Презумпция вины

Когда к нам попадали в руки программы профилактики наркомании или СПИДа, мы в основном фиксировались на скрытой пропаганде того, против чего якобы были направлены эти программы, или на грубых непристойностях под видом санитарного просвещения. Но помнится, уже тогда настораживал старательно вдалбливаемый постулат: «Наркоманом может стать каждый», «СПИДом может заболеть любой». Мы не сразу смогли понять, что в этом так смущало. Ведь теоретически, действительно, от тюрьмы да от сумы не зарекайся, с каждым может случиться, судьба — индейка... И вот теперь все наконец прояснилось. Подобные постулаты невозможны в обществе, где реально сохраняется презумпция невиновности и добропорядочности граждан. Невозможны потому, что оскорбительны.

«Как вы смеете меня обыскивать?!« — сей возмущенный возглас не выглядит смешным в мире, где не утрачено понятие чести и достоинства (презумпция добропорядочности как раз и есть юридическое выражение этого понятия), а напротив, вызывает живой отклик и сочувствие. А вот в зоне подобный возглас будет встречен гомерическим хохотом. Трудно объяснить (по крайней мере, нам), как, когда и почему западный мир, так дороживший всегда личной свободой и так яростно ее завоевывавший, отдрейфовал к обитанию в зоне. В зоне нового типа: комфортной и даже с возможностью развлечений, но все-таки — зоне. Быть может, сыграла роль пропаганда вседозволенности, то есть ненаказуемости греха. Большинство людей в таких условиях поддается пропаганде и становится соучастниками. А значит, в глубине души — там, где таится совесть, — уже не чувствует за собой морального права считаться добропорядочным гражданином. Государство своим мелким попустительством, своими подачками заманило человека в ловушку. И люди сдали личную свободу без боя. Даже, кажется, без сожаления.

«Как ни сложно это представить в России, — читаем мы в статье Николая Зубкова и Александра Куколевского „Бронзовый мальчик“, опубликованной в журнале „Коммерсант-Власть“ (2010. № 11), — финские власти действительно очень трепетно относятся к правам детей. Всех, вне зависимости от национальности и гражданства. В Финляндии запрещено любое физическое или психологическое насилие над ребенком. Психологическим насилием органы опеки могут счесть, например, воспитание ребенка путем игнорирования, то есть, попросту говоря, если родители по каким-то причинам перестали с ним разговаривать.

Что же до насилия физического, то даже однократный шлепок — уголовное преступление. В школах учителя обязаны проявлять особое внимание к любым синякам, царапинам, которые могут быть обнаружены у детей. И если есть основания считать, что ребенка дома бьют, он немедленно изымается из семьи и помещается в приют. Дальше органы опеки решают, вернуть ребенка в семью, если родители готовы пересмотреть свои взгляды на воспитание, или лишить их родительских прав по суду.

В прошлом году органы опеки Финляндии приняли меры по защите (читай: изъятию. — И.М., Т.Ш.) 70 тысяч детей» (это в Финляндии, где детей-то всего кот наплакал! — И.М., Т.Ш.).

Все в финской детозащитной системе мило сердцу наших журналистов: «Кроме того, финские законы довольно строги к тем, кто распространяет информацию о делах, в которых замешаны несовершеннолетние, тем более если эти дела не завершены». То есть люди лишены возможности поднять шум и тем самым попытаться повлиять на ситуацию.

Нисколько не смущают — и даже, напротив, вызывают позитивный отклик у авторов — даже такие, казалось бы, вопиющие факты: «А в декабре прошлого года, когда супруги Рантала подали заявление о разводе (заметьте, всего лишь подали заявление! — И.М., Т.Ш.), ребенка впервые забрали из дома. Через месяц, после того как родители передумали разводиться, мальчика вернули. (А пока у них было такое намерение, его, разлучив с папой и мамой, держали в интернате! Представьте себе, сколько супружеских пар у нас собираются разводиться, да и разводятся очень многие. Значит, хорошо, если детей будут изолировать от таких „неблагонамеренных“ родителей? — И.М., Т.Ш.)... Вели-Пекка (отец ребенка), будучи не совсем трезв, позвонил то ли в службу опеки, то ли в полицию и заявил, что его жена Инга — плохая мать и занимается рукоприкладством по отношению к сыну. Как сообщили со слов Инги Рантала российские дипломаты, потом Вели-Пекка пришел в себя и забрал свое заявление, однако представители городских властей на тот момент уже, похоже, составили мнение о семье Роберта и решили его родителям не отдавать (выделено нами. — И.М., Т.Ш.)».

Ну, как тут не вспомнить унтер-офицерскую вдову из «Ревизора», которая сама себя высекла? Да, настоящая классика — она на все времена! Журналисты либерального издания, стремясь отвести от Финляндии обвинения в русофобии (дескать, не только у русских отнимают детей! В статье даже есть такая, свидетельствующая об истинном «интернационализме» авторов, фраза: «Для финнов проблема Рантала мало чем отличается от проблем с детьми цыган и девочками из семей беженцев из Африки»), рисуют картину, которая гораздо больше подошла бы для описания ужасов махрового тоталитаризма. Еще лет 15 назад невозможно было себе представить, что авторы подобного журнала будут восхищаться такими порядками, установленными на Западе. Даже если б они знали о них, то сделали бы вид, что не имеют понятия, рыцарски защищая от поругания свою даму сердца — западную демократию. А скорее, с негодованием отвергли бы малейшие намеки на то, что там могут попирать свободу. Запад, как жена Цезаря, был вне подозрений.

Загадочный феномен

Теперь же вопиющее попрание свободы личности и частной жизни преподносится как нечто совершенно нормальное и даже эталонное. Поистине слепа любовь. Ведь не нужно быть выдающимся интеллектуалом, чтобы понять: когда госорганы под страхом изъятия ребенка диктуют матери, как готовить с ним уроки и в каком быть настроении, а при подаче заявления о разводе тут же помещают сына в приют, это жизнь уже не в демократической стране, а в зоне. Разве что еще под одеяло не заглядывают и не диктуют, как вести себя в туалете при «оправке».

Некоторое время назад в интернете появились инструкции юриста, как следует поступать, если к вам нагрянули с проверкой органы опеки и попечительства. Преподносилось это в качестве весомого аргумента в пользу того, что у родителей все-таки есть права, только надо уметь их защищать. Мы же, ознакомившись, пришли в ужас, поскольку не подозревали, что наше законодательство успело до такой степени «оювеналиться». Знаете, что нам больше всего напомнили эти инструкции? В 1970-е годы (придется снова вспомнить времена нашей юности!) московские интеллигенты из определенного круга передавали друг другу инструкции на папиросной бумаге (ее использовали, чтобы можно было побольше экземпляров отпечатать под копирку). Там рассказывалось, как вести себя на допросе, какие права полезно выучить наизусть. Например, можно было взять с собой в КГБ блокнот и ручку и записывать вопросы, которые задает следователь. Помнится, на что-то допрашиваемый имел право не отвечать, сославшись на соответствующую статью Конституции СССР. Трудно сейчас припомнить, на что именно, но такое право имело место. А основная «фишка», кажется, была в том, что дозволялось (если сразу не знал, как ответить, и хотел выиграть время) попросить у следователя, чтобы он повторил вопрос. Не каждый, конечно, мог решиться на такую дерзость, но возможность была: инструкцию составляли опытные адвокаты.

Все очень похоже, за исключением одного: нынешние либералы, родители которых вполне могли принадлежать к тем самым диссидентским кругам, современные формы тоталитаризма за таковые не признают. А если даже признают, относятся к ним как к некоей данности, которой противостоять бесполезно. И главное — мы не устаем этому поражаться! — впадают в ярость, когда кто-то все-таки смеет сопротивляться. Казалось бы, более естественное чувство в таких случаях — чувство благодарности. Дескать, я не решаюсь, но как хорошо, что есть люди решительнее меня... В общем, загадочный феномен, он еще ждет своего исследователя. Уж не виктимный ли комплекс — изобретение современного психоанализа — дает о себе знать? Это когда жертва испытывает патологическую любовь к своему мучителю.

Узаконенный произвол

Ладно, оставим изучение данного феномена более искушенным, нежели мы, психологам. В конце концов статья о другом: о том, каково жить в мире, отменяющем презумпцию невиновности.

Вот что еще мы нашли в справочно-юридической литературе. Оказывается, «презумпция добропорядочности участников правоотношений закреплена в законодательстве в виде двух презумпций: презумпции невиновности (ст. 49 Конституции РФ и ряд статей УПК и КОАП РФ) и презумпции разумности действий и добропорядочности участников гражданских правоотношений (п. 3 ст. 10 ГК РФ). Роль этих презумпций весьма велика. Можно сказать, что они являются одной из общеправовых гарантий вынесения законных и справедливых правоприменительных решений».

Но тогда (делаем уже свой логический вывод) отмена этих презумпций гарантирует прямо противоположное — неправедный суд, узаконенный произвол!

Когда мы вплотную стали интересоваться практикой ЮЮ в странах Запада, среди прочих нам была рассказана и такая печальная история. Вкратце она сводится к тому, что в семье, где было трое детей, жена зарабатывала намного больше мужа. Вернее сказать, муж вовсе не работал, а жил на средства жены. Она много раз просила его устроиться хоть куда-нибудь и, так и не дождавшись, подала наконец на развод. Муж, хоть и ленивый, но шустрый, когда дело касалось подсчета денег, решил, что если оставить себе детей, то на алименты вполне можно будет прожить и без трудоустройства. Суд поддержал эту инициативу: ювенальная система нередко поддерживает людей сомнительных моральных качеств. А чтобы дети не стали проситься к маме, расчетливый папаша обратился к компетентным психологам и начал с их помощью настраивать детей против матери. Уж эта-то технология в ювенальной системе отработана блестяще! Тем более что маму (тоже стандартная технология) к детям особенно не подпускали: свидания давались редко, на малое время, в специальном центре, под неусыпным наблюдением сотрудников ювенальных служб. Отец вкупе с психологами достиг желаемых результатов. При современных методиках психологического воздействия это не составляет большого труда. Вспомните хотя бы, что творится с психикой жертв тоталитарных сект. Какое отчуждение, а то и ненависть к близким формируют у них сектантские гуру! Если даже на взрослых удается так повлиять, что же говорить о детях, которые гораздо более внушаемы и наивны?

Дети нашей героини, которые до всего случившегося любили ее и были очень к ней привязаны, вскоре стали вести себя с матерью так, что редкие свидания превратились для нее в сущую муку. Мальчики демонстративно поворачивались к ней спиной и утыкались в журналы. А девятилетняя дочь, проявив недюжинную эрудицию в вопросах сексопатологии, и вовсе написала заявление с просьбой избавить ее от встреч с матерью, так как она (мать) лесбиянка и педофилка. Доказательством служил тот факт, что когда заявительнице было 3 года, мама мыла ее в ванной и терла ей спину мочалкой.

— Погодите! — прервали мы на этом месте рассказчика. — Но ведь нетрадиционная ориентация не считается на Западе чем-то зазорным! Скорее, наоборот...

Рассказчик усмехнулся:

— В том-то и смысл, что сотрудники ювенальных служб все что угодно истолковывают так, как им выгодно. Они вполне официально передают детей на усыновление гомосексуалистам, да еще говорят, что лучших родителей ребенку и сыскать невозможно. А когда надо оторвать дочь от родной матери, нормальную женщину обвинят во всех смертных грехах и будут ханжески возмущаться ее несуществующими пороками.

(Сущая правда! Когда у нашей знакомой отняли восьмилетнего сына и отдали отцу-иностранцу, который бросил ее и завел другую семью, ювенальные службы дали ей такое объяснение: «Мальчику вредно жить с матерью-одиночкой, у него может развиться гомосексуализм».)

Это и есть произвол в действии, вытекающий из того порядка вещей, который мы так пространно пытались описать в нашей статье.

Диссиденты нового типа и «социально-близкие»

Итак, в стремительно создающейся новой реальности под подозрением оказываются все, за исключением избранного круга создателей этой самой реальности. Но особо опасные потенциальные преступники, конечно, родители. Не наркоманы — им в новой реальности дают режим наибольшего попустительства: в тюрьму не сажают, принудительно не лечат, а напротив, бесплатно обеспечивают одноразовыми шприцами и наркотиком-метадоном, лукаво называя это «заместительной терапией». Практически выводятся из-под ответственности несовершеннолетние преступники. А в последние годы — и более взрослый контингент. Во Франции, например, как было рассказано одним из выступающих на франко-российском круглом столе, посвященном пенитенциарной системе (он проходил в Посольстве Франции в Москве 15 апреля 2010 г.), преступникам, которые сидят в тюрьме, предоставляют меблированные квартиры и позволяют принимать до пяти человек гостей в день.

Даже педофилов, хотя это довольно трудно, стараются выгородить. В Голландии уже зарегистрирована их политическая партия. А по последним данным, такая же партия появилась и в США. Зато родители притесняются все активнее. «Как понять решение суда, обязавшее мать четырехлетней дочери предоставить совместную опеку двум няням ее ребенка? — пишет уже цитировавшаяся нами А. Липкина. — После несогласия женщину вообще заключили под стражу. И лишь когда ее дело дошло до Верховного апелляционного суда, матери вернули единоличную опеку над дочерью».

Что ж, все логично. Богоборцы, пытающиеся утвердить в мире новый порядок, враждебный законам Творца, уже не скрывают, что одна из важнейших задач на современном этапе — это радикальное сокращение населения. Чем меньше будет людей на планете, тем больше достанется главным потребителям ее богатств. Соответственно, родители, посмевшие проявить дерзкое своеволие и преумножить население, это преступники, не желающие следовать «генеральной линии партии». Особенно опасны «рецидивисты» — многодетные. Отсюда и презумпция родительской виновности, и усиленный контроль над семьей, и широко используемая мера наказания в виде отнятия детей. Ясно же, что если действительно захотели бы повысить рождаемость, то все делали бы ровно наоборот: поднимали бы престиж родительства, всеми силами старались бы сохранить для ребенка кровную семью, максимально затруднили бы или вовсе запретили разводы, аборты, разврат, уважали бы неприкосновенность частной жизни и право родителей воспитывать детей по своему разумению. И уж, конечно, не спускали бы на них всех собак, чуть что обвиняя в ненадлежащем воспитании и жестоком обращении. А то ведь никаких материальных пособий не захочешь, лишь бы не жить под колпаком ювенальных служб, не дрожать, как «заяц» в троллейбусе, в ожидании, что в любую минуту может войти контролер.

Ну, а как же сами-то контролеры? У них ведь тоже могут быть семьи, дети. Выходит, они тоже неблагонадежны? Если провести параллель с зоной — сегодняшние охранники и даже лагерное начальство завтра могут стать зэками? Конечно, могут! В истории советского ГУЛАГа все именно так и было. И ювенальный ГУЛАГ уже являет подобные примеры. По свидетельству актрисы Натальи Захаровой, на одном из собраний французских родителей, насильственно разлученных с детьми, выступила женщина, работающая в ювенальной системе. Оказалось, что у нее недавно тоже отняли ребенка. «Представляете, как далеко все зашло, — сказала она, — если и до нас уже добрались?!»

Впрочем, в ювенальных структурах работает большой процент бездетных людей. Причем, многие — лица «нетрадиционной ориентации». И это неслучайно. Такие люди для «нового мирового порядка» наиболее благонадежны, потому что они и сами не склонны к деторождению, и родителям не сочувствуют, изымают детей безо всяких внутренних борений, «без страха и упрека».

Есть и еще одна группа благонадежных. Это педофилы. Извращенцы, которые заинтересованы в том, чтобы как можно больше детей не находилось под охраной родителей. Для них родители — злейшие враги.

Таких «социально близких» элементов ювенальная система всячески покрывает и поощряет. Ведь развращенные ими дети с очень большой долей вероятности не создадут в будущем семью. То есть в полной мере будут соответствовать политике «демографического сдерживания».

Презумпция любви

В конце зададимся вопросом: почему «презумпция виновности родителей» не только ни в какие существующие юридические рамки не вписывается (мы постарались показать, что она противоречит принципам уголовного и гражданского права), но и на эмоциональном уровне воспринимается как нечто абсолютно противоестественное? Ведь ни в одном традиционном обществе, ни в одной традиционной религии мы презумпцию виновности родителей не найдем. Неужели правозащитники, сотрудники органов опеки и тем паче педофилы (по-русски — «детолюбцы»), которые так обласканы ЮЮ, в действительности любят детей больше, чем мама и папа?

По существу вопрос этот религиозный. И неслучайно та ЮЮ, о которой мы столько пишем, стала насаждаться в мире одновременно с активным строительством нового мирового порядка, либерального по отношению к половым извращениям, агрессивно-богоборческого, сатанинского.

Господь вложил в родителей любовь к своим детям. В каждого человека, независимо от его национальности, вероисповедания, социального статуса и уровня культуры. Это совершенно необходимо для продолжения жизни, для продления человеческого рода, потому что больше всего неприятностей, переживаний и мук люди терпят именно от своих детей. С самого начала, с тягот беременности и родов. А ведь людям свойственно избегать боли и, наоборот, стремиться к получению удовольствия. Кто бы стал терпеть столько страданий, если бы их не покрывала родительская любовь?

Поэтому всегда предполагалось, что уж кто-кто, а родители плохого своим детям не пожелают. И тем более не будут причинять им вреда. Если что-то с ребенком и стряслось (а без этого период детства не обходится), сильнее всех переживают именно родители. Мать готова сама сунуть руку в огонь, лишь бы обжегшийся ребенок не страдал от боли. И никому не приходило в голову ее наказывать за то, что ребенок ушибся или что-то себе сломал, ибо предполагалось, что она больше всего наказана самим фактом случившегося. «До сих пор не могу себе простить...» — вот с чего, как правило, начинают матери целый список самообвинений.

А уж подозрения в умышленном причинении вреда выдвигалось против родителей в самую последнюю очередь и только при наличии неоспоримых доказательств. Слишком чудовищной была мысль, что мать с отцом могут быть врагами своему ребенку. По-настоящему враждебное отношение к родным детям свидетельствует об очень серьезной психической патологии, о глубочайшем душевном и духовном повреждении. Да и то, поскольку любовь к своим детям вложена в человека Богом, она может совершенно неожиданно пробудиться в тех, кто казался самым безнадежным. Пробудиться, быть может, независимо от их сознания. Вдруг что-то мелькнет, шевельнется — и от враждебности не останется ни следа. Она исчезнет, как наваждение. Да, собственно, это и есть наваждение, морок.

Увы, такого юридического термина нет, но в каком-то высшем смысле в основе семейного законодательства всех нормальных обществ лежит презумпция родительской любви. И задача государства, которое не хочет выродиться в большую фашистскую зону, эту презумпцию неукоснительно соблюдать.

Православие.Ru