О деле Натальи Захаровой и ювенальной юстиции

Интервью адвоката Адвокатской палаты Московской области А. В. Першина телеканалу 100 ТВ (Санкт-Петербург) 11 ноября 2011 г.

Алексей Владимирович! Собственно вопросов у нас два:
1. Как дела у Натальи Захаровой?
2. Как Вы думаете, введение ювенальной юстиции не спровоцирует ли ситуации, подобные той, что случилась с Натальей?

1. Наталья Вячеславовна в настоящее время находится в Париже, где продолжает свою борьбу за дочь. К ней поступают интересные предложения, например: вести передачу на телевидении, не скажу какую и на каком канале, дабы не обвинили в рекламировании, но она не может сейчас принять это предложение, поскольку продолжает борьбу за дочь. Насколько мне известно, она заключила соглашение с моим французским коллегой, специалистом в области семейного права и, надеюсь, она все-таки добьется своей цели и своих восстановления прав на общение и воспитание своей дочери. Вообще-то ужас: при здоровой, вменяемой матери, ребенок которому уже исполнилось 16 лет находится в закрытом социальном учреждении — интернате. Отцу она не нужна, у матери ее отняли под каким то, простите идиотским, а по другому не выразишься, предлогом «удушающей любви». Именно под этим предлогом она была во Франции лишена родительских прав. Наш, Пресненский районный суд Москвы подтвердил ее родительские права своим решением в октябре прошлого года. Правда, на французскую юстицию это произвело не больше впечатления, чем ему представили бы решении марсианского суда, поскольку между нашими странами не существует соглашения о взаимном признании решений судов по гражданским делам. Теперь плавно, перехожу ко второму вопросу: дело в том, что у нас и во Франции — разное семейное и гражданское право. Право Евросоюза направлено на защиту интересов граждан Евросоюза, а наше — на обеспечение равенства всех граждан. Поэтому у нас подобной ситуации быть не должно, по крайней мере — пока. А вот если начнет изменяться нормативная правовая база — тут, возможны вопросы.

2. Что касается ювенальной юстиции, я хотел бы понять: что сейчас подразумевается под этим словосочетанием? Будет создана система отдельного, особого судопроизводства в отношении несовершеннолетних или на этом дело не ограничится? Какие еще дополнительные новые органы появятся и, какими полномочиями они будут наделены? Что изменится принципиально? В какую сторону? С каким качеством? Вот недавно 15 октября на встрече с деятелями культуры, представители интернет-сообщества, средств массовой информации, науки, президент Медведев дословно заявил: «Да, мы понимаем масштаб проблемы, мы понимаем, из каких абсолютно страшных коррупционных явлений состоит значительная часть общественной жизни, но мы хотя бы об этом откровенно говорим. А лет десять назад мы об этом молчали, законов не принимали. Сейчас у нас хотя бы нормативная база есть». Поэтому обязательно нужно продолжить и борьбу с коррупцией, и делать это настойчиво, наступательно, но без глупостей. Попытка посадить всех чиновников в тюрьмы или разогнать, допустим, полицию и набрать новую, как это некоторые наши соседи сделали, у нас не пройдёт. Не сможем, страна слишком большая». Так кто виноват, что 10 лет назад власть имущие про это молчали? Кстати президент не пояснил причин молчания. Это что же — 10 лет назад нормативной базы не было? Это, что же десять лет назад не было в УК РФ статьей «Злоупотребление должностными полномочиями» и «Превышение должностных полномочий»? Были. И «Дача взятки» была и «Получение взятки» была. Такие статьи УК, как «Нецелевое расходование бюджетных средств», «Нецелевое расходование государственных внебюджетных средств», «Незаконное участие в предпринимательской деятельности» существуют уже 8 лет. А почему это невозможно «разогнать полицию и набрать новую, как наши соседи сделали»? Потому что соседи — грузины? Потому, что это дало эффект? Странно слышать, что размеры страны влияют на состояние правопорядка. Ну, если в этом причина — проведите эксперимент. Разгоните и наберите новых, для начала хотя бы в небольшом регионе — да хотя бы в Рязанской области. Она поменьше в два раза Грузии, по территории. Значит и результат должен наступить в два раза быстрее. Попробуем?

Но у нас, к сожалению, все идет компаниями, с советских времен. Борьба. Либо «за» либо «против». Борьба с космополитизмом, с лженауками — генетикой, кибернетикой, с пьянством, за урожай, со снегом, теперь за права детей. Почему нельзя просто, соблюдать закон — не понятно! Вот прокуратура — по закону, по «Закону о прокуратуре Российской Федерации» обязана заниматься надзором за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов на территории РФ, а так же выполняет иные функции, установленные федеральными законами — в частности поддерживать обвинение в суде (опять таки в рамках закона). Что мы видим на деле? Прокуроры — государственные обвинители, в суде просто считают за честь дожать, именно дожать любое обвинение до приговора в любом случае — неважно виноват человек или не виноват или виноват не в том, в чем его обвиняют. Вы много случаев знаете, когда бы прокурор отказался от обвинения при катастрофически низком качестве предварительного следствия и отсутствии каких-либо доказательств выдерживающих хоть какую-то критику? В адвокатской среде про такие случаи рассказывают былины, как про легенды моей юности — а вот этот старичок — он самого Ленина видел! Так и у нас — а вот этот адвокат знает такого адвоката, который мельком видел третьего адвоката, у которого в процессе прокурор отказался от обвинения! Правда, это было при Александре II, во второй половине XIX века.

К чему это ведет? К увеличению количества незаконно униженных и оскорбленных людей на абсолютно ровном месте, у которых дети, жены, мужья, еще куча родственников, что, отнюдь, не способствует стабилизации настроений в обществе, и устойчивости режиму не придает. Удивительно, но мы, адвокаты, пытаясь уменьшить количество недовольных, бьемся за справедливость, по сути, за сохранение и продление жизни системе, а система, потеряв всякий инстинкт самосохранения, в лице тех же судей, тех же прокуроров, штампует обвинительные, несправедливые приговоры, на ровном месте увеличивая количество своих противников, которые не видят в ней ничего, кроме источника своего несчастья!

Так для чего необходимо вводить такой институт, как ювенальная юстиция — что сейчас права детей недостаточно защищены? Органы опеки и попечительства имеются. Уполномоченный по правам ребенка в России тоже, слава Богу, имеется. Имеются уполномоченные по правам ребенка и в регионах. Может быть, суды отказываются защищать права детей? Вроде бы нет, не слышал об этом. Должность инспектора по делам несовершеннолетних в отделах милиции, то есть уже, к сожалению — полиции, тоже не сокращена. Комиссии по делам несовершеннолетних тоже есть. Что же еще появится? Ювенальные суды? Чем они будут отличаться от обычных судов общей юрисдикции? Будет ли принята новая нормативная правовая база? Какая? Вот закон о полиции обсуждали много, долго, но по большей части — бесполезно. Так вот — про ювенальную юстицию даже нам, адвокатам известно еще меньше. Как в той поговорке — приедет барин, нас рассудит. Вот и у в этом случае — барин должен вскоре огласить некий закон, или ряд законов, других нормативных правовых актов, а что в них, каково их содержание — нам неведомо.

Вопрос: что ставится во главу угла? Интересы ребенка? В каком объеме? Если краеугольным камнем будет заложено: «Чем бы дитя не тешилось...» то я против такого закона или законов. Потому что дитя может захотеть пиво пить с утра до вечера, а потом жаловаться, что родители на мороженное не дают и что тогда? Забирать детей у родителей до полного их осознания пагубности своего поведения? Кто будет решать вопрос об изъятии? Кто будет решать вопрос о том, соблюдаются права ребенка или нарушаются? Как будет оцениваться результат работы? По какому критерию или ряду критериев? По количеству детей изъятых из семей? По количеству родителей лишенных родительских прав? Хотел бы я знать, будут ли устраивать ответственным инспекторам выволочку за то, что за целую неделю (или там декаду, или месяц) они не нашли кандидатов на лишение или ограничение в родительских правах? Будут ли их за отсутствие показателей лишать премии? Мне-то за себя не страшно — у меня все дети уже совершеннолетние, а вот за остальных сограждан — боязно.

Живой, извините за банальность, пример — дело Владимира Макарова. Цель-то благая борьба с педофилией. А во что она превращается? Благодаря СМИ это дело приобрело известность и есть надежда, что дело будет пересмотрено, а сколько таких Макаровых, которых просто приносят в жертву показухе? Так вот — я тоже за крайнее ужесточение наказаний для педофилов, именно педофилов, тех, чья вина доказана, а не тех, которых «упаковали» потому, что надо дать результат, надо показать, что слова президента услышаны и работа кипит!

У меня в производстве имеется дело, только что вынесен приговор — 14 лет лишения свободы — аналогичное делу Владимира Макарова. Только разница в том, что пасынок обвинил отчима. Пасынок три предыдущих года проживал в разных регионах, учился в трех школах, везде отрицательно характеризуется, склонен к кражам, лжи попрошайничеству. В одной из характеристик прямо записано — «признался, что хочет, чтобы его все боялись, в том числе и взрослые». Учительница, с последнего места учебы, в суде показала, что у него за всего-то три месяца обучения был случай, когда этот мальчик заведомо ложно обвинил одноклассницу в краже аккумулятора от своего мобильного телефона, который сам и спрятал. И вот на показаниях только этого мальчика, только на показаниях я не утрирую, взрослого мужика, который заставлял пасынка учить уроки, ходить в школу, запрещал воровать деньги, прогуливать уроки — осудили на такой срок. И судьи, видно, что умные, грамотные юристы, но что им делать — оправдать? И заработать подозрение в пособничестве педофилам? Да, оправдать невиновного — для этого надо теперь, оказывается, надо мужество иметь. А мать мальчика на допросе в суде показала, что сын обещает посадить вообще — любого мужчину с кем она будет жить! И мальчик не будет нести никакого наказания за свои показания даже в том случае, если будет признано, что он оговорил отчима — мальчик не достиг 16 лет, возраста привлечения к уголовной ответственности за заведомо ложный донос. И он, мальчик, про это знает. Я в ходе предварительного следствия, раз 8 заявлял ходатайство о проведении в отношении моего подзащитного психофизиологической экспертизы с применением полиграфа. В отношении пасынка, к сожалению — невозможно — не достиг совершеннолетия. А это единственная экспертиза, для производства которой необходимо согласие совершеннолетнего подъэкспертного. И надо же — три следователя со мной соглашались. А руководитель следственного органа производство экспертизы запрещал. Почему? А вдруг по результатам экспертизы будет выявлена невиновность обвиняемого и что тогда? Отпускать? Нет уж, пусть сидит. Так же поступил и суд — отказал практически во всех экспертизах, особенно, после того, как выяснилось, что подзащитный к педофилии не склоне, да еще имеет три заболевания мочеполовой системы, самое безобидное из которых — простатит, что вообще ставит под сомнение его способность к половым актам. Так вот у нас борются с педофилией. Пыль в глаза пускают, а по тюрьмам сидят невиновные. И если в странах с нормально судебной системой руководствуются правилом «Лучше отпустить виновного, чем осудить невиновного», то у нас наоборот — «Лучшего осудить невиновного, но ни один виновный никогда не будет оправдан». Какой лозунг лучше — судить людям. Только при этом надо помнить, что мы все в этой группе риска. И родственники этих судей тоже. Так вот, хочу добавить лишь один штрих. В качестве представителя потерпевшего, то бишь мальчика, на процессе присутствовала представитель органа опеки. Весьма объективная, умная женщина. Было видно, что она все-таки за правду, за выяснение реальных обстоятельств дела, а потому поддерживала мои ходатайства направленные на реальное установление истины по делу. Правда, истину сейчас в судах не ищут, это формулировка старого УПК, сейчас устанавливают обстоятельства дела, а истинные они или ложные — мало волнует. Заменили ее на мужчину. Пришел Александр Иванович, фамилию не буду говорить. Первоначально он тоже проникся, поддерживал все мои ходатайства и об экспертизах и о вызове свидетелей, и о судебных запросах. Председательствующий даже удивился: «Вы поддерживаете ходатайство?» «Да, поддерживаю!» «Но ведь это ходатайство не прокурора, а адвоката!» «Адвокат правильно вопросы ставит». Ладно. После заседания, прокурор устроил представителю органа опеки, прямо на крыльце Люберецкого городского суда такую выволочку, после которой несчастный Александр Иванович, во всех последующих судебных заседаниях строго поддерживал все возражения прокурора и не отклонялся уже ни на йоту! Какой уж там «процессуально самостоятельный участник процесса!» Правда, когда оглашали приговор, скривился так, как будто это его приговорили. Вот так вот! Беда в том, что у нас все заточено на карательные действия: карательное правосудие, карательная прокуратура, карательная опека, и вообще, вся система карательная. А карательная система не может, по определению, по своему предназначению неспособна признаваться в ошибках. «Ах, извините, мы, голову Вам зазря отрубили!» У меня как-то состоялся короткий, но содержательный разговор с другим прокурором, по другому абсолютно делу, который в перерыве подошел ко мне и задал мне вопрос: «Как вы считаете, все подсудимые имеют права? В том числе и детоубийцы?» Я, по хорошему, одесскому правилу развернул этот вопрос ему бумерангом: «Сколько невиновных людей расстреляно по делу витебского маньяка — Михасевича? Двое! Абсолютно непричастных к его преступлениям людей. А ведь они не совершали то, за что их убили. Судебная ошибка, скажете. Хороша ошибочка! А если это были бы Ваши родственники? Сколько невиновных человек расстреляно за то, что совершил Чикатило? Будем продолжать список или окончим спор на этих двух примерах?» Прокурор отвернулся и отошел.

По моему мнению, вообще — любое дело о тяжком преступлении за которое максимальное наказание свыше 5 лет, но не более 10 лет лишения свободы, не говоря уже об особо тяжком, по желанию подсудимого, должны рассматривать суды с участием присяжных заседателей. И не надо ссылаться на то, что народ дескать у нас не способен разобраться в юридических тонкостях. От присяжных не требуется применять закон или квалифицировать деяние — что это оскорбление или клевета, грабеж или разбой. Разобраться — было не было способен любой человек не лишенный дееспособности на основании представленных доказательств. А если выносится оправдательный вердикт это означает одно-либо вина не доказана, либо того хуже — к уголовной ответственности был привлечен невиновный. Так радоваться надо, что ошибка исправлена, а обвинение всегда воспринимает таковой факт, как личное оскорбление и начинает с упорством достойным большего и лучшего применения оспаривать приговор, постановленный на основании вердикта присяжных.

Поэтому, мне кажется, прежде чем вводить какой-либо новый орган, новую структуру, новый институт, надо четко понимать задачи, который он должен решать. Ювенальная юстиция это — инструмент, а вот для чего он нужен, для каких конкретно задач, которые невозможно или сложно решаются в настоящее время? Ножом можно и хлеб резать, а можно и живых людей, в зависимости от того, к кому он в руки попадет. С помощью микроскопа можно и результаты анализов изучать, эритроциты, к примеру, подсчитывать в капле крови, а можно и орехи колоть, а можно и голову проломить. Поэтому, мне сейчас не ясно назначение этой самой ювенальной юстиции. О чем идет речь? Если речь идет о том, что у нас не проработаны какие-то процедуры, касающиеся несовершеннолетних, надо разобраться — какие? И нужен ли для их реализации новый орган, или обойдемся? Ведь сами себе проблемы создаем на ровном месте, а потом начинаем ордена ждать за мужественное преодоление оных. И круг задач, которые будет решать эта самая ювенальная юстиция, ее функции, полномочия, санкции, которыми она будет пользоваться, на мой взгляд, должны быть широко освещены, должны быть предметом, действительно всенародного обсуждения, потому что этот вопрос касается всех. Дети есть у всех или почти у всех наших сограждан. А такой важнейший вопрос решается опять кулуарно, а потом нас опять поставят перед фактом.

Вообще у нас в России государство относится к народу, на мой взгляд, как тупой папаша к своему великовозрастному отпрыску и считает, что чем больше и дольше чадо драть ремнем по заднице, чем больше вводить запретов и ограничений, тем для чада будет лучше, ибо оно, по мнению родителя, еще и придурковато. Или прикидывается таковым. Мнение дитяти в отношении подобного «воспитания», естественно никого не интересует. Результат — тот же что и в жизни. Чадо, ясное дело, ненавидит подобный способ общения и воспитания, взрослеет, злится и копит силы. Предсказать, что дальше произойдет?

У нас была одна из лучших в мире систем образования. Развалили. Одна из лучших армий в мире. То же самое. Передовая наука. Где она? И далее со всеми остановками. Не стоит копировать все подряд. Ну, какие к лешему меры, префекты в России? Почему руководитель государства — президент, а не, к примеру, Верховный правитель? Почему должность руководителя города нельзя назвать «городничий»? Тень «Ревизора» мешает? Зачем в стране, где еще живы люди помнящие оккупацию и предателей-полицаев, переименовывать милицию в это самое, безобразное название? Хоть бы жандармами, что ли обозвали, они хотя бы немцам не прислуживали! Слава Богу, я до этого безобразия не дослужил, а остался офицером милиции. Ну, если есть зуд реформаторства — назовите «государственная дружина», «государственная стража». Такое вот мое мнение. Прежде чем что-либо начинать реформировать, а то и просто ломать, толком не зная и не понимая, что появится на освободившемся месте, надо подумать — а почему прежняя структура работает неэффективно и надо ли что-то переставлять местами, чтобы не получилось, в лучшем случае, как в басне Крылова «Квартет». А почему бы допустим, вместо ювенального суда, сразу шариатский суд не ввести? Тоже, знаете ли, действует в ряде стран, и, говорят, весьма эффективно...

Резюмирую: я не верю, что эта, в общем то, неплохая идея наиболее внимательного отношения к защите прав несовершеннолетних, выльется во что-либо положительное. Как я уже подчеркнул — у нас все идет компаниями: день борьбы за трезвость, декада борьбы за справедливость, месячник — «операция дети на дороге». А что после месячника детей давить на дороге уже можно? Почему эта тема выплывает накануне выборов? Только для того чтобы показать имитацию какой-то деятельности власти? Сейчас, обсуждение этой темы накануне избирательной компании, нанесет ущерб и дискредитирует саму идею отдельного судопроизводства в отношении несовершеннолетних, если конечно, речь идет о том, о чем я предполагаю. Этот вопрос не должен быть политизирован и должен решаться не в период выборных компаний, когда кипят страсти, а в спокойной обстановке. Идея хорошая и имеет право на существование, но в условиях реального, независимого правосудия от исполнительной власти и отсутствия какого-либо давления, что в нашей реальности, к сожалению, невозможно. Я полагаю, что это должна быть система не только отдельной системы судопроизводства в отношении несовершеннолетних, но и создания целой системы в отношении несовершеннолетних с выводом всех комиссий по делам несовершеннолетних, инспекций по делам несовершеннолетних, органов опеки и попечительства в отдельную структуру. Но это вопрос не 5 минут и должен решаться после серьезного, думаю, действительно всенародного обсуждения, а не на коленке, не наобум. Пока у нас законодательная система не то, что зависима, а просто подчинена исполнительной власти, такую систему вводить просто опасно! У нас отсутствует система сдержек и противовесов, у нас отсутствует система разделения властей, у нас нет независимого правосудия. Поэтому, вводить в настоящее время систему ювенальной юстиции в России сейчас, на настоящий исторический момент, на мой взгляд, нельзя ни в коем случае!

www.newsru.nl