Тихон Хренников:
«Без культуры нет государства
— одно название!»
В ночь на 14 августа, на праздник Происхождения честных древ Креста Господня, в возрасте 94 лет скончался известный советский композитор Тихон Николаевич Хренников
Хренников — автор многих известных песен, оперы «В бурю», балета «Любовью за любовь», музыки к фильмам «Свинарка и пастух», «В шесть часов вечера после войны», «Гусарская баллада» и других произведений.
Жизнь Хренникова была долгой и пришлась на такое время, когда сохранить совесть мало кому удавалось. Занимая высокую административную должность, он уберег музыкантов от тех расправ, которым подверглись почти все творческие союзы страны. Множество знаменитых сейчас композиторов, солистов, коллективов обязаны ему своим существованием. Со смертью Тихона Хренникова ушла огромная историческая эпоха, связанная с невероятным расцветом советской музыки.
16 августа, согласно последней воле покойного, в его родном городе Ельце (Липецкая область) останки усопшего преданы земле.
Композитор, Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской, а также Государственной и Ленинской премий, Т.Н. Хренников родился 28 мая / 10 июня 1913 г. в Ельце. Образование он получил в Музыкальном училище имени Гнесиных и Московской консерватории, будучи учеником Михаила Гнесина, Виссариона Шебалина и Генриха Нейгауза. В 1941–1965 гг. заведовал музыкальной частью Центрального театра Советской Армии. С 1948 по 1991 г. бессменно руководил Союзом композиторов СССР.
Это было, пожалуй, одно из последних интервью с Тихоном Николаевичем Хренниковым — великим русским композитором, взятое в его замечательной московской квартире на Старом Арбате, в просторной светлой комнате. Да нет, пожалуй, самое последнее. Этой встречи мне пришлось ждать долго: неоднократно созванивался с Тихоном Николаевичем по телефону, несколько раз договаривался с ним о том, что как только буду в Москве — сразу к нему. Но поездка все время откладывалась.
Он был слаб из-за болезни, но глаза его горели, и хотя говорить ему было тяжело, но тема разговора его сильно волновала.
— Когда священники и прихожане нашего храма узнали, что в Москве я встречусь с вами, Тихон Николаевич, то просили передать вам нижайший поклон и сказать, что вас помнят, любят и молятся о вас. И я с особым чувством отношусь к вашему творчеству. Оно мне очень близко. Насколько ярки ваши патриотические песни, которые до сих пор волнуют сердца и воодушевляют на боевой и трудовой подвиг. Чего стоит один «Марш артиллеристов»: При нашем соборе в Новосибирске работает детский патриотический военно-спортивный лагерь, в котором ребятишки не только занимаются силовой подготовкой, славные русские традиции, но и поют русские песни, и эту песню, Тихон Николаевич, в том числе.
«Из тысяч грозных батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину — огонь! огонь!».
— А вы знаете, что «Марш артиллеристов» был написан мною под впечатлением нескольких личных встреч со Сталиным? Когда Иван Пырьев попросил меня написать музыку к фильму «В шесть часов вечера после войны», я сразу согласился. Но песня эта получилась как-то сама собой. Я ее не сочинял в прямом смысле этого слова, она словно бы вылилась из меня.
— «От избытка бо сердца уста глаголют» (Мф 12: 34). Интересно, а каким вы увидели Сталина?
— Мое мнение о нем такое: конечно, он гений. Но, помимо созидательной силы, в нем было много опасного. Если происходило что-то хорошее, какое-нибудь значимое для культуры и истории событие, он тут же не без основания приписывал его себе, своему таланту политика, своей дальновидности, а все дурное перекладывал на плечи своих помощников, которым и рубил потом головы.
Вот, к примеру, он считал, что Иван Грозный был недостаточно грозным. Когда он разделывался со своими врагами, то потом долго замаливал свои грехи, а в это время росла новая оппозиция. И вновь приходилось разделываться с врагами. По Сталину, Грозный должен был один раз довести дело до конца, выкорчевав даже память о своих противниках.
Так вот, Сталин хотел, чтобы я написал оперу о Грозном, но не сказал мне об этом лично, а передал просьбу через помощников. Немирович-Данченко посоветовал мне осторожно отказаться, поскольку работа над этим произведением имела явно политическую подоплеку. А это не в моем духе. Я могу писать о человеческих переживаниях, о любви, но никак не на политическую тему.
— Однако Сталин назначил вас председателем Союза композиторов СССР, а ведь эта должность тоже во многом политическая. Как происходило это назначение?
— Неожиданно в 11 часов вечера меня вызвали в ЦК к Шипилову. Я прохожу к нему в кабинет, и он сразу в лоб: «Вас назначили председателем Союза композиторов. Начинайте подготовку Первого съезда Союза композиторов». Я пришел в ужас. «Я не справлюсь! — вырвалось у меня. — Я не готов к большой общественной работе. Я никогда никем не руководил!» А Шипилов так тихо мне и говорит: «Не волнуйтесь, мы вам поможем, а вот отказаться вы не можете: товарищ Сталин назначил — и обратного хода нет».
Приехал домой сам не свой, все рассказал жене Кларе. Она как услышала — сразу начала рыдать, а за ней и я не выдержал, так с ней всю ночь и проплакали. «Все! Кончилась моя музыкальная жизнь!» Так мне тогда казалось.
Но делать было нечего. Если создание оперы о Грозном было лишь предложением (от которого, тем не менее, все равно было очень опасно отказываться), то назначение на пост председателя Союза композиторов являлось волевым решением вождя. Но нет худа без добра. Работа в этой должности позволила мне в дальнейшем спасти от гонений очень многих известных во всем мире, талантливых, гениальных композиторов: моего учителя Сергея Прокофьева, моего друга Дмитрия Шостаковича… И в дальнейшем я защищал многих своих коллег, Дунаевского, к примеру, которого незаслуженно травили. Но, конечно, и мне приходилось непросто. На меня тоже сыпались кляузы, доносы… Много здоровья я потратил на этой работе.
— Вы рассказывали, что и Дунаевский вас однажды поддержал…
— Еще во время войны я написал песню «Прощание». Вы ее знаете, я напомню:
«Там, где кипит жестокий бой,
Где разыгралась смерти вьюга,
Всем сердцем буду я, мой друг, с тобой,
Твой путь я разделю, как верная подруга,
Иди, любимый мой, иди, родной!»
Так часто бывает: ты уверен, что сделал хорошее дело, а тебя вдруг начинают за это ругать! Но затем время все расставляет по своим местам. Так было и с этой песней. На пленуме Союза композиторов меня разве что пошляком не назвали: такую великую тему — и под блюз! Позор! Только Дунаевский встал на мою сторону. Я и подумать тогда не мог, что через некоторое время по сюжету песни «Прощание» будет сделан фильм «Возвращайся с победой».
— А как вдохновляет эта песня:
«Споем друзья!
Путь далек —
Дальний Восток!
Пусть летит до океана
Песня друзей.
Поезд идет все быстрей».
И в фильме вы сами же эту песню перед камерой и спели!
— А я вам расскажу, почему так получилось! Я написал эту и другую песню Райзману к его фильму «Поезд идет на восток». Ему они очень понравились, но подобрать актера он никак не мог. Пересмотрел человек сорок — никто не подходит. А сроки поджимают, и тогда Райзман предложил и спеть, и сыграть мне самому.
— Почему сейчас не сочиняют ничего подобного?
— Для этого мало одного таланта, желания, нужна особая атмосфера, которая бы способствовала творческому процессу.
— Я согласен: нынешнюю атмосферу творческой никак не назовешь. Все поставлено с ног на голову! На честных и порядочных людей нередко смотрят как на недалеких. Слова «нравственность», «долг», «патриотизм» стали уже почти неприличными. Дошло до того, что содомский грех напрямую связывают с той творческой силой, которая привносит в культуру много яркого и значительного. Дескать, гомосексуалисты — натуры утонченные, видят мир в других красках, иначе воспринимают происходящее…
— Я бы снял штаны со всех этих гомосексуалистов и выпорол бы их хорошенько. Мужчина, если он любит жизнь, должен любить женщину. Противно говорить об этом, но среди творческих людей действительно встречаются… иной сексуальной ориентации. Но это — так, налет… Гомосексуалисты есть не только в творческой среде, они есть и среди рабочих, и среди служащих. Дело не в этом. Да, были гомосексуалистами некоторые великие композиторы. Но они никогда не выпячивали свой грех, не кичились им, как кичатся своей извращенной ориентацией отдельные, потерявшие совесть люди.
— Тихон Николаевич, скажите, что происходит сегодня с нашей великой культурой? Представители средств массовой информации показывают нам, кто что ест и пьет, как одевается или как раздевается, а на вопрос: «Зачем?» — отвечают, что только это нашему народу и интересно в силу его сегодняшнего культурного состояния. Но людям не нужен этот мусор, им нужно солнце, глоток свежего воздуха.
— Из народа вытравливают его великую культуру, и совершенно ясно для чего. Культура — это одно из основополагающих частей государства. Есть культура — есть государство. Нет культуры — нет государства, одно название!
И что особенно обидно: то, что видим с экранов телевизоров мы, и то, что читаем о себе, видят и читают на Западе. Поэтому там складывается о нас нелицеприятное мнение.
Однако, уверяю вас, наша культура жива, это могучий организм, который невозможно вот так просто сломить. Когда американский общественный институт стал изучать, что наиболее популярно в мире, оказалось, что русская музыка. А русская музыка немыслима без великого Петра Ильича Чайковского. Или Сергея Прокофьева, которого я считаю выдающимся композитором XX века и своим учителем. Творчество Сергея Рахманинова — вершина пианистической культуры XIX—XX веков. В золотой фонд вписаны имена Игоря Стравинского, Дмитрия Шостаковича.
— А сегодняшние мастера — где они?
— Недавно меня спросили, не боюсь ли я за будущее нашей музыкальной культуры? И я ответил: «Менее чем когда бы то ни было». У нас сложились мощные традиции и имеется прекрасный потенциал. К примеру, Вадим Репин и Максим Венгеров из Новосибирска, воспитанники народного артиста России Захара Брона, сегодня держат самую верхнюю планку мастерства и являются славой скрипичного искусства мира. И вообще скрипичная школа в Новосибирске самая сильная в мире!
— Что ж, сибиряки часто выручали — и в военное время, и сейчас. А скажите, Тихон Николаевич, вы не пробовали писать церковную музыку?
— Нет, не пробовал. Но я ее очень люблю. Многие шедевры созданы выдающимся композитором Павлом Чесноковым, но немалый вклад в духовную музыку внесли Рахманинов, Чайковский и целый ряд других замечательных композиторов. Там столько перлов! Изумительная музыка.
— Спаси вас Господи, Тихон Николаевич, за ваш подвиг, за ваше терпение, за ту радость, которую вы доставили почитателям вашего таланта. Дай вам Бог здоровья, крепитесь, за вас Сибирь молится.
— И я желаю вам, отец Александр, успехов в вашем миссионерском служении. А напоследок скажу, что в юности я служил в церкви, был жезлоносцем у Елецкого архиерея. И, хотя это было очень давно, многие картины богослужения того времени до сих пор встают передо мною во всей своей красоте.
— Вот поэтому, дорогой Тихон Николаевич, Господь и наградил вас большим талантом, разумом, долгожительством, дал вам возможность помогать людям и радовать их своим творчеством.
Опубликовано: 17/08/2007