегает от света истины, который жжет ему глаза. Промчеся слово сие во Иудеех даже до сего дне.

Христиане! Воскресший Христос отверз ум Апостолам, и чрез веру просветил их светом Божественным не для них только самих, но и для того, чтоб они отверзли нам ум и чтоб мы чрез веру сделались сынами света. Он допустил, чтоб и до нас донеслось нелепое слово, обличающее крайнюю слепоту неверующих иудеев, дабы мы страшились неверия. Не говорите с Фомою: Аще не вижу, не иму веры. Помните слова Господа: Веруеши, болша сих узриши[6]; блажени невидевшии и веровавше[7]. Веруйте во свет, да сынове света будете (Ин. 12, 36). Вера и любовь да привлекут к вам воссиявший от гроба свет животный; сей свет да отверзнет ум ваш к разумению тайн вашего спасения и сердце — к ощущению Царствия Божия, которое внутрь вас есть; в отверзтом Царствию Божию сердце да отверзется вам и рай и небо. Да не затворим сами от себя грехом и неверием того, что для нас отверзает ключ Давидов. Аминь.

1825 г.

[1] Апок. 3, 7
[2] Лк. 24, 45–47
[3] Рим. 1, 20
[4] Пс. 35, 10
[5] 2 Пет. 1, 19
[6] Ин. 1, 50
[7] Ин. 20, 29