Введение в исагогику Четвероевангелия

[1]  [2]  [3]  [4] 

Писание и Предание. Канон Нового Завета. Рукописная традиция

Изучение Евангелия мы начнем с исагогики — вспомогательных сведений, относящихся к новозаветной истории и текстологии. Сегодня мы поговорим о том, какое место занимает Священное Писание Нового Завета в христианской Церкви, о формировании новозаветного канона в I-V веках, об особенностях передачи текста Нового Завета в рукописной традиции.

Священное Писание в христианской Церкви. Библейская критика

Божественное Откровение разделяется весьма условно на два основных источника: Священное Писание и Священное Предание. Писание — это книги Ветхого и Нового Заветов. Предание — это весь многовековой опыт Церкви, как ветхозаветной, так и новозаветной, включающий в себя учение пророков и апостолов, деяния и догматические определения Вселенских и Поместных Соборов, творения Отцов Церкви, жития святых, литургические тексты и т. д. В центре христианского предания стоит Христос — его личность и учение.

Говоря о двух источниках Божественного Откровения, мы должны помнить, что Священное Предание первично, а Писание вторично, ибо Писание родилось из Предания. Сам Иисус Христос не оставил нам письменных документов. Нет и, по всей видимости, не было никакого литературного памятника, написанного рукой Иисуса Христа. Но после Его смерти, воскресения и вознесения осталась община учеников, созданная Им как Церковь Божия: эта община с первых же дней своего существования стала жить полнокровной жизнью. Центром жизни этой общины стали Евхаристия, общая молитва, совместное изучение Ветхого Завета, проповедь апостолов о жизни и учении Иисуса Христа. На протяжении нескольких десятилетий христианская община не имела новозаветного Писания. Евангелия и послания апостолов появились значительно позже, чем община учеников Христа стала Церковью. Поэтому мы и говорим, что христианское Священное Писание выросло из Предания. Православное отношение к Священному Писанию, как видим, коренным образом отличается от протестантского, ставящего на первое место Писание и умаляющего значение Предания.

В Православной Церкви Священное Писание считается богодухновенным (этим термином апостол Павел называл писания пророков, а Ориген распространил его на весь Новый Завет, в особенности на четыре Евангелия). Какой смысл вкладываем мы в понятие «богодухновенности»? Оно указывает на то, что авторы той или иной книги Священного Писания создавали свой текст при помощи благодати Духа Божия, под непосредственным воздействием Святого Духа. Это, однако, не означает, что Святой Дух диктовал им каждое слово. В действии Святого Духа нет никакого насилия над разумом, сердцем и волей человека; напротив, Святой Дух помогает человеку мобилизовать свои собственные внутренние ресурсы на осмысление ключевых истин христианского Откровения, уразуметь смысл учения Иисуса Христа. Творческий процесс, результатом которого становится создание той или иной части Священного Писания, можно представить как синергию, совместное действие, соработничество человека и Бога: человек описывает некие события или излагает различные аспекты учения, а Бог помогает ему уразуметь и адекватно выразить их. Евангелисты, как и библейские пророки, не имеют ничего общего с античными оракулами, которые, произнося свои пророчества, находились в состоянии исступления и подчас вообще не сознавая, что говорят. Книги Священного Писания были написаны людьми, находившимися в трезвой памяти, и на каждой из книг лежит отпечаток творческой индивидуальности автора (потому мы вправе говорить, например, о литературном стиле того или иного евангелиста, об особенностях его восприятия). И вместе с тем эти книги имеют особую значимость, они священны и богодухновенны, ибо написаны людьми, находившимися в благодати Святого Духа.

В Католической Церкви в эпоху после Тридентского Собора (1545—1563) получил распространение взгляд на Библию как на книгу, богодухновенную от начала и до конца — вплоть до каждого слова, каждой буквы и каждого знака препинания. В соответствии с этим взглядом неприкосновенными считались тексты Нового Завета — греческий, известный под названием Textus receptus, и латинский, известный под названием Вульгата. То, что мы сейчас называем библейской критикой, — исследование текстов, изучение и сличение рукописей, текстологический анализ отдельных книг Библии, — находилось фактически под запретом. Более того, мирянам запрещалось читать Библию: ее можно было только слушать в церкви во время богослужения.

Протестантское богословие впало в другую крайность: в протестантской традиции Библию стали воспринимать как собрание книг, написанных обычными людьми в разное время и по разным поводам. Провозгласив принцип sola Scriptura («только Писание») и отвергнув церковное Предание, протестанты вместе с тем утратили понимание Писания как единого и цельного источника Божественного Откровения, ибо только изнутри Предания возможен такой взгляд на Писание, при котором оно воспринимается как богодухновенное. Уже Лютер подвергал сомнению подлинность Послания Иакова (которое он уничижительно называл «соломенным»), потому что отдельные его положения, — например, учение о том, что «вера без дел мертва», — противоречили лютеранскому пониманию спасения. В дальнейшем протестанты начали подвергать сомнению подлинность и значимость многих других книг Священного Писания. Критический подход достиг своего апогея в XIX веке. В XX-м среди библеистов протестантской ориентации началось медленное возвращение к более традиционному взгляду на Священное Писание.

Следует отметить, что до конца XIX века библейская критика сосредотачивалась преимущественно в руках западных ученых, принадлежавших к протестантской традиции, и протестантское понимание наложило отпечаток на всю библейскую науку того времени. Когда мы имеем дело с критическими изданиями Библии, а также с различными текстологическими и богословскими комментариями XIX и начала XX веков (в том числе и с такими памятниками, как «Толковая Библия» под редакцией А. Лопухина), мы видим, что в них отражен господствовавший в то время в протестантской среде критический дух.

Сказанное вовсе не означает, что библейская критика всегда была и должна оставаться уделом либеральной протестантской науки. Совсем напротив, данные библейской критики необходимо учитывать и православным ученым. Но должен быть критический подход к самой библейской критике: нужно уметь выбирать в безбрежном и неисчерпаемом море научных гипотез те, которые имеют реальную научную значимость, и отвергать все то, что таковой значимости не имеет. И кроме того, данные библейской критики должны уравновешиваться подлинно церковным подходом, позволяющим отделить главное от второстепенного, первичное и существенное от вторичного и наносного, истинное от ложного. Как говорил А. В. Карташев: «В неизбежно предстоящем Русской Церкви... миссионерском походе по обширному лицу родной земли нельзя обойтись одними устарелыми средствами из арсенала нашей научно-богословской отсталости. Чтобы бить врага на всех его кажущихся передовыми и научными позициях, нужно самим владеть оружием новейшей научной техники. Но для этого нужно ее сначала творчески воспринять, усвоить и преобразить в лоне церковного богословия и церковной истины». Иными словами, мы не должны отвергать библейскую критику; напротив, ее необходимо творчески усваивать. Однако надо помнить о том, что главным авторитетом для нас остается мнение Церкви, выраженное в ее Священном Предании. Все остальные мнения могут быть авторитетны до тех пор, пока они не оказываются в противоречии с Преданием Церкви.

Формирование новозаветного канона. Апокрифы

Как складывался канон Священного Писания Нового Завета? Известно, что священные книги Нового Завета создавались не одновременно. Предположительно, самые ранние сочинения появились в конце 50-х годов I века. Одной из наиболее ранних по времени новозаветных книг ученые считают «Апокалипсис». Самым ранним из Евангелий сегодня принято считать Евангелие от Марка на основании того, что оно короче других и почти полностью включено в другие синоптические Евангелия — от Матфея и от Луки. Евангелие от Иоанна считают самым поздним из четырех Евангелий. Впрочем, гипотез относительно времени происхождения отдельных новозаветных книг так много, что их невозможно свести воедино.

Не все книги признавались равно богодухновенными в течение первых трех веков христианской истории. До нас дошел древний список священных книг Нового Завета, называемый «Мураториевым каноном» (по имени итальянского ученого Муратори, который его впервые опубликовал): в этом списке, датируемом II веком, содержится перечень священных книг Нового Завета: там упомянуты четыре Евангелия и все остальное, что сегодня входит в состав Нового Завета, за исключением Послания Иакова, Второго Послания Петра и Послания к Евреям. Святой Ириней Лионский (II в.) включает в новозаветный канон все, кроме Второго Послания Петра и Послания Иуды. Тертуллиан (III в.), перечисляя книги Священного Писания Нового Завета, называет все, кроме Послания Иакова, Второго Послания Петра и Послания к Евреям (которое он приписывает не Павлу, а Варнаве). Ориген (III в.) знаком со всеми книгами, включенными ныне в новозаветный канон, однако указывает на существовавшие в его время расхождения во взглядах относительно подлинности отдельных книг Нового Завета, в частности, Второго Послания Петра, Второго и Третьего Послания Иоанна, Послания Иуды, Послания Иакова и Послания к Евреям.

В IV веке также наблюдаются разногласия как относительно состава Нового Завета, так и относительно порядка содержащихся в нем книг. Так, Евсевий Кесарийский (церковный историк начала IV века) разделяет книги Нового Завета на три категории: принимаемые всей Церковью, прорекаемые (то есть спорные) и подложные. К числу прорекаемых Евсевий относит Послание Иакова, Послание Иуды, Второе Послание Петра, Второе и Третье Послания Иоанна. К подложным он относит апокрифические «Деяния Павла». Святитель Афанасий Александрийский в своем 39-м праздничном послании (367) перечисляет канонические книги в следующем порядке: Мф., Мр., Лк., Ин., Деян., Иак., 1 и 2 Пет., 1, 2 и 3 Ин., Иуд., Рим., 1 и 2 Кор., Гал. Еф., Фил., Кол., 1 и 2 Фес., Евр., 1 и 2 Тим., Тит., Филим., Откр. А святитель Григорий Богослов в одном из своих стихотворений дает следующий список канонических книг:

Матфей действительно написал для евреев чудесные книги Христовы,

и Марк для Италии,

Лука — для Греции,

Иоанн, великий проповедник, всем, восходящим к небесам.

Затем Деяния мудрых апостолов,

и четырнадцать посланий Павла,

и семь соборных, из которых одно Иакова,

два Петра, три снова Иоанна,

и седьмое Иуды. Теперь у вас есть все.

Если появляется что-то сверх этого, то это не из числа подлинных [книг].

Как видим, у Григория Богослова не упоминается Апокалипсис, и порядок апостольских посланий отличается от приведенного Афанасием. Младший современник Григория, Амфилохий Иконийский (ум. после 394 г.), включает в свой список четыре Евангелия, Деяния, послания Павла, соборные послания и Апокалипсис. При этом, однако, он упоминает о том, что некоторые считают Послание к Евреям подложным; иные утверждают, что из соборных посланий следует принимать только три — Иакова, 1-е Петра и 1-е Иоанна. Об Апокалипсисе Амфилохий говорит, что «некоторые его принимают, но большинство считают подложным».

Формирование новозаветного канона в Восточной Церкви завершилось лишь к V веку. Первым восточно-христианским собором, который установил канон Нового Завета в его нынешнем составе, считается Гиппонский (в Северной Африке) собор 393 года. Деяния этого собора утрачены, однако они отражены в деяниях Карфагенского собора 397 года. 47-е правило Карфагенского собора устанавливает следующий список канонических книг: «Евангелия, четыре книги; Деяния апостолов, одна книга; послания Павла, тринадцать; его же к Евреям, одно послание; Петра — два; Иоанна, апостола, — три; Иакова одно; Иуды одно; Апокалипсис Иоанна».

Впрочем, нельзя утверждать, что к V веку данный канон утвердился повсеместно. В некоторых рукописях Нового Завета, датируемых V веком, состав писаний несколько отличается от приведенного. Так например, знаменитый «Синайский кодекс» (V в.), найденный в середине XIX века немецким библеистом Тишендорфом в монастыре святой Екатерины на Синае^[1], включает в себя все тексты Нового Завета, Послание Варнавы и частично «Пастырь» Ерма. Другой знаменитый кодекс, относящийся к концу IV или началу V века, — Александрийский^[2], — содержит весь Новый Завет, Первое Послание Климента Римского часть так называемого Второго Послания Климента.

Таким образом, можно говорить о том, что формирование новозаветного канона было весьма длительным процессом, продолжавшимся в течение более трех столетий. При этом именно соответствие тех или иных книг Преданию Церкви становилось главным критерием, по которому они отбирались в канон. Это служит еще одним подтверждением того, что Писание не может рассматриваться в отрыве от Предания, так как само оно сформировалось внутри Предания^[3].

Наряду с каноническими текстами в древней Церкви существовало множество сочинений, получивших название апокрифов (от греч. apokryo — «скрывать»): к их числу относятся, например, Евангелия Фомы, Филиппа, Петра, Никодима, Протоевангелие Иакова. Следует отметить, что среди апокрифических писаний, пользовавшихся широким распространением в первые века христианства, были памятники очень разные как по происхождению, так и по содержанию. Их судьба в христианской Церкви также была разной. Некоторые апокрифические Евангелия, в частности, те, что имели гностическое и еретическое происхождение, были осуждены Церковью и изъяты из употребления. В то же время, те апокрифы, чье содержание не противоречило церковному учению, хотя и не вошли в новозаветный канон, сохранились в церковном предании в опосредованной форме: многие их идеи вошли в богослужебные тексты, а также в агиографическую литературу. К числу апокрифов, оказавших влияние на развитие христианского богослужения, принадлежат, в частности, «Протоевангелие Иакова», повествующее о рождении, детстве и юности Пресвятой Девы Марии, и «Евангелие Никодима», повествующее о последних часах земной жизни, о смерти и о воскресении Спасителя: оба памятника свободны от гностических и иных чуждых христианству идей, сотканы из библейского материала и в то же время как бы восполняют те лакуны, которые имеются в Новом Завете. В числе апокрифов, повлиявших на христианскую агиографию, можно назвать такие памятники, как «Деяния Фомы», «Учение Аддая апостола», «История Иоханнана апостола» и прочие апокрифические деяния апостолов, сохранившиеся на греческом, сирийском и других древних языках.

Из апокрифической литературы авторитетными могут считаться только те памятники, которые в прямой или опосредованной форме рецептированы церковным сознанием, в частности, нашедшие отражение в богослужении или в агиографической литературе. Те же апокрифы, которые были отвергнуты церковным сознанием, никакого авторитета для православного верующего не имеют.

Текст Нового Завета в рукописной традиции

Все древние рукописи имели форму либо свитков, либо кодексов. В эпоху Ветхого Завета у иудеев существовали только свитки — длинные листы папируса (до 7—10 м), которые сворачивали в рулон и на накручивали на специальный ролик или на два ролика: текст читался по мере развертывания рулона. Впоследствии появились кодексы — книги, состоящие из отдельных сшитых между собою листов. В иудейской традиции употреблялись исключительно свитки, причем не только в дохристианскую эпоху, но и во времена Христа^[4], а также и позднее, вплоть до наших дней. Кодексы же были заимствованы христианской Церковью из античного мира — книги в форме кодексов существовали в Греции и Риме. Из дошедших до нас пяти с половиной тысяч рукописей Нового Завета лишь около сотни являются свитками, все остальные — кодексами. В III—IV веках свитки были фактически полностью вытеснены кодексами.

Постепенное вытеснение свитков кодексами может быть объяснено причинами практического характера — кодексы удобнее в обращении, лучше сохраняются, меньше портятся. Однако есть в этом и некая богословская значимость. Свитки оказались в числе других атрибутов ветхозаветной религии, считавшихся в иудейской традиции священными и неприкосновенными, но отвергнутых христианами. Впрочем, произошло это не сразу. Первые Евангелия, надо полагать, были написаны именно на свитках. Заметим, что евангелисты на древних иконах иногда изображались со свитками, а не с кодексами в руках; в византийскую эпоху, однако, евангелистов стали изображать с кодексами. Библейские пророки, напротив, и в византийской иконографии всегда изображаются со свитками. Что же касается Иисуса Христа, то на всех известных нам иконах, где Он изображен держащим Евангелие, в Его руках всегда находится кодекс, а не свиток. Таким образом, свиток символизирует Ветхий Завет, а кодекс — Новый.

При изготовлении книг в древности употреблялись два материала — папирус и пергамент. Как правило, свитки делали из папируса, кодексы из пергамента. Папирус производился из растения семейства осоковых (оно и дало название этому писчему материалу); пергамент же, обладающий большей прочностью, представлял собой особым образом обработанную кожу животных.

Среди дошедших до нас кодексов Нового Завета некоторую часть составляют так называемые палимпсесты — пергаментные рукописи, в которых первоначальный текст соскабливали или смывали и на его месте писали другой. К числу таковых относится, например, знаменитый Ефремов кодекс (V в.), содержащий сирийский перевод Евангелия: в нем поверх первоначального греческого текста был написан сирийский. При помощи инфракрасных лучей ученым удается в некоторых случаях восстанавливать первоначальный текст.

Все дошедшие до нас рукописи Нового Завета, написанные на греческом языке, по типу письма разделяются на унциальные и минускульные. Унциальный шрифт состоит только из прописных букв (он получил свое названии от унции — мелкой монеты, размеру которой приблизительно соответствовали буквы), минускульный — только из строчных. Все древние рукописи Нового Завета — унциальные; начиная с IX века преобладают минускульные рукописи.

При письме обоих типов, будь то унциал или минускул, не употреблялись многие вспомогательные приемы организации текста, которые характерны для современной эпохи. Так, не было отличия между прописными и строчными буквами: буквы были или все прописными (в унциале), или все строчными (в минускуле). Отсутствовало деление текста на абзацы. Более того, текст писался без промежутков между словами. Древняя рукопись — это сплошная вязь букв, либо крупных, либо мелких. Правил переноса не существовало. Почти полностью отсутствовала пунктуация. Многие священные имена и некоторые наиболее употребительные слова писались сокращенно. Все это затрудняло понимание текста и становилось причиной многочисленных различий в толковании отдельных мест Священного Писания.

Появление и распространение минускульных рукописей ученые связывают с постепенным развитием в византийской традиции культуры чтения про себя. Следует отметить, что в древности, — как в христианской, так и в античной и ветхозаветной, — читать про себя было не принято: книги читали только вслух. Даже находясь наедине с собой, человек читал устами, а не глазами. Вспомним рассказ из Деяний апостольских о евнухе царицы эфиопской: он ехал на колеснице в одиночестве и читал книгу пророка Исаии; проходивший мимо апостол услышал чтение, остановил колесницу и вступил с евнухом в диалог. Можно вспомнить также рассказ из «Исповеди» блаженного Августина (IV—V в.) о том, как он впервые увидел святого Амвросия Медиоланского: тот сидел и читал книгу про себя; сам этот факт вызвал крайнее удивление Августина. А блаженный Иероним (IV в.) в одном из писем жалуется на то, что он не может читать книги из-за того, что у него болит горло.

Вообще книжная культура древности коренным образом отличалась от той, что привычна нам. В древности имело место благоговейное, трепетное отношение к письменному слову. Сегодня, беря в руки газеты, мы просматриваем их, пробегая глазами тысячи, десятки тысяч слов, нередко даже не вникая в их смысл. Слово в нашу эпоху крайне обесценено. Во времена же, когда создавалось Священное Писание, слово стоило очень дорого. Не только потому, что писчий материал был дорогим и работа писцов трудоемкой. Было вообще не принято писать вздор, писать не по существу, писать только для того, чтобы высказаться. Если человек садился за стол и брал в руки стило, предполагалось, что он напишет что-либо весомое, значимое. Потому и отношение к книге было иным; потому книги не читали про себя, а только вслух — неспешно, вдумчиво, благоговейно.

Священное Писание было неотъемлемой частью раннехристианского богослужения. Для литургического употребления создавались специальные списки Евангелия — так называемые Евангелия-апракосы, или лекционарии: в них текст размещался не в обычной последовательности, а в той, в которой он читался за богослужением.

Литургическое употребление рукописей Ветхого и Нового Заветов стало причиной появления в них различных вспомогательных знаков, облегчающих чтение вслух. Эти знаки — невмы — ставились в тексте над строкой и указывали, с какой интонацией нужно прочитать определенное слово или фразу. Впоследствии при помощи невм стали записывать мелодии богослужебных песнопений: так развилась в Византии невменная нотация, унаследованная и Русью (на Руси она получила название крюковой). Особенность невменной нотации заключается в том, что она не дает возможность воспроизвести незнакомое песнопение, так как невмы (крюки) не указывают на абсолютную высоту звуков, а лишь приблизительно очерчивают контур мелодии: они лишь напоминают певцу о мелодии, которая ему заранее известна. Невменная нотация, таким образом, дополняет устную традицию, но не может ее заменить.

Многие рукописи Нового Завета содержат миниатюры — иллюстрации, облегчающие понимание текста. По миниатюрам можно судить, как понимали тот или иной священный текст в эпоху, когда создавалась конкретная рукопись.

Довольно рано сплошной текст Евангелий начали делить на тематические отрывки. Впервые такое деление осуществил сирийский писатель II века Татиан. Он составил из четырех Евангелий одно — Диатессарон (букв. «по четырем»). Татианов Диатессарон был широко распространен в Сирийской Церкви: в IV веке на него написал толкование преподобный Ефрем Сирин. Однако в византийской традиции Диатессарон не получил распространения. Более того, некоторые византийские церковные деятели всячески боролись с распространением Диатессарона: святой Епифаний Кипрский, в частности, систематически разыскивал рукописи этого произведения и сжигал их.

Более долговечным оказался труд александрийского диакона III века Аммония, который, не сводя четыре Евангелия в одно, разделил евангельский текст на так называемые перикопы — отрывки разной длины (самые короткие перикопы включали лишь одну фразу)^[5].

Современное деление евангельского текста на главы восходит к архиепископу Кентерберийскому Стефан Лангтону (XIII в.). Что же касается деления глав на стихи, то оно было впервые осуществлено парижским книгоиздателем Роберо Стефано в 1551 году. Эту традицию заимствовали и русские издания Нового Завета. В славянских же рукописях текст был разделен на «зачала», необходимые для литургического употребления.

Лишь в XIX веке в изданиях Библии появились ссылки на так называемые параллельные места: они печатаются почти во всех современных изданиях Нового и Ветхого Заветов на полях. Параллельные места помогают нам сравнивать изложение одного и того же события в разных Евангелиях, находить первоисточники ветхозаветных цитат в Новом Завете и т. п. В III—VI веках в этом, по-видимому, потребности не было, так как Библию знали гораздо лучше, чем теперь. Читая творения Святых Отцов, мы не можем не поразиться тому, с какой виртуозностью оперировали они библейскими текстами, приводя параллели из самых разных частей Библии. А ведь они пользовались рукописями, в которых не было ссылок на параллельные места. Но для современного читателя параллельные места оказываются большим подспорьем.

Говоря о судьбе Евангелий, нельзя обойти молчанием вопрос о так называемой коррупции (порче), которой первоначальный текст подвергался в течение столетий в рукописной традиции. Многочисленные ошибки появлялись в рукописях по вине переписчиков: некоторые из них впоследствии исправлялись другими переписчиками, другие оставлялись без исправлений и постепенно начинали восприниматься как неотъемлемая часть текста. Как уже упоминалось, в настоящее время науке известно не менее пяти с половиной тысяч рукописей Нового Завета (часть из них погибла во время Второй мировой войны, однако при издании критического текста они были учтены), однако число рукописей постоянно растет, так как ежегодно при раскопках археологи находят все новые манускрипты. При сличении рукописей нередко выясняется, что различия касаются не только отдельных слов и предложений, но и целых фрагментов, которые присутствуют в одних рукописях, но отсутствуют в других. Так например, вторая половина 16-й главы Евангелия от Марка отсутствует в большинстве наиболее авторитетных древних кодексов (на этом основании современная библистика отвергает подлинность концовки этого Евангелия).

Ошибки в рукописях могли быть как случайными, так и намеренными. К первым относят так называемые ошибки глаза, ошибки памяти и ошибки суждения. Ошибки глаза появлялись из-за несовершенства письма, неудобства чтения сплошного текста, в котором многие слова сокращались, некоторые могли быть неудачно перенесены или стерты, отдельные слова визуально оказывались похожими на другие; иногда текст был настолько мелким, что переписчик не мог его как следует разглядеть. Ошибки памяти возникали, в частности, в результате того, что, взглянув на фразу, переписчик не вполне точно ее запоминал, а скопировав, не сличал с оригиналом. Ошибки суждения — это когда при спорном чтении из двух вариантов выбирается худший: так, если перед глазами переписчика два кодекса, из которых один содержит правильное чтение, а другой неправильное, он может выбрать второе, поскольку по каким-то причинам именно оно представляется ему верным.

К намеренной порче текста следует отнести, в частности, те искажения, которые предпринималась еретиками для оправдания своих ересей. Так например, Маркион, гностический автор II века, при переписке Евангелия от Луки сознательно изменял или исключал из текста те места, которые не соответствовали его учению. Однако нужно отметить, что тексты, испорченные еретиками, Церковь быстро распознавала и изымала из употребления.

Более сложным представляется вопрос о намеренной порче текста, связанной с лингвистической или риторической коррекцией: переписчику казалось, что текст недостаточно грамотно составлен, или он полагал, что в текст вкралась ошибка, и на свой страх и риск изменял фразу, слово или букву.

Наконец, укажем на ту разновидность намеренной порчи текста, которую современная наука называет гармонической корректировкой — когда текст одного Евангелия исправлялся так, чтобы он более соответствовал тексту другого Евангелия. В качестве примера можно привести изложение молитвы «Отче наш» в Евангелиях от Матфея и от Луки. В Textus receptus это почти идентичный текст, тогда как в критическом издании Нового Завета под редакцией Нестле-Аланда (середина ХХ века) приведены два разных текста: молитва «Отче наш» у Луки намного короче, чем у Матфея. Если исходить из того, что textus receptus отражает развитие, которое евангельский текст претерпел в течение многих столетий, а критическое издание восстанавливает текст, максимально приближенный к первоначальному, то становится очевидным, что в оригинальной версии Евангелия от Луки молитва «Отче наш» была дана в сильно сокращенном виде, однако последующие переписчики дополняли ее за счет Евангелия от Матфея: в результате различия стерлись, и текст получился почти одинаковым^[6].

[1]  [2]  [3]  [4] 

^[1] Как утверждал Тишендорф, он обнаружил этот кодекс в корзине для мусора; синайские монахи, напротив, говорили, что в подобных корзинах они держат все свои книги. Как бы там ни было, Тишендорф купил у монахов кодекс и затем подарил государю императору Александру II. Долгое время этот бесценный кодекс хранился в Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге, но в конце 20-х годов был продан Англии советскими властями за 100 тысяч фунтов. Сейчас он хранится в Британском музее в Лондоне.
^[2] Кодекс также находится в Британском музее.
^[3] Подробнее о формировании новозаветного канона см. в: Мецгер Б. Канон Нового Завета. М., 1998.
^[4] В русском синодальном переводе Евангелия от Луки говорится, что Христос вошел в синагогу и, «раскрыв книгу», нашел место из пророка Исайи. Русский глагол «раскрыть» наводит на мысль о том, что Иисус раскрыл кодекс; славянский же перевод — «разгнув» («развернув») — в данном случае более точен: он указывает на то, что Иисус развернул свиток.
^[5] С перикопами Аммония можно познакомиться по изданиям Нового Завета, осуществленным Московской патриархией в 1960-х годах.
^[6] Подробнее о тексте Нового Завета в рукописной традиции см. в: Мецгер Б. Текстология Нового Завета. М., 1996.