О волшебной истории

Джон Толкиен считал себя настоящим англичанином. А разве англичанина можно представить без трубки?

Какой известностью пользуются книги английского писателя Дж. Р. Толкиена (1892—1973), свидетельствует уже тот факт, что слово «хоббит» — название выдуманного автором народа — в 1970 году вошло в Малый Оксфордский словарь, словно речь идет о чем-то существующем на самом деле. Не всякий писатель удостаивается такой чести, чтобы вымышленный им мир в какой-то степени стал частью нашей истории, во всяком случае «литературной». Экранизация романа «Властелин колец», как и всякая другая экранизация любимой книги, вызвала новую волну интереса к творчеству Дж. Р. Толкиена и конечно же массу споров: удался фильм или нет? Но журналист Анна Николаева не ставила перед собой задачу проводить сравнительный анализ текста и экранного варианта. А. Николаева в первую очередь хотела бы разобраться в том, почему эпопея Дж. Р. Толкиена завоевала сердца огромного числа читателей, как родился замысел, что подтолкнуло известного полиглота и историка к написанию книг, которым была суждена такая долгая жизнь.

«Я... дерзну утверждать: всякая волшебная история должна иметь именно счастливый конец... будем называть ее Счастливой Развязкой»
(Дж. Р. Толкиен. «О волшебных историях»)

«Давным-давно», — говорят одни люди; «нет», — возражают другие, «совсем даже и не так давно, а чуть ли не вчера»; «и вообще-то сегодня, — утверждают третьи, — и прямо рядом с нами», словом, где-то недалеко и относительно недавно жил-был народец хоббиты. «Кто такие?» — спросите вы. Хороший вопрос! Если вы с ними не встречались, что может показаться странным (хотя не стесняйтесь, их на самом деле далеко не каждый знает, но вам еще может повезти), то я расскажу...

Жил да был хоббит, почти человечек, только вполовину меньше нас ростом, в ярком жилете, с трубкой и с... (только не смейтесь, пожалуйста) ногами, покрытыми шерстью. Они все-такие, хоббиты, сапожное дело у них не в чести. Звали нашего героя Бильбо Бэггинс. Как и все сородичи, был этот Бильбо домовитым, добродушным, но и любопытным, благодаря чему в один прекрасный день отправился за магом Гэндальфом Серым и тринадцатью гномами далеко на восток возвращать гномьи сокровища. Но это еще не начало главной истории, это начало начала. Пережил Бильбо в этом путешествии удивительные приключения, встречался с драконом, бился с орками и, заблудившись как-то в лабиринте, случайно нашел кольцо и увез его с собой. Все это сам Бильбо Бэггинс рассказал в книге «Туда и обратно», а профессор-лингвист из Оксфорда Джон Рональд Руэл Толкиен лишь записал это повествование. Вот как он сам об этом рассказывал: «...я корпел над школьным аттестатом и вдруг отложил его в сторону и на чистом листе бумаги написал: „В земле была нора, и в этой норе жил хоббит“. Потом вышла заминка, долгое время не было ничего кроме этой фразы и карты Трора, а книга сложилась только к началу тридцатых годов».

Студентка профессора Толкиена случайно прочла рукопись и предложила знакомому издателю опубликовать ее. Так миллионы почитателей обрели свое Средиземье...

Один из выдуманных профессором Толкиеном алфавитов несуществующего языка

Будущий профессор, будущий автор самой популярной книги, написанной в жанре фэнтэзи, англичанин до мозга костей родился 3 января 1892 года в Блумфонтейне, на самом дальнем оконечье диковинного континента Африка, так не похожего на родину родителей. Его отец, Артур Толкиен, после банкротства семейной фабрики по изготовлению фортепиано и неудачных попыток найти работу в Бирмингеме, получил место в Африканском банке. Мать, Мейбл, приехала к жениху в 1891 году и попала в «дичь и глушь! Просто ужас!» — как она писала родным. Те годы, конец XIX века, для Африки были почти средневековьем, за исключением форпостов цивилизации — портов и железных дорог... Но, несмотря на отвратительный климат, скуку местной жизни, постоянную загруженность главы семьи, все жили счастливо. В феврале 1894 года у Рональда родился брат Хилари.

Рональд с младенчества видел вокруг себя людей с самым разным цветом кожи и... принял в свою душу первый, отличный от родного, язык — африкаанс.

От детских впечатлений у Толкиена в памяти осталось: «Очень жаркий день, длинная сухая трава и бег. Я даже не помню криков». И еще ему запомнилось, как отец в апреле 1895 года выводил на крышке дорожного сундука «А. Р. Толкиен». Рональд уезжал с матерью и младшим братом в Бирмингем. Отца Рональд больше не увидел — тот умер в Африке, собираясь домой. Ощущение утраты смягчило то, что мальчика захватило открытие нового мира. Впоследствии он говорил, что именно из этих мест, пусть и одного из самых промышленных районов Англии, пусть совсем оцивилизовавшегося, но такого другого по сравнению с выжженным африканским бушем, вышли Бильбо, Фродо, Сэм Гемджи и их друзья-хобби ты... «После сухих, бесплодных земель, изученных мной, я принялся „исследовать“ вкус нежных английских цветов и трав. Меня охватило странное ощущение, когда я приехал, — словно я вернулся домой».

Толкиен оказался в числе тех английских писателей, которые, родившись за пределами родины, сильнее других воплощали «английскость» в своем творчестве. О замысле «Властелина колец» он писал: «В незапамятные времена (с тех пор много воды утекло) я намеревался сочинить цикл более или менее связанных между собой легенд, от космогонических до сказочно-романтических (первые получали бы от вторых некоторую „приземленность“, а последние приобретали толику великолепия первых), и хотел посвятить эти легенды моей стране, моей Англии». Но до исполнения этого замысла еще надо было дожить...

Джон Рональд Толкиен в студенческие годы (1908 год)

В возрасте четырех лет под руководством матери Джон Рональд приступает к изучению языков: латынь, французский и немецкий языки: «Я был рожден с талантом к языкам совершенно так же, как некоторые рождаются с музыкальным даром. Ребенком я всегда изобретал языки...» Вот где берет начало волшебная страна! Вместе с двоюродными сестрами Марджори и Мэри мальчик начинает изобретать новые языки: «животный», в котором все слова заменялись названиями животных, а потом и более сложные — смесь латыни, французского и английского. Они не только разговаривали, но и писали стихи на своем собственном языке. Для мальчика придумывание языков стало способом познания — и мира, и истории, и самого себя...

Тогда же он первый раз ощутил вкус сочинительства. От этого опыта осталось одно смешное воспоминание: опус, кстати сказать о драконе, удостоился весьма прохладного отзыва матери: «Надо писать не „зеленый большой дракон“, а „большой зеленый дракон“».

В это время в жизни Рональда произошло событие, сильно повлиявшее на его мировоззрение: Мейбл Толкиен обращается в католичество и начинает наставлять детей в новой вере. Семья покойного мужа и ее собственная не простили ей этого «отступничества». Мать и дети оказались в одиночестве.

Весь 1904 год прошел под знаком болезни: сначала мальчики — с корью и простудами, потом Мейбл Толкиен — с диабетом. Летом выехали в деревню — Рональду с братом за городом стало лучше, матери нет. Она умерла поздней осенью. В завещании опекуном сыновей Мейбл назвала приходского священника — большого друга семьи — отца Фрэнсиса Ксавье Моргана. Жизнь Рональда разворачивается между молельней, где он прислуживает отцу Фрэнсису, и школой, там он — первый ученик в классе. Учеба давала мальчику замечательную возможность совершенствоваться в языках. От латыни, греческого, французского и немецкого он добрался до истоков англосаксонского. Сам не заметил, как выучил готский, которого не было в программе. Языки открывали ему в свою очередь старую литературу: «Беовульфа», «Сэра Гавейна», «Историю о Сигурде и драконе Фафнире» на древнеисландском. Его восхищали вид и звучание слов. Эта любовь подтолкнула к созданию собственного развитого языка — «наффарин».

В 1908 году Рональд в пансионе миссис Фолкнер встретил свою первую и единственную любовь — Эдит Брэтт, девушку-сироту старше его на три года. Когда они уже поженились, Эдит часто пела и танцевала для Джона Рональда на прогулках в лесу, и он сочинил легенду об эльфийской деве Лучиэнь Тинувиэль и ее любви к человеку Берену — одну из главных легенд в мифологии Средиземья: «Ее волосы были цвета воронова крыла, кожа — светлой, глаза — сияющими, и она чудно пела и танцевала...»

Рисунок автора к книге о путешествии хоббита «Туда и обратно»

А пока... пока любовь отнимала время, отведенное для подготовки к поступлению в Оксфорд. Опекун положил решительный конец разброду мыслей в юной голове и категорически запретил Рональду видеться с Эдит до тех пор, пока ему не исполнится 21 год, — юношеская трагедия, только укрепившая любовь. Первая попытка поступить в Оксфорд не удалась. И молодой человек создал общество — Чайный клуб при школьной библиотеке, где друзья пили чай и «оттачивали интеллект», читали первые поэтические опыты. Способность объединять вокруг себя людей сохранилась у Толкиена навсегда...

Со второй попытки, в 1910 году, он получает классическую стипендию в Эксетер-колледже. Последние триместры в школе были для него полны увлекательных занятий, и перед отбытием в университет они с братом поехали в Швейцарию. Прошагав не один десяток километров по горам, уже перед отъездом, он купил открытку с репродукцией картины Й. Мадленера «Горный дух». На конверте, в котором лежала картина, он много позже написал «Прототип Гэндальфа».

Для углубленного изучения Толкиен выбрал сравнительное языкознание, учил валлийский, «...но самое главное — в библиотеке Эксетерского колледжа я однажды наткнулся на грамматику финского языка. И ощутил себя человеком, который обнаружил винный погреб, битком набитый бутылками с вином, какое никто и никогда не пробовал».Финским он овладел не в совершенстве, но под его влиянием создал еще один свой язык, известный позднее как «квенья» — «высокое эльфийское наречие».

Рональд переходит на английский факультет и начинает специализироваться в лингвистике. Однажды он наткнулся на строки из древнеанглийского текста «Христос» Кюневульфа:

Eala Earendel engla beorhtast
Ofer middangeard monn-m sended.
(Привет тебе, Эарендел, светлейший ангел, посланный людям в Срединные земли)

Напевность этих строк поразила его до глубины души и пробудила желание написать когда-нибудь трилогию: «Я почувствовал странный трепет, как будто что-то шевельнулось во мне, пробуждаясь ото сна. Это было нечто отдаленное, чужое и прекрасное, оно было далеко за теми словами, что я пытался постичь, дальше древнеанглийского».

Профессор Джон Рональд Толкиен. 1960-е годы

И летом 1914 года на корнуольском побережье, где Толкиен бродит по дюнам, очарованный суровой красотой этих мест, зарождается замысел «Путешествия Эарендела Вечерней Звезды» — море и легенды кладут начало Средиземью... Толкиен осознает: «Каждый, кто изобретал языки... понимал, что они требуют подходящего населения и истории, в которой могут развиваться».

За всеми увлечениями Рональд не забывал, что он вступает в пору совершеннолетия и может жениться на Эдит. Даже известие о помолвке девушки с другим его не смутило — любовь была так велика, что одна встреча все изменила: возобновляются прерванные разлукой прогулки, разговоры... В 1916 году, окончив Оксфорд с первой премией, Джон Рональд Руэл Толкиен обвенчался с Эдит Брэтт в католическом соборе Уорика. Через два месяца его ждет отправка на фронт во Францию. Он стал участником нескольких битв (в том числе битвы при Сомме), но сыпной тиф избавил будущего писателя от окопов. И во время учений в качестве кавалериста-добровольца, и во время боевых действий он не прекращает писать стихи на английском и на выдуманном «волшебном языке» и пробует себя в прозе.

В 1925 году он вернулся в любимый Оксфорд как профессор англо-саксонского языка в Пемброк-колледже. Профессор Толкиен (студенты и друзья звали его Толлерс) никогда не считался отличным лектором, хорошим — да, но не отличным: мешала плохая дикция. Однако он обладал удивительным даром увлекать студентов. Язык был для него такой же родной стихией, как лес для эльфа. Из-под мелка на доске рождались прямо на глазах дивные витиеватые строки на древнеанглийском, древненорвежском, англо-саксонском... Казалось, для него нет ничего более естественного, чем говорить одновременно на всех языках. «Для меня языки и имена неотделимы от моих произведений. Они были и остаются попыткой создать мир, в котором получили бы право на существование мои лингвистические пристрастия. Вначале были языки, легенды появились потом».

Оседлая жизнь дала профессору возможность сложить на бумаге те видения, что сопровождали его долгое время в мыслях: «Мой мир появился вместе со мной — впрочем, это вряд ли интересно кому-либо, кроме меня самого. Я хочу сказать, что не проходило и дня, чтобы я не продолжал его придумывать. Меня с самого детства привлекали мифы и сказки, а в особенности — героические предания на грани волшебной сказки и исторической хроники...» Толкиен писал теперь свой Миф. Все книги, которые он читал, все неясные желания, глубокое почтение к христианским ценностям — все оставило свой след в этих сказаниях, переплавилось в тигле Мечты...

В начале 1930-х годов в Оксфорде образовалось литературное общество «Инклинги» (Inklings), где студенты и преподаватели собирались для чтения неопубликованных произведений. Р. Толкиен, К. Льюис, а позже и еще один известный английский фантаст Ч. Уильямс вступают в его ряды. И именно своим коллегам-«инклингам» Джон Рональд начинает читать главы из пока еще незаконченной и неопубликованной книги «Хоббит». Этот клуб не был «бегством от действительности», как до сих пор любят представлять фантастику вообще. Соратники создавали новую реальность...

Авторское оформление одной из страниц книги «Властелин колец»

Итак, 21 сентября 1937 года книгу «Хоббит, или Туда и обратно» очень благожелательно приняли критики и читатели. Толкиен объяснил успех тем, что «вообще-то я — хоббит, разве что рост великоват. Я люблю деревья, сады и немеханизированные сельские просторы. Я курю трубку и с удовольствием поглощаю простую деревенскую еду... Обожаю вышитые жилеты и даже осмеливаюсь носить их в наши скучные серые дни. У меня простецкое чувство юмора, да и спать я ложусь поздно и встаю тоже поздно — естественно, когда удается. Вот путешествую я не особенно много...» Этот характер оказался очень английским, очень понятным, и уже на следующий год читатели стали требовать продолжения.

Урывками, между лекциями, экзаменами и научной работой, складывались странички, сами собой рождались диалоги, появлялись персонажи. История еще не обрела законченных очертаний, но уже заметно отличалась от других книг на эту тему.

Глава за главой развертывалось действие перед домашними и соратниками-«инклингами». Неугомонный Клайв Стейплз Льюис вскакивал каждый раз с кресла и бегал по комнате, крича: «Вы меня не слушаете, Толлерс! Вы можете написать еще лучше, чем сейчас. Лучше, Толкиен, пожалуйста!» И Рональд снова садился за стол: «Властелин колец» писался для собственного удовольствия, медленно, поскольку я старался не пропускать ни единой подробности, и превратился в конечном итоге в Картину-без-Рамы. Я выхватил из мирозданья крошечный кусочек, историю которого и попробовал отразить».

Что же за книга получилась в конце концов у профессора Толкиена?

Позволим себе небольшое отступление, чтобы понять жанр, которому Толкиен отдал предпочтение.

Одна из самых распространенных тем в произведениях фантастов — путешествия в неведомые страны, которые продолжали традиции мифов и легенд: странствия Одиссея или Энея, полет на Луну героев Лукиана из Самосаты (около 120—180 н. э.) в «Икаромениппе». Весьма популярной в фантастике является тема «нового мира» или нового, лучшего общества и особой ценности знания (как у Платона в книге «Республика»).

Эти темы получили развитие в романах французских и английских авторов XVII века: епископ Фрэнсис Годвин, Сирано де Бержерак и Иоганн Кеплер описали новые путешествия на Луну, а Томас Мор и сэр Френсис Бэкон продолжили тему обновления мира. И еще одна, чрезвычайно важная для жанра научной фантастики тема: существование жизни на других планетах («Микромегас» Вольтера).

Фантастические произведения, написанные в эпоху поздней античности и раннего Средневековья, представляли на суд читателя миры, в которых было возможно практически все. Однако уже Рабле понял, что «в мире, где все возможно, ничему не веришь» (принцип, сформулированный Г. Уэллсом), потому-то в его мире «даже самое невообразимое основано чаще всего на конкретном. Рабле не любит отвлеченности. Детали у него конкретны и обычно вполне достоверны». После него это стало принципом для приверженцев этого жанра.

Обложка книги «Властелин Колец». Издана в Англии в 1954 году

Научная фантастика (НФ) как жанр смогла появиться только после Промышленной революции 1750 года, когда начала зарождаться кардинальная тема НФ — взаимоотношения человека и машины. В ХIХ веке бытовавшие ранее темы и идеи, например «Франкенштейн» Мэри Шелли, вернее, персонаж, считающийся первым в литературе искусственным созданием-андроидом (прародителем обычного робота можно назвать бронзового гиганта Талоса из «Одиссеи» Гомера), по-своему преломлялись в произведениях таких разных авторов, как Натаниэль Готорн, Эдгар Алан По, Артур Конан Дойль, Редьярд Киплинг.

ХХ век поистине является веком фантастики. Авторы заимствуют идеи из последних научных разработок и выдвигают свои, которые подталкивают мысль ученых. Довольно часто действие развертывается в близком или далеком будущем, вопросы касаются таких проблем, как путешествия во времени и пространстве, сквозь время, встречи с роботами, чужаками (контакты с инопланетными цивилизациями), утопии и антиутопии, развитие физических и психических возможностей человека, противостояние людей и машин. Неотвратимое движение прогресса, с одной стороны, сближает фантастику с жизнью, постоянно доказывая, что нет ничего невозможного, но с другой — позволяет, опираясь на научные открытия, творить некую «новую реальность жизни», абсолютно невероятную, но логически возможную. Движение научной мысли давало толчок развитию фантастики, оформлению ее в полноценный литературный жанр. Отныне фантаст — это не безответственный выдумщик, а творец «новой реальности».

Определяя жанр научной фантастики, критики почти не расходятся во мнении. В энциклопедии «Funk and Wagnalls» говорится, что НФ имеет дело с событиями, которые не произошли или еще не произошли. Какие бы сюжеты — будущее, путешествия сквозь пространство и время, жизнь на других планетах, кризисы, вызванные технологиями, инопланетянами или человеческим фактором, — ни составляли основу произведения, все объединяет проблема преображения и переустройства мира (не важно какого).

С определением жанра фэнтэзи дело обстоит сложнее. Питер Николс (редактор самой авторитетной «Энциклопедии научной фантастики») считает фэнтэзи одним из поджанров НФ, а Дарко Сувин (канадский фантастовед югославского происхождения), в противоположность ему, определяет НФ как малую часть фэнтэзи.

Несмотря на то, что фантазия в общепринятом понимании присутствовала в литературе с незапамятных времен, непосредственным источником жанра фэнтэзи можно назвать готический роман, который, в свою очередь, уходит корнями в античную и средневековую литературу, в волшебную сказку. Появление этого жанра в XVIII веке вывело фантазию в литературе на новый уровень представления и восприятия. Мистика и волшебство проложили себе дорогу из сказочной страны в реальность. «Замок Отранто» Горацио Уолпола, «Монах» Мэтью Грегори Льюиса, романы Анны Радклифф и ее последователей по всему миру создавали для читателей «новую реальность бытия», позволяли сказке оставаться чтением для взрослых.

«Дедушками фэнтэзи» можно назвать немецких романтиков XIX века, особенно Э. Гофмана; Э. По, Н. В. Гоголя и его современников В. Одоевского, А. Погорельского и Н. Тургенева, да и многих других русских авторов.

Вторая половина столетия и рубеж ХIХ и ХХ веков ознаменовались появлением многочисленных произведений, в которых действуют вампиры (Б. Стокер), вервольфы (Х. Мунро, И. Динсен и даже А. Дюма), привидения, всплывают семейные проклятия (У. Коллинз, Р. Л. Стивенсон, Р. Киплинг) и разбираются вопросы тайн психики человека (У. де ла Мар, Х. Ф. Лавкрафт и др.).

Однако эти произведения не исчерпывали интереса читателя к волшебству в чистом виде, и такие авторы, как Уильям Моррис, Джордж Макдональд, Лорд Дансени и их последователи (в числе которых Роберт Говард со своим циклом о Конане-варваре), творили собственные, воображаемые миры. Критики считают, что произведения данного периода не являются настоящими фэнтэзи, однако типы историй, которые придумали эти авторы, сейчас стали неотъемлемой частью фэнтэзи.

Среди самых популярных — истории «sword and sorcery», или «героическая фантазия». Доминирующими темами фэнтэзи становятся поиски спасения от зла, примирение обычного и сказочного миров.

Безусловно, оба жанра базируются на общей платформе фантазии и вымысла. Только фантастика чаще всего имеет дело с миром будущего, с движением во времени, с наукой и техникой, а фэнтэзи, напротив, обращена в прошлое, связана с магией, рыцарством, институтом королей, диковинными животными и вымышленными странами и народами. Для научной фантастики важно рациональное объяснение происходящих событий, она апеллирует к социальному и техническому развитию общества. В фэнтэзи суть совершающегося можно понять, исходя из мифологии.

Больше 10 лет — с конца 30-х до конца 40-х годов — Толкиен пишет свою сагу. Племянник Бильбо Бэггинса — маленький Фродо вынужден уйти из родного Шира с тем самым колечком, маленьким сувениром дядюшкиного приключения — Кольцом, способным сплотить Силы Зла в борьбе с Силами Добра. В руках малыша оказываются судьбы мира... Фродо уходит не один — с верным слугой Сэмом Гэмджи и друзьями Мерри и Пиппином. Добродушные создания, любители пошалить, спасаются бегством от жутких назгулов, слуг Саурона, знакомятся с эльфами, гномами, магами... Вокруг них — «отряда девяти» — сплачиваются единомышленники для похода в страшный Мордор, чтобы уничтожить Кольцо в недрах горы Ородруин. Им приходится биться с орками, проходить страшные подземелья Мории, вставать плечом к плечу с людьми и нелюдьми в Последней Битве.

Публикация «Властелина колец» началась в Великобритании в 1954 году отдельными томами, поскольку издатели решили, что такое длинное произведение публика целиком не примет. Издание получилось не слишком удачным... Книга продавалась, но довольно вяло, читатели еще не были готовы к подобным масштабным хроникам. Книга и читатели приглядывались друг к другу. В 1956 году появился первый перевод — на голландский. За следующие десять лет вышло еще с десяток переводов на европейские языки.

В 1965 году, как раз к началу учебного года, в США на прилавках магазинов стали продавать «paperback edition» (книги небольшого формата — все три тома вместе — в бумажной обложке). Книги поступили в магазины университетских кампусов... Созданная автором «для собственного удовольствия», сага мгновенно стала культовой именно благодаря студенческой среде. Начинается бум, создается американское Толкиенское общество. Фэнтэзи признается самостоятельным жанром. Сотворенный Толкиеном Мир можно назвать идеальным фантастическим миром, в котором продумано все — от мифологии и языка до генеалогии и биографий отдельных героев, от карты и общей географии до ботаники и зоологии отдельных местностей. Единственное, что он утаил от читателей, — это то, где находится этот мир.

Особых денег Толкиен на своей хронике не заработал, но что может быть ценнее, чем слова поклонников: «Я лучше знаю, что было в Средиземье. Я сам видел...» Издатели и читатели выхватывали из рук и сказки («Фермер Джайлс из Хэма», «Лист работы Мелкина», «Приключения Тома Бомбадила», «Дерево и лист»...) и эссе «О волшебных историях»...

Профессор проживет еще восемь лет. Им с женой даже придется уехать из Оксфорда к морю, в Борнемут, подальше от почитателей и праздных зевак — оборотная сторона славы... Но он все равно внимательно следил за своими «детьми» — даже составил инструкцию в помощь переводчикам, что было особенно нужно для поиска адекватных названий и имен.

Эдит Толкиен умерла 29 ноября 1971 года. Джон Рональд пережил ее меньше чем на два года. Оба они похоронены в Оксфорде.

Почему же именно Толкиен — и не первый, и не самый плодовитый (разве что из самых образованных), по сути, для многих читателей — автор одной книги, почему именно он уловил в ХХ веке нечто такое, что оказалось нужно и подсознательно понятно огромному числу людей? Что это такое было? С одной стороны, как уже говорилось, — продуманность и отсюда — убедительность Средиземья. А с другой — некоторая «незавершенность», которая вбирает в себя каждого читателя как соавтора, сотворца мира.

От осознания того, что «мир есть текст», ХХ век проложил дорогу к пониманию того, что «мир суть игра». Видимый и воображаемый мир — почти одно и то же. Неназванной вещи или понятия не существует. Толкиен одним из первых почувствовал, что, придумав название мечте, ты обретаешь власть Творца, получаешь ключ от двери в Незнаемое и можешь распахнуть ее для других. Либо — для прогулок, либо — дать свой ключ, позволяя желающим сажать цветы и прокладывать дорожки.

Толкиен не верил, что «Властелин колец» может быть перенесен на экран, хотя и продал права на экранизацию еще в 60-е годы. Он как чувствовал, что слово трудно передать образом. Последние несколько лет все поклонник и книги ждали выхода фильма.

Дождались.

Я не могу сказать, что это не интересно. Я не могу сказать, что это скучно. Я тем более не могу сказать, что это плохо. Всем, кто снимал фильм, наверняка очень хотелось воссоздать уникальную атмосферу книги.

Внешне это действительно мир Толкиена — уютный, очень красивый, немного страшный, неповторимый, запоминающийся, почти настоящий... Почти.

За спецэффектами, за компьютерными героями, за умными, назидательными диалогами, за мощными сражениями куда-то, как мне кажется, пропала суть. Из живой, дышащей, меняющейся с каждым новым читателем истории получилось дидактическое пособие по борьбе со злом. Просто злом с маленькой буквы.

Самые ревностные поклонники «Властелина колец» нашли порядка 46 ошибок в фильме и собирались писать создателям петицию. Самые вдумчивые поклонники спорят в Интернете и на страницах печатных изданий, рецензий можно найти несметное количество. И все сходятся на том, что такую книгу трудно воплотить на экране.

«Несколько лет назад в Оксфорде, — как писал одному из своих друзей Дж. Толкиен, — ко мне заглянул человек, чье имя я, к сожалению, позабыл (хотя оно, по-моему, достаточно известно). Его поразило, что многие старинные художники, сами того не подозревая, словно иллюстрировали „Властелина Колец“. В подтверждение своих слов он показал пару репродукций. Думаю, сначала ему просто хотелось убедиться, что мое воображение подстегивали не только литература и языкознание, но и живопись. Когда же стало ясно, что я никогда не видел этих картин и к тому же не слишком хорошо ориентируюсь в живописи вообще, он пристально поглядел на меня и вдруг спросил: „Надеюсь, вы не думаете, что написали всю книгу самостоятельно?“

Кажется, я ответил: „Нет, больше я так не думаю“.

Разумеется, „Властелин Колец“ мне не принадлежит. Он появился на свет потому, что так было суждено, и должен жить своей жизнью...»