После сказки, или Путь домой

К. Патерсон «Мост в Теравифию» —
книга и фильм — ретроспектива

Знакомство российского читателя с творчеством американской писательницы Кэтрин Патерсон состоялось во второй половине 80-х годов, когда издательство «Детская литература» выпустило ее повесть о судьбе девочки из числа так называемых «трудных подростков» — «Великолепная Гилли Хопкинс». Хотя более известна другая ее книга — «Мост в Теравифию». Впервые она вышла в московском издательстве «Центр „Нарния“» в 2003 г. А в 2007 г., после ее экранизации студией Уолта Диснея и Walden Media, была переиздана под несколько измененным названием — «Мост в Терабитию»^[1]. Так что, для человека, пожелавшего ознакомиться с этим произведением, оно относительно доступно. Хотя бы в экранизированном варианте.

Между прочим, именно последнее издание данной повести дополнено очень важным для ее понимания предисловием, где рассказана история возникновения сюжета книги. А также приведены биографические сведения об ее авторе. Оказывается, перед нами не просто некая «американская детская писательница». И даже не только «хорошая писательница», в 1998 г. удостоенная высшей международной награды в области детской литературы — золотой медали Ганса Христиана Андерсена, а в 2006 г. получившая мемориальную премию Астрид Линдгрен. Или, как раз за книгу «Мост в Теравифию», награжденная медалью Ньюбери — высшей литературной наградой в США. Хотя само перечисление этих премий и знаков отличия говорит о многом, на мой взгляд, куда важнее содержащееся все в том же предисловии к книге упоминание о том, что Кэтрин Патерсон — дочь миссионера и жена пастора. То есть, человек верующий, христианка (хотя и неправославная). После этого читатель вправе ожидать, что в ее повести «Мост в Теравифию» речь пойдет о Боге, о вере в Него.

Однако К. Патерсон, казалось бы, отнюдь не спешит оправдать эти ожидания. И семья главного героя ее книги — Джесса Эронса, принадлежит к категории не прихожан церкви, а, так сказать, «захожан», являющихся туда всего лишь раз в год, на Пасхальную службу, да и то с опозданием. А главная героиня, одиннадцатилетняя Лесли Берк, и вовсе впервые в жизни переступает порог храма и слышит Евангелие. Зато на протяжение всей книги она и ее друг-одноклассник Джесс с увлечением играют в сказку. В их воображении лес за оврагом превращается в чудесную страну, куда можно перелететь на волшебной веревке-«тарзанке», привязанной к старой яблоне... И имя той стране — Теравифия.

Надо сказать, что в самой истории о том, как некие дети придумали себе сказочную страну (или каким то, более или менее волшебным, способом попали туда), нет ничего оригинального. В литературе есть уже много подобных историй. Вот и русскому читателю книги К. Патерсон сразу же вспомнится повесть Л. Кассиля «Кондуит и Швамбрания», герои которой, мальчики Леля и Оська, тоже играли в сказочную страну. Знаменательно, что, несмотря на разницу во времени и месте действия книг К. Паттерсон и Л. Кассиля, а также в мировоззрении их авторов, своеобразный «уход» героев в сказочный мир произошел по аналогичным причинам. По каким именно — будет сказано чуть позже. Однако американка К. Патерсон проводит параллель между своей Теравифией и другой волшебной страной, хорошо известной прежде всего англоязычным читателям. А именно — с Нарнией из сказок Клайва Льюиса. «Это волшебная страна, вроде Нарнии», — едва ли не первое, что говорит о Теравифии придумавшая ее Лесли Берк. И это упоминание о «Хрониках Нарнии» отнюдь не случайно. Оно подразумевает некую преемственность между обеими книгами. Причем не столько в сказочных, или, если угодно, фантастических реалиях (мало ли всяких сказочных стран и миров в той низкопробной «фэнтэзи» для массового читателя, которой завалены полки любого книжного магазина?), сколько в том, что именно почерпнет для себя читатель, вошедший в этот волшебный мир вслед за героями книги? Или, по словам известной поговорки, каковы «намек и урок» сей сказки?

Оговорюсь сразу — повесть «Мост в Теравифию» — произведение многоплановое. И различными людьми оно может восприниматься по-разному. Разумеется, прежде всего это будет зависеть от их убеждений. Примером тому является фильм, снятый по этой книге студией Уолта Диснея. Это детский фильм. Поэтому в нем отсутствует тот жесткий (подчас беспощадный) психологизм, который есть в самой повести. Равно как и мир, в котором живут персонажи, в фильме не столь убог, жесток и безрадостен, как в изображении К. Патерсон. Например, взаимоотношения между членами семьи главного героя, Джесса Эронса, куда более доброжелательны, чем это показано в книге. Кроме того, в фильме заметно сходство волшебной страны Терабитии не с Нарнией, а, скорее, со Средиземьем из книг Д.Р. Р. Толкиена. Характерно, что, если в повести К. Патерсон приключения Джесса и Лесли в Теравифии начинаются, так сказать, с творческого акта — постройки замка (как и в «Хрониках Нарнии» «в начале» Лев Аслан создает сказочный мир), в фильме им приходится не столько созидать, сколько воевать. Потому что Терабития, в которую они попадают, находится под властью злых сил. Она порабощена «темным властелином», с которым герои сражаются до тех пор, пока не одерживают победу и не освобождают терабитян. Эти битвы, лишь пару раз упомянутые в книге, в фильме, как говорится, показаны крупным планом. Равно как и сказочные обитатели Терабитии, которые, в зависимости от того, «добрые» они или «злые», помогают или вредят Джессу и Лесли. И можно лишь строить догадки, чем это вызвано — подражанием ли известной экранизации «Властелина колец», или стремлением приблизить сюжет к восприятию современного ребенка, привыкшего к боевикам и фантастике в стиле «меч и магия». Вероятность последнего предположения подтверждается тем, что в фильме время действия смещено с конца 60-х гг. ХХ в. в 90-е гг., с соответственным изменением ряда бытовых деталей и внешнего вида персонажей. Однако хотя создатели фильма уделили приключениям героев в сказочной стране куда больше внимания, нежели сама К. Патерсон, они достаточно бережно обошлись с сюжетом книги. И, дав ему свою трактовку, все-таки не исказили его.

Теперь же — о самой повести «Мост в Теравифию». Вернее, о том, почему ее герои — американские школьники Джесс Эронс и Лесли Берк — придумали себе волшебную страну. Чтобы понять это, обратимся к книге Л. Кассиля «Кондуит и Швамбрания». Как известно, Лелька и Оська «открыли» Швамбранию, отбывая наказание в углу за потерю шахматной фигурки. И при этом размышляя о несправедливости мира, где счастье быть свободными дано только одним взрослым. Но поскольку побег из этого мира, так сказать, «на волю, в пампасы» был заведомо обречен на неудачу (чем кончаются такие побеги, все мы хорошо помним по рассказу А. П. Чехова «Мальчики»), им оставалось бежать лишь в вымышленный мир. То есть, придумать Швамбранию. Героиня повести К. Патерсон — Лесли Берк — придумывает свое «тайное царство» — Теравифию — после насмешек и издевательств, которым ее подвергают в школе, где она оказывается «белой вороной». К ней присоединяется Джесс, слывущий там «психом, который вечно выкомаривается», то есть, опять-таки, изгоем. Тем более, что они оказываются чуждыми и собственным родителям, которые ведут себя по отношению к ним либо деспотично (например, отец Джесса, желая воспитать сына «настоящим мужчиной», запрещает ему рисовать), либо равнодушно, предпочитая решать прежде всего собственные проблемы, зачастую даже — в ущерб детям. Таким образом, уход героев книг Л. Кассиля и К. Патерсон в сказочный мир происходит по аналогичной причине. Кто-то назовет ее обидой, кто-то — протестом. Но в любом случае речь идет о неприятии ими той роли, которая отведена (или, скорее, навязывается) им в реальном мире.

В изображении К. Патерсон этот реальный мир предельно убог. Причем речь идет не только о постоянном безденежье в семье главного героя, Джесса Эронса, или о нищете школы, где он учится, но, прежде всего, об атмосфере духовного убожества, которая его окружает. Потому что все интересы его близких и одноклассников сводятся лишь к покупкам обновок ради последующей похвальбы ими, флирту и праздному времяпровождению перед телевизором. Джесс задыхается в этом мире. Но он все-таки вынужден жить по его законам. И со временем окончательно покориться ему, как это произошло с его отцом. Пожалуй, это самый трагический из второстепенных персонажей повести. Потому что за его ненавистью к любимому занятию Джесса — рисованию — угадывается драма сломленного человека, пережившего крушение собственных надежд и страстно желающего, чтобы сын не повторил его судьбу и был счастлив. И в итоге, из самых добрых побуждений, убивающего его талант...

Казалось бы, все понятно — писательница изображает, так сказать, «обывательский быт», проникнутый ленью и вещизмом, опошляющий самые добрые и светлые помыслы и чувства, губящий людские таланты и души. Это действительно так. Но вот тут-то напомню, что повесть «Мост в Теравифию» — многоплановое произведение. Вдобавок, что его автор — христианка. И по справедливости можно сказать, что изображенная ею мещанская среда — это мир, одержимый «похотью плоти, похотью очес и гордостью житейской» (1 Ин. 2, 16). Тем, что, по словам Апостола Иоанна Богослова, «не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2, 16). Иначе говоря, противно и чуждо Богу. За примерами далеко ходить не надо. Уже упоминалось о том, что семья главного героя, Джесса Эронса, посещает церковь лишь в Пасху. Причины этого, вроде бы, объяснены — давняя ссора со священником, вдобавок — желание, несмотря на бедность, явиться в храм одетыми «не хуже других». Но это, как говорится, «на поверхности». По сути же речь идет о тщеславии и гордыне. Греховных страстях, которые отдаляют людей от Бога. И хотя К. Патерсон не говорит об этом напрямую, предоставляя читателям сделать выводы самим, эти выводы напрашиваются сами собой.

Однако греховные страсти не только отдаляют человека от Бога. Они искажают и его представление о Нем. Об этом еще в ХIХ веке замечательно говорил Ч. Диккенс: «истиной является то, что путешественники видели много чудовищных идолов во многих странах. Но никогда глаза человеческие не видали таких дерзких, грубых и возмутительных образов Божества, какие мы, дети праха, создаем по своему подобию, руководствуясь своими страстями^[2]. Действительно, для Эронсов (включая Джесса) Бог представляется этаким подобием жестокого тирана, в которого должно верить лишь под страхом адских мук. Вот только, как говорится, «невольник — не богомольник». Поэтому Джесс, придя в церковь, спешит улететь мыслью «на страну далече», чтобы ощутить себя свободным.

Это упоминание о стремлении героя повести к свободе может показаться случайным. Равно как и его размышления о том, уж не является ли он найденышем, утратившим родной дом и свою настоящую семью, которая живет где-то далеко и тоскует о нем. И вполне возможно, что иной читатель не обратит на них внимания. На самом деле, эти детали крайне важны для понимания смысла книги К. Патерсон. Особенно, если вспомнить о том, что Теравифия в ней сравнивается с Нарнией. А в «Хрониках Нарнии» как раз есть сказка под названием «Конь и его мальчик» — о похищенном юном принце, живущем в чужой стране на положении приемыша, почти что раба, и, после многих приключений, обретающем и родных, и царство.

Вообще то, коль скоро речь зашла об английской христианской литературе, то назову еще несколько произведений, с которыми небезынтересно сравнить повесть «Мост в Теравифию». Речь идет о сказках Д. Макдональда (между прочим, предшественника К. Льюиса, чьи книги, по собственному признанию автора «Нарнии», обратили его к христианской вере). Прежде всего, таких, как «Потерянная принцесса», «Фантастес» и «Лилит». А также об одном стихотворении Г. К. Честертона, помещенном в его романе «Перелетный кабак», где как раз идет речь, так сказать, о «возвращении домой»:

«В городе, огороженном непроходимой тьмой,
Спрашивают в парламенте, кто собрался домой...
...Ноги изранишь, силы истратишь, сердце разобьешь
И тело твое будет в крови, когда до дома дойдешь.
Но голос зовет сквозь годы: «Кто еще хочет свободы?
Кто еще хочет победы? Идите домой!»

Вспомним, с чего начинается «путь домой» Шасты (принца Кора тож), героя сказки «Конь и его мальчик»? С побега из рабства. Хотя побег — это еще не обретение утраченного дома. Это лишь начало пути к нему. Герои повести К. Патерсон тоже совершают побег из реального мира — в сказку. Для них волшебная страна Теравифия — это единственное место на свете, где они вольны быть самими собой. Где они могут радоваться, фантазировать, дружить. Где они свободны душой. Поэтому они обороняют ее от всех, кто может угрожать ее (и их) свободе. От сказочных злодеев, типа всевозможных дикарей, великанов или призраков. И от злых людей, которые могут омрачить их радость. Теравифия — их тайная цитадель. Вернее, убежище.

Теперь опять напомню о том, что повесть «Мост в Теравифию» — многоплановое произведение. В связи с чем прочтение его может быть различным. Поэтому вернусь к фильму «Мост в Терабитию», попытавшись дать свою трактовку концепции его создателей. Итак, в отличие от книги, в фильме Терабития захвачена «темным властелином», который поработил тамошних жителей. И, едва оказавшись там, Лесли объявляет его пленникам, что явилась освободить их. Джесс, поначалу скептически относящийся к ее «выдумкам», вынужден присоединиться к ней, т. к. им, действительно, сразу же после брошенного врагам вызова, приходится биться со злым чудищем — «белогрой»^[3]. Итак, в сказке герои объявляют войну темным силам. Эти битвы со злом продолжаются и в реальном мире. Хотя там Джессу и Лесли приходится бороться прежде всего с собственными трусостью, равнодушием, жестокостью. То есть, говоря словами русского классика, «по каплям выдавливать из себя раба». Причем их решение вступиться за малышей, которых обижают старшеклассники, и даже протянуть руку помощи самому главному своему врагу — семикласснице Дженис Эйвери, напрямую связано с их войной за освобождение Терабитии. «Неужели парень, который победил белогру, боится?» — спрашивает Лесли Джесса, когда он не решается помочь учительнице внести в школу ящик с музыкальными инструментами, опасаясь, что это вызовет насмешки одноклассников. Бросив вызов злу в сказочном мире, герои (прежде всего Джесс), незаметно для себя учатся побеждать его и в мире реальном. Прежде всего — в собственных душах. При просмотре фильма очевидно, что настоящая борьба героев с темными силами совершается именно там. Однако после гибели Лесли для Джесса настает пора расстаться со сказкой. Впрочем, теперь у него уже нет необходимости скрываться от реальных проблем в волшебной стране. Потому что, как говорит его отец, Лесли «помогла ему стать другим человеком». Как помогла ему в этом и придуманная ею Терабития, где закалились его воля и решимость противостоять злу.

Подтверждением этому является одна из сцен в конце фильма, где Джесс рисует герб Терабитии, с девизом, который говорит сам за себя: «ничто не сокрушит нас». И делает для своей младшей сестренки, Мэй Белл, то же, что когда-то сделала для него Лесли — по построенному им мосту вводит ее в Терабитию. Знаменательно, что в финале фильма на головах Джесса и Мэй появляются королевские короны. Причем самого Джесса коронует великанша — сказочный «двойник» той самой драчливой старшеклассницы Дженис Эйвери, заклятого врага героев, которой они помогли тогда, когда ту предали даже друзья. Тем самым, простив ее. Таким образом, в фильме Джесс обретает корону (иначе говоря, становится истинным королем Терабитии) лишь после того, как одерживает победу над злом в своей душе. Интересная параллель этому есть в сказке Д. Макдональда «Потерянная принцесса», где Мудрая Женщина объясняет принцессе Розамунде разницу между «поддельной» и настоящей принцессой — «никто не может стать настоящей принцессой...пока не сумеет властвовать собой. Если ты себя преодолеешь, ты — принцесса, будь ты хоть последней замарашкой; ты — королевская дочь, достойная всякой чести». Мало того — именно в детских и взрослых сказках Д. Макдональда опыт, приобретенный героями в путешествиях по сказочным странам, меняет их к лучшему, делает их более мудрыми и милосердными, чем прежде. «Мне хотелось бы сделать мир ярче и светлей — по крайней мере, в тех местах, куда не падает тьма моего собственного сердца», — говорит герой сказки «Фантастес», завершая рассказ о своих приключениях в волшебной стране фей. Так же поступает и Джесс Эронс, распахивая врата своей сказочной страны для Мэй Белл...и для нас с вами.

Надо сказать, что такая трактовка сюжета не идет вразрез с тем, что хотела сказать своим читателям сама К. Патерсон. Подтверждение этому можно найти в заключительной главе ее повести, где Джесс размышляет о том, чем был для него сказочный мир: «Теравифия — как замок, в котором посвящают в рыцари. Там надо побыть и стать сильнее, чтобы двигаться дальше. Теперь пришло время выйти. Надо воздать миру за красоту и доброту, которую открыла ему Лесли, научив его видеть, придав ему силу. Что же до ужасов — он понимал, что будут они и дальше. Надо выдерживать страх, не поддаваться. А, Лесли?»

Для детского фильма этого достаточно. Как, вероятно, достаточно и для того, чтобы человек, посмотрев его, захотел прочесть и книгу, по которой он снят. И вот тут-то его ждет еще одно открытие. Оказывается, смутные догадки Джесса, что он — чужак, утративший свой дом и родных, кое-в чем справедливы.

Правда, речь идет не о потерянном земном отце, а об Отце Небесном. То есть, о Боге. Напомню, что для героя Бог — не Спаситель, не Утешитель, не Помощник и Покровитель, а всего лишь тот, кто «загоняет в ад» тех, кто не верит в Него. Поэтому Джесс, крещеный, бывающий в церкви и даже читавший Библию, куда дальше от Бога, чем Лесли, которая, впервые услышав Евангелие, в восторге называет его «прекрасной историей». Тогда как для Джесса это исключительно «ужасная история» («гвозди в руки вбили, это ж подумать!»)... И, разумеется, он не подозревает о том, что у него есть и Небесное Отечество. То Царство, которое «...приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9). Итак, Джесс чужд Богу и не стремится узнать Его. Но, как говорится в «Древнем Патерике», если даже человек и отрекается от Бога, Бог не отрекается от него. И призывает его к Себе на том языке, который он способен понять. Например, через сказку. Ведь Теравифия, где царит радость — лишь слабое подобие иного, лучшего, «тайного царства» — того, которое, по словам Спасителя, «...внутрь вас есть» (Лк. 17, 21). И именно в Теравифии, в сосновой роще, где царит тишина, Джесс переживает первый опыт встречи с Богом. Впрочем, пока еще неосознанный. Поэтому он просто слушает тишину, не догадываясь, что в этом безмолвии к нему взывает ищущий его Небесный Отец.

Джесс отвечает на этот безмолвный зов много позже, когда ему приходится вытерпеть жестокие испытания — утратить Лесли, в гибели которой он считает виновным себя. А также — познать всю меру собственной низости по отношению к ней. Одна из ярчайших и жесточайших сцен в книге — та, где герой бьет младшую сестренку, любопытствующую, видел ли он мертвую Лесли. Бьет именно потому, что она высказывает вслух его гаденькие тайные мыслишки: «она умерла и теперь все будут меня жалеть», «теперь я — лучший бегун в классе». А позднее окажется, что нелюбимая учительница, которую они с Лесли за глаза зло высмеивали и считали бессердечной, куда более добра и участлива, чем они сами... Перефразируя слова персонажа из сказки Д. Макдональда «Лилит», страдания, которые терпит герой после гибели Лесли, учат его смирению. Да, они, как говорится, разбивают ему сердце. Но здесь напомню строки из стихотворения Г. Честертона — именно через страдания человек возвращается «домой», к Богу. И «сердца сокрушенна и смиренна Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Мало того — именно скорбь о Лесли и опасения за ее посмертную судьбу побуждают Джесса впервые обратиться к Богу. В сосновой роще, преклонив колени, герой молится за нее: «Отец, в руки Твои предаю дух ее». И впервые чувствует, что услышан.

Этот фрагмент повести «Мост в Теравифию» очень значим для понимания ее христианского смысла. При чтении его вспоминается Евангельская притча о блудном сыне. И то, что ее герой, вернувшийся к отцу после страданий и рабства на чужбине, обращается к нему теми же словами, которыми обращается к Богу Джесс: «Отец...» («Отче...» (Лк. 15, 21)) — отнюдь не случайное совпадение. Потому что о них обоих можно сказать: «...был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15, 24). Джесс, как и блудный сын, возвращается к утраченному Отцу. И, обретая веру в Него, из рабского состояния вновь возводится в сыновнее достоинство. Интересную параллель этому можно найти в книге Г. Честертона «Вечный человек»: «безверие — рабство, и вынести его нелегко. Если человек не может молиться, он задыхается, если он не может встать на колени, он в оковах». Путь к Богу — это путь к победе и к свободе.

Итак, расставание героя со сказочной страной — это не просто возвращение в реальный мир. Это, прежде всего, возвращение к Богу. Сделать первые шаги к Нему Джессу помогает сказка. Но дальше ему придется идти самому. Следует отметить, что в фильме «Мост в Терабитию», это показано весьма символично — по реке, служащей водоразделом между Терабитией и реальностью, уплывает самодельный кораблик, мачта которого украшена портретом Лесли в королевской короне. Точно также, как уплывают в неведомые края знакомые нам с детских лет герои «преданий старины глубокой» — Гайавата и Вяйнямейнен, когда в их край приходит христианство. Миссия сказки завершилась — пройдя через Теравифию, Джесс Эронс обрел Небесного Отца. И теперь для него начинается та быль, что, по словам героев повести Л. Кассиля «Кондуит и Швамбрания», будет «лучше сказки» — жизнь с Богом.

^[1] Поэтому, говоря о книге, я буду употреблять более старый и привычный мне вариант названия сказочной страны — «Теравифия», а, говоря о фильме — «Терабития».
^[2] Цитата из 30-й главы второй части романа Ч. Диккенса «Крошка Доррит».
^[3] В фильме в воображении Лесли и Джесса животные и насекомые превращаются в сказочных существ. В итоге обыкновенная белка становится злым «белогрой», а стрекозы — добрыми «воинами из мотыльковых провинций».