Этика и журналистика

I

С точки зрения этики как науки можно выделить три типа этического мышления у «религиозных журналистов».

Мышление бывает человеческим — это когда журналист руководствуется совестью.

Мышление бывает церковным — это когда журналист руководствуется Евангелием.

И мышление бывает партийным — когда журналист руководствуется корпоративными интересами, в том числе защитой «чести мундира».

II

Защита чести мундира — это вид самооправдания. Самооправдание — это грех, если судить по Евангелию. Или ошибочная позиция, если судить по совести. Часто забывают, что коллективное самооправдание является все же самооправданием, даже если оправдывается юрисдикция, народ, цивилизация. «Самооправдание закрывает духовные очи, и тогда человек видит не то, что есть на самом деле». Преподобный Никон Оптинский (1888—1931).

Логика партийного мышления — это логика постоянного самооправдания, как путь на котором нет абсолютных нравственных критериев, а руководствоваться надо пользой организации. Логика партийного мышления не признает совести и тем более заповедей блаженства. Об этом ясно и четко говорил Ленин на Третьем съезде комсомола. Добро — это то, что способствует победе коммунизма, идет на пользу рабочему классу, служит делу коммунистической партии. С этой точки зрения оправдать можно все что угодно... И предательство родителей, и уничтожение миллионов...

Самооправдание противоположно покаянию, которые есть суть христианской жизни. Самооправдывающийся человек не может истинно молиться. Ибо молитва предполагает покаяние, а не самооправдание.

III

Встречаем на каждом шагу журналистов, путающих свою партийность с воцерковленностью. Олег Гавриш прекрасно описал как два религиозных журналиста своими попытками обратить в свою партию едва не отбили к него охоту прийти в Церковь. Хорошо что человек все-таки воцерковился. Но часто этого не происходит и у журналиста вместо мышления церковного разыгрывается партийное мышления, партийные страсти, партийные фантазии. Открываешь «Спасите наши души» или «Начало» — и ничего кроме этой партийной шелухи и бурьяна не находишь.

Именно партийное мышление все время искушается проповедовать всем о границах позволенного говорить. Почему — понятно. Ведь сами эти наставники не мыслят церковно или человечно. Именно такие с позволения сказать «партийцы» могут написать о том, что дети с болезнью Дауна — последствие греховного поведения родителей. В статье «Калитка роздора» Юрий Кулибаба пишет: «Простите меня, если у кого-то такая же беда, но не рождаются дети с синдромом Дауна, с эпилепсией, с шизофренией просто так, „по ошибке природы“. Не у каждого они рождаются. Лишь духовно больной человек не способен воспроизводить здоровое потомство. Это грехи духовные, тягчайшие, нависшие на нынешних поколениях».

Согласно с логикой выходит, что грешниками, причем тягчайшими являются все родители, у кого рождаются больные дети. Я на своем веку встречал и священников, у которых родились дети-инвалиды, и обычных праведных христиан, которых так посетил Господь. «Взгляните на меня — я молодая, красивая женщина. Я никогда не курила и не пила. Я аспирантка МГУ и мать троих детей. Мой муж кандидат искусствоведческих наук, музейный работник и просто уважаемый и известный фотограф. Как же вы можете судить о нас, наших интересах, недостатках, пороках, о наших детях?»

У этих больных деток христиане могут многому научиться. Святые Отцы утверждали: вся жизнь человека должна стать благодарением. Один философ и богослов, ученик митрополита Антония думал: как это может быть? В приходе Оксфорда, куда ходил этот православный философ, был подросток Кевин. Он был болен синдромом Дауна и талантлив лишь в музыке. В храме он садился около выхода и каждые пять-десять минут выбегал на двор потанцевать. Философ решился спросить: неужели так тянет побегать? И Кевин ему объяснил, что бегать на самом деле вовсе не тянет. Но благодарность Богу в храме настолько переполняет его, что он не может этого выдержать и поэтому выбегает на двор. Благодарность, радость, ликование. В этот миг философ понял и всю теологию Отцов и богословие митрополита Антония.

Почему не видеть в другом человеке дар от Господа? Почему нельзя понять, что эти дети, другие для нас, — это и есть те ближние, которых Господь заповедовал полюбить? Не только их, но и их в том числе? Почему находятся православные журналисты, которые осуждают родителей этих детей? Неужели эти родители не есть те ближние, которых надо полюбить?

Логика, согласно с которой болезнь детей — это плод греха родителей в корне порочна. Например, болеет священник, или епископ или Предстоятель Церкви. Согласно с логикой Юрия Кулибабы виноват или он или родители его. Так думали и духовно слепые люди (Ин. 9:2). Почему не подумать, что «не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы явились дела Божии» (Ин. 9:3)? Например, чтобы явилась подлинно христианская любовь? Любовь к другому, через которою только и можно познать Того Другого? И что этот маленький другой — это и есть тот ближний, без принятия которого нам не откроется и Тот Ближний?

Почему журналист, называющий себя христианином, идет вслед за логикой партийных работников и обвиняет скопом около четырех сотен родителей деток-инвалидов? А заодно и всех родителей всех детей инвалидов — испросив риторически у них прощения? Почему возможны грехи со стороны церковников, которые журналист покрывает? Почему церковники призывают журналистов к молчанию о проблемах и уподобляют Церковь умирающей от рака женщине? Неужели все так безнадежно и Церковь уже умирает? И об проблемах Церкви надо молчать, потому что уже слишком поздно? Судя по тому, что церковные журналисты в порыве защиты «чести мундира» обвиняют уже даже родителей деток-инвалидов, то все уже недалеко от гибели. Судя по тому, что священник считает зазорным попросить прощения за нехристианские слова по отношению к женщинам — в Церкви действительно мор не только христиан, но и мужчин. Среди профессиональных служителей культа. То, что православная журналистика конечно же стеной за батюшку — это тоже видимо признак вырождения в партии. Саддукеев, фарисеев... Остается только обратиться к этим журналистам с вопросом: «Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?» (Лк. 13:4) Неужели все эти детки и их родители — это граждане града тьмы, а все церковники — граждане града света? Почему же тогда эти самые церковники призывают не заглядывать под одеяло, чтобы все не увидели их струпья? Странно и грустно.

IV

Что делать?

Можно не писать. И можно писать. Если ты пишешь, то у тебя есть только три варианта: ты — как партиец, ты как человек, ты как христианин.

каждый раз, когда ты пишешь надо осознавать: что сейчас критерий для моей мысли? Каково мое мышление? И горе, если это мышление партийное. Хорошо, если ты следуешь совести и твое мышление человеческое. Прекрасно, если ты сделал Евангелие критерием для себя и твое мышление стало христианским.

Если ты не можешь подняться над партийной логикой — молчи.

Извращение Писания, извращение совести — ради партийной логики — и было тем грехом, который привел к решающему «пусть лучше Один умрет, чем пострадает весь народ». А потому партийцам нужно помнить: их прототипы уже описаны в Евангелии. И отнюдь не как позитивные герои.

V

Вернувшись из концентрационного лагеря, философ Левинас сказал важную вещь: столетиями философию начинали с теории познания или учения о бытии. Ужасы двадцатого столетия учат: начинать нужно только с этики.

Сказанное им о философии, также относиться и к богословию, и к журналистике, и к религиозной журналистике.

Не обращать внимания на вопрос об ответственности журналиста — невозможно и даже безнравственно.

Сводить разговор об ответственности журналиста к призыву, чтобы он молчал об ответственности других — безответственно и безнравственно.

Уже хотя бы потому, что журналист ощущает чужую боль как свою. Если этого нет — он уже пиарщик. Если же он ощущает чужую боль, то журналисту болит за Церковь. Болит не только за обиженного, но и за обидчика. Болит не только за правого, но и за виноватого.

Церковники, принявшие партийную логику, перестают ощущать универсальность боли, вины, ответственности. Такие церковники думают, что разговор об ошибках и ответственности приносит религиозному журналисту удовольствие. Почему они так думают — не знаю. Вижу только боль. Болит даже за безумных русмировцев или кодоборцев, болит за украинофобов и фашистов. За всех болит.

Когда апостол Павел заговорил на Ареопаге о вине, грехе, спасении и Спасители, афиняне велели ему замолчать. Думаем, что отравленные партийным мышлением церковники похожи на этих афинян. И потому они обращают свое возмущение на головы религиозных журналистов: «Как вы могли забыть о пользе Церкви? Как вы могли заикнуться о наших грехах? Как вы могли приписать нам грех номер тысяча один, если видели только тысячу!» Они чувствуют, что вопрос о вине и грехе — это их не касается. И это чувство-то, чего страшнее не бывает.

VI

Каждый должен выбрать сам. Тут не может быть универсальных рецептов. Это дело совести. Дело христианского сердца.

Выбрав — писать или не писать — все равно будешь виноват. Потому что все равно согрешишь. В твоем слове или в твоем молчании всегда будет толика греха.

Поэтому лучше отвернуться от церкви земной и воинствующей, и поднять глаза к Господу. «Горе имейте сердца!»-то есть устремите их ввысь. Этот литургический призыв и заставляет людей думать и писать о Боге.

О чем можно писать сегодня?

Первое Его дело — сама Церковь. Литургия. Об этом Чуде надо писать.

Второе Его дело — Писание. Об этом надо писать.

Третьего Его дело — дела милосердия. Об этом надо писать.

Четвертое Его дело — мудрость. Об этом надо писать.

Пятое Его дело — любовь. Об этом надо писать.

Это не журналистика? Да, это уже богословие.

Поэтому советую каждому — уходите в богословие. Пойте хвалу Господу. Думайте о Том, в Ком нет ни тени греха. Старайтесь жить с Ним. Если Ваше дело связано с знанием грехов церковников и вы осуждаете их — постарайтесь найти другое занятие.

Церковники, конечно, не правы. До тех пор, пока об ответственности священников и епископов, клира и мирян говорят журналисты и богословы — до тех пор об этом молчат камни. Те самые, влетающие в окно.

Но все равно стоит уйти от религиозной журналистики в богословие.

Если Вы ушли — у Вас будет больше возможностей мыслить как человек и как христианин. И Вы по капле сможете выдавить из себя «партийца». Если же Вы остались в религиозной журналистике — старайтесь следовать одному правилу: «думай, пиши, поступай — как человек и как христианин, но не как партиец и пиарщик».

Потому что хотите Вы или не хотите — а ответственность есть. Сама религия существует потому, что ответственность есть. И никакие партийно-психологические успокоения ее не снимут. И никакими кодексами формальных правил от нее не отгородишься.

VII

И у меня плохая новость: ответственность только возрастает. Потому что журналисты — как и прочие работники информационной сферы — формируют идентичности, влияют на их развитие и даже могут спровоцировать их распад.

Ранее идентичности формировали традиции.

Теперь — общественная риторика во всех ее проявлениях. В том числе и СМИ.

Например, сегодня журналисты могут помочь сформироваться Украине как христианской стране. Именно помочь сформироваться. Потому что теперь нет готовой традиции, а есть только память о ней. Каждое поколение создает идентичность заново. И журналисты могут сделать совесть и Евангелие критерием своих оценок. Могут приучить к нравственному взгляду на реальность.

А могут «спрыгнуть» с задачи. Заняться мелочами — «улучшением имиджа», «информационным обслуживанием».

И выбирать нужно сейчас. Ибо завтра может быть поздно. Ибо завтра мы можем проснуться в полностью нехристианской стране.

www.risu.org.ua