Беседы о вере и Церкви

[1]  [2]  [3]  [4]

Откровение Божие. Священное Писание

Мы подошли к определению, что есть Церковь, и рассмотрели некоторые тексты Св. Писания, Символ веры и Катехизическое определение Церкви. Мы также коснулись того, что не есть Церковь, хотя прочно существует в церковном бытовом сознании, как якобы неотъемлемо принадлежащее Церкви.

Такое положение вещей не должно никого смущать. Церковь не есть нечто параграфированное, точно определенное инструкциями; Церковь — мистическая реальность, коренящаяся в беспредельном и лишь отчасти познаваемом Боге. В силу этого всегда остается в рассуждении о Церкви некоторый элемент неопределенности, недоказуемости и даже некоторой произвольности, — когда люди понимают под Церковью то, что им хочется, но не то, что есть Церковь на деле. В Евангелии об этом говорится в притче о пшенице и плевелах — что на поле Церкви среди доброго семени существуют и растут (т.е. развиваются) посеянные врагом сорняки; и такое положение будет до конца земной истории Церкви. Апостол же Павел пишет в послании к Тимофею, что есть здравое учение Церкви, а есть бабьи басни; и мы должны, различив, разумеется, одно от другого, первого держаться, а от второго отвращаться.

Это требует от нас, православных христиан, — как мы уже говорили вначале наших бесед, — отнюдь не бездумного существования «по инерции», не лубочно-благодушного пребывания в рамках русской православной действительности начала XXI века со всеми ее соприкосновенностями, но трезвой и творческой, подлинно церковной православной христианской жизни, как внешней, так и, в первую очередь, внутренней, духовной. Начинается же эта жизнь с правильного строя мыслей, с выстраивания иерархии христианских ценностей. Это подчеркивал особенно Свт. Игнатий, говоря о том, что одна неверная мысль о духовной жизни, принятая человеком, может извратить весь внутренний строй его. Чтобы с нами этого не случилось, мы и должны тщательно разобраться и уяснить себе, что именно содержит Церковь в качестве главного, неотъемлемого, а что в Церкви — второстепенное, обусловленное историей и социально-культурными формами ее, чтобы не путать одно с другим.

Для того чтобы приобрести правильный строй мыслей, недостаточно только собственных усилий. Человек — существо падшее; его разум утратил в падении силу и чистоту, необходимые для точного уяснения Божественных истин. Для человека, предоставленного самому себе, максимально возможное уяснение — это дойти до идеи Бога: что есть Бог, что Он управляет миром, что Он — его Творец. Но каков наш Бог? Каков путь спасения, какова судьба и всего мира, и каждого из нас, — это человек падший сам собою не может узнать. Для этого нужно действие Божие, открывающее человеку эти истины. И Бог, Который хочет, чтобы все люди спаслись и пришли в познание истины (1 Тим. 2:4), не оставил человека в неведении относительно столь важных вещей, но открыл их человеку. Это и есть Откровение Божие, — т.е. действие Божие, научающее человека истине.

Откровение можно понимать в широком и в собственном смысле. В широком смысле — это, во-первых, откровение Бога о Самом себе в воплощении Бога, — Господа нашего Иисуса Христа; а Он, Второе Лицо Святой Троицы, именуется еще Словом Божиим и, следовательно, Бог Сам Себя являет в Слове Своем воплотившимся; Сам Он, и вся Его жизнь, учение и действия являются для нас высшим, совершенным и полным откровением Бога о Себе, Своих делах, об отношении Бога к людям, о пути спасения, и о всех истинах нашей веры. Во-вторых, Христос, воплотившийся Бог, есть, как мы говорили уже, центр, смысл, начало и конец всей жизни человеческой, ибо Он — Бог вочеловечившийся. Он же есть и Глава Церкви, которая для нас Духом Святым, если можно так выразиться, «содержит» Христа. Следовательно Церковь в себе носит всю полноту откровения Божия, и вне Церкви мы не можем обрести его, т.к. высшее и единственное Откровение Божие — это Христос, а Он благоволил пребывать со Отцем и Духом Святым в Церкви, почему она и есть столп и утверждение Истины.

В Церкви же понимаемое в широком смысле Откровение Божие, т.е. действие Божие на человека, научающее его истине и влагающее в него истинные основы разумения и деятельности, осуществляется трояким образом:

1. непосредственно, — т.е. когда Дух Святый воздействует на душу человека, в таинствах Церкви прежде всего, затем в молитве, во всех чинах церковной жизни, или по особому Божию промышлению иным способом;
2. дано нам Богом неким специальным образом, в Священном Писании, — т.е. откровение Божие в собственном смысле слова, о чем и будет у нас речь впереди; и
3. в Священном Предании Церкви.

Очень важно отметить, что в своей полноте Откровение подается нам, как мы сказали уже, именно и только в Церкви, и только через гармоничное сочетание названных трех способов, и не может быть нами получено, если мы произвольно остановимся исключительно на одном чем-либо. Так, если мы будем принимать Таинства Церкви и, как говорят, вообще «ходить в Церковь», но не будем при этом изучать Св. Писание и Св. Предание — изучать с целью не только познавательной, но практической прежде всего, — то мы оставим принятые Таинства без плода, не сумеем ими распорядиться как должно, — ибо они требуют определенного строя внутренней жизни и определенной деятельности; а узнаем мы об этом именно из Св. Писания и Предания; а без них, из одних Таинств самих в себе, мы ничего не узнаем и не поймем. Если мы остановимся только на Св. Писании, как протестанты, которые считают его единственным источником духовной христианской жизни, то мы совершим ошибку, подмену, ибо источник духовной жизни — Сам Бог, и, ближе, Св. Таинства Церкви, а Писание — не источник жизни как таковой, а критерий правильности этой духовной жизни, указатель пути жизни, обоснование знания о Боге и спасении, — но не само спасение, не сама жизнь, не само Богообщение. Принимая только Писание, мы план жизни, описание ее принимаем за самое жизнь, и вместо плода духовного получаем лишь словесное указание на него, описание его; таким образом, мы лишаемся реальности жизни, обрекаем себя на мечтательность, фантазирование, ложь.

Также, для уяснения Писания как должно нам необходим опыт содержащей Писание Церкви, т.е. Предание, ибо Писание сложно, требует толкования и уяснения, а все таковое имеет Св. Предание, без него толкователи Писания придут ко многим разногласиям, что и видим в протестантизме.

Наконец, если мы кладем в основу христианской жизни (как правило, с целью подчеркнуть свое православие) исключительно Св. Предание (а оно очень разнообразно и богато), без обоснования его Св. Писанием, без «выравнивания», так сказать, и соотнесения его с целями Церкви и с непосредственной ее жизнью в Таинствах и основах ее устроения, — то мы получаем то, о чем говорили выше: смещение акцентов, нарушение иерархии христианских ценностей, покривление строя духовной жизни, уродливое кликушество, мракобесие, фанатизм, обскурантизм и нелепейшее псевдоцерковное политиканство.

Итак, только в стройном сочетании трех названных сторон содержимого Церковью Откровения мы обретаем истину — и истину мыслей, и истину жизни. Отсюда же видна и иерархия ценностей в Церкви, — именно, 1-е — это Таинства, 2-е — Священное Писание, и 3-е — Священное Предание Церкви, в их неразрывности и гармоничности.

Мы будем говорить о Священном Писании, или об Откровении Божием в собственном смысле этого слова. Священное Писание имеет в Церкви высший вероучительный и нравственно-учительный авторитет. Св. Писание есть особое действие Божие, направленное на то, чтобы открыть человеку истины о Боге и спасении. Это особое действие осуществлено Богом через пророков и Апостолов. Церковь свидетельствует об этом в Символе Веры, исповедуя то, что Дух Святой говорил в Пророках, а также называя Церковь Апостольской, т.е. как мы уже говорили, возводя все устроение Церкви к Апостолам. Св. Писание состоит из двух частей: Ветхий Завет и Новый Завет. Ветхий Завет и есть собрание пророческих писаний, Новый Завет — апостольских.

Главная тема Св. Писания есть Христос; Сам Он сказал: Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне (Ин. 5:39); и мы уже сказали с вами, что Писание не есть собственно духовная жизнь, а — описание ее, информация о ней, но информация, не людьми выдуманная, а именно открытая Богом, данная человеку для того, чтобы он пришел ко Христу и в Нем содевал свое спасение, имея Св. Писание как безошибочный критерий правильности своей жизни и строя мыслей. Так же, как и Церковь, которая занимается только и исключительно спасением людей во Христе, хотя со многим соприкасается, — и Св. Писание имеет своим главным предметом — Христа и спасение, хотя о многом пишет. И как Христос, Бог Слово, есть откровение Божие высшее, единственное, исключительное, — так и пророчествующее о Нем и говорящее о Нем записанное слово приобретает значение истинного и непогрешительного Откровения.

Ветхий Завет пророчествует о пришествии Христа, показывает становление в истории подготовительных условий для Него, приготовляет избранный народ, как среду, из которой должен воссиять Спаситель, возводит людей на все более высокий нравственный уровень. Новый Завет говорит об исполнении пророчеств: о жизни Христа, Его учении, Его делах, о пути спасения, о Церкви, о проповеди Апостольской, о нравственной норме жизни христианина; о последних судьбах мира и человечества. Мы будем с вами разбирать, каким именно образом содержит Св. Писание эти истины; но сначала скажем о самом том действовании Божием, которым Господь их нам открывает.

Прежде всего нужно отметить, что это именно действие Божие; Св. Писание не есть какая-то теория, не просто книга исторического и нравственного содержания. В нем заключена некая духовная сила. «Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные», говорит Ап. Павел (Евр. 4:12). Эта духовная сила Св. Писания коренится в источнике его — действии Св. Духа, непосредственном и особом влиянии Божием на Священных писателей. Это влияние, это действие называется богодухновенностью.

Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек (2 Тим. 3:16—17), пишет Ап. Павел, а ап. Петр об этом же говорит так: Никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою, ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Петр. 1:20—21).

Что же такое богодухновенность? Это есть «сверхприродное действие, посредством которого Дух Святый побуждал и подвизал священных писателей и содействовал им во время писания таким образом, что они: осознавали, стремились точно передать и выражали с безошибочною верностью все то, и только то, что Бог повелевал им писать». Здесь необходимо уточнить объем этого богословского термина, поскольку что такое богодухновенность часто понимают неправильно. Богодухновенность относится к содержанию Св. Писания, но не к каждой букве его. Писание не есть некое спиритическое письмо, а богодухновенность не есть то, что священные писатели представляли собою безвольный инструмент. Господь не написал Библию собственноручно; Он не диктовал ее авторам библейских книг так, что они находились, как медиумы, в состоянии транса.

Священные писатели становились орудиями Св. Духа, но при этом не утрачивали ни своей личности, ни свободы, ни рассудка, ни воли, ни характера, ни манеры излагать мысли, ни даже своих, присущих каждому человеку, немощей и человеческих особенностей. Здесь произошло как бы некое таинство: оставляя неприкосновенной личность и свободу, Бог так воздействовал на св. писателя, так просвещал его душу и разум, что написанному им тексту, сохраняющему его индивидуальные и литературные особенности, сообщалось Духом Святым в содержании, смысле его, Божественное непогрешительное значение Откровения Божия.

Существует ошибочная точка зрения на богодухновенность Писания, что она доходит до того, что будто каждая буква или сочетание слов, или вообще всякая внешняя форма Писания свята и непогрешима. Это опровергается тем, что есть в Писании некие мелкие внешние противоречия, например в Евангелии от Матфея, Луки и Иоанна, в рассказе о предательстве Петра повествуется, что петух запел один раз, а в Евангелии от Марка — два раза. В 1 книге Царств Давид играет Саулу на псалтири, а в следующей главе они только знакомятся. В Евангелии от Матфея — два гадаринских бесноватых, а у Марка и Луки — один; и т.д.

Если понимать богодухновенность именно таким радикальным образом, то как моryт быть в Писании эти противоречия? Здесь дело в том, что, как мы уже сказали, цель откровения Божия — исключительно спасение человека. Св. Писание — не учебник физики, биологии, не протокол исторических событий, хотя это не значит, что Библия содержит неверные мнения по этим вопросам. Нет, и то, что есть в Библии, относящиеся до этих сфер знания — истина; но это не научное, не полное и не пунктуально-точное знание, а основы этих знаний.

Господь, если можно так сказать, исходил из того, чтобы дать человеку точное и полное познание о Христе и о пути ко спасению; и в этом вопросе Дух Святой вдохновлял св. писателей так, что они не могли допустить ни малейшей неточности. Что же касается до не относящихся ко спасению вопросов, частностей, как-то: точная историческая канва или взгляды св. писателей на тот или иной житейский вопрос, не относящийся к религиозной сфере жизни, и т.п. — то тут не было нужды со стороны Бога выверять, так сказать, каждую мелочь, — именно потому, что богодухновенность относится к религиозному смыслу, к содержанию Писания, но не вяжет свободу и волю и память св. писателя.

Поэтому мелкие внешние неточности никак не противоречат богодухновенности и не должны смущать, как иногда бывает, если мы понимаем ее неверно. Это не значит, что богодухновенность на что-то простирается, а чего-то не касается; нет, Ап. Павел сказал: Все Писание богодухновенно (2 Тим. 3:16); а значит это, что богодухновенность не есть что-то формально-насильственное, но — творческое.

Здесь мы видим в действии один из основных принципов влияния Бога на человека, он называется синергией, т.е. со-творчеством, со-действием. Он проявляется в любой сфере религиозной жизни. Это значит, что Бог никогда не действует насильственно, автоматически, формально; Бог всегда уважает свободу человека и ждет от него сознательных и совершенно свободных религиозных движений сердца и действий. Хотя Господь всегда, в любом случае помогает человеку в его движении к добру, но далеко не всегда Он делает это явно. Всегда Он промыслительно располагает события тем или иным образом; но насильно никогда не действует, не вяжет человека. И только тогда, когда человек сам, свободно, отдает сердце Богу, тогда Он действует уже очевидно, помогая человеку открыто, и творя — с его согласия — в нем волю Свою.

И в данном случае мы видим, что священные писатели подвигами своей жизни приуготовили себя к действию Божию в себе; они очистили свое сердце, воспылали любовью к Богу, и Господь, видя это, видя, что человек способен к восприятию действия Духа, уже только тогда действовал Сам явно, просвещая ум и душу библейских авторов к тому, чтобы они точно изложили Откровение Божие. Но при этом мы должны помнить, что хоть принцип синэргии — всеобщий в Церкви, все же богодухновенность есть особое действие Божие, не повседневное в Церкви. Поэтому она — основное, что определяет высший авторитет Св. Писания как Откровения, исшедшего — хоть и при живом и неформальном участии св. писателей, — непосредственно от Бога.

Итак, перед нами эта книга — Библия, Слово Божие, Откровение Божие, основа нашей веры и жизни. Она писалась на протяжении более тысячи лет; ее авторы — цари, пророки, пастухи, судьи, священники, рыбаки, юноши, старцы, ученые, простецы. Здесь и летопись, и история, и родословные списки, и законы, и пословицы, и поэмы, и видения, и Евангелия, и письма Апостолов разным первохристианским общинам. Книга сложная, требующая правильного понимая и толкования. Мы видим, что все отколовшиеся от Церкви конфессии и деноминации, вплоть до самых изуверских сект, имеют одну и ту же книгу, и все опираются на нее, как в доказывании истины, так и в обоснование своих заблуждений. На что нам опереться, чтобы правильно понять и усвоить себе откровение Божие? Здесь нужно соблюсти следующие вещи, некие условия, предпосылки к изучению Св. Писания:

1. воспринимать Св. Писание в контексте Церкви, как книгу Церкви;
2. знать иерархию знания, открываемого Писанием, принцип подачи знания;
3. воспринимать Св. Писание не оторвано ото всего, а в историческом контексте, как книгу Истории, книгу реальности, факта, — и учитывать обстоятельства этой реальности;
4. учитывать особенности библейского языка и
5. воспринимать Св. Писание в целости, не выдергивать из него частности, при замалчивании остального.

Теперь кратко разберем эти пункты.

1. Священное Писание — это книга Церкви. Вне Церкви его ни понять, ни усвоить невозможно. Его нельзя выдрать из контекста Церкви и рассматривать и изучать отдельно. Это все равно, что делать попытки понять, как мыслит человек, отрубив ему голову и рассматривая ее одну. Церковь — первичная реальность по отношению к Св. Писанию. Мы, например, видим, что Церковь существовала со дня Пятидесятницы во всей своей полноте и целостности, а новозаветных Св. Писаний еще не было, и только через 20 лет было написано первое Евангелие.

Из этого следует, что для толкования Писаний, написанных через св. писателей Св. Духом, нам обязательно нужно обращаться к сосуду, жилищу и хранительнице того же Самого Св. Духа — к Церкви. Один и Тот же Св. Дух дал — в Церкви, не вне ее — Откровение, и Он в Церкви же дает толкование его.

Мы видим, что забота о толковании Св. Писания всегда присуща Церкви, с самых первых ее дней. Ветхозаветные писания толковали Апостолы, и в Новом Завете мы видим их толкования; Новым Заветом преимущественно живет и его осуществляет Церковь, и только она может дать истинное его толкование.

Кроме того, первичностью Церкви объясняется то, что в Писании не содержится систематического плана, так сказать, проекта Церкви. Церковь не выводится из Св. Писания, как это пытаются сделать протестанты, а усматривается из него как уже существующая данность. Писание указывает на Церковь и частности ее жизни, но не определяет ее строй из самого себя. Это важно для решения вопросов соотношения того, что содержит Церковь и того, что говорит об этом Св. Писание.

Следовательно, всегда Церковь является высшим и главным авторитетом в хранении и толковании Св. Писания. Это доказывается в первую очередь тем, что именно Церковь определяет канон Св. Писания — какие именно книги являются богодухновенными, а какие — нет, т.е. состав книг Св. Писания определен не из него самого, а именно Церковью. Итак, Слово Божие есть прежде всего Книга Церкви, и только в ее контексте эта Книга может быть правильно понята.

2. Существует иерархия истин, открываемых Писанием. Так, а) яснее всего, с максимальной полнотой раскрыты истины, относящиеся, как мы сказали уже, ко спасению человека, а именно: создание человека по образу и подобию Божию, его бессмертие; грехопадение, его последствия; домостроительство спасения, т.е. приуготовление Боговоплощения, само оно, крест, Воскресение, основание Церкви; путь ко спасению, т.е. освящение таинствами, поучение в Законе Господнем и хождение в заповедях Божиих; наконец, посмертная участь человека, обусловленная его земной жизнью. Все это содержится в Писании с не допускающей кривотолков (хотя они есть, о причинах — ниже) точностью и полнотой.

б) С меньшей полнотой, — хотя и максимально возможной для человека, — дается нам знание о Боге, о Его свойствах, о Промысле Его. Дело в том, что путь спасения человек способен понять по природе, т. ск. до конца, ибо он относится целиком к человеку; а Бога и Его свойства человек до конца и полностью познать не может, а может их только обозначить. Человек принципиально не может, во всяком случае, здесь, на земле, познать Бога, как Он есть. — Так, мы знаем из Писания, что Бог Един по существу, но Троичен в Лицах; а как это — мы не знаем. Мы знаем, что Бог благ и промышляет о мире — но знаем только «вектор» этого промысла — к Царству Небесному; но всех путей Божиих мы не знаем. И часто человек спотыкается на этом: как согласить благость и промысл Божий со страданиями на земле? «Как небо отстоит от земли, так пути Мои от путей ваших, и мысли Мои от мыслей ваших» (Ис. 55, 8—9), — отвечает нам Господь.

Так что в Откровении даны нам указания на Бога, каков Он, что Он хочет от нас; но существо этого знания о Боге — вера. «Мы ходим верою, а не видением» (2 Кор. 5:7), «видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13:12), но имеем надежду, что в будущей жизни «лицем к лицу» (там же) «увидим Бога, как Он есть» (1 Ин. 3:2).

в) Наконец, третий род информации, доносимый до нас Словом Божиим, есть знание о мире, устройстве природы и проч. Здесь, как мы уже сказали, даются нам основы знаний, а не конкретное, точное научное знание. Так, мы узнаем, что мир сотворен Богом из ничего и будет иметь конец; что данные Богом законы природы могут Им же приостанавливаться... ну, пожалуй, и всё. Извлекать из Св. Писания теорию Большого Взрыва, или, скажем, эволюцию, — грубая ошибка и абсурд. Бог даёт нам знание о внешнем мире как принцип, но не как конкретику. Почему? Свт. Феофан пишет, что устройство мира мы никогда не поймем до конца, хотя будем пользоваться плодами познания его. Бог не дал нам способности понять этого — как бы человек не старался. Для спасения души нам не нужно знать в точности, как устроен мир сей преходящий. Он — дело рук Божиих, плод Премудрости Его; для нас достаточно этого знания.

3. Мы должны учитывать исторический и духовный контекст той или иной книги Св. Писания. Писание — Книга Истории; оно не есть абстрактный теологический трактат. Св. Писание открывает нам, как Бог действует в людях, в событиях, в ситуациях; оно — книга жизненная, книга трезвой и правдивой реальности, книга факта. Поэтому необходимо знать исторический контекст написания книг Библии, историческую среду, в которой происходило то или иной событие. И толкование Писания прежде всего должно начинаться с выяснения этого исторического контекста буквально, фактически, а потом уже можно искать духовно-аллегорический смысл, имея в виду то, что никакое аллегорическое толкование не должно затемнять или перетолковывать фактическую реальность описываемого. Иначе Писание превратится в оторванную от жизни мутно-туманную фантазию. А уяснение исторического и органически соединенного с ним духовного контекста только и может дать правильное и точное понимание Писания.

Например, в Ветхом Завете гуманитарно-настроенных и абстрактно-мыслящих людей часто отталкивают кровавые жертвоприношения, жестокости и проч. Да, с современной точки зрения все это ужасно; но тогда уровень народа был таков, что со стороны Бога нужны были очень грубые, зримые и жесткие, порой до крайности, педагогические меры, чтобы отвлечь Израиля от язычества, чтобы повысить нравственный уровень его. То есть нужно исходить в оценке не из сегодняшнего уровня развития человечества, а из тогдашнего — очень низкого (хотя сегодня мы усиленно возвращаемся на тот уровень).

Новый Завет, и сам по себе всегда действующий на людей, при уяснении исторического контекста становится гораздо понятнее и глубже. Мнимые противоречия, которые некоторые усматривают в смысле Писания, устраняются именно уяснением контекста.

Яркий пример ошибки не-учтения исторически-духовного контекста — Лютеровское зацикливание на оправдании «только верою». В подтверждение своей теории Лютер приводил слова Ап. Павла, что от дел закона не оправдывается никто, а только верою во Христа; но не учел Лютер, что Апостол имеет в виду лишь ветхозаветный закон, и эти места из его посланий — конкретно-историческая полемика против иудействующих христиан; не приняв во внимание этот контекст, Лютер распространил узкий смысл апостольских слов на дела веры вообще, и вверг в ересь пол-Европы. Итак, без знания контекста Св. Писание для нас становится в некоторой степени абстрактным, нереальным, и мы не всегда понимаем именно то, о чем хочет нам сказать та или иная библейская книга.

4. Необходимо учитывать особенности библейского языка. Это относится, во-первых, к описанию Бога: Он ходит, смотрит, гневается, раскаивается проч. Конечно, это нельзя понимать буквально, но лишь описательно, применительно к ограниченному человеческому восприятию. Далее, в Св. Писании часто бывает несколько пластов смысла, напр., описываются события, а под ними лежит уяснение действия Божия в подобных ситуациях. Потом, есть особенности пророческого языка, когда пророк предсказывает сразу несколько событий — историческое и мессианское одновременно. Пример такого языка мы видим в Мф. 24, когда Господь одновременно предсказывает разрушение Иерусалимского храма и конец мира сего. Если не учитывать пророческий язык, способ выражения, то, воспринимая текст линейно, мы придем к выводу, что Господь обещал конец света уже при жизни апостолов: не прейдет род сей, как всё это будет (Мф. 24:34), что неверно. И много других мест Писания, где необходимо учитывать особенность формы изложения.

5. Наконец, еще один момент, очень важный — восприятие Св. Писания в целости. Вот мы сказали с вами, что Св. Писание содержит все истины спасения в такой полноте, что невозможны кривотолки. Но кривотолки всё же существуют, и их много. А все потому, что Писание — не реестр, не параграфированная инструкция, где все перечислено схематично, как мы с вами перечисляем. Особенность Писания — то, что эти истины обретаются нами не в одном месте собранными, но в разных местах, на всем пространстве Писания.

Например, Нагорная проповедь дает нам идеал христианской нравственности. Многие, как Толстой, ею одной и ограничиваются, крича: в этом христианство! остальное — лишнее! Но в другом месте Господь говорит: если не будете есть Тело Мое и пить Кровь Мою, не будете иметь в себе жизни (Ин. 6) — то есть учит о необходимости причащения Св. Тайн. Еще в другом месте: кто Церковь не послушает — будет тебе как язычник и мытарь (Мф. 18) — т.е. надо слушать Церковь. Ап. Иоанн говорит: если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши (1 Ин.) — вот и исповедание грехов. Непрестанно молитесь (1 Сол.), блюдите, да не отягчаются сердца ваши объедением и пьянством и заботами житейскими (Мф.) — вот и аскетическая жизнь. Ап. Павел говорит: назидайте себя псалмами, пением, песньми духовными — вот и Богослужение.

Всё в Писании есть, мы видим — только не в одном месте, а в разных. И поэтому мы должны воспринимать Писание именно в целости. И если мы хотим узнать о том или ином вопросе — например, о молитве, нужно собрать все места Писания, а не только «Отче наш»: и «бдите и молитесь», и «постом и молитвою», и «непрестанно молитесь» — все: и тогда узнаем Богооткровенное учение, как оно есть. А то выберут текст об «Отче наш» — и всё. Нарушение этого правила приводит к ересям («ерео» — выбираю (греч.)) — т.е. когда из Писания выхватывается что-то одно, особое, отдельное, и на нем основывается система взглядов, без учета целости Писания — т.е. что говорится о том же во всем Писании в других его местах, — без учета также и всего того, о чем мы сказали — контекста, языка и проч.

Вот пять пунктов, которые необходимо иметь в виду, изучая Св. Писание. Мы сказали о них кратко; а вообще, это тема неисчерпаемая, если ею заниматься подробно.

Теперь несколько слов нужно сказать о месте Св. Писания в жизни Церкви. Оно исключительно велико. В Церкви всё возводится к Св. Писанию. Любое действие Церкви, любое таинство, любой чин, всякая богословская мысль, все стороны церковной жизни, особенно — Богослужение — центр жизни православного христианина, — опираются на Св. Писание и в нем имеют свое основание. Всякое церковное соборное решение обязательно опирается и ссылается на Св. Писание. Так что коль скоро что-то в Церкви (не в самой Церкви, а в наличной церковной действительности) не соответствует, противоречит Св. Писанию, то не может считаться церковным. Это налагает на нас непременно обязанность — изучать Св. Писание, поучаться в законе Господнем день и ночь, как говорится в псалме 118. Свт. Феофан пишет: «Божественные стихии, Церковь Божию питающие, суть: Слово Божие и Св. Таинства» (Свт. Феофан. Дополнительные письма, стр. 221), и сколь обязательно для спасения участие в Таинствах, столь же необходимо изучение Св. Писания и жизнь по нему.

Преп. Антоний Великий говорил, что на каждое дело, которое мы делаем, должно иметь свидетельство Св. Писания (Достопамятные сказания... М.,1999, с. 17), а для этого оно, особенно и преимущественно Новый Завет, должно быть постоянным предметом нашего внимания. Преп. Серафим Саровский сам еженедельно прочитывая Новый Завет, советовал так изучить его, навыкнуть ему, чтобы ум как бы «плавал» в словах Писания. Свт. Тихон Задонский знал наизусть Псалтирь и Новый Завет. Преп. Пахомий Великий, основатель общежительного монашества, вменял в обязанность монахам знать Новый Завет наизусть. Святые Отцы, без исключения, основывали как свою жизнь, таки богословие на Св. Писании. Все богослужение пронизано Св. Писанием, и, обще говоря, Писание (наряду с Таинствами) — фундамент жизни Церкви; и мы не можем быть настоящими членами Церкви, не зная хорошо Св. Писания Нового Завета.

Но, к сожалению, в православной среде Св. Писание не занимает того места, которое оно должно иметь в Церкви. Евангелие износится каждое воскресенье в храмах для лобызания, оно благоукрашается роскошными окладами; многие воцерковленные люди имеют в своем молитвенном правиле главу Евангелия и главу Апостола. На этом у многих православных обязанности по отношению к Св. Писанию заканчиваются. Читать и изучать многие христиане предпочитают разные многочисленные брошюры, жития старцев и стариц, описание чудес, православные «страшилки», книги апокалиптического содержания, антиглобалистскую национально-патриотическую литературу и проч. Но Св. Писания люди не знают, и даже не сознают своей непременной обязанности знать его.

Я очень часто сталкиваюсь с таким, например, явлением: на беседе перед крестинами люди, в ответ на рекомендацию прочитать Евангелие в качестве подготовки к Таинству удивляются, возмущаются и говорят: «что-то у вас порядки какие-то странные, на большинстве приходов не требуют этого»(!). Другой пример. К одному священнику пришла прихожанка и жалуется на соседку, что она, прочитав литературу, данную ей, говорит: не пойду в вашу церковь. Батюшка спросил: а что Вы ей дали? Ответ: брошюрки разные, о грехах, о мытарствах, о Страшном Суде и проч. Батюшка: почему же Вы не дали ей сначала Евангелие? На это ответа не последовало. Ревнительнице воцерковления своей подруги не пришло в голову, что начинать его надо с Христа, Откровения о Нем. Можно привести также всю недавнюю дискуссию об ИНН, — когда незнание Писания приводит к хуле на благодать Божию.

Без знания Писаний в нашей церковной среде расцветает язычество, обскурантизм, шовинизм, нелепейшее обрядоверие и невежество. Некоторые даже считают, что Писание читать вредно — «умом тронешься», или возгордишься. Достаточно-де, в Церковь «ходить», и всё. Это всё, безусловно, дьявольские ухищрения, отрывающие человека от источника знаний о Христе, препятствующие человеку спастись и прийти в познание истины. «Недоверие» к Св. Писанию имеет давнюю традицию и некоторую даже укорененность в православном бытовом сознании; для многих Православие определяется вовсе не Писанием, а совсем другим — огромным количеством разных явлений, исторически напластовавшихся на Церковь: явлений, которых — начни их сверять со Св. Писанием — немного останется. Иллюстрацией этого могут служить пятидесятилетние усилия Свт. Филарета Московского по переводу Св. Писания на русский язык. Сколько препятствий пришлось преодолеть ему! Сколь сильное восстание было против того, чтобы христиане могли дома у себя читать Слово Божие на родном языке! И до сих пор библейская наука в Православии очень слаба, гораздо успешнее она развивается у латинян и протестантов — но там она не ограждена православными принципами толкования Писания.

И, наконец, самое важное. Св. Писание дано нам Богом, чтобы мы не просто извлекали из него информацию, — а чтобы по нему жили. Многие вещи, непонятные нам в Писании при поверхностном чтении, уясняются опытом христианской жизни. Писание открывает нам свой смысл, если мы понуждаем себя жить по Евангелию, по заповедям Христовым. И здесь, к сожалению, и наличествует главный «зазор» между Церковью — содержательницею Писания и духовного опыта жизни, из него вытекающего, — и наличной церковной действительностью, т.е. нами — православными христианами. Увы! Не Св. Писанием многие из нас руководствуются в повседневной жизни...

Закончим мы поэтому рассуждение о Св. Писании призывом — не только любить его, изучать его, читать его как можно чаще, и не как «правило», а как необходимейшую духовную пищу, — но и приложить усилие к тому, чтобы Новый Завет сделался нашей жизнью, руководством для всей нашей, и внешней, и внутренней, деятельности, и критерием, определяющим как наше мировоззрение, так и все наши поступки.

О Священном Предании

Говоря о Священном Писании, — об Откровении Божием, — мы подчеркивали его важность для Церкви: все, что в Церкви есть, обосновывается Св. Писанием, опирается на него, как на фундамент. Церковь — апостольская; а Св. Писание Нового Завета и есть сборник Апостольских писаний; поэтому авторитет Писания в Церкви — наивысший. Свт. Феофан Затворник говорил, что две Божественные стихии питают Церковь — Слово Божие и св.Таинства.

Мы убедились, что между таинствами и Св. Писанием существует неразрывная связь. Таинствами начинается духовная жизнь: человек по вере во Христа получает от Него оправдание и освящение в Таинствах Церкви. Но жизнь состоит не только из начала; любая жизнь — это процесс, а духовная христианская жизнь есть содевание своего спасения. Поддерживается эта жизнь опять же Таинствами и всем освятительным строем Церкви; но чтобы этим путем идти право и незаблудно, его нужно хорошо знать. Именно для уяснения пути спасения, для Богопознания и выстраивания всей своей жизни по Богу Господь и дал Свое откровенное учение, которое зафиксировано в Священном Писании. Оно указывает человеку, как ему трудиться над тою благодатью, которую он получает в Таинствах; как жить сообразно с волей Божией, которую мы и узнаем из Св. Писания. Но Писание, будучи сложно, духовно, раскрывается человеку не сразу, а в процессе его христианской жизни — и в процессе длительном. Оно и само нуждается в толковании и изъяснении, с тою, главным образом, целью, чтобы правильно применять его в своей жизни. Таким образом, для правильного толкования и применения Св. Писания нужен духовный опыт Церкви.

Мы с вами уже говорили, что Церковь первична по отношению к Писанию; оно — книга Церкви; что Церковь не выводится из Писания, а указуется, подразумевается им как данность. Поэтому наряду со Св. Писанием есть еще один авторитетный источник церковной жизни — Священное Предание. Оно раскрывает нам смысл таинств и определяет формы их совершения; оно объясняет Св. Писание и, так сказать, «выводит» из Таинств и Св. Писания строй жизни Церкви — литургический и канонический; формулирует догматическое и нравственное учение Церкви и содержит опыт спасения бесчисленного количества христиан, зафиксированный в церковной письменности. Священное Предание и есть духовный опыт Церкви: через него мы приобщаемся полноте церковной жизни; без него и Св. Писание становится абстрактно-непонятным и Таинства не могут быть нами приняты и усвоены как должно. Цель Св. Предания, таким образом — снабдить нас, людей, живущих в конкретный исторический момент, реальным опытом жизни Церкви, раскрыть для нас смысл Таинств и соответствующей жизнью приобщить нас к ним, научить правильно воспринимать Откровение Божие, и обще — указать нам, как жить духовной христианской жизнью.

Но тут сразу начинаются сложности. Вот мы говорили о том, что есть Церковь, и что она не есть, — что существует неправильное понятие, неправильное ощущение Церкви. Это более всего относится к нашей нынешней теме, к Преданию. Господь укорял Ветхозаветную Церковь в том, что она отменила заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание (ср. Мк. 7:9), устраняя Слово Божие преданием вашим, которое вы установили (Мк. 7:13). Жизнь Церкви уподоблена Спасителем полю, на котором действием врага между добрыми семенами посеяны плевелы (Мф. 13:24), отчего происходит то, что многие люди принимают плевелы за доброе семя, и отвращая слух от истины, обращаются к басням (ср. 2 Тим. 4:4).

Укор Господа, к сожалению, актуален и сейчас. Многие люди, ищущие Бога, не входят в Православную Церковь оттого, что они сталкиваются с разного рода идеями, мнениями, которые позиционируют себя именно как необходимое Предание Церкви, но которые Церковь Христову компрометируют. Эти мнения на самом деле именно Преданием не являются, а суть лишь подмена этого Предания, профанация его. Когда раскрываешь людям подлинный смысл Предания Церкви, то выясняется, что люди по большей части его не знают и не понимают, а порой и не принимают, будучи пленены многими нелепейшими и ложными своими, человеческими — политическими, национальными, псевдо-духовными — идеями, которые извращают мысль о Церкви. Многим эти чуждые на самом деле Церкви идеи препятствуют войти в неё. Господь с гневом говорил об этом — о бременах тяжелых и неудобоносимых (Мф. 23:4), в которые превращается Предание, если мы неправильно понимаем учение Церкви. Так что нужно здесь очень тщательно разбираться.

И тут мы сталкиваемся с удивительной вещью. Церковь не имеет догматического богословского определения, некоей точной формулы, что есть Св. Предание. Нет в Церкви книги, озаглавленной «Св. Предание», в которой бы по параграфам оно излагалось. О Предании много спорят, некоторые считают объем его таким, другие — иным, и содержание Предания — тоже предмет церковных дискуссий; но Церковь не фиксирует точно, что оно есть.

Здесь мы видим одно из главных свойств Церкви, а именно: Православная Церковь очень свободна, в отличие, например, от Церкви латинской. Вот они все определяют точно, все формулируют, все схоластически догматизируют и записывают в толстенные катехизисы. У нас этого нет; в Православной Церкви точно фиксированы лишь очень немногие важнейшие вещи — только основы нашей религии; очень многое оставлено на свободу, на сам опыт жизни Церкви. В этом — глубочайшее уважение к человеку, к свободе человека.

Тема свободы — одна из важнейших в Церкви, поэтому нужно остановить здесь свое внимание.

Если пребудете в слове Моем, то вы... познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8:31—32), говорит Господь. Где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3:17), говорит Ап. Павел, и Церковь всегда сознавала себя хранительницей этой свободы о Христе, и предостерегала своих чад: «да не утратим помалу, неприметно, той свободы, которую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков» (III вс., прав. 8).

Что же это за свобода? Конечно, это не свобода грешить и своевольничать, не свобода следовать падшему своему естеству, как она понимается миром сим, не свобода перекраивать церковное устроение, отвергать его, презорствовать по отношению к нему. Свобода эта есть глубочайшее, богоподобное человеческое свойство — свобода души в Боге, свобода от греха, свобода от смерти, от страстей, от диавола, от всего внешнего, свобода от всякой связанности безбожными стихиями мира сего. Эта свобода — безусловно дар Христов; без Христа нет и не может быть никакой свободы. Обретается эта свобода только в Церкви, только приобщением человеческой души Святому Духу: свобода только там, где Он. Внешне эта свобода проявляется в Церкви глубоким доверием и личным, индивидуальным подходом к каждому человеку.

Ветхозаветная религия, не в сути своей, конечно, но в том, чем она стала ко времени Христа, полагала Богоугождение и религиозную жизнь в тщательном, скрупулезном и неопустительном соблюдении многочисленных внешних заповеданий и постановлений, так что человек становился рабом их, полагая грехом малейшее отступление от этой внешней обрядовой стороны религии. Человек не рассматривался индивидуально: народ, а не индивидуум — субъект ветхозаветной религии.

Господь объявил неслыханнейшую для религиозного сознания того времени новость, сказав: «Настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе: Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны покланяться в духе и истине» (Ин. 4:23—24). Господь решительнейшим образом сместил акценты с внешнего на внутреннее, с абстрактной общности, связанной внешним религиозным законом, на каждого человека и внутрь его. «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 12); «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2:27); и отныне в Церкви Христовой не человек служит чинам, уставам, обрядам, всему внешнему, — а внешнее служит человеку.

Эта мысль тяжела для людей. Свобода Христова — непростая вещь, она требует зрелости, ответственности. Сколько еще Ап. Павел посвятил строк в своих посланиях, разъясняя этот существеннейший момент церковной жизни! Покланяться Богу в духе и истине требует от нас противления греху и понуждения себя на добро, — только этим путем, путем строго церковной жизни, обретается свобода во Христе. Но при этом путь церковной жизни — это не связанность себя «с головы до ног» точно определёнными мелкими обязанностями. Церковь, наряду с очень немногими общими для всех дисциплинарными вещами содержит массу частностей, которыми человек пользуется для борьбы с грехом — это молитвы, аскетические действия, распорядок церковной жизни вообще. В этом человек свободен, пользуясь всем этим индивидуально, прилагая к себе в зависимости от многих причин, имея целью — жизнь во Христе, а средствами — все, что предлагает Церковь, но не становясь рабом внешнего чина.

Но все это требует, как я уже сказал, христианской зрелости и понимания, что именно есть свобода во Христе. Это не значит, повторю еще раз, отвергать внешнее — чины, правила — но это значит всё иметь на своих местах, не подменять главное, внутреннее — средством, внешним. Эта потенция Церкви, как пожалуй, никакая другая, имеет опасность подвергнуться извращению; и часто человек не входит в Церковь потому, что боится, что потеряет там свою свободу. И это опасение зачастую имеет основание и подтверждение в нас, православных христианах и в повседневной нашей церковной жизни.

В нас не видно христианской свободы, мы боимся ее, отвергаем ее, — потому что мы боимся ответственности и личных отношений с Богом. Мы превращаем христианство в то, что было в Ветхом Завете: в регламентацию всех до мелочей сторон религиозной жизни, и полагание в этом, внешнем, смысла религии. Мы забываем, что христианство — это внутренняя жизнь души со Христом в Св. Духе, а все внешнее в Церкви только служит этому, не более того; и служит индивидуально, постольку, поскольку выполняет цель — поклонение Богу в духе и истине каждого человека. Мы ограничиваем сами свою свободу и прячем ее от себя и от других, — растворяем ее во внешних чинах Церкви и в огромной массе условностей, правил, обязанностей, запрещений, которые мы и зовем чаще всего Преданием. Но это как раз то предание, которое заслоняет заповедь Божию и смысл Церкви. Это ложное понимание Предания — что оно регламентирует всякую мелочь и, в обмен на свободу, дает нам гарантию спасения. Это опасный и распространенный соблазн — понимать так Предание Церкви.

Но что же оно такое? Как нам все же определить его, чтобы избежать вышеназванных ошибок? Здесь нужно обратить внимание на словоупотребление. Церковь всегда очень точно употребляет слова. Авторитетным источником для Церкви является не всякое предание, прилипшее к Церкви за 2000 лет, а только Священное Предание. «Священность» — не просто красивое пышное слово. Как Священное Писание делается священным потому, что оно — плод прямого действия Святого Духа (богодухновенность Писания), так и Предание только то священно, которое также есть прямое действие Св. Духа в Церкви. Отсюда можно попытаться (при ясном осознании субъективности этих попыток) дать определение и критерии Св. Предания. Собственно говоря, мы уже это определение дали.

Священное Предание есть духовный опыт Церкви, опыт истинной веры и подлинной христианской жизни. Более частно: Св. Предание есть действие Св. Духа в Церкви, 1) зафиксированное в постановлениях Вселенских Соборов, догматическом и нравственном учении Церкви, выраженном в согласном мнении св. отцов, и 2) существующее как данность в виде основ литургического, канонического и проч. устроения церковной жизни. Св. Предание продолжается и осуществляется в каждом христианине, если, конечно, он идет правильным путем духовной жизни.

Когда мы говорим: «Опыт Церкви», мы должны прежде всего уяснить, в чем его суть. Мы с вами говорили уже, что цель и смысл существования Церкви на земле — приводить людей ко Христу действием Св. Духа в Таинствах, указывать путь ко спасению, преподавая учение Христа Спасителя.

Церковь живет любовью ко Христу и великой ревностью о спасении человека. Церковь — вместилище Святого Духа, а Он есть Дух истины и свободы. Всё, до малейшего, содержимое Церковью, все ее чины, обряды, молитвословия, нравственное и догматическое учение, — дышит этой великой любовью к Богу, ревностью о спасении человека, выявляют эту любовь и щедро наделяют ею всякого человека. Именно этот, вечный и неизменимый Дух, дух любви, правды и свободы, живущий в Церкви, и есть ее суть. Выражение этого Духа, его оформление в те или иные формы и есть Священное Предание Церкви. Исходя из этого, можно предложить два критерия для определения того, является та или иная церковная идеологема, церковное явление именно Священным Преданием, или нет. Вот эти критерии:

1. Так как Один и Тот же Дух является, так сказать «автором» Св. Писания, и Он же выявляется в жизни Церкви как ее священное Предание, то всякое явление, принимаемое нами в качестве такового, должно корениться в Св. Писании, соответствовать ему, не противоречить ему.
2. Так как Церковь есть вместилище Св. Духа, Духа любви к Богу, Духа ревности о спасении каждого человека, Духа Истины, свободы и чистоты, — то всякое явление, принимаемое нами как Св. Предание, должно быть исполнено тем же Духом. Яснее всего этот Дух выражен в Литургии, Таинствах и освятительных чинах Церкви.

Если эти два условия не выполнены, то в какие бы церковные одежды разбираемая идеологема или явление не была облечена, какую бы давность или укоренение в церковной действительности не имела, — она не является Священным Преданием Церкви, а есть лишь, скажем, просто историческое предание или частное мнение того или иного церковного лица.

Например, берем идею: «Москва — Третий Рим» и все, что с ней связано: мессианская роль русского царства, особенность русского народа, и проч. Писанию она не соответствует: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18), говорит Господь. Также — у Бога нет лицеприятия, Он судит каждого по делам его, а не по принадлежности к тому или иному народу, или группе людей. Значит, как бы не ухищрялись сторонники «христианской геополитики» записать ее в Священное Предание Церкви, — таковым идея сия не является. Или берем распространенную идею «слепого послушания», — прилагаем к ней наш критерий: «не делайтесь рабами человеков» (1 Кор.), говорит Писание. Тоже становится ясно: эта идея не есть Священное Предание Церкви. Возьмем глубоко вкоренившийся в церковную среду антисемитизм, или — новое слово: антиамериканизм. Если это явление выражает дух ненависти, дух разделения, дух превозношения («мы — лучше, мы — русские, с нами Бог, а с ними — нет»), и, следовательно, противоречит духу Церкви, то — совершенно очевидно, как бы не аргументировали это некоторые церковные публицисты, — к Церкви эти идеи не имеют отношения. Так, прилагая каждое явление к показанным критериям, мы определяем, могут они быть или нет Священным Преданием.

Это внутренний, так сказать, критерий «священности» Предания. Есть и внешняя сторона, некий внешний критерий. Он связан с оформлением Св. Предания в те или иные частные стороны церковной жизни и идеологии. Здесь нужно обратить внимание на степень значимости тех или иных церковных установлений, выстроить иерархию ценностей. Мы знаем, что Церковь имеет Богочеловеческую природу, она одновременно небесная и земная; свою основу Церковь имеет в Боге, и вместе с тем она проходит историческое бытие на земле. Церковь поэтому сочетает в себе две стороны: неизменяемость, вечность, которые происходят от Бога, и изменчивость, зависимую от исторических условий.
К первой стороне, абсолютной и неизменной, относятся догматическое учение веры и проистекающее из нее устроение нашего спасения, или, что то же, нравственное учение Церкви; Св. Таинства и следующие из них основы литургического и канонического строя Церкви. Бог неизменен; человек по природе не меняется — меняются внешние условия жизни. Поэтому все, что относится к догматическому, нравственному, литургическому и каноническому устроению Церкви, меняться не может. Все оно и составляет, собственно говоря, Священное Предание — незыблемое как незыблем Источник его — Бог.

А есть в Церкви постановления, явления, идеи, источник которых — изменчивое земное бытие. Это частные дисциплинарные нормы, те или иные внешние церковные формы, такие, например, как богослужебные, монашеские; это область разнообразных уставов, форм приходской жизни, и проч. Эти внешние формы необходимы для нас, поскольку через них выражается и доходит до нас вечная и неизменная сторона жизни Церкви: всегда они тесно связаны. Но при всей нужности для нас этих форм им нельзя придавать абсолютное значение, догматизировать их, чтобы не покривить искомую нами иерархию христианских ценностей. В разные исторические эпохи эти внешние формы церковной жизни менялись. Церковь свободно относилась к ним: основное, неизменное содержание Церкви выражалось по-разному, в зависимости от условий, в которых жила Церковь. Все это отражено в истории Церкви; а нам, для того, чтобы различить вечное и неизменное Св. Предание и его формы, относящиеся тоже, конечно, к Преданию — только не Священному, а просто церковному, историческому, — нужно эту историю хорошо знать.

Есть немало людей, которые не понимают и не чувствуют этого. Им кажется, что Церковь упала на землю в день Пятидесятницы такой, какая она есть сейчас: с пятиглавыми храмами, с иконостасом, треугольными фелонями, нательными крестиками, старым стилем, архаичным языком, акафистами и записками, нестрижеными бородами и волосами, монархической идеологией, крестными ходами, стояниями и проч. и проч. Они считают, что все до малейшего в Церкви есть именно Священное Предание. Но такая точка зрения имеет опасность привести к тому, от чего Господь как раз освободил нас — от мелкого законничества и погружения во внешнюю обрядовость, привести к потере свободы во Христе и подмене духовной жизни фарисейством. И мы имеем много примеров такого рода, когда вещи второстепенные — то же календарный стиль, язык богослужения и проч. — выходят на первый план и заслоняют от людей суть христианства и смысл Церкви.

Итак, вот наш третий критерий. Для того, чтобы различить, является та или иная идея или явление Священным Преданием, просто преданием или даже «бабьей басней», по слову Апостола, нужно провести некое историческое исследование, чтобы выяснить, к чему восходит разбираемая вещь — к неизменному и вечному устроению Церкви, или к историческим особенностям ее земного бытия. Здесь нужно учитывать то, что Св. Предание как таковое должно соответствовать тем определениям, какие усвояет Церкви Символ Веры. Церковь — едина, святая, соборная и апостольская; и Св. Предание, поскольку оно — Предание Церкви и авторитетный источник для неё, тоже должно быть:

1. единым — общим для всех христиан, всех времен мест;
2. святым — иметь целью освящение людей, выражать способы это-го освящения, — и ничего более;
3. соборным, — т.е. таким, в отношении чего наличествует вселенское согласие, или, как говорил св. Викентий Лиринский, быть тем, во что веруют все, всегда и повсюду;
4. апостольским — т.е.содержать и развивать то, что положили в Церковь Апостолы, но не привносить в Церковь ничего нового.

Не для того, еще и еще раз повторю, нужно нам это историческое исследование, чтобы, выяснив, например, что та или иная вещь церковного обихода исторически молода, с презорством отвергнуть ее, — но для того, чтобы выстроить иерархию христианских ценностей, чтобы точно знать, какое значение в Церкви имеет та или иная сфера и явление церковной жизни; и знать это не просто для информации, а чтобы разумно и правильно пользоваться всем тем, что нам предлагает Церковь для спасения и освящения, для выстраивания своей жизни по Богу.

Вот общие признаки Св. Предания: соответствие Св. Писанию, духу Церкви и прослеживаемая исторически неизменность, незыблемость, основывающаяся на вечной, неизменяемой, Божественной стороне церковной жизни. Все это довольно обще, и требует от нас собственных усилий для выяснения. Есть и ближайшие, более конкретные вещи в Церкви, которым традиционно усваивается значение Священного Предания. Это, как мы уже сказали: 1) основы литургической (богослужебной) жизни Церкви, 2) постановления Вселенских Соборов и 3) творения Святых Отцов.

1. Священным Преданием является устроение основ церковно-богослужебной жизни, и, главным образом, способ совершения таинств и освятительных чинов Церкви. Об этом пишет Св. Василий Великий в 91-м своем правиле: «Из сохраненных в Церкви догматов и проповеданий некоторые мы имеем от письменных наставлений, а некоторые приняли от апостольского предания... в тайне: и те, и другие имеют одну и ту же силу для благочестия... Например, кто Писанием учил, чтобы уповающие на имя Господа нашего Иисуса Христа знаменовались образом креста? К востоку обращаться в молитве какое Писание нас научило? Слова призывания при преложении Хлеба Евхаристии и Чаши благословения кто из святых оставил нам в Писании?.. Благословляем также и воду крещения, и елей помазания... — по какому Писанию? Не по преданию ли, умалчиваемому и тайному?» Таким образом, Церковь исповедует, что основы — не частные исторические формы, а именно основы литургической жизни, то есть освящения людей (прежде всего, Таинств) даны ей устным Апостольским Преданием. Здесь проявляется святость и апостольскость Церкви.
2. Священным Преданием, действием Св. Духа являются постановления Вселенских Соборов и приравненных к ним Церковью Соборов Поместных и правил Св. Отцов. Постановления эти двоякие: догматические и канонически-дисциплинарные. Что касается последних, то те вещи, исторически обусловленные, которые сейчас потеряли свое значение, наводят нас на мысль, что дисциплинарные каноны также должны в некоторой степени быть проанализированы исторически, и приниматься в качестве Св. Предания не в полном объеме: некоторые вещи для нас уже несущественны. Например, каноны, регулирующие отношения епископов и императора: из них берется только принцип взаимодействия церковной и светской власти, но не частности. Или запрещение лечиться у врача-еврея: оно фактически не соблюдается в наше время, — человеческая мысль преодолела эту историческую узость. Или канон, разрешающий пострижение в монашество с 10 лет: вряд ли возможно применять его сейчас. Ещё: по канонам, сроки отлучения от Причастия за тяжкие грехи — до 20 лет. Если употреблять их сейчас, то вместо покаяния люди отвернутся от Церкви, уйдут из нее. В наше время эти нормы не работают; а тогда, когда они появились, они были нужны Церкви, поскольку в результате огосударствления Церкви в нее вошли многие люди, сделавшиеся христианами лишь формально, по конформистским соображениям; и чтобы обезопасить себя от профанации, Церковь приняла столь длительные сроки отлучения.
   
   Вне контекста многие каноны превращаются в мертвую букву, в абстракцию, и мы должны не слепо, формально употреблять их, но выяснять причину их возникновения, степень их, так сказать, вечности, укорененности именно в вечном, внеисторическом устроении Церкви, и действовать прежде всего в духе Евангелия. Следовательно, также как и в литургической сфере Церкви, мы в качестве Св. Предания принимаем не буквально все дисциплинарно-канонические уставы, а основы их, принципы их. Что же касается догматических постановлений соборов, то они, по самосознанию Церкви, есть прямое действие Св. Духа, и поэтому неизменны, незыблемы. В этом проявляется единство и соборность Церкви.
3. Творения Святых отцов. Это богатейшее, обширнейшее наследие Церкви. Условно можно разделить его на две части: а) догматические творения, и б) нравственно-аскетические.

Для того, чтобы те или иные догматические сочинения Свв. Отцов можно было назвать Св. Преданием, нужно, чтобы они в качестве такового были приняты всею Церковью, чтобы наличествовал так называемый consensus patrum, согласие Отцов (по аналогии с целокупностью восприятия Св. Писания), т.е. чтобы все Св. Отцы, высказывавшиеся по тому или иному предмету веры, мыслили одинаково. При наличии этого условия эти сочинения становятся авторитетнейшим Св. Преданием. Примеры: творения Василия Великого, Афанасия Великого, Григория Богослова, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина и проч. Если же полнотою Церкви то или иное догматическое мнение Св. Отца не принимается, если есть разномыслие с другими св. отцами, тогда оно остается частным богословским мнением Св. Отца, но не Св. Преданием. Пример — некоторые творения Свт. Григория Нисского.

Нравственно-аскетические творения Св. Отцов являются для нас сокровищницей духовной христианской жизни, указанием пути ко спасению. Из этих творений мы учимся повседневному христианству, правильной внутренней нравственной деятельности, борьбе с грехом, со страстями, с падшими духами. Но это научение будет успешным только в том случае, если мы не будем слепо переносить на себя внешние формы жизни древних Св. Отцов-подвижников, их внешние и внутренние подвиги, а будем исследовать, почему и как поступил тот или иной Св. Отец в том или ином случае, как он Евангельски решал для себя ситуацию своей жизни. При изучении аскетической письменности особо нужен трезвый подход, выяснения контекста того или иного наставления. Мы должны помнить, что каждый Св. Отец пишет о себе, об опыте своей жизни, о своем пути ко Христу; всегда нужно с большой осторожностью переносить этот опыт на себя. Как Священное Предание здесь выступают, по аналогии с литургической и канонической сферой церковной жизни, основы, начала нравственной христианской деятельности; но не конкретные формы спасения того или иного святого. Если не понимать этого, то мы не будем иметь подлинной, своей духовной жизни, а будем пребывать в мечтательной сфере подражания авторитетам.

Что касается Житий святых, не все они доносят до нас истинные обстоятельства жизни того или иного святого. Нередко они представляют собою церковную поэзию, когда реальное зерно, то, что было на самом деле, приукрашивается, дополняется разными прибавлениями, часто вообще теряется по тем или иным причинам; порой в житие проникают языческие, былинные элементы «народного эпоса». Поэтому агиографическая литература лишь опосредовано, по исторической проверке, может быть отнесена именно к Священному Преданию.

Итак, мы вкратце рассмотрели источники Св. Предания. Подведем итог. Мы видим, что Св. Предание не имеет точного определения. Его можно описать при помощи наших критериев: оно должно

1. соответствовать Св. Писанию,
2. соответствовать духу Церкви и
3. исторически должно быть возводимо к вечному устроению Церкви: единству, святости, соборности, апостольскости.

Отвечающих этим критериям вещей не так уж и много. Это догматическое и нравственное учение Церкви, это основы ее литургической и канонической жизни. Так, например, способ совершения Таинства Крещения — это Священное Предание. Догмат иконопочитания — Священное Предание. Учение о посмертном вечном воздаянии, и о том, как избежать горькой участи и приобщиться блаженной — Св. Предание. А вот, например, история о том, что Ап. Лука написал 70 икон Божией Матери — это просто церковное Предание, но не Священное. Так же, как, скажем, посещение Божией Матерью Афона, покраснение пасхального яйца в руках св. Марии Магдалины, и многое, многое другое. Все это — достопочтенные древние вещи; но, т.к. они нашим критериям не удовлетворяют — то и Св. Преданием не являются.

Так же не могут являться Св. Преданием местные церковные обычаи. Св. Предание обязательно должно отвечать таким качествам, как вселенскость, соборность; местные обычаи, при всем к ним уважении, являются лишь частностями жизни той или иной поместной — а не всей Вселенской — Церкви. Вообще, нужно, по мысли В.Н. Лосского, различать само Св. Предание — как некий таинственный ток ведения истины, не иссякающий в Церкви и сообщаемый Духом Св. ее членам, от памятников Предания.

Но есть, наряду с этим, и просто басни, бред, выдумки и языческие россказни, проникшие в церковную среду. Например, Медовые, Яблочные Спасы, не-ядение круглого на Усекновение, «Птица гнезда не вьет» на Благовещение, свечка передается только через правое плечо, и многое, многое другое... И все это для многих людей — Предание Церкви! Часто подменяется учение Св. Отцов, им приписывается то, что они вовсе не говорили. Так, например, нередко проповедуется, что «по учению Свв. Отцов есть три признака кончины мира:

1. уход Иверской иконы Божией Матери с Афона,
2. прекращение схождения Благодатного Огня и
3. засыхание Мамврийского дуба».

Здесь мы видим желание выдать за Предание Церкви какие-то совершенно недостоверные и частные вещи. Церковь совершенно не учит ничему подобному. Никто из Св. Отцов не писал этого: зато они писали все, согласно, о том, как приготовить свою душу для Царства Божия. Но про дуб, икону, огонь и прочие вещи не писали. И мы для того сегодня разбираем, чтó есть, а чтó не есть Св. Предание, чтобы не подменять истинное, действительное Св. Предание кликушеством, апокалиптикой, язычеством, выдумками, лубочностью и «благоглупостями», которые, к сожалению, распространены сейчас более, чем здравое понимание церковного учения.

И в заключение разберем еще один вопрос, а именно: кто является хранителем Св. Предания, гарантом его? Кто оберегает его от проникновения в него чуждых элементов, следит за чистотою его? Древняя Церковь этот вопрос не ставила: для нее христианская жизнь особо не нуждалась в рамках и определениях, а была просто жизнью в Боге. Со временем, с постепенной утратой остроты и ясности церковного сознания, встал вопрос «охранения» Предания. В Латинской Церкви, которая склонна все схоластически систематизировать, вопрос этот решили так: гарантом непогрешимости Предания является Папа Римский, когда он говорит ех саthedra, то есть, с кафедры. (Кстати, именно в этом смысл догмата о папской непогрешимости; а не в личном плане).

Православие в борьбе с папством противопоставило этому другой взгляд, выраженный в Послании Восточных Патриархов 1848г.: что хранителем Предания является народ церковный, т.е. само тело Церкви. Это мнение нуждается в одном существенном дополнении: в таком «прямом» виде оно не совсем верно. Сам по себе народ никак не может быть хранителем предания Церкви. Апеллировать к народу церковному, без учета фактора, о котором скажем ниже, в деле выяснения, что есть Предание Церкви, иными словами, апеллировать к церковному общественному мнению, существующему на данный момент, ни в коем случае нельзя.

Дело в том, что народ — это та стихия, которая Предание размывает и вносит в него сильную языческую струю (народ — «язык»). Само по себе понятие «народ» — расплывчатое. В ереси и расколы тоже ведь уходит народ. Для Церкви понятие народа — вторичное и условное: для Церкви есть прежде всего и главным образом личности, которые уже во вторую очередь органически сочетаются в Тело Христово. Если бы народ был в Церкви хранителем ее Предания, то мы бы имели в Церкви сейчас только водосвятные панихиды с акафистом, записки, отчитку, стояния с крестными ходами против чего-нибудь, и всё. Не было бы Таинств — вместо них была бы «белая магия». А главное — не было бы собственно религиозной жизни: «народу» нужно, чтобы было здесь хорошо, и религия, т.е. связь с Богом, для народа — не цель, а средство.

Да и само устроение Церкви противоречит этому мнению. Если народ церковный — хранитель Предания, то зачем нужно Богоустановленное пастырство? Ведь пастыри нужны как раз затем, чтобы научить народ Божий истинам веры и благочестия. Следовательно, по мысли Церкви, народ получает Предание в процессе, так скажем, обучения, научения; а логически нельзя быть исконным обладателем, хранителем того, чему ты только научаешься, что ты только начинаешь приобретать.

На практике эта точка зрения как раз и приводит к тому, что не пастыри Церкви пасут паству, а паства навязывает пастырям свое видение христианства (те же Медовые и Яблочные «Спасы» — тому пример: что-то не очень проповедуют с амвонов против этих и подобных кощунственных языческих наименований церковных праздников). И мы видим в наше время противление и недоверие «народа Божия» Священноначалию. Если какой-нибудь пастырь или Архиерей, в противность расхожим околоцерковным мнениям, будет говорить здравые словеса церковного учения — «народ» легко может записать его в модернисты, отступники и еретики, — с легкой руки сомнительного пророчества, приписываемого преп. Серафиму («архиереи онечестивятся»). Не принимаются многими из «народа», например, (не открыто, пока еще, но — в жизни) даже соборные, синодальные определения (ИНН, младостарчество). В иистории Церкви было так, что несколько человек (преп. Максим Исповедник, папа Мартин) подвизались за правую веру, а весь народ церковный (и уж конечно, более церковный, чем сейчас) поддерживал ересь.

Также нельзя апеллировать и к наличному церковному быту. Вот мы говорим с вами о внутреннем содержании Церкви и о внешних формах, и всегда подчеркиваем, что формы — вторичны. Но это не значит, что они несущественны, безразличны или оставлены на произвол частных лиц. Нет: форма есть то, во что, собственно говоря, облекается идеальное содержание. Церковные формы совершенно адекватны тому содержанию, которое эти формы выражают. Конечно, богослужебные уставы и каноны Церкви непременно должны органически, духовно, Евангельски учитывать время, в котором Церковь живёт сейчас. (Примеры: служение новогоднего молебна на гражданский Новый год; более мягкое употребление канонов — не отмена их, а просто иное применение). Но это не значит, что эти уставы и каноны должны произвольно, без соборного решения Церкви, извращаться и попираться. В наше время (это не значит, что в другие времена так не было) нередко нарушение устава и канонов само становится традицией, преданием (служение утрени вечером; акафисты на всенощной, пассии, погребение Божией Матери; постриги без должных испытаний, ранние рукоположения и проч. и проч).. Все это ясно свидетельствует, что ни к народу, ни к церковной реальности нельзя обращаться как к хранителям Св. Предания.

Но с другой стороны, утверждение о том, что хранителем Св. Предания является народ церковный, вовсе не неверно, но — как мы уже сказали — с учетом одного фактора. Этот фактор следующий:

Настоящим, подлинным и единственным хранителем Св. Предания является Дух Святой; Сам Бог; Сама Церковь. Люди без Духа Святого, без Бога, без Христа — ничто; всяк человек — ложь (Пс. 115:2); сам по себе человек может только испортить всё в Церкви, изгадить и извратить. Церковь хранится Духом Святым: Он — Гарант ее Предания. Но Дух Святой — не абстракция, он не где-то в параллельном пространстве, и не в книгах существует: Он живет в сердцах людей. И смысл христианства — в стяжании Святого Духа, в том, чтобы Ему вселиться в нас и походить, как говорит Писание; чтобы дать Ему место действовать в нас.

В этом смысле, и только с этой вот оговоркой, что — не просто народ, а христиане, носящие в себе, стяжевающие в себе Дух Святой, — можно говорить, что они — хранители Предания. Они и есть Св. Предание, осуществление его. Опять же, не абстрактный народ, а органическое единство настоящих христиан, чувства которых приучены к различению добра и зла (Евр. 5:14). Многие считают, что Дух Святой действует как бы «помимо» личности христианской: де, мы все немощны, грешны, какой там Дух! Он как-то и где-то по-другому действует в церковных структурах: автоматически, мистически. Нет; в Церкви такого нет.

Никогда Бог не действует автоматически, формально, как бы обязанный подчиниться церковной форме самой по себе — это латинское учение (речь не идет о недейственности таинств и освятительных чинов в зависимости от достоинства их совершителя. Этот вопрос другой: мы говорим о «повседневной» духовной непосредственной реальной жизни). Всегда в Церкви Бог действует со-творчески в синэргии, в содействии с человеком — его личными духовными усилиями, его внутренней религиозной жизнью, его свободой, не насильственно, и никогда — не «помимо». И это то, на что я обращаю ваше особенное внимание.

Мы говорили о Св. Писании, о Св. Предании, и (надеюсь) увидели, что они, а другими словами говоря, жизнь христианина в Церкви — это не то, что ты что-то определенное делаешь, во что-то заставляешь себя верить — и «машинка заработала»: вот Писание, вот Предание, вот это нужно, этого нельзя — и что-то там мистически само совершается, во что мне лучше не влезать, так как я — грешный, недостойный, а влезу — впаду в прелесть, в гордость и проч. Нет, Бог хочет от нас действия, личного духовного усилия, направленного на то, чтобы прежде всего понять, увидеть действие Духа Святого в Церкви, и приобщиться Ему. И это требует от нас прежде всего великой ответственности, личной творческой религиозной внутренней деятельности. Каждый христианин ответственен за Церковь, — говорил свт. Иоанн Сан-францисский. Так устроена наша Церковь: в ней всё для того, и только для того, чтобы человек, — не народ, а в первую очередь «я» — нашел Бога, обрел Христа, приобщился Святому Духу. Для этого Таинства, для этого Св. Писание, об этом говорит, и это и есть священное Предание.

Но как-то нелегко человеку это понять: воистину тесны врата и узок путь (Мф. 7:21), ведущие в Царство Небесное, которое внутрь вас есть (Мф. 7:13); (Лк. 17:21). Тяжело бремя свободы и ответственности, и часто люди свободу подменяют ворохом внешних правил, а ответственность — ложным мистицизмом, автоматизмом и формализмом; и, по слову Господню, сами не входят, и входящим препятствуют (Лк. 12:52). Но только осознав эту нашу личную ответственность за Церковь перед Богом, почувствовав, поняв ее, мы можем стать настоящими христианами, народом Божиим, о котором говорит Ап. Петр: вы как живые камни (не случайно это слово — это те камни, на которых Христос основывает Свою Церковь — см. Мф. 16), устрояйте из себя дом духовный (т.е. — жилище Св. Духа), священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом... вы — род избранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой Свет; некогда не народ, а ныне — народ Божий (1 Петр. 2:5,9—10). И в этом смысле, только учитывая действие Св. Духа и личную ответственность каждого христианина, можно говорить о народе церковном как хранителе Св.Предания.

Вот кратко и очень схематично о Св. Предании. Здесь каждый пункт можно подробно и бесконечно рассматривать; мы попытались сказать только основное.

[1]  [2]  [3]  [4]