Федор Шаляпин. Голос и судьба

Федор Шаляпин начал петь мальчишкой в церковном хоре. Кто мог тогда догадаться, что через каких-то двадцать лет своим голосом и артистизмом он покорит Италию, Францию и другие европейские страны. В пятнадцать лет в его жизни произошла очередная драма. Его не приняли в хор. Голос ломался. По иронии судьбы в хор тогда взяли... Максима Горького. Шаляпину отказали.

Знаменательно то, что гений Шаляпина взрастила в себе русская православная церковь. Как так могло получиться, что простой мальчишка из певчих стал известным на весь мир оперным певцом?

Какой же жуткой могла показаться одаренному человеку среда, в которой был вынужден жить юный Шаляпин. Он сказал об этом сам, скупо, но с чувством собственного достоинства: — «В реальной моей жизни я видел грубые поступки, слушал грубые слова».

Несомненно, что душа его рвалась к иной, благородной жизни. Но жестокость, окружающая его с детства могла дать только два варианта исхода событий: он мог сломаться, или, напротив, воплотить упрямое, до крови, до звона в ушах, стремление вырваться из этой среды. Шаляпин вырвался. Великий дар привел на сцену, на ней он стал художником. Из сора и грязи проявилось безумно талантливое, живое и искреннее, сломавшее все мерки культурное явление и предстало перед потрясенными зрителями.

А казалось, как все необыкновенно складывается в жизни! Из случайностей. Совершенно случайно мальчик научился читать. Налетел в темном коридоре на барыню — генеральшу, а та, проявив милосердие к перепуганному ребенку, уговорила своего сына гимназиста дать уроки чтения. Чтение Федор освоил молниеносно.

Через несколько лет сосед регент показал мальчику ноты. И мальчик так же быстро научился читать ноты.

В 18 лет Шаляпин совершенно случайно стал статистом в театре, подрабатывая к тому времени писарем.

— Ведь я же работаю, переписываю бумаги. Уж сколько написал..., — вспоминал Шаляпин, когда его осуждал отец за увлечение театром.

Если несколько случайностей образуют некую схему, алгоритм движения пути реализации человека, то мы видим четкий и ясный путь Божественного промысла. И чем больше было многочисленных препятствий, которые пришлось преодолевать Шаляпину, тем ярче проявлялся его талант.

Детство

Казань. Суконная слобода. Мальчик Федя сидит на полатях темным осенним вечером в деревянном доме мельника. Его мать и еще несколько женщин прядут пряжу. Горит лучина. Угли падают в ушат с водой, шипят и горестно вздыхают. По стенам ходят взад-вперед угловатые тени. В трубе жалуется ветер. Под его аккомпанемент женщины поют протяжные русские песни. Согласно музыке, душа мальчика летает над землей на огненном коне, мчится среди заснеженных полей и воображает Бога, как Он рано утром выпускает из золотой клетки на простор синего неба солнце — жар-птицу.

Двадцатого числа каждого месяца в слободе выдавали получку. Федор вспоминает: «...Среда, в которой я жил, поголовно отравлялась водкой и дико дебоширила. Это были дни сплошного кошмара; люди, теряя образ человеческий, бессмысленно орали, дрались, плакали, валялись в грязи — жизнь становилась отвратительной, страшной».

Однажды, отец пришел домой очень пьяным и совершенно не за что выпорол сына. Мальчик убежал в чистое поле у озера Кабан, лег на землю и горько заплакал. К нему впервые пришло желание петь. В душе его зазвучала музыка, он стал петь, а сердце его отошло от тягостной обиды, зазвенело любовью и радостью. Когда он замолчал, то ему показалось, что песня еще живет...и летит по свету».

Долго после этого ему снились необычные сны: какие-то длинные коридоры с круглыми окнами, из которых он видел сказочно-красивые города, горы, неповторимые храмы, каких нет в Казани, а также множество прекрасного, что можно видеть только во сне и панораме.

Денег в семье катастрофически не хватало. Поэтому Федю рано отдали учиться ремеслу у сапожника, а потом у токаря. Все попытки заниматься сапожным, а затем токарным и переплетным делом закончились неудачей. Отец был окончательно разочарован в своем старшем сыне.

Церковь

Однажды, недалеко от Сенного базара с мальчиком произошел случай, окончательно утвердивший его судьбу. Синим зимним вечером, Федя катался на деревянном коньке, озяб и зашел погреться в церковь св. Варлаамия. С порога он услышал необыкновенное пение. Продвинулся ближе, — на клиросе пели мужчины и мальчики.

Ему захотелось так же красиво петь, как делали это его ровесники — мальчики, стоявшие впереди хора. Мечта Федора осуществилась очень быстро.

Вскоре после этого случая его семья переехала в две маленькие комнатки подвального этажа. И в тот же день Федя услышал над головою у себя церковное пение и тотчас узнал, что над ними живет регент и — у него в это время — спевка. Когда пение прекратилось и певчие разошлись, мальчик бесстрашно отправился наверх и спросил соседа, — не возьмет ли он его в певчие. Тот снял со стены скрипку, торжественно вручил и сказал:

— Тяни за смычком!

Федор старательно «вытянул» за скрипкой несколько нот, и регент произнес: — Голос есть, слух есть. Теперь надо выучить ноты!

Он написал на линейках бумаги гамму, объяснил, что такое диез, бемоль и ключи. Федя с жаром взялся за дело.

Он, совершенствуясь, пел в церковном хоре Духосошественской церкви, а позднее — в других казанских церквях, Московских чудотворцев и Екатерининской. Пока голос не стал ломаться, у певчего был стабильный приработок. Его дискант украшал хор Спасского мужского монастыря Казанского Кремля, Варваринской церкви на Арском поле. Со временем Шаляпин пел уже не только в церковном хоре, но и на свадьбах, похоронах и молебнах. И, пение в церкви, осветило его сердце каким-то особенным светом и чувством, о котором он вспоминает через годы:

«...Не хватает человеческих слов, чтобы выразить, как таинственно соединены в русском церковном пении два полюса радости и печали, и где между ними черта, и как одно переходит в другое. Приходя в церковь и слыша „Христос Воскресе из мертвых!“, чувствую, как я вознесен. Я хочу сказать, что короткое время не чувствую земли, стою как бы в воздухе», — вспоминает Федор Иванович Шаляпин. — «Церковная песня живет неразрывно с той простой равнинной песней, которая, подобно колоколу, сотрясает сумрак жизни...»

Отец Борис, священник, знавший Шаляпина в Париже, так писал о нем в 1995 году: «Он был человеком верующим, посещал храм по праздникам, очень любил и хорошо знал церковную музыку и, бывало, подходил к клиросу и подпевал Архиерейскому хору под управлением Н. Н. Афонского, большого знатока и мастера. Каждый год давал в одной из парижских зал концерт с Архиерейским хором: первую часть составляли вещи, которые он пел с хором... Отношения с духовником, человеком очень опытным и значительным, у него были теплыми и постоянными».

В книге «Маска и душа» Шаляпин признается: «первое мое приобщение к песне произошло в русской церкви, в церковном хоре».

Это означает, что яркая и победная жизнь, прожитая в разных странах мира, исторически произошла у него в России от корневой основы, от православия. Все в Шаляпине выросло из него. Именно православие стало той благодатной почвой, в которой вызрел желудь, ставший впоследствии великолепным мощным и раскидистым дубом, навеки оставшимся в истории мировой культуры.

Творческое наследие

Репертуар Шаляпина включал в себя до 400 песен, романсов и других жанров камерно-вокальной музыки.

Знаменитым на весь мир певец стал после исполнения партии Мефистофеля в Милане. Но по свидетельству его дочери Ирины, Шаляпин всегда исповедовался после исполнения этой роли. Отказаться от контракта он не имел права, и душа его невыносимо страдала, выполняя обязательства под сильным давлением руководства театра.

После выступления в Милане «публика бесновалась, — писал русский критик Дорошевич. — Что наши тощие и жалкие вопли шаляпинисток перед этой бурей, перед этим ураганом восторженной, пришедшей в экстаз итальянской толпы!.. В аплодисментах утонуло пение хоров, могучие аккорды оркестра. Публика ничего не хотела знать. Bravo, Scialiapin!». Итальянские артисты возмущены: это первый случай в истории театра! Мировой зритель бьется в конвульсиях, глядя на измученное страданием лицо русского певца.

Через сорок шесть лет после смерти в Париже прах Федора Ивановича Шаляпина перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.