Борьба за кормчую: государство, общество, Церковь в эпоху Патриарха Никона
[1] [2]
Стяжание Святой Руси
Святая Русь29, образ Небесного Иерусалима, Горнего Сиона — к этим образам тянулась душа Святейшего, а их дух был довлеющим и определяющим во всем миропредставлении и деятельности сперва Никиты, а затем и Никона, сперва священника, а затем игумена, архимандрита, митрополита и Патриарха. Реализация этих устремлений воплотилась в самом грандиозном в истории Православной Эйкумены проекте, призвавшимся сохранить и упрочить ее наследие — шедеврах церковной архитектуры — Иверском Валдайском, Крестном Кий-островском и Воскресенском Нового Иерусалима монастырях30 — обусловливались кафолическими замыслами Святейшего о Русской Церкви, которые и служили средством их реализации.
Монастыри — образы града Небесного — являли миру действенность и преобразовательную исполнимость закона духовного — закона Божьего в мире дольнем. А жизнь мирская — градская должна им уподобляться. Сообразно этому, Никон отводит светской власти и внешнему миру, как может показаться, служебное значение. Но нельзя не обратить внимания, что некоторые места этих размышлений прямо напоминают «классическое» определение отношений светской и духовной власти, сделанное Григорием VII Гильдебрантом в письме к Вильгельму Завоевателю: «Мир физический, — пишет Григорий VII, — освещается двумя светилами, более значительными, чем другие, — солнцем и луной: в нравственном порядке вещей Папа изображает солнце, а Король занимает место луны»31. Без сомнения, источник этого определения у обоих представителей духовной власти, как первого, так и третьего Рима, — один и тот же. Не даром им обоим пришлось вести такую упорную борьбу с представителями светской власти. Не напрасно и Никон так был склонен выдвигать на вид законные и незаконные атрибуты папского величия. «Ты ко мне прислал выписку из правил, — упрекал Никона Паисий Лигарид, — а в ней написано о папском суде; но ведь это написано в правилах потому, что в то время Папы были благочестивые, а после того отпали, и ты не прибавил, что после них высший суд предан Вселенским Патриархам», — на что Никон отвечал ему: «Папу за доброе отчего не почитать? Там верховные апостолы Петр и Павел, а он у них служит»32.
В связи с этим еще раз укажем: в «Кормчей» 1653 г. имеются прибавочные статьи «о Римском падении» и об «учреждении Патриаршества в России»33, но для более четкого понимания умонастроений Никона значение должна иметь грамота «вен Константинов». По свидетельству этой грамоты, предоставив Папе и его преемникам пользоваться принадлежностями царского сана, Константин сам вел коня под Папой, уступил ему Италию и переселился в Византию, «так как там, где святительская власть и глава Христианства установлены небесным Царем, не достойно иметь власть земному царю»34. Полагают, что эта грамота была уже представлена в защиту имущественных прав Церкви Ивану III на соборе 1503 г. и самые сильные места в защиту церковных имуществ и суда, помещенные в Стоглаве (гл. 60), также заимствованы из нее; впервые же в полном объеме в печати она появляется при Святейшем Никоне (ему же принадлежат и отдельные списки этой грамоты)35 и еще долгое время сохраняет свое значение и предъявляется всякий раз в защиту церковных прав, как только возникала угроза их ограничения при Петре Великом, Екатерине II36.
Патриарх Никон и наследие святых отец: борьба за Кормчую
Святейший Патриарх был ревностным канонистом своего времени, что подтверждают не только его собственные труды, но и разрешительная 1682 г. грамота Иакова, Патриарха Константинопольского: «столп благочестия неколебаемый, Божественных и священных канон оберегатель искуснейший, отеческих догмат, повелений же и преданий неизреченный ревнитель и заступник достойнейший».
Откуду церковныя законы произошли суть? — спрашивает Святейший своих предерзителей и отвечает: свыше суть (разорение 26 вопроса—ответа). И везде, где бы Никон ни говорил о церковных правилах, называет их не иначе, как Божественными. Кроме того, правила, на которые ссылается — все, как подмечает митр. Макарий, «полной и щедрой рукою черпал из Номоканона и других наших правовых источников». Так что знал Никон Кормчую не только основательно, но и почитал за Божественную, и, став Патриархом, предпринял неимоверные усилия по ее изданию, чтобы противопоставить введенному в употребление «Уложению». Не менее тогй знавший святоотеческие установления и их толкования, Святейший самым естественным образом жил в их контексте, что многожды подтверждается не только его поступками, но и той легкостью разорения всех обвинений, которые воздвигались на него протолкователями правил Церкви, и которые, в свою очередь, он называл сущими суетами37.
Принятое в 1649 г. «Уложение» стремилось установить «равный суд» для всех гражданских дел, не исключая и духовенства, подчиненного Монастырскому приказу, в котором рядом с церковными заседали и гражданские лица, постепенно вытесняющие первых. Духовенство неумолимо утрачивало свои судебные привилегии и подчинялось надзору воевод38. В этих новых условиях Царь Алексей Михайлович все же был вынужден делать уступки и в пользу духовного (церковного) суда, и в пользу монастырских имуществ.
Житие Святейшего в ряду других документальных источников свидетельствует, что Никон не раз «докучал» Царю, чтобы тот «искоренил проклятую книгу» — Уложение39; он даже не допускал судить духовных лиц в других приказах. «Гражданское законодательство, — по мнению Святейшего, — должно всегда согласоваться с божественными законами, т.к. суд в своем начале есть суд Божий, а не царский: он предан людям не человеком, но самим Богом, и ложных законодателей всегда постигает кара свыше (примеры из Священного Писания). Правда, цари нередко преследовали посланников Божиих (Ирод, Нерон), но за то их царства погибли и запустели. И разве не сбылось то же самое на нас? Все города Московского государства постигла моровая язва; сердце Царя смутилось; царское семейство не знало куда бежать. Господь обратил Москву и окрестные города в пустыню; души грешников погибли; ад отверз свои уста; множество славных, богатых и нищих приняли смерть. Так покарал Бог, отмщая за неправду и беззаконие»...
Представление о духовенстве в экклесиологическом аспекте у Никона сливается с понятием о Церкви, а поэтому духовенство должно занимать в государстве преимущественное положение — оно должно быть поставлено вне государственной зависимости. «Подчинение духовенства ведению разных приказов, — говорит Никон, — есть дело противное евангельским, апостольским и отеческим правилам, т.к. духовные лица должны быть наставниками, наставлениями которых все обязаны руководствоваться. Они не могут подлежать и суду Монастырского приказа, т.к. и там заседают светские лица. Равный суд, объявленный Уложением, ведет к тому, что духовенство должно подлежать наказаниям, которые определены для прочих лиц... Но такой суд, каждый из подсудимых, будь-то Патриарх, или митрополит, архиепископ, епископ, игумен, священник и до последнего причетника должны ни во что ставить — попрать закон, как древние мученики, храбро и мужественно боровшиеся против языческого закона. Где написано, чтобы царям, князьям, боярам, дьякам, судьям было возможно судить Патриарха, митрополитов, епископов, игуменов, попов, причетников? Бог грозно карает за посягательство на духовный чин (Саул, Иозия, Мануил, Комнин). Царь имеет власть над царскими людьми, а духовные подлежат суду Божию, который должен быть в руках Патриарха. И всякий мирянин, который ввергает епископа в темницу, или бьет его, или вымышляет на него вину, да будет отлучен»40.
Относительно церковных имуществ Никон пишет: «Священническая часть — Божия часть, и потому отнятие у духовенства пожертвованных вещей и имуществ равняется похищению наследства Божия... За вмешательство Дафана и Авирона в дела скинии, их пожрала земля, потому что они не принадлежали к левитам; царь Иозия простер руку на кивот завета — и был поражен свыше. Так бывает и со всеми, кто посягает на принадлежность Церкви: патриарших, епископских и монастырских слобод мало взяли, а больше погубили своих; взяли тысячи, а погубили тьмы, то от междоyco6ия и мора, то от войн и других бедствий. Царь может входить в алтарь, когда он приносит дары Богу, а наш Царь не только не делает этого, но даже отнимает у церкви ей принадлежащее»41. В сознании превосходства своей власти, Никон пишет, обращаясь в Стрешневу: «Ты говоришь, что Царь вручил нам надзор над церковным судом, — это скверная хула и превосходит гордость Денницы; не от царей исходит власть священства, но от священства помазываются на царство; много раз доказано, что священство выше царства... Мы не знаем другого законодателя, кроме Христа. Не давал Царь нам права, а похитил наши права, как ты свидетельствуешь, и все дела его беззаконны». На вопрос князя Одоевского «зачем Патриарх дает целовать свою руку по царски?» Святейший Никон отвечал: «Да почто Царь поповы руки целует, которые нами посвящены, и ко благословению приходя, сам главу свою преклоняет? Мы тому чудимся, почему Царь архиереям и иереям нудит руки свои целовать, не будучи архиереем и иереем». Наконец, он дает такое определение светской и духовной власти: «Всемогущий Бог, когда сотворил небо и землю, тогда повелел светить двум светилам: солнцу и луне, и чрез них показал нам власть архиерейскую и царскую: архиерейская власть сияет днем; власть эта над душами; царская — над предметами видимого мира. Меч царский должен быть готов на неприятелей веры православной; архиереи и духовенство требуют, чтобы их защищали от всякой неправды и насилий, что обязаны делать мирские люди. Миряне нуждаются в духовных для душевного спасения; духовные нуждаются в мирянах для внешней обороны; в этом власть духовная и светская не выше друг друга, но каждая происходит от Бога»42.
Так что по настоянию Патриарха Никона в 1654 г. по всем воеводам были разосланы выписки из Кормчей и велено по ним судить уголовные дела43. Историографии известна грамота Патриарха Никона о невмешетельстве градских властей в дела духовные44:
«От Великаго Государя, Свяшейшаго Никона Патриарха Московскаго и всеа великия и малыя и белыя Руссии, в Курск воеводе Семену Семеновичу Рахманову. Бил нам челом города Курска и Курскаго уезду Богородицкаго монастыря игумен Моиceй, да соборных и приходских церквей попы и дьяконы, а сказали: в прошлом де во 127 году, блаженныя памяти Великий Государь Царь и Великий Князь Михаил Феодорович всеа Руссии, для отца своего Государева, блаженныя памяти Великаго Государя, Святейшаго Филарета Никитича, Патриарха Московскаго и всеа Pyccии, в Курску десятинныя пашни пахати, и городовых поделок делати, и никаких податей в ево и Государеву казну платить им не велел; и по тому Государеву указу многия лета с них податей не имали, и никаких городовых поделок не делали. А ныне в Курску воеводы всякиа городовыя поделки велят им делать, и во всем их церковных причетников в наших духовных делах судом ведают, и в тюрьму и в чепь сажают без нашего указа, и на курчан, на дворян и на детей боярских, в губные старосты, и на кружечной двор в головы и целовальники, выборы писати, и к выборам руку прикладывати велят сильно; и государевы таможенныя и кружечнаго двора именничныя недоборныя деньги, и в государевы житницы отсыпной хлеб с курчаны с посацкими и с уездными всяких чинов людьми и на них правят, и в уезды с наказными памятьми, для сбору государевых податей, и для высылки на Государеву службу, и для всяких госудаевых дел, вместо приставов, без нашего указа посылают; и от того им ставитца теснота и изгоня большая; и многие их братия, с женами и детьми, покинув церкви Божия, бежали в новые города на вечное житие; а в Курску де и в Курском уезде которыя многие церкви опустели, и с тех церквей правят на них данныя деньги; и нам бы их пожаловать: велеть им о том нам указ учинить, и дать нашу грамоту. И мы, Великий Государь, слушав их челобития, пожаловали их: в наших духовных делах игумена, и попов, и дьяконов, и церковных причетников воеводам судить, и к выборам рук прикладывать не велели, и вместо приставов никуда их не посылать. А который воевода попов судил и вместо приставов посылал, и его от Церкви Божия отлучить, и со святынею в дом его не входить. А которые Воеводы впредь учнут так же над попами, и над дьяконами, и над церковники чинить, и их потому ж отлучить от Церкви Божией, и со святынею в домы их не входить. И как к тебе сия наша грамота придет, и ты б Пречистыя Богородицы Курскаго монастыря игумена Моисея, и соборных, и приходских, и уездных попов и дьяконов, и церковных причетников не судил, и на курчан дворян, и на детей боярских в губные старосты, и на кружечной двор в головы и в целовальники, и ко всяким выборам рук приклядывать им не велел. А буде преж сего всякие таможенные, и хлебные, и всякие недоборы и с тяглыми людьми тягла не тягивали, и податей не давывали, и ты б на них, против прежняго Государева указу правил и тягла имать не велел. А которой воевода игумена, и соборных, и приходских, и уездных церквей попов и дьяконов, и церковных причетников, в наших делах судил, и вместо приставов посылал, или впредь которые воеводы учнут так делать, и их от Церкви Божией отлучить, и со святынею к ним в домы их не входить. А прочет сию нашу грамату, и списав с нее список слово в слово, оставил бы еси у себя в Съезжей избе, а сию нашу подлинную грамату отдал бы еси игумену Моисею с товарищи впредь для спору. Писана на Москве 7164 июля в 6—й день. По склейке столбца: Дьяк Лукьан Голосов. Адрес: В Курск воеводе Семену Семеновичу Рахманову. Печать красная. На куверте: Печатные взяты».
Этот правовой казус в государственном судопроизводстве и правоприменении совпадает с периодом наибольшего могущества Патриарха Никона, когда Никону был поручен высший надзор за госуправлением.
Современники по-своему понимали стремления Святейшего Патриарха Никона, представляя их в более обыденных формах: они заявляли Царю, что Никон «возлюбил стоять высоко, ездить широко», что «это Патриарх, правящий вместо Евангелия — бердышами, вместо креста — топорками»45; а падение Никона и его ссылка значительно смягчили отношение к нему власти и подвластных.
Когда престол наследовал Петру I, идеи и устремления Никона получили иную более резкую оценку. В рассказе о Святейшем, приписываемом Петру, можно видеть, как тот смотрел на причину падения Никона46: «Никон служил и угождал моему родителю, за что и получил от него многочисленныя царския милости, но после заразился духом папскаго властолюбия. Возомнил о себе, что он выше самаго Государя, да и народ тщился привлечь к сему ж зловредному мнению, особливо в публичных церемониях»47. Подобный взгляд на Никона высказывает и «птенец» петровских реформ историк Татищев, строго относившийся к древним летописцам и средневековым сказаниям («Писатель истории, — говорит он, — не стоит веры, если он наполняет свою книгу сверхъестественными делами, баснями и суеверными чудесами, что у древних очень часто находится вместе с действительными происшествиями»), а потому строго осуждает автора «Степенной книги» и Патриарха Никона, обличая подделку летописей и исторических сказаний последним якобы в целях поднять авторитет духовной власти в ущерб светской. Татищев настаивает, что у нас некоторые митрополиты и Патриархи явно обнаружили стремление приобресть власть над государями48; указывает на мысль времени Царя Федора (!) установить четырех Патриархов, а Никону вручить власть Папы49, а потому радуется, что Петр Великий рассудил такую великую власть уменьшить и впредь такую опасность пресечь, учредив Синод. По мнению Татищева, духовенство не должно вмешиваться в область гражданских дел — оно должно повиноваться светской власти, которой принадлежит право избирать в духовные чины и осуществлять верховный надзор за духовенством.
Реформа Петра I представляет коренной поворот в отношениях Церкви и государства. Если в организации имущественных и судебных прав Церкви Петр является продолжателем дела своих предшественников, то в политическом отношении Церковь при Петре должна была в значительной степени подчиниться общему направлению его реформы50. Еще во время первого своего путешествия по Европе, Петр с сочувствием выслушивал советы Вильгельма Оранского — организовать Русскую Церковь на подобие Англиканской, а в 1712 г., будучи в Виттенберге, он сказал перед статуей Лютера следующие знаменательные слова: «Сей муж подлинно заслужил это; он на Папу и на все его воинство столь мужественно наступал для величайшей пользы своего Государя и многих князей, которые были поумнее прочих». И в известных потехах Петра Великого князь-папа и яузский и кокуйский патриарх подвергались одинаковой участи51.
Но все это уже не традиция святоотеческая, не традиция времен великих и праведных Царей Греческих и Великих Князей Русских. Законоутвердительное начало ей было положено Уложением, а для истинно православного мироустроения, для христианизации быта нужны начала церковно-канонические, что решительно пытался реализовать Святейший Никон, утверждая образ Патриарха который есть «образ жив Христов».
«Воплощающая в своем сердце полноту Поместной Церкви, — говорит Митрополит Антоний, — облагодатствованная личность почти непроизвольно отрешается от земного самолюбия и, нося в своем сердце Христово достояние, отражает на лице своем Божественную славу, как Моисей Боговидец, сошедший с Синая после беседы с Всемогущим. И этой красоты Церкви мы были лишены в продолжении 200 лет сперва через насилие, а потом по недоразумению. Коллегия не может заменить Божьего пастыря и без главы не бывает Церковь в очах Божиих, но Церковь наша пребывала в двухвековом пленении; ее глава был связан в своих высших полномочиях, был вовсе лишен права их проявлять, так что и узнать его трудно было бы христианам; Церковь Поместная оказалась обезглавленной, а потому она не имела приличествующего ей одушевления; а лучшие ее силы удалялись в леcа и пустыни, светильники скрывались под спудом, и люди, лишенные света в храмине, отыскивая свет, бежали ночью из ограды Церкви. ... С (низвержением великого Никона. — В.Ш.) и кончиной последнего Патриарха (Адриана) наш быт развил себялюбивые и чувственные начала быта языческого, выработал тип русского нигилиста, из размножения коего возник теперешний, ужасающий всю вселенную безобразный мятеж против родины и против христианской веры» (слова в заседании Предсоборного Присутствия 1906 г.). Так что с восстановлении главы Поместной Церкви митрополит Антоний рассчитывает видеть начало возвращения общественной жизни к истинным христианским началам, подобно тому, как лишение ее главы положило начало отступлению от благочестия. «Да будет, — говорит он, — это возвращение еще более славным, чем в древней Руси. Пусть возродится прежняя ревность о спасении, прежнее евангельское смиренномудрие и воздержание, искренность и всепрощение, но обогащенная более зрелым разумом, науками и общественным развитием. И да воссияет снова над землей нашей церковная Божественная слава и исполнится наша ежедневная молитва». И в своих сочинениях о восстановлении патриаршества он напоминал, что патриаршество не есть ограничение самодержавия, а самая надежная его опора, так что нет нужды делать выбор между этими двумя священными симпатиями русского народа. Ведь и тому и другому учреждению сопутствует одно и то же направление мысли».
Заключая, скажем: деятельность Святейшего Никон с деле распространения законов церковных на пределы жизни гражданской, идея воцерковления всего строя жизни человеческой и, соответственно, государственной, столь же естественна, сколь и факт самой жизни, ибо начало ее — любовь Божия к своему творению, пусть даже оно, это творение падшее и пребывает во грехе. Противодействие греху — святой долг и пастыреначальника, и помазанного на царство, ибо в их общем и отдельном в меру свою каждого усердном делании Истина утверждается.
Сообразуясь с потребности своего времени и со значением Кормчей в Православной Эйкумене, он издает ее52, надеясь на удержание гражданско-церковного общежития, а через то и государственно-церковной симфонии в святоотеческой традиции, не считая возможным принимать для Церкви никакого другого законодательства.
Важно заметить, что такая позиции Святейшего в менявшихся условиях заявила и последовательно отстаивала принцип разделения Церкви и государства по их сущностным основаниям и соответствующему положению и действию в мире, единство которых может быть обеспечено лишь как симфоническое.
Так в Разорение 26 вопроса—ответа Никон, свидетельствуя о неравнозначности оснований Церкви и государства, впервые в истории отечественной мысли говорит об институциональной равнозначности законов как таковых, но указывая на равность узаконений греческих Царей по делам Церкви и правил св. Апостол, Вселенских и Поместных соборов и свв. Отцев, считает их неприкосновенными. Этой своей позицией Патриарх подвигал общество к формированию системы прецедентного права, при которой изменение общественно-церковных законов возможно лишь в их преемственном развитии, не нарушающем их фундаментального — Божественного — источника. Таким образом, мы можем говорить о явлении начатков теоретического осмысления, способного породить методологию, соответствующую национально-культурным особенностям и традициям. Это явление-факт дает нам основания к пониманию того, почему Русь (соответственно и Россия) так и не создала философских систем права как таковых, за исключением религиозно-философских течений, которые могут быть отнесены, по аналогии, к досхоластическому периоду; почему Русь до сих пор являет, как правило, идеографические научные успехи; а также утверждению того, что Русь в своем историческом развитии до сих пор остается в Средневековье как не породившая своей национально-культурной научной традиции, на основе которой способны возникать последующие историко-культурные прорывы. Те же исторически производимые заимствования от других культур, которые ассимилируются русской традицией и посредством которых Русь включается в цивилизационное взаимодействие как раз и не позволяют на равных позициях вести цивилизационный диалог, скатываясь к локальному взаимодействию на этно-национальном уровне.
Определенным подтверждением сказанному могут служить попытки отечественной научной традиции подойти к анализу-описанию судного «дела Никона»: все они сведены лишь к описанию обстоятельств, но ни в одном не раскрыта суть происшедшего. Сегодня мы можем удивляться в связи с этим и тому факту, что дела великого Святителя для Церкви, общества и государства даже не обобщены и не сформулированы; исследования-описания его жизни так и остались описаниями, притом большая их часть есть «Судное дело», как будто процесс есть главная заслуга Никона... Итог 350 лет: 1) фундаментальное исследование на архивных и исторических материалах профессора Оксфордского университета — Stanly A. Palmers dissertations on subjects relating to the Orthodox or Eastern Communion. London, 1853; Thеinеr. L'Еglisе schismаtiquе Russе d'арres lеs relаtions recеntеs du рretеndu Sаint-Synod», Раris, 1864; Palmer W. The Patriarch and the Tsar. V. 1—6; History of the Condemnation of the Patriarch Nicon by a Plenary Counsil of the Orthodox Catholic Eastern Church, held at Moscow A.D. 1666—1667. Written by Paisius Ligarides of Scio. London, 1871—1876; фундаментальное исследование на основе труда Пальмера и др. иностранных источников — Зызыкин М.В. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи: В 3 т. Варшава, 1931—1939; 2) Ундольский В.М. Отзыв Патриарха Никона об Уложении Царя Алексея Михайловича: «Новые материалы для истории законодательства в России с замечаниями Вукола Ундольского». 1859 г. // Богословские труды. 1982. № 23; К-в. В. Взгляд Никона на значение Патриаршей власти (на основании «Возражения», по рукописи Новгородской Софийской библиотеки, принадлежащей ныне Санкт—Петербургской Духовной академии № 1371) // Журнал Министерства народного просвещения. 1880. № 12; по материалам Главного Архива МИД (документы судного «Дела Никона») — Гиббенет Н.А. Историческое исследование дела Патриарха Никона: В 2 ч. СПб., 1882—1884; первое и самое серьезное описание жизнедеятельности Патриарха Никона в отечественной науке с привлечением самого широкого круга источников — Михайловский С.В. Жизнь Святейшего Никона, Патриарха Всероссийского. М. 1863, 1878, 1895, 1896, 1907; первое в отечественной науке широкое описание взглядов Патриарха Никона и издание его творений — Шмидт В.В. «Патриарх Никон. Труды» (М., 2004); полный летописный свод Патриарха — Дорошенко С.М. Никон, милостью Божией Патриарх Московский: летопись жизни и деятельности (Истра, 1999. ГПБИ; ИНИОН РАН, ркп.)53; первое обстоятельное комментирование аксиологической системы Патриарха Никона — Осипенко М.В. Наставления христианину Святейшаго Патриарха Никона // Социальные конфликты в России XVII—XVIII вв. Саранск (в печати). Литературное наследие Патриарха Никона введено в научный оборот, таким образом, только в начале XXI в.
[1] [2]
[29] Святая Русь — это образ Божий Руси, это — идеальная светлая Божественная икона Руси, это — та часть ее, которая на Страшном Суде удостоится Царства Небесного. Святая Русь — это душа Руси, это — идеал, к которому призван стремиться народ, вся страна. Святая Русь вместе с тем и икона Святой Земли — Палестины. Она ничего не отнимает у Святой Земли, как образ ничего не может отнять у Первообраз [Лепахин В. Новый Иерусалим и Третий Рим (Топографическая иконичность. Иконотопос Москвы. Иконическое зодчество Патриарха Никона) // К проблеме образования Московского государства. Материалы междисциплинарного семинара 29.01.1999. Сомбатхей, 1999; Попов Д.Ф. Первообраз. В 4 кн. (Кн. I. Беспредельное. Кн. II. Первообраз. Кн. III. Воплощение Первообраза. Кн. IV. Абсолютное воплощение Первообраза, или Воплощение Беспредельного). М., 1999.]. Святая Земля — первообраз, Святая Русь — образ. Здесь ясно выражено стремление освятить окружающее человека пространство, что можно видеть не только в населенных пунктах, но и на огромных пространствах между ними. Древняя топонимика дает многочисленные примеры палестинских наименований: Иорданы, Фаворы, Елеоны, Сионы, Гефсимании, Вифании и т.д. Русь стремилась охватить, пронизать иконной топографией все обжитое пространство: вся страна представала одной огромной иконой. И это всеобъемлющее иконосие изначально понималось в двух планах, и «иконизация» шла в двух направлениях, устремляясь и к Святой Земле Палестины с ее центром — святым Иерусалимом, и к Иерусалиму Небесному, к Царству Божьему.
[30] Основой, сердцем народного благочестия Патриарх Никон, как и все русские, считал православное подвижничество, находящее свое кристаллическое выражение в монашестве. Оно, недаром называемое «ангельским образом», является преображением, предначинанием на земле Царства Небесного. Монастырь — град Божий посреди земли, остров спасения, прочно отгороженный стенами от житейского моря, воздвигаемого напастей бурею, где все устроено по заповедям Божиим, а посему он есть светильник граду земному и образ правильного устроения градской жизни.
[31] Laurent F. La papaute et I’empire. Epist. VII, 26. Р. 171—172.
[32] Соловьев. Т. XI. С. 327.
[33] Розенкампф. О Кормчей книге. Изд. I. С. 88, 260.
[34] Вен Константинов // Терновский. Изучение Византийской истории в древней Руси. Т. II. С. 134—145.
[35] Там же: с. 145; Петров. Судьба Вена Константина в Русской Церкви // Труды Киевской Духовной академии. 1865. № 12. С. 471—488.
[36] Петров... // Труды Киевской Духовной академии. С. 487—488.
[37] По этой же — способа толкований — причине Никон назвал Номоканон Восточных Патриархов еретическим (их книга была напечатана в латинских странах, но за этим стояло иное — Вселенские Патриархи были представителями иной герменевтической традиции и умело этим воспользовались, чтобы угодить властьимущим). Подобный пример см.: Голубев (Калинин) И.Ф. Встреча Симеона Полоцкого, Епифания Славинецкого и Паисия Лигарида с Николаем Спафарием и их беседа // ТОДРЛ. Л. 1971. Т. ХХVI. С. 294-301.
[38] Уложение. Гл. XII, XIII; Котошихин. Гл. VII; Акты экспедиции. Т. IV. № 115, 175; Т. Ш. № 207; Акты исторические. Т. III. № 162, 223; Дополнения к актам... Т. II. № 64; Горчаков. Монастырский приказ. С. 50-65, 73.
[39] Послание Никона к Патриарху Дионисию // Записки русской и славянской археологии. Т. II. С. 517-519.
[40] Мнения Патриарха Никона об Уложении // Записки русской и славянской археологии. Т. II. С. 126-160; Послание Патриарха Никона к Царю Алексею Михайловичу // Субботин. Дело Никона. Прил. 1.
[41] Записки отдела русской и славянской археологии. Т. II. С.449-460, 480, 527, 548.
[42] Мнения Никона... // Записки русской н славянской археологии. Т. II. С. 423-498; Соловьев. Т. XI. С. 319-321.
[43] Карамзин. Т. III. Примеч. 222.
[44] Русская вивлиофика, или Собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики, и древней русской литературы, издаваемое Николаем Полевым. М., 1833. Т. 1. № III С. 24—27. Ср.: Грамата Московскаго Патpиapхa Иоакима к Иосифу аpхиепископу Коломенскому и Коширскому о дополнении к Соборному деянию духовных постановлений, составленному Собором, в 1667 г. Писана 1675, мая 27 // Там же. № 13. С. 256—264.
[45] Соловьев. Т. XI. С. 293.
[46] Рассказ этот помещен в Записке протоиерея П. Алексеева, представленной им Императору Павлу. По поводу Константинова вена он делает следующее, не лишенное интереса, замечание: «Что сия жалованная грамата (якобы) Константинова есть фальшивая, о том имеется у меня особливое разсуждение, с подлежащими примечаниями. Однако Никон не просто ее приклеил к Номоканону, но с замыслом об увеличении архиерейской власти и умалении царской — перед народом. Для того, после сея вылганныя граматы, пишет об отпадении ветхаго Рима от Православия, а как новый Рим, т.е. Константинополь, находится под игом турецким, то и следует Патриарху царствующаго града Москвы, яко третьего Рима, вступить в права Папския. Но еще Господь Бог Российских государей так благодати своей не лишил, как Греческих в неразсмотрении излишества» [Русский Архив. 1863. С. 92—102; Биография Алексеева // Сухомлинов. История Российской Академии. Т. I. Отрицательный взгляд на эту Записку и материалы о Никоне высказаны в статьях Н. Субботина в «Русском Вестнике»за 1864 г. в № 1, с. 320—333.
[47] К этому месту прот. Алексеев делает следующее замечание: «Не папская ли то гордость, чтоб Богом венчаннаго Царя учинить своим конюшим, т.е. в неделю Baий, в подражание неподражаемаго Христова входа в Иерусалим, Патриарх, с великою помпою по Кремлю едучи на придворном осляти, заставлял Самодержца вести подъяремника под усце при воззрении безчисленнаго народа? И по исподнении той пышной церемонии дарил Государю сто рублев денег, якобы для раздачи в милостыню, а в самой вещи для награждения за труды (стыдно сказать) поводильнику Сему уничижению подвержен был в малолетстве и сам Император Петр Великий, держа повод осля Иакимова, вместе с братом своим, Царем Иоанном Алексеевичем, при такой вербной церемонии. Но после сей нововведенный в Церковь обряд вовсе отставлен по указу того же Монарха» [там же, с. 94—95]. Этот обряд вошел в употребление не ранее второй пол. XVI стол. и совершался в других городах архиереями. При выходах, Царь целовал Патриарха в руку, а он — Царя в голову, обняв ее руками [см. Патриаршие выходы // Чтения в Московском Обществе истории. 1869. Т. II. С. 7—64].
[48] История Российская. Т. I. Введение и с. 111. Прим. 586; т. II. С. 270. Прим. 314, 429; т. III. С. 502. Прим. 118, 477.
[49] Там же: т. I. С. 573.
[50] Милютин О недвижимых имуществах духовенства в России. С. 505—527; Горчаков. Монастырский приказ. С. 121—246; О земельных владениях Всероссийских митрополитов, патриархов и св. синода. С. 443—509; Востоков Н.М. Святейший Синод и отношения его к другим учреждениям при Петре Великом // ЖМНП. 1875. Т. CLXXX, CLXXXII; Материалы для истории синодального управления в России // Православное Обозрение. 1868—1869.
[51] Весьма замечательные в этом отношении материалы помещены в «Русской Старине» 1872 г., т. V, с. 845—892: «Шутки и потехи Петра Великаго» — собрание собственноручных шутовских церемониалов Петра для посмеяния Папы и Патриарха.
[52] Кормчая. М., 1653 (перепечатывается в 1787, 1804 и 1816 г.; новые издания: 1834, 1839, 1843 г.). См.: Розенкампф Г.А. Обозрение Кормчей книги в историческом виде. СПб., 1839; О первоначальном составе славянской Кормчей // Христианское чтение. 1846. Ч. IV; 1851. Т. I.; Рукописная Кормчая XV века // Православный собеседник. 1860. Ч. I, II; и др.
[53] См. плагиат-издание: Севастьянова С.К. Материалы к «Летописи жизни и литературной деятельности Патриарха Никона». СПб.: Изд-во Дмитрий Буланин, 2003. Рукопись С.М. Дорошенко в ходе ее рецензирования зам. директора Историко-архитектурного и художественного музея «Новый Иерусалим» по науке Г.М. Зеленской была передана для редактирования исследовательнице эпистолярного наследия Патриарха С.К. Севастьяновой, которая опубликовала ее под своим именем, дополнив составленной В.Шмидтом описью «Судного дела» (РГАДА) и личным исследованием «”Наставление царю” Патриарха Никона».
Опубликовано: 13/08/2011