Объяснение молитвы Господней

[1]  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7] 

Ещё через две страницы он говорит: «А их (грехов) так много, много, что и перечесть трудно! Вспомни их, проси у Господа озарения сердечного, познания их, воздыхания, слез» (с. 59).

«Сердце наше — поле, заросшее сорною травою и не могущее произращать пшеницы жизненной — плодов веры и добродетели. Надо непрестанно вырывать эту сорную, бесчисленную траву и очищать сердце постоянным вниманием к себе, самоиспытанием, самоосуждением, самоудручением, самобичеванием, слезами, упражнением во всякой добродетели, особенно в молитве усердной — день и ночь, чтением Священного Писания, пением псалмов, писаний святых отцов. Святые всю жизнь трудились над очищением сердца... Что же ты спишь, душа моя, и не очищаешь себя на всякий день? Воспряни, делай даже до конца!» (с. 63).

А на следующей странице, «при наступлении седмицы Страстей Христовых», о. Иоанн опять перечисляет грехи: «самолюбие, плотоугодие, сластолюбие» и прочее; даже прибавляет ещё: «рассеянность, роскошь, смех, лжеименный разум» и прочее (всего — 56).

«Глубоко скорблю, плачу и рыдаю об ужасной язве греха, растлевающей человечество, бедствующее неизмеримо, неописанно, многообразно, — о прелести греха, которою пленяется человечество и работает ему, и даже хвастает своею работою и утешается, как какою прибылью» (с. 140).

«Блазнение греха бывает столь велико, что самые простые вещи — например: глаза, лицо, нос, брови, всякое движение тела, походка, взгляд — блазнят человека грешного с нечистым расположением сердца, помыслов, влечений; всякое животное блазнит; святые иконы дома и в храме блазнят; крест животворящий, — все, все враг окутывает своим нечистым, смрадным туманом» (с. 145).

«О, если бы мы обращали внимания на последствия наших грехов или добрых наших дел! Как мы были бы тогда осторожны, бегая греха! И как были бы ревностны на добро; ибо мы ясно видели бы тогда, что всякий грех, вовремя не исторгнутый, навыком укрепившийся, пускает глубоко корни в сердце человека и иногда до смерти смущает, уязвляет и мучит его, пробуждаясь, так сказать, и оживая в нем при всяком случае, напоминающем сделанный (прежде) грех, таким образом оскверняя его мысль, чувство и совесть. Нужны тучи слез, чтобы отмыть застарелую грязь греха: так она прилипчива и едка!» (с. 594).

Казалось бы, при таком множестве грехов легко считать себя грешником. Но на деле — как мы хорошо знаем — далеко не все мы видим свои грехи. А что мы видим не все грехи наши — это постоянно можно наблюдать. Редко-редко встретишь человека, который бы сознавал свою греховность; чаще же приходится наблюдать, как люди, и причём — искренне, не видят своих грехов. И постоянно встречаешь таких людей, которые во всём оправдывают себя, а не осуждают и даже не сознают за собой ничего худого... Подумаешь, будто кругом — ангелы... И едва ли один-два из 100 человек самоосуждают себя. Даже иногда на исповеди не знают, что греховного можно сказать о себе духовнику? А иные даже позволяют сказать, что они не знают за собой грехов! Другие говорят: «Как и у всех!» А иногда грех и за грех не считают. Например, почти никто не считает за грех — осуждение, тогда как постоянно почти мы осуждаем других.

Припоминаю случай из прошлого: сознавая грех осуждения, мы (несколько человек) сговорились не осуждать других, хотя бы в течение 5 минут. И — увы! — не смогли. Между тем, св. Ефрем Сирин говорит об этом грехе так. Поскольку душа важнее тела, то и грехи душевные опаснее и вреднее телесных. Однако, не знаю как (говорит он), люди думают обратное. И указывает он, например, на осуждение. Благодать Божия оставляет за одно это человека!

И собственно — совершенно справедливо. Ведь осуждение есть выражение нелюбви к нашему «ближнему», даже хуже — вид ненависти к нему. А Господь прямо сказал: «Потому узнают все, что вы — Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35). Какие же после этого мы ученики Христовы?! Теперь мы спросим, что же нам делать, чтобы хоть увидеть свои грехи? Это освещается благодатью Христовою! А самому человеку, без благодати Божией, нельзя даже увидеть себя. Это — дар Божий! Поэтому тот же св. Ефрем научил нас в Великом посту молиться: «Ей, Господи! даруй ми зрети моя прегрешения!» «Даруй», следовательно — это дар Божий... И вслед за тем читается и вторая половина прошения: «И не осуждати брата моего»... Да! если думаешь о собственных грехах, и думаешь с сокрушением, — то тебе уже не до грехов «брата»; наоборот — осуждением его ты увеличиваешь собственную греховность.

Хорошо хоть раз в год просмотришь свою душу, когда идёшь исповедоваться. А иные и этого не делают... И постепенно эта душа засыпает, застывает, каменеет, и нужно чем-то будить её...

А вон в монастырях хороших есть прекрасный обычай — «открывание помыслов» старцу, хотя бы он был и не иеромонах и не мог отпускать наших грехов. Иные послушники каждый день вечером открывают ему свои грехи. И таким образом постепенно научаются видеть себя; а потом из них вырабатываются и старцы. История «старчества» (например, в Оптиной пустыни Калужской епархии) показывает нам, что у о. Макария воспитался в старца иеросхимонах Амвросий, у о. Амвросия его келейник — о. Иосиф и т.д.

Но в миру это не практиковалось. Поэтому наш народ и стремился в монастыри. Эти старцы глубоко знали свою собственную душу, а потому хорошо разбирались в душах духовных чад своих.

Но у нас, мирских людей, этого опыта не было — ни в семье, ни в школах.

«И чему только нас в школах ни учили, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — одному лишь не учили: как бороться со грехом!»

Теперь становится перед нами вопрос: как же избавиться от грехов?

Прежде всего, прежде нас самих, Сам Господь этого желает: «Не хочу смерти грешника, — говорит Он через пророка, — но чтобы он обратятся и был жив».

И после изгнания прародителей из рая, Господь дал человеку закон. Назначение его состояло не столько в том, чтобы люди поступали по заповедям его, сколько в том, чтобы они сознавали через него свою греховность и неспособность жить добродетельно. 0н был «пестуном», или руководителем ко Христу, — как воспитатель ведёт ученика своего, чтобы он был достойным сыном отца своего. Или возьмём другое сравнение: закон был прокурором для еврейского народа, он указывал ему на грехи его и на неспособность его исправиться самому по себе, — для этого нужен был Мессия, Христос, Искупитель, Спаситель, верою в Которого и жил еврейский народ, ожидая Мессии.

Закон обвинял, но не оправдывал. Апостол Павел так говорит про свое, до-христианское состояние: «Не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю... Знаю, что не живет во мне... доброе, потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу... Бедный я человек!» (Рим. 7, 15, 18, 24). Были исключения — но мало. Что касается язычников, от которых даже грешные евреи отвращались, то они совершенно погрязли во грехах (см. Рим. 1, 22—32). Но и они имели два источника добра: «рассматривание творений» (Рим. 1, 20), что приводило их к вере в Бога, и — совесть (Рим. 2, 15). И тем не менее грешили: «все были под грехом» (Рим. 3, 9).

И это обвинительное назначение закона вело человечество к Искупителю Христу, «Которого Бог предложил в Жертву умилостивления в Крови Его чрез веру» (Рим. 3, 25). И Он Своими крестными страданиями искупил нас, грешных, пред Отцом Небесным. Но этого мало: вследствие этой Жертвы Сына Своего Бог Отец послал Духа Святого, отнятого от человека после грехопадения в раю. И теперь, с Духова дня, Он и спасает человечество. Без Христа же и без Духа Святого человек не может спастись! Не может даже пожелать добра! Не может даже увидеть грехов!

Благодать же Святого Духа преподаётся в Церкви Христовой, особенно в таинствах: крещения, исповеди, причащения, елеосвящения. Вот Церковь потому и называется «банею возрождения и обновления Святым Духом» (Тит. 3, 5). Потому и святые отцы, в частности св. Симеон Новый Богослов, постоянно говорят о спасительной благодати. Потому и преподобный Серафим Саровский говорил, что сущность христианства заключается в «стяжании Духа Святого». Потому и молитвы наши начинаются с «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины... прииди и вселися в ны», потому что без Него мы и помолиться, как должно, не можем: «Мы не знаем, о чем молиться, как должно, — говорит апостол Павел, — но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8, 26). И Церковь, во Святом Духе, есть наилучшая лечебница для грешного человечества.

Затем для борьбы со грехом нужна молитва. Нужна исповедь, по возможности — частая... Думаем даже, что полезно исповедоваться и без причащения, дабы возвратить благодать Святого Духа, утерянную нами через грехи. При борьбе с грехами нужно помнить заповедь отцов: бей змея в голову, т.е. пресекая грех в самом его начале — дальше будет труднее.

Относительно духовной борьбы есть немало и книг: Добротолюбие (особенно первые три тома), Лествица преподобного Иоанна, Слова св. аввы Дорофея, св. Симеона Нового Богослова (особенно первый выпуск). Но благодать Святого Духа учит христианина и без книг. Иногда помогают и скорби земные: они смиряют нас и побуждают искать помощи у Христа, нашего Ходатая, пред Богом: «Один Бог, Один и Посредник (Ходатай) между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2, 5).

Полезны нам и обиды, особенно несправедливые; через них, как говорит св. Иоанн Златоуст, прощаются нам прежние грехи. И во всяком случае они обнаруживают скрытую в нас гордость. Нередко Господь попущает нам — особенно после осуждения — впадать в те же самые грехи, в коих осуждаем других. Через грехи мы теряем мир душевный, ибо отходим от Бога и впадаем в рабство к мучителю — диаволу.

Но Господь поставил нам особенное условие, — условие, при котором мы можем исходатайствовать «оставление» своих грехов, — это оставление нами долгов должникам нашим. На этом условии нам и следует особенно остановить свое внимание: так Господь сказал: «Якоже и мы оставляем должником нашим».

Почему же из всех путей к очищению от грехов Он указал именно этот?

На это прежде всего должно ответить так: Господь сказал это! — И потому верующему человеку нужно не спрашивать, а исполнять. Ведь и Сам Господь Иисус Христос не добавил никакого объяснения к сказанным Им словам. И этот ответ веры — самый лучший и верный! Но если мы хотим всё же помыслить о причине этих слов, то можно указать на следующее: «Бог есть Любовь», как говорит апостол Иоанн (1 Ин. 4, 16). И потому, если мы хотим получить от Него милость, должны быть достойными её, должны уподобляться Богу, — т.е. и сами должны оказывать любовь. Сами просим, должны и другим давать.

И наоборот: если мы сами жестоки, то как можем надеяться получить милость от Человеколюбца Бога? если сами горды, то как нам даст прощение смирившийся до крестной смерти Христос (Флп. 2, 8)? Это — невозможно!.. Но не только Бог не даст такой милости, но если бы Он и дал её грешнику и жестокосердному, она не будет ему полезна и спасительна. Наоборот, поощрит его к худшему. Почему? Тогда он может подумать, что получит милость, сам оставаясь жестоким. Бог ли будет причиной большего зла? Немыслимо это и подумать! Вот по всему этому необходимо, чтобы грешники сначала сами проявили любовь и смирение к виновному перед ними.

Поэтому перед Великим постом в «Прощеное воскресенье» Церковь установила благочестивый обряд всем христианам просить прощения у священника, а потом и друг у друга... Потом этот добрый обычай переносили в семью и кланялись своим родителям в ноги. А в древнее время в нашей Руси, перед чином церковного прощения, враги ехали к своим противникам и просили у них прощения.

Вот для этого и требовалось сломать свою гордость (если ты виноват), а это нелегко! А тот (если не он виноват) должен проявить любовь и охотно простить врага или обидчика. И лишь после этого уже — идти на исповедь и с надеждой ждать прощения от Господа. Тогда оно будет и благотворным и щедрым! Об этом Господь сказал притчу о жестоком заимодавце, который сам получил прощение огромного долга, а своему должнику, который должен был ему ничтожную сумму, не простил и даже повалил его на землю, стал душить и посадил в тюрьму. Под множеством долга разумеется множество грехов, а под малым долгом разумеется наша виновность перед человеком, ничтожная по сравнению с грехами пред Богом.

Для пояснения этой мысли обычно приводятся примеры из жизни. Один человек не хотел простить виноватого пред ним человека. Тогда духовник велел читать ему вслед за собой Молитву Господню. Когда они дошли до этого прошения, то духовник говорит: «И не остави мне долги, как и я не оставляю должнику моему». И тут, наконец, тот понял: какой вред себе самому наносит он, не прощая вины брату своему. И примирился...

Ещё приводится другой случай. Это было в древнее время. Двоим грозило мучение за Христа. Ожидая смерти, один просят у другого прощения, но тот не хотел. И что же? Когда наступило время мучения, то первый скончался святым мучеником, другой же отрёкся от Христа.

Расскажу случай из собственной жизни. В праздник Святой Троицы Господь даровал мне горячую веру в Троичность Божества. Но после литургии я очень резко осудил своего брата-монаха. И вдруг у меня совершенно остыла вера в Пресвятую Троицу, и на душе получилась тоска. Я понял, что омертвение было следствием осуждения (хотя повидимому совершенно справедливого). Пошёл к брату и искренне попросил у него прощения. И немедленно горячая вера возвратилась.

Просить прощения, разумеется, нужно искренне, а не одними устами или, как говорит Господь: «Бог не оставит вам согрешений ваших, если вы не простите брату от всего сердца».

Но и то уже будет хорошо, если мы попросим прощения хотя устами. В мое настоятельство в одном монастыре за границей, иеромонах N. должен был служить литургию, а перед этим он провинился предо мною. Он пришёл. И произнёс покаяние. Духовник велел ему попросить прощения у меня. Но его слова показались мне неискренними, лишь на языке. И я об этом сказал ему, не ответивши даже обычными словами: «Бог простит!» Он ушёл опять к духовнику. Тот спросил его: просил ли он прощения хоть устами? — Да! — Поэтому служите!

Ещё пример. Два монаха имели вражду. Когда наступил пост, они по общему обычаю испросили взаимного прощения. Один из них, однако, пришёл ко мне и говорит, что у него не получилось мира в душе. «А вы-то сами винили в душе его?» — спросил я. «Да, так!» — ответил он. «А вы завините себя!» Тот исполнил это. И мир вошёл в душу его.

Но что делать, если у кого-нибудь не хватает сил попросит прощения у того, кого он считает виновным перед собой (а не себя самого). На это прежде всего нужно сказать словами Самого Господа: «Невозможное для человека — возможно Богу!» Решись попросить прощения, а уж прочее сделает Сам Господь. Поэтому не говори: это дело непосильное мне! Это — неправда: Бог поможет!

К одному человеку я написал совет: в таком случае исповедуйся хоть у духовника, сознавая свое бессилие... Но это лицо не захотело исполнить и данного совета, говорит: «Не могу...» И это уже — неправда! Сказать не трудно! И конечно, грех на нём остаётся.

Ещё несколько разных мыслей по поводу грехов. Жизнь нам показывает — и преподобный Иоанн Лествичник об этом говорит, — если ты кого-нибудь осудишь, то Господь допустит, что скоро ты сам спадёшь в тот же самый грех. Это делает Господь для того, чтобы смирить нас и научить не судить других.

Помню следующий простой пример. Сидим мы на лекции в академии. Профессор усердно читает её. Вдруг я вижу, что студент, сидящий впереди меня и за шаг-два до профессора, зазевался. Я осудил его в уме своём... Через 2—3 минуты я ловлю себя на той же зевоте.

Подобное этому бывает и с другими грехами. Недавно мне пришлось услышать радостное признание одного послушника монастыря: «Когда придёшь к брату и поклонишься ему в ноги, прося прощения, то как хорошо бывает на сердце!»

А от одного старца дошло такое слово, записанное его духовною дочерью: «Люди не знают, какая сладость бывает от любви ко врагам!» И он испытал это на себе. У него был один-единственный улей. И тот украли у него. После выяснилось, кто сделал это. Старец простил его — и испытал указанную сладость.

Ещё обращаю я внимание своё на слово «наши» («долги наши», как и «мы»)... Это слово прилагается и к другим прошениям (Отче «наш», хлеб «наш»)... Здесь мы употребляем его потому, что в грехах повинны мы все. «Един Свят — един Господь». «Никтоже благ, един Господь», — говорят Иисус Христос богатому юноше.

Но есть и другой смысл: в грехах наших повинны мы все друг перед другом. Как в океане бурные волны проходят тысячи километров и докатываются чуть заметным волнением до другого берега, так бывает и в нашей жизни: грех, сделанный одним человеком, не остаётся без влияния и на других. Недаром один писатель сказал крылатую фразу: все за всех виноваты! И поэтому нужно просить «оставить долги наши» не для себя одного, а и для всех «нас». Ведь и Господь Иисус Христос пострадал за весь мир.

Да и любовь наша должна распространяться на весь мир, на всю нашу общечеловеческую семью. И Богу угодна наша молитва не только и не столько за свои грехи, сколько и за других. Эта молитва от любви исходит и к той же любви приводит. Допустим, что кто-либо вас огорчил: постарайтесь поминать имя его в молитве. И вы увидите, что недружелюбие, а тем более — ненависть исчезнут у вас и явится сожаление к нему и даже, может быть, любовь!

Вот вам простой пример. Жила два брата столяра. Хозяйство было записано на старшего брата, но младший был способнее. И заказчики стали больше обращаться к меньшему. Это огорчало старшего. И он задумал разделить дело. Приходит он ко мне за советом. Я предложит ему две недели помолиться и поминать брата. Через этот срок старший брат пришел ко мне и сообщил своё решение: «Я решил переписать дело на брата: он способнее меня; пусть он и будет хозяином. А уж делиться не станем!» Так благоприятно разрешилось всё дело.

Я знаю, что на Афоне были специальные молитвенники (теперь уже переводятся), которые молились за весь мир, за всех, считая это своей обязанностью.

И батюшка о. Иоанн говорит про себя, что он на литургии молится за весь мир: ему дана благодать священства на это! И мы все должны бы поступать подобным же образом...

Теперь, в заключение, хочется поделиться мыслями и о пользе грехов. Странно читать об этом; но дальнейшее покажет правду. Известный богослов епископ Феофан, Затворник Вышенский, говорит: «Не дивись, когда человек грешит, а дивись, когда он перестает грешить, ибо хотя грех не природен нам (т.е. Бог не создал нашу природу греховной), но уже стал (благодаря наследственности и нашей свободе) прирожденным нам».

И действительно, не нужно дивиться греху, как чему-то ужасному и необратимому. До Христа ещё было страшно и безнадёжно, а после Его пришествия — Он спасает нас. Ведь для того Он и пришёл на землю, как Сам сказал, для спасения нашего: «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12, 47). И пришёл спасти именно грешников, а не праведников.

Так возвестил и ангел пастухам в рождественскую ночь: «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2, 10-II). «Он спасет людей Своих от грехов их», — сказал ангел и Иосифу (Мф. 1, 21).

Потому и имя дано Ему: Иисус, что значит — «Спаситель» (Лк. II, 21).

И апостол Павел пишет: «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5, 8).

Беда не в том, говорит святитель Иоанн Златоуст, что ты пал, а в том, что, павши, не встаешь.

И преподобный Пимен Великий говорит падшему: «Ты пал? Встань!» — «А если еще упаду?» — «Еще встань!» — «Так до коих же это пор?» — «До самой смерти!»

Точно то же самое говорят и другие святые отцы, наставляемые Духом Святым. Святой Иоанн Лествичник пишет: «Один приходит в монастырь — по любви к Богу, другой — ради грехов своих, а третий — ища покойной жизни. Но не знаем, кто из них опередит других».

И батюшка о. Иоанн также свидетельствует: грех не есть неприступная стена, и Господь пришел ради того, чтобы спасать грешников. И первый, кто вошел в рай, был разбойник: нам всем это чрезвычайно утешительно и одобрительно!

И сколько грешников сделалось святыми!

Только бы мы каялись и надеялись на Господа, Спасителя и Ходатая нашего, Иисуса Христа. «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1, 8—9).

Как же ещё грехи наши приносят пользу нам? На это мы ответим словами батюшки. «Если не познаешь опытно влияния на тебя злого духа, — говорит о. Иоанн, — то не познаешь и Господа Иисуса Христа и Святого Духа Утешителя». И сам батюшка говорил про себя, что он долгое время своего пастырства хотя и верил, что диавол существует, но он — враг — где-то там, далеко; но и Спаситель тоже. Когда же он узрел, как воинствует на него враг, — то он со всею силою прибежал к заступлению Христа Господа.

Затем ещё скажу и от себя. Я заметил, что в грехах человеку труднее поддаваться сомнению в вере, потому что для неверия или даже для сомнения нужна гордость, а человеку во грехе — не до гордости. Даже как бы стыдно становится, когда мысль дерзает на эти грехи. Может быть и обратное, т.е. грешное состояние души препятствует вере — это верно, но бывает и то, что я описал, т.е. стыд грешнику дерзать на неверие и сомнение.

Дальше грехи вообще смиряют человека. Это — общеизвестный факт. Особенно смиряется человек, когда чем-нибудь возгордится. Угодники Божий об этом говорят единогласно. И чтобы смирить эту безумную гордыню, Господь и попускает человеку впадать в грехи, оставляя его своею благодатию. Всякому падению, говорится в Ветхом Завете, предшествует гордость. А когда смирит тебя Господь грехом — уже не до гордости!

Если же принять во внимание, что в основе греха действует начальник его, «лжец и отец лжи» (Ин. 8, 44) диавол, тогда понятно будет, что на тебя найдет томление, тоска, и ты поневоле побежишь к Господу Иисусу Христу и к благодати Святого Духа.

И потому можно даже сказать, что чрез это увеличивается вера. Опыт подтверждает и это. Расскажу интересный случай.

По пути мы как-то догнали 70-летнюю старушку, которая уже прошла вёрст 30-35. Мы её посадили и довезли до заключительной тюрьмы. Она несла туда своей дочери какой-то дар. Спрашиваем: за что же посадили её? Старушка, вопреки частому обычаю оправдывать себя и своих, решительно и сразу ответила: «Заработала!» — т.е. заслужила. «Чем же?» — продолжаем мы. «Огрызалась», — ответила она. Значит, дочь от гордости позволила себе какую-то грубость, и за это теперь должна страдать, терпеть... Не знаем, как себя чувствует она, но мать её поневоле исповедала её вину и считает наказание справедливым — значит, смиряется... Да ещё вот должна пешком идти десятки верст! И такое прямое сознание вины дочери вызвало к ней уважение и любовь; она точно и нас присоединила к своему горю... И даже саму дочь стало тоже жалко... Помоги, Господи, ей исправиться! Вина искупается сознанием матери.

Что же бывает с нашей душой, когда Господь «оставит нам долги наша»?

Это мы знаем по собственной исповеди: снова возвращается в нас мир духовный, как будто вновь народился человек, искушение, которое было до сих пор, становится бездейственным, тебя уже совсем не соблазняет то, что соблазняло доселе; и вновь появляется сила против греха; враг точно исчезает — до нового повода нашего. Недаром мы говорим, что исповедь есть второе крещение: воистину так! Но что же можно сказать, если человек опять впадает в тот же грех? или в иной какой? Опять вставай! Опять борись! Опять кайся! Опять проси: «И остави нам долги наша!» Ведь, собственно, вся наша жизнь проходит в непрерывной борьбе за благодать!

И если уж Сам Господь благоволил внести в Свою молитву прошение о «долгах», значит, они занимают значительное место в нашей жизни. И это так и есть.

Только бы не унывать и не падать духом. А бороться и бороться! Непрестанно бороться! И молиться! И таким образом воочию совершается чудо Божие! Чудо очищения! Чудо — возобновление чистоты и святости души! И это бывает никак не от какого-либо самовнушения нашего, а — независимо от нашей воли и мыслей... Да и какое тут может быть самовнушение ещё в детском возрасте, в 7-10 лет?! Но и в более сознательном человеке происходит явно чудо прощения: это знаем мы, все исповедники. Правда, приступая к исповеди, мы заранее верим в тайну исповеди, но не думаем об этом, мучимся лишь своими грехами. И вдруг — о милость Божия! После искреннего откровения грехов чувствуем ясно, как бы осязательно, покой души! И опытные люди часто исповедуются.

Один игумен исповедовался каждую неделю перед литургией. «В чём вы каетесь? какие у вас грехи?» — спросил его некий архиерей. Он же ответил так: «Вот заприте наглухо эту комнату на неделю, и вы увидите через неделю на этом столе пыль». И в доказательство он провел по столу пальцем. И осталась чистая полоска. А кругом неё вырисовалась пыль. Так и грехи!

К этому нужно прибавить ещё: есть духовная пыль, диавольская нечистота, она ещё мельче и незаметнее, но — мучительнее. Вот против неё и нужна исповедь: благодать Духа Святого прогонит эту злую пыль. И припоминаешь: с какою радостью, бывало, несёшься домой после исповеди! А мать встречает нас тоже с радостью, и скорее просит ложиться спать, «чтобы чем не согрешить». И как хорошо чувствовалось!

Да! здесь не самовнушение, а чудо милости Божией!

Конечно, прощение грехов бывает и после молитвы. Если Господь в Своей молитве говорит о молитве к Отцу («и остави нам долги»), не говоря об исповеди, то, значит, и молитва даёт благодать прощения. Но исповедь всегда действует сильнее.

Зато молитва может быть в нашем распоряжении всегда, постоянно, а исповедь не всегда. И тогда становится более понятным, что добрые иноки приучаются к непрестанной молитве Иисусовой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!»

Её «делают», исполняют даже и миряне. Расскажу факт.

В трамвае я заметил, как одна знакомая женщина «творила» беззвучно эту молитву. Разговорились. Я спросил её: «Почему это вы делаете?» Она сказала: «Враг всегда нападает: этим и отгоняешь».

Так и говорит преподобный Иоанн Лествичник: «Именем Иисусовым бей супостатов!»

Да поможет Отец Небесный, за заслуги Своего Сына, спасать нас от грехов — благодатию Святого Духа и молитвами ко Господу, с покаянным настроением, и непременно — прощая должникам нашим от всего сердца. Аминь.

Прибавление. Утешение кающемуся^[3]

Оставь мне, Владыко, долги мои, как и я оставляю брату моему, исполнив заповедь Твою; хотя и немощен, однако ж остави (ср. Мф. 5, 23—24).

И Человеколюбец скажет в ответ: «Если ты оставил, оставлю и Я, если простил, прощаю и я твои долги, потому что имею власть отпущать на земле грехи...»

Слышали Вы краткий способ ко спасению душ наших.

Не будь жесток сам к себе, а припади к Богу с покаянием.

Покаяние — неущербляющий (не уменьшающий) Божий мешец, потому что (он) человеческие души спасает от погибели.

Покаяние жнёт, чего не сеяло... Имеешь ты веру? Дай лихву (прибыль) веры — покаяние... Враг побуждает сделать беззаконие, а покаяние советует обратиться. Один нудит к отчаянию, а другой обещает надежду спасения!

Диавол не даёт нечестивым одуматься, представляя им суровость покаяния... А покаяние, видя хитрость его, подходит с ласкою и говорит: «Приведите только себе на память Бога, и я потружусь за вас. Представьте себе во уме Его милосердие, и я буду ходатайствовать за вас с воздыханием. Слегка только вздохните, грешники, в покаянии, и сделаю вас Божиими слугами. И пророк Исаия сказал: «Егда возвратився воздохнеши, тогда спасешися» (Ис. 30, 15).

«Вот, — говорит покаяние, — привожу тебе и свидетельство, только покайся».

Если бы не было покаяния, давно бы погиб род человеческий! Если бы не оно вскоре простёрло руку защиты, не стоял бы до ныне мир.

Не должно, братие, отчаяваться о спасении, имея матерь покаяние... Уловленных зверем (диаволом) вводило оно в рай к Богу — ужели отвратится от нас? Помиловало их, бывших вне Церкви — ужели не умилосердится к нам?

Как же Богу и Отцу уступить обладание теми, которых стяжал Кровию Сына Своего?.. Или нимало не почтит слёзы Воскресения Его, так чтобы легко отвратигься от нас, спасенных сими таинствами (Кровию Сына)? Он послал Духа Святого и освятил Церковь. Он послал апостолов благовествовать язычникам! Если не хочет, чтобы спаслись мы, то напрасно употреблял столько средств — или не знал нашего положения? Или посмеялся над язычниками? Но не позволительно помыслить то или другое...

Мы — стадо Его, и Он — наш Пастырь и ныне, как и в раю. Он дал покаяние, как очистительную воду. Если о чём прегрешим — им (покаянием) омываемся... Омывшись покаянием, делаемся чистыми.

Покаяние есть жертвенник Божий, потому что согрешающие при посредстве его умилостивляют Бога.

О, как высоко покаяние! Сколько в нём чудесного! Оно — одно, и всё может. Какая благодать Евангелия! Ею исправлен весь закон.

И закон, и Евангелие три дня объявляют грешникам на покаяние. Почему же это? Потому что отпущение грехов, по чрезвычайной благости, подаёт благодать Троицы... Через три дня (во гробе Христовом) уничтожена смерть; через три дня даётся отпущение, потому что через три дня совершалось и Воскресение... Три дня проповедовал Иона и ни одной ночи не употребил на проповедь...

Такова благодать покаяния!.. О, как велика радость покаяния!

Покаяние сретило ангелов гнева и возмогло их преодолеть, чтобы (они) не наводили пагубы... Ангелы мстители, видя его (покаяние), пришли в изумление, а покаяние сказало им: «Под защиту свою беру преступников закона; ручаюсь за род человеческий; даю Владыке обеспечение (залог) за людей. Для чего пришли вы теперь переменять мои условия? Имею определённый срок! У меня заключён с Богом срок договора, когда представить Ему не обратившихся. Для чего пришли вы противиться правам моим? Могу призвать на вас суд! У меня доказательства, по которым могу получить отсрочку для представления человечества Богу!»

Итак, отводит оно ангелов к Богу, начинает ходатайствовать за человечество и в защиту говорит: «Знаешь, Владыко, созданного Тобою человека, знаешь, что сотворён он из персти, что естество его слабо, что крепость его удобосокрушима... Если не поест только день, в опасности его жизнь. Зимою цепенеет, летом опаляется от зноя, вечером не видит... Если походит, изнемогает, если останется в бездействии, кружится у него голова... И Ты, Владыко, хочешь, чтобы такая немощь скоро восторжествовала над грехом?! Стоять против козней он не готов; к отражению того, что тревожит его, скуден умом; против злоумышляющих — немощен душою; заботлив в попечении о теле... И Ты, Владыко, хочешь, чтобы такое естество скоро восторжествовало над грехом?!

Что же, о Владыко, в силах оно соделать против диавола?.. И что же такое человек против его стремлений?.. Велика сила у змия, обольщение его глубоко; грех, по его приятности, распростёрся широко; страсти, посредством внушения, делаются близкими к телу... Что ж в состоянии сделать сей жалкий против такого множества противников?

Помилуй, Владыко: пощади создание Твоё, умилосерди к брению... удержи угрозу.. отложи смертный приговор для (ради) меня — покаяния.

Расшири пределы щедрот Своих... И благодать Свою распространи на долгие времена. Я — ходатаица за человечество — беру его на свою ответственность».

Шестое прошение: «И не введи нас во искушение»

После пятого прошения о грехах мы дошли до искушения к ним. Ведь всякий грех начинается с искушения. В предыдущем прошении мы просим прощения в совершённых уже грехах, а теперь Господь учит нас тому, как избежать [их, как сделать так], чтобы мы их лучше бы и не творили. Вот для того Он и наставляет нас, чтобы избавить от повода к ним. Искушение может приходить и не от нас. Что обычно разумеется под этим словом? Всё то, что может соблазнить нас, привлечь, подтолкнуть ко греху, к совершению его. Таковыми причинами могут быть тысячи поводов. Но все они подведены у апостола Иоанна Богослова под одно слово: «мир». «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (или к Отцу), — говорит он (1 Ин. 2, 15). Что же? Неужели Богом созданный мир служит к нашему соблазну? Если бы это было так, тогда мы могли бы винить Самого Господа. — Это никак невозможно! «В искушении никто не говори: Бог меня искушает! Потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого», — пишет апостол Иаков (Иак. 1, 13).

Почему же «мир» искушает нас? — Потому что теперь «весь» мир во зле лежит», — говорит апостол Иоанн (1 Ин. 5, 19). Что это значит? Мир создан благим; но вследствие грехопадения первых людей и они, и даже физический мир впали во зло; настоящее состояние мира — есть падшее, ненормальное. Дело Спасителя в том и состоит, чтобы восстановить весь мир в то идеальное состояние, каким он был создан по намерению Божию. «Нынешние временные страдания, — говорит апостол Павел, — ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас; ибо тварь (мир) с надеждою ожидает откровения сынов Божиих... и сама освобождена будет от рабства тлению в свободу славы чад Божиих... И мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8, 18—23).

Но этого мы лишь «ожидаем» (2 Пет. 3, 13). Теперь же мир ещё лежит «во зле»; не сам мир зло, а он только — «лежит во зле», подобно тому, как «вымытая свинья (снова) валяется в грязи» (2 Пет. 2, 22). Свинья — не грязь, и мир — не зло, — но пребывает во зле пока. «Впрочем, мы, по обетованию Его (Христа Спасителя), ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2 Пет. 3, 13).

Теперь же «всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2, 16). Это уже нам понятнее, так как мысль переводится в падшего человека, о котором мы знаем по своему опыту и по всей истории мира. Иначе, говорят отцы, в человеке господствуют три главных страсти (если поставить их в параллель со словами апостола Иоанна Богослова): сластолюбие, славолюбие и самолюбие... Это — ещё понятнее! Человек заражен страстями, пребывает в падшем состоянии. Если же к этому мы прибавим падший мир духовных существ — диавола, бесов, — то картина будет полная: падший мир физический, падшее человечество и падшие духи — всё это обнимается одним словом «мир», в противоположность Богу и Небесному Его Царству с ангелами.

Отсюда, между прочим, должно сделать такой вывод: никогда нельзя удивляться несовершенствам этого мира, потому что он падший. И нельзя даже мечтать, чтобы хоть когда-нибудь где-нибудь на земле водворился идеальный мир: прекрасный, блаженный, любящий, святой, или, одним словом — «рай на земле», как иные говорят. И это совершенно очевидно: вот сколько времени существует человечество, оно знает, что история его полна скорбями; в мире физическом — голод, болезни, смерть; в истории человечества — бедность, взаимная борьба, разделение, войны, и — невидимый мир злых духов, искушающий нас постоянно.

И сколько бы человечество ни строило планов о «рае на земле», и как бы оно ни было уверено, и как бы ни уверяло других, что «наконец-то» найден путь к полному счастью всех людей на земле и что счастие уже начато — всё это человеческие мечты! Так был и так будет до конца этого мира! И если даже допустить, что кто-нибудь возмечтает о начале «счастливого века», то что скажут неверующие на вопрос: а что же умершие раньше нас? они не сподобились дожить до блаженного исторического мира и счастья? чем они виноваты? Да и «дождавшиеся» (допустим) люди найдут ли себе счастья?.. Ведь все умрём!.. Стоит ли заботиться о «земном нашем доме», об «этой хижине», которая несомненно (для меня и для других) «разрушится» смертью? (2 Кор. 1, 1). Нужно ли любить? жить чисто? «Станем есть и пить: ибо завтра умрем» (1 Кор. 15, 32).

Приведу случай из моей жизни. Пришлось мне однажды заехать в Берлин. На литургии я говорил проповедь. Профессор государственного права Московского университета, выслушав её, после сказал мне: «Из Вашей проповеди я вынес такое впечатление, что идеального состояния никогда в этом мире и не будет. Верно я понял?» —«Да!» — «А мы-то в университете только тем и занимались, что придумывали наилучшее устройство государства!» — «А Христос Спаситель учил, — сказал я ему, — что «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21) и «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 16, 36), но учёные никогда не думают о Евангелии, даже не думают и верующие профессора, что Он есть Сын Божий. Ведь правда?» — «Да! это — так», — с виноватой улыбкой отвечал профессор — сам он был верующий.

Итак, этот падший мир никогда не будет идеальным, впредь до его обновления. И потому в нём и от него всегда будут те или иные искушения и скорби. Но эти искушения теперь, после пришествия Христа и ниспослания Святого Духа, для нас не безусловно вредны, как это было прежде, до Христа, а могут даже быть направлены ко благу.

Об этом я должен сделать одно разъяснение. В грехе опытные отцы различают несколько моментов, но мы не будем рассматривать все их, а остановимся только на двух: на самом грехе и искушении к нему.

Собственно, самый грех начинается с того момента, когда человек станет соглашаться с искушением, а до этого он совершенно пребывает невиновным. Между тем, мы нередко само появление мыслей — или, как обыкновенно говорится, помыслов — склонны уже считать за грех.

Например: какие-либо хульные помыслы на веру, или блудные мысли при взгляде на женщину, или пожелание (в уме) сделать что-нибудь иное дурное и т.п. ещё не есть грех, ибо нашего соизволения не дано. Да и самое слово «искушение» говорит нам о том, что перед нами стоит только соблазн, повод — именно искушение, но греха мы ещё не сделали. И потому нам не должно пугаться этого соблазна: он ещё — вне нас, а не в нас.

Вот иное дело, если мы начнем обдумывать этот соблазн: как бы осуществить нам его? Это значит, что мы в сердце уже согласились с ним. Тогда начинается уже в нас самый грех, хотя в зачаточной ещё степени, и мы ещё вольны прервать его; тогда мы уже «входим» в грех. Но можем и не войти в него. В этом отношении интересен и поучителен для нас случай с Каином. Он позавидовал брату Авелю, «и поникло лице его» (Быт. 4, 5). И он задумал убить брата. Вот перед ним стало искушение, соблазн. Но он был ещё волен и не делать его. Тогда на помощь является Каину Сам Господь и безгневно, а только предупредительно вопрошает его: почему ты огорчился» и отчего поникло лице твое? Если ты делаешь доброе, то не поднимаешь ли (тогда) лица вверх, с сознанием правоты своей? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит: он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (Быт. 6, 7).

В этом описании можно отметить следующие моменты. Явилась мысль — искушение об убийстве брата. Но она ещё не грех. Идёт борьба в Каине. Тотчас же совесть предупредительно начинает беспокоить, мучить человека: «лицо поникло», стало невесело, искушение влечёт, а совесть мучит. Приходит так или иначе помощь Божия: то Господь пошлёт какого-нибудь человека на пути ко греху, то взгляд упадёт на икону, то духовник окажется здесь. И ещё есть возможность не согрешить: грех уже «лежит у дверей» — но ещё не вошёл в дом души твоей. Все эти предупредительные меры хотят остановить лежащий перед тобою грех — искушение. Но ты, говорит нам Господь, не подчиняйся ему, а наоборот — победи его, «господствуй над ним». Значит и тут ещё ты свободен для этого «господства» — так нам Сам Господь говорит!

Вот тут предстоит выбор для человека: сделаться ли рабом греха или «возгосподствовать над ним». Свобода за человеком ещё остаётся, но если он пойдёт навстречу искушению, тогда ему уже не удержаться, потому что он своим согласием впустил грех, доселе лишь лежавший у дверей, т.е. ещё вне своего согласия, — впустил в самый дом души своей. И Господь тогда отступает от грешника, допуская ему делать избранное: человек существо свободное, и эта свобода — дорога Богу, лишь ею ценна для Него добродетель наша. И пусть согрешит человек, но оставит у себя свободу, чем не грешил бы (так сказать), но уничтожил свою свободу.

Теперь возвратимся к вопросу о невменяемости помыслов. Итак, до окончательного нашего выбора — они только искушают ко греху, но не являются грехом. Поэтому неправильно поступают те, которые считают их за грех. Чтобы это стало понятнее, приведу примеры.

Одна женщина после хорошей исповеди стала подходить уже к причастию. И вдруг у неё явились хульные помыслы. Она страшно испугалась и готова была отказаться от причащения.

Другая — прежде исповеди обдумала все грехи свои. Но на самой исповеди забыла один какой-то грех. Вспомнив потом о нём перед причащением, она в смущении не знала: что ей делать? идти ли снова доисповедаться? или отказаться от причащения?

В монастыре жил один послушник. На него напали помыслы неверия. Видя лицо его расстроенным, игумен спросил его: почему это? и вообще как он себя чувствует? Послушник, опасаясь, что его за такое неверие выгонят из монастыря, как негодного, скрыл свое искушение и ответил, что он чувствует себя хорошо. Так было и второй раз. И много времени провёл он в таком мучительном состоянии. Наконец игумен велел ему открыть: что у него в душе? Послушник, упавши в ноги, всё рассказал отцу игумену со страхом. Тогда тот сказал ему: «Раскрой грудь своей одежды!» — Он рас крыл. — «Стань против ветра!» — Он стал. — «Можешь ли ты запретить ветру прикасаться к твоему телу?» — «Нет!» — «Так и мы не можем запретить злому духу касаться нашей души!» И объяснив ему, как нужно правильно смотреть на помыслы, успокоил брата.

[1]  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7] 

^[3] Из преп. Ефрема Сирина