Рука дающего…

Первый тщися во нужде ближним пособити,
А за то изволит Господь тя благословити;
Будет во нуждах твоих Сам Помощник тебе
И подаст возмездие в златосветлом Небе.
Симеон Полоцкий

Один столичный священник уже много лет помещает в изданиях духовного содержания странные рекламные объявления, приглашая в свое сестричество девушек до 30 лет. Двери его храма в центре Москвы тесно оклеены аккуратными, выполненными на хорошем принтере, объявлениями: просим пожертвовать столовые приборы... очень нуждаемся в посуде... будем благодарны за принесенные цветы и т. п. Понять можно, подарки всем нравятся; однако тот же батюшка любит печатно порицать современные монастыри, утверждая как догмат, что они обязаны, в соответствии с традицией, кормиться трудами своих рук.

Существовала ли в самом деле подобная традиция?

В «Лавсаике»¹ читаем рассказ блаженной Мелании о посещении легендарного старца Памвы. Гостья привезла ящик с серебром и задетая невниманием подвижника к приношению и к ней самой, заметила: да будет тебе известно, что здесь триста литр! Старец мгновенно, не перестав плести корзину, распределил деньги на нужды братий, живущих в Ливии и по островам, египетским же отказал, «ибо страна сия плодороднее других». Богатые пожертвования не были редкостью, и повествования о нестяжательности иноков начинаются с того как один человек приносит много золота или значительную сумму денег, или наследство².

Привозили и хлеб, овощи, фрукты, масло; сам великий Антоний занялся огородом только уйдя во внутреннюю пустыню, а первые годы, пишет святитель Афанасий, его снабжали пищей жители ближайшего селения, как и преподобного Антония Печерского в Берестове. Авва Аполлоний в преддверии Пасхи предложил каждому из братий испросить у Христа для радостного дня то, что бы он охотно ныне вкусил; по окончании молитвы самого преподобного явились никому не известные люди, доставившие обильные изысканные яства, которыми иноки наслаждались до самой Пятидесятницы³.

Этот эпизод отчетливо иллюстрирует основополагающий принцип монашеского обеспечения: обращение к Подателю всех благ и непоколебимая надежда на Его милость. Преподобный Нил Синайский упоминает о многих состоятельных мирянах, материальной помощью участвовавших в жизни монахов: знатной благотворительнице Перистерии, диакониссе Феодулии, трибуне Сосипатре, сановнике Героне. Он строго обличал тенденцию по слабости веры возлагать надежду на собственные руки: Господь вовсе освободил нас от попечения о земном, повелев искать одного Небесного Царствия⁴. Время же и вид помощи избирает Он Сам; аще же замедлит, воспитывая терпение, значит пождем, победствуем, постраждем; упование никогда не посрамляется.

История монашества полна рассказами, как опустевшие закрома внезапно оказываются доверху наполненными хлебом⁵, или сияющий ангел побуждает настоятеля соседней киновии немедля отправить съестные припасы оскудевшим братиям⁶, или неожиданно, на грани голодного бунта, раздается стук в ворота и вносят корзины со снедью⁷, или обнаруживают чудесную бутыль, в которой не убывает оливковое масло⁸... Или, менее романтично, когда нечем платить за электричество и грозят отключением, является некое лицо и приносит ровно сколько нужно. Ну, а если вдруг... если Бог и Пречистая забудут нас на этом месте, то зачем и оставаться в здешней жизни⁹.

Даже великие подвижники ужасных пустынь, избиравшие жестокое житие, не бывали оставлены; Кирилл Скифопольский упоминает о жителях Иерихона, которые, узнав о строгой и безотрадной жизни старцев аввы Герасима¹⁰, взяли за правило в субботний и воскресный дни навещать их и приносить утешение.

Сирийские монахи, самые суровые постники, случалось, возвращали добросердечным почитателям их дары, но бывали исключения: Феодорит Кирский сообщает о военачальнике Траяне, который построил новую келью и всячески благодетельствовал слепому пустынножителю¹¹, и о благочестивом Астерии, который несколько раз в году предпринимал семидневное путешествие по пустыне с четырьмя возами смокв для отшельников; особо, на своих плечах, он нес два мешка смокв почитаемому им старцу Иулиану¹².

Преподобный Савва Освященный (†532) жил сперва один, среди камней в Палестине; хлебом, сыром и финиками снабжали его водимые, конечно, Промыслом сарацины. Однажды они обыскали его пещеру — он сам спустил им веревку, по которой можно было подняться — и умилились нищетой и беззащитностью святого.

Потом, как известно, он основал Лавру, но, вынужденный покинуть ее по причине дерзостной ропотливости братий, удалился в страну Никопольскую и пребывал там под деревом, стручками которого питался; владелец этого места, узнав о Савве, пришел и построил ему здесь же келлию, которая, при содействии Христа, спустя некоторое время также превратилась в киновию¹³.

Подобная история произошла пятью веками позже с Симеоном Новым Богословом, преследуемым синкеллом; автор его жития Никита Стифат приводит и имя сановника, хозяина полуразрушенной часовни, близ которой обретался святой изгнанник, — Христофор Фагура¹⁴.

В Византии, стране наших грез, монашество находилось в положении блистательном и привилегированном; Роджер I, великий граф Калабрии и Сицилии, жаловал игуменов учрежденных им италийских монастырей аж титулом светских баронов. Представители местной знати, как правило, добровольно возлагали на себя обязанности ктиторов, а императоры охотно внимали монашеским увещаниям и прошениям. Преподобный Феодор Сикеот в одно из наставительных писем к прослывшему жадным Маврикию включает ходатайство о даровании своему монастырю кормления, т. е. определенной ежегодной субсидии зерном из государственных имений¹⁵.

Обители строили и содержали цари, патриархи, вельможи, чиновники, крестьяне и сами монахи; бедные изыскивали и объединяли средства. Богатые и знатные граждане приносили в дар рабов, волов, стада верблюдов и овец, табуны лошадей, недвижимость и тысячи десятин земли. В Х веке процветание монастырей сочли угрожающим экономике государства: в киновию вступали крестьяне вместе с землей, юноши, подлежащие воинскому набору и множество иного податного населения; бюджет скудел, лишаясь налогов, и в 964 году император Никифор Фока запретил основание новых обителей.

Но законы менялись вместе с императорами, и обители продолжали возникать. Уже в 1077 году патриций‑анфипат Михаил Атталиот основал в Македонии монастырь с сиротским приютом; император Михаил VII Дука утвердил за ним многочисленные отписанные основателем имения и им же составленный устав, а также освободил обитель от всех государственных податей и повинностей.

Императоры Алексий Комнин и его сын Иоанн восстанавливали монастыри, разрушенные сарацинами, и строили новые, наделяя их плодородной землей и лугами; притом работали на полях отнюдь не монахи, а наемники, которых специально переселяли поближе. А обитель на безводном и каменистом острове Патмос просто снабжалась всем необходимым из казны. Преемник Иоанна Мануил подвергал отца и деда едким насмешкам за раздачу обильных имений, вынуждавших монахов к многоразличным хозяйственным хлопотам; поэтому, устраивая свою обитель, Мануил выбрал уединенное место и не закрепил никакого имущества, а только жалованье, сколько нужно для полного содержания монахов¹⁶.

Афон не был исключением из общего порядка; документальная его история начинается с 676 года, когда император Константин Погонат закрепил полуостров, только что опустошенный арабами, за монашествующими. Впоследствии охранные грамоты выдавались императорами Василием Македонянином (872) и Романом Старшим (934); от последнего поступало также вспомоществование — по монете на брата.

Преподобный Афанасий, основатель киновийной жизни на Афоне, с 963 года строил общежительную Лавру на средства императора Никифора Фоки, от которого получил и хрисовул, жалующий на содержание штата в 120 человек 244 золотые монеты ежегодно. Созидание Иверского монастыря (980—985) связано с именами грузинского куропалата Иоанна и полководца Торникия, вложившего в строительство богатую военную добычу; немало жертвовала императрица Феофано, мать будущего царя Василия Болгаробойцы. Некоторые монастыри, например, Хиландар и Кутлумуш, получили названия по именам своих ктиторов.

После набега арабов в 1044 году обители были опустошены, монахи убиты или уведены в плен, а на полуострове стали покупать земли и селиться кто попало; опять понадобилось вмешательство императора, Константина Мономаха; он удалил мирян с Афона, снабдил монахов хлебом и дал Святой Горе новый устав, под которым подписались игумены 180 обителей. Преемники Мономаха тоже щедро жертвовали на Афон как из государственной казны, так и из личных средств¹⁷.

Святитель Григорий Палама говорил в одной из омилий: мы изобилуем таким большим количеством продуктов питания и одеждой, имея склады и хранилища полные пшеницы и вина, булочные и пекарни, одним словом, всё необходимое — и всё это даруется нам без нашего труда¹⁸.

Естественно, именно в византийской форме ктиторских, или княжеских, родились первые Ирининский и Георгиевский монастыри в Киеве; эта форма преобладала на Руси в домонгольский период. Учредитель имел свои права: он выбирал имя для обители, т. е. святого, которому посвящался главный храм, и назначал настоятеля. Для себя он заводил в монастыре фамильную усыпальницу и имел гарантию прижизненного и посмертного молитвенного поминовения. Киево‑Печерский монастырь, начало которому положено в пещерах, ктиторским не считался, хотя обильно получал помощь христолюбивых князей.

Преподобный Дионисий Глушицкий, пока жил один, может быть, и кормился ягодами черемухи, к которой прислонил свою келью, но с приходом новых братий послал одного из них к князю с просьбой прислать древоделей, рубить и расчищать лес, — и, конечно, получил всяческое вспоможение от боголюбивого владетеля, пришедшего в радость о возникновении нового монастыря¹⁹.

Преподобный Герасим Болдинский начал подвизаться в совершенном уединении, в глухом смоленском лесу, повесив при дороге кузовец для сбора милостыни; впоследствии же стал основателем четырех киновий. Более или менее крупные монастыри уже не могли быть в полном смысле нестяжательными: необходимо приходилось защищать монастырские огороды, луга и пашни от захвата мирянами, поэтому добывать грамоты на землевладение; князья отписывали деревни вместе с крестьянами, таким образом даруя обителям и работников.

Преподобный Павел Обнорский спасался в дупле липы, но основанный им монастырь имел земельный участок в 30 квадратных верст с четырьмя деревнями, а полвека спустя владел уже 45 крестьянскими поселениями²⁰.

Обитель преподобного Корнилия Комельского, пользовавшаяся при устройстве покровительством великого князя Василия Ивановича, по‑видимому, получала помощь стабильно и регулярно, так что преподобный даже включил в устав положение о милостыне, которое запрещало, ради сохранения общежития, самим благотворителям распределять пожертвования между братиями и предостерегало монахов, сборщиков милостыни, от злоупотреблений, приравнивая любое присвоение общего братского достояния к святотатству²¹.

Безупречнейший нестяжатель, преподобный Нил Сорский, считавший даже украшение храмов, златы и сребряны сосуды священныя, непозволительной роскошью, и тот допускал взимание милостыни; он понимал, что принцип жить трудами своих рук таит в себе куда более душевредную необходимость рассчитывать цену, заботиться о прибыли, извлекать корысть и вникать в хитросплетения экономики.

Независимости от благотворителей не бывает, считали такие безупречные настоятели, как Угрешский Пимен и Валаамский Дамаскин. Несомненно, Бог так и устраивает, чтобы одним предоставить возможность доброхотным даянием восполнить недостаток дел, а других через благодарность побудить к человеколюбию и снисхождению. Нестяжательнейший Кирилл Белозерский писал князю Андрею Можайскому: милостыньку бы по силе давали: понеже, господине, поститися не можете, а молитися ленитесь...²².

Забытая, ныне вновь обретаемая культура общения с благодетелями состоит в том, чтоб не возноситься своим благочестием, не поучать и не судить, а искать повода проявить участие и ласку. Однако, всячески угождая, не следует уподобляться, по выражению Нила Синайского, молодым псам, весело махающим хвостом, ласкаясь к бросающим кость, и не льстить, приписывая порочным всякую добродетель²³, но сохранять независимость и достоинство. Замечательно отвечал о. Моисей Оптинский жертвователям, недовольным гостиничным обслуживанием: «мы думали, вы оказываете нам благодеяния ради Бога, а если от нас грешных ожидаете воздаяния, то лучше и не оказывать благодеяний, потому что мы, убогие и неисправные, ничем не можем воздать за них». В тексте жизнеописания тут оговорка: конечно, в этом случае о. архимандрит знал, с кем он имел дело²⁴.

Всякий обучается этой науке самостоятельно, употребляя терпение и молитву. Не следует вымогать, клянчить, утверждал архимандрит Пимен, особенно для личного употребления; он так и не принял мебель красного дерева, которую навязывала в настоятельские покои вдова купеческого звания²⁵. Ювелирной тонкости и осмотрительности потребовали от него аккуратно выстраиваемые отношения с богатым мануфактурщиком, которому Угреша обязана всеми перестройками и прочным материальным благополучием; о. Пимен сумел стать для Павла Матвеевича Александрова, человека достойного, умного, но отнюдь не простого и доступного, необходимым другом, духовником и наставником, проводил его в путь всея земли, и один Бог знает, кто больше получил от этого союза.

В наше время сложностей много, хотя бы потому, что за десятилетия вавилонского пленения из сознания людей изгладилось понятие о пожертвовании; даже деревенские старушки, когда никто не видит, в уплату за свечу норовят опустить в кружку пуговицу или монету, вышедшую из употребления. Большинство прихожан становится втупик перед определением «дайте сколько не жалко», а намек на десятину повергает в смятение и ужас: грабеж!

Богатеи, хоть и носят крестики, но служить пока предпочитают земному и от Церкви ожидают того же: активной деятельности по воспитанию масс и улучшению нравов, а также ощутимой отдачи. Один восстанавливает храм в обители, но за это близ ограды возводит собственный отель; стоимость номера $800 в сутки, конечно, изумляет паломников, рассчитывающих на кров монастырской гостиницы. Другой, обещая подарить трактор, высказывает намерение присвоить монастырю имя своих дочерей, которым уже озаглавил магазин в городе, и уверяет, что зазвучит очень красиво: «Вероника и Кристина».

Третий привозит карту местности, расчерченную на квадраты, и требует перед выборами в каждый квадрат заслать по монаху‑агитатору за депутата, в избрании которого он заитересован. Четвертый, реализуя неуемные амбиции, всё делает с размахом, с излишним, а для монастыря вовсе неуместным шиком: фигурный заморский паркет в кельях, мрамор и джакузи в ванных, мерседес настоятелю; потом стыдно людей и приходится оправдываться: лопаем, мол, что дают.

Обременительны и обязательные приемы дорогих гостей: ресторанное меню, изысканные закуски, горячительные напитки; один настоятель, которому архиерей лично, ради самого исторически знаменитого в епархии монастыря, находит спонсоров, дерзнул упрекнуть владыку: гости, мол, водку пьют, братия соблазняются. Сытый голодного не разумеет: побегай наместник за ними сам — научился бы кланяться дателю всякой копейки, что, кроме пользы вверенному монастырю, и весьма душеспасительно; ведь это Воланд, князь тьмы и отец лжи, изрек: никогда и ничего не просите.

Поражает несомненная достоверность «Чертогона» Лескова: монашки у Всепетой с почетом встречают страдающего похмельем и муками совести гуляку‑купца, без тени осуждения утешают благодатным сумраком, свечечками, молча, издалека жалеют и молятся — неужели только за щедрые дары²⁶? И нам бы полезно в общении с кормильцами превозмогать внутреннюю надменность, кичливость, неодолимую боязнь унизиться... каемся в человекоугодии, будто оно губительней гордости. Впрочем, как писал приснопамятный святитель Филарет Аносинской игумении Евгении, не человекоугодничать надо, а смиренною покорностью снискивать благорасположение добрых людей²⁷.

^[1] Начало монашества, IV век, солнечный Египет.
^[2] См.: Древний патерик, с. 96—106.
^[3] Пресвитер Руфин. Жизнь пустынных отцов. М., 1998, с. 116—117.
^[4] Творения преподобного отца нашего Нила Синайского, М., 2000, с. 245.
^[5] Луг духовный, указ. изд., с. 37.
^[6] Палестинский Патерик. Свято‑Троицкая Сергиева Лавра, 1996, с. 197. У нас это невозможно! Уже имеются безобразно разбогатевшие, по разным причинам, монастыри, но наотрез не принято делиться с бедными, деревенскими, трудовыми обителями; просят у мирских, даже, может, бандитов, но и в голову не придет обратиться к собратьям, да ведь и не дадут: «с ума сошла!» — ответил один архимандрит просительнице‑игуменье; отказывают и с мотивировкой: «мы на братском собрании приняли решение никому не помогать».
^[7] Житие и чудеса преподобного Сергия Радонежского. Сергиев Посад, 2001, с. 65.
^[8] Несколько лет назад на Афоне.
^[9] Преподобный Кирилл Белозерский. В кн.: А. Н. Муравьев. Русская Фиваида на Севере. М., 1999, с. 168.
^[10] Особенная суровость устава объяснялась, возможно, тем, что преподобный Герасим, иже на Иордане(† 475), желал искупить свою былую приверженность к ереси Евтихия.
^[11] Феодорит, епископ Кирский. Церковная история. М., 1993, с. 170.
^[12] Там же, с. 135.
^[13] Палестинский патерик, с.205.
^[14] Преподобный Симеон Новый Богослов. Преподобный Никита Стифат. Аскетические произведения в новых переводах. Клин, 2001, с. 171.
^[15] Житие преподобного Феодора, архимандрита Сикеонского. М., 2005, с. 11.
^[16] См.: И. И. Соколов. Состояние монашества в Византийской Церкви. СПб, 2003., с. 69—189.
^[17] И. И. Соколов, с. 195, 210—211.
^[18] Беседы (омилии) святителя Григория Паламы. Часть 2. М., 1993, с. 151.
^[19] См. А. М. Муравьев. Русская Фиваида на Севере. М., 1999, с. 108.
^[20] Сведения В. О. Ключевского. Цит. по: Г. П. Федотов. Собр. соч., «Мартис», 2004, т. XI, с. 233.
^[21] Муравьев, с. 72.
^[22] Цит. по: И. М. Концевич. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. Издательский отдел Московского Патриархата, 1993, с. 151.
^[23] Цит. по: Иноческий быт в описании Нила Синайского. В сб.: Сокровенный сердца человек. Жизнь и труды священномученика Серафима (Звездинского). СПб, 2002, с. 126.
^[24] Преподобный Моисей. Свято‑Введенская Оптина пустынь, 2004, с. 170—173.
^[25] Архимандрит Пимен. Биографический очерк. Свято‑Никольский Угрешский монастырь, 1998, с. 73.
^[26] Н. С. Лесков. Собр. соч., т. 5, М., 1989, с.460—471.
^[27] Зырянов, указ. соч., с. 79.

Из книги «Плач третьей птицы»