Человек в облаках

13 марта 2013 г. исполняется сто лет яркому, талантливому человеку — писателю, поэту, драматургу, автору текста гимнов Советского Союза и Российской Федерации Сергею Владимировичу Михалкову. К этой дате в московском издательстве АСТ выходит сборник «Самый главный великан», посвященный его жизни и творчеству. Среди авторов сыновья писателя, друзья, известные деятели культуры. Предлагаем вашему вниманию фрагмент из книги воспоминаний знаменитого режиссера и писателя Александра Стефановича.

Сергей Владимирович Михалков был одним из самых ярких людей, с которыми меня свела жизнь. Я считаю, что мне крупно повезло — я с ним сотрудничал около восьми лет. Поставил три фильма по его сценариям, два из них написал с ним в соавторстве.

Во время работы над очередным сценарием мы встретились в Ленинграде. Он пригласил меня пообедать в ресторане гостиницы «Астория». Мы вошли в этот огромный зал под куполом, но никто не спешил нас обслуживать. У входа похрапывал толстый человек в смокинге. Официанты бегали мимо с подносами, не обращая на нас никакого внимания. На столиках — таблички с надписью «Зарезервировано».

Так мы и стояли посреди зала. И вот, когда пятый или шестой сотрудник общепита отмахнулся от нас, как от надоедливых мух, Сергей Владимирович набирал в грудь воздуха, и истошным голосом, закричал на весь ресторан:

— М-м-ме-трдоте-е-е-е-ль!!!

Присутствующие остолбенели. У едоков из рук попадали ложки, ножи и вилки. А, толстяк, спавший у двери, вскочил и понесся к нам, как бешеный хряк. Возле Михалкова он притормозил на своих копытцах и угрожающе захрюкал:

— Что случилось? Кто кричал?

Я ожидал, что возмущенный Михалков спустит сейчас на него всех собак.

Но, Сергей Владимирович посмотрел на толстяка с высоты своего почти двухметрового роста и тихо спросил:

— М-м-м-етрдотель? Вы п-п-очему не встретили п-п-о-сетителей у двери?

То есть, спокойно указал сотруднику ресторана на неисполнение им своих должностных обязанностей. Метр мгновенно пришел в себя, поднял глаза вверх, увидел значок депутата Верховного совета СССР, звезду Героя социалистического труда и окаменел. А когда до его сознания дошло, что перед ним стоит, главный редактор сатирического киножурнала «Фитиль», то он, будто, стал еще ниже ростом и залепетал:

— Простите, простите, совсем замотался...

— Я з-заметил... — ответил ему с усмешкой Михалков.

Метрдотель засуетился. Нас усадили на подиуме за специальный столик для почетных гостей. Официанты, выстроившись гуськом, принялись подобострастно обслуживать, уставили весь стол деликатесами.

В конце обеда, Сергей Владимирович поманил пальцем метрдотеля:

— С-сколько с нас?

— Одиннадцать рублей, двенадцать копеечек. Вот счет — услужливо ответил тот.

Ознакомившись с калькуляцией Михалков спросил с некоторым сомнением:

— В-вы уверены?

— Абсолютно! — последовал ответ.

Михалков достал бумажник, протянул ему одиннадцать рублей и обратился ко мне.

— С-саша! У т-тебя м-мелочи при с-себе нет?

Я порылся в карманах:

— Вот восемьдесят с чем-то копеек... Отдать на чай?

Но Михалков меня остановил:

— Д-дай только д-двенадцать копеек. Он н-на чай н-не заработал!

Общение с Михалковым всегда было занятным. Иногда неожиданным. С детства я знал его смешные сатирические басни. Некоторые помнил наизусть — про «Зайца во хмелю», или про то, что «есть у нас еще семейки, где с умилением глядят на заграничные наклейки...» И вот меня знакомят с ним, представляют как с режиссера будущего фильма по его сценарию, это был мой дебют в игровом кино «Вид на жительство». В просмотровом зале «Мосфильма» он посмотрел мою дипломную работу и, судя по всему, остался доволен, проникся. Одобрительно покачал головой и доверительно сказал почему-то:

— Я в-вчера т-только из Лондона прилетел. П-пиджак там новый купил. Т-твидовый. П-прямо в «Харродсе» брал...

И, как ребенок хвастается новой игрушкой, показывает мне лейбл самого роскошного английского магазина.

Сергей Владимирович был для меня не только соавтором, но и учителем жизни. Больше всего меня в нем поражало какое-то невообразимое сочетание почти детской наивности и мудрости.

Помню такой забавный случай. Я, только что закончил фильм по мотивам его пьесы «Дорогой мальчик», сценарий которого мы с ним написали вместе. Это был первый советский мюзикл на музыку Давида Тухманова. Фильм получился необычный, озорной, с первыми снятыми в нашей стране музыкальными «клипами».

Просмотр для Михалкова мы организовали в директорском зале «Мосфильма». И вот появляется Сергей Владимирович, да не один, а с каким-то серьезным мужчиной в черном костюме и при галстуке. Садимся в зале, и я шепотом спрашиваю:

— Сергей Владимирович, это кто?

— Самый главный для тебя человек, — так же шепотом отвечает он.

Я думаю: «Неужели кто-то из отдела культуры ЦК КПСС или из Госкино? Может, новый министр?»

Гаснет свет, звучит веселая музыка, мелькают лихие кадры. Я поглядываю на товарища в черном костюме. Он сначала сохраняет серьезность, потом начинает хихикать, а, в конце просмотра, уже хохочет в голос и хлопает себя по коленкам. Зажигается свет, и Сергей Владимирович спрашивает его:

— Ну как?

— Смотрится, — отвечает мужик. — На такой фильм можно с женой сходить и детей привести. Музыка хорошая, и артисты отлично играют.

— Н-ну, и л-ладушки, — произносит Михалков. Мы спускаемся по лестнице, и я ему шепчу:

— Так, кто это?

— Я же с-сказал, т-твой главный зритель, — отвечает.

— Из ЦК? — уточняю я.

— Из к-какого еще ЦК?! — усмехается Михалков. — Это м-мой шофер, Гена.

— Вы меня обманули, — обиделся я.

— Я т-тебя н-не обманывал, Саша, — объяснил Сергей Владимирович. — Т-ты что, для ЦК фильм д-делал? Или, может, для министра Ермаша? Т-ты кино для зрителей делал, т-таких, как Гена. И если он к-картину похвалил, значит, будет у-успех. А ч-что там Ермаш с-скажет — д-дело десятое...

Он был большим человеком, в прямом и переносном смысле слова — Председателем Союза писателей России, депутатом Верховного Совета СССР, Героем труда, лауреатом Ленинской премии, многократным лауреатом Госпремий и т.д и т.п. При этом, природа наградила его высоким ростом, и он всегда возвышался над толпой. Одевался элегантно. Быть в центре внимания ему нравилось. Однажды, в модном тогда клубе-ресторане Дома журналистов он, стараясь произвести за столом впечатление на одну красивую даму — почти два часа поддерживал с ней беседу в стихотворной форме и отвечал на любые вопросу в рифму. Михалков делал это, играючи. Пусть кто-нибудь попробует повторить, тогда поймет, насколько это сложно, но, зато, как эффектно!

Он всегда имел свое мнение. Его положение давало ему независимость и Сергей Владимирович мог позволить себе то, что другим было не под силу. Как-то один высокопоставленный чиновник решил вступить в творческий союз и написал заявление: «Прошу принять меня в Союз песателей». Прочтя заявление, Михалков поставил резолюцию: «В ... таких песателей»!

Он очень гордился своим детищем — сатирическим киножурналом «Фитиль», но даже ему «пробивать» некоторые темы было непросто. Михалков рассказывал мне, что однажды для «Фитиля» был снят сюжет про спекулянтов, торговавших золотом у известного ювелирного магазина на Арбате. И вдруг раздается звонок из Министерства внутренних дел:

— Вы ошиблись, в Москве, образцовом коммунистическом городе, никакой спекуляции золотом быть не может. Такой сюжет на экраны не выйдет!

Тогда Сергей Владимирович позвонил министру внутренних дел Щелокову, договорился о встрече, приехал в МВД и предложил:

— Николай Анисимович, поехали на Арбат, но только не в вашей служебной, а в моей личной машине и без охраны. Я тебе покажу кое-что интересное...

Остановились они у магазина, и из машины Михалкова стали наблюдать. Щелоков сам увидел, кто стоит с золотишком, а кто его покупает. На следующий день министр звонит:

— Сергей Владимирович, сюжет можно ставить в номер. У МВД нет возражений.

Удостоенный всех высших наград и званий, Сергей Владимирович в жизни был человеком открытым и доброжелательным. Вероятно, именно эти качества так подкупали его маленьких читателей, которые зачитывались приключениями доброго милиционера «Дяди Степы».

В одном из изданий этой маленькой поэмы в качестве иллюстрации было использовано портретное сходство с самим Михалковым. Но нарисовали его таким высоким, что он доставал до самого неба.

Сергей Владимирович помогал очень многим, в том числе и тем писателям, литературные пристрастия которых были от него весьма далеки. Так, совсем недавно Зоя Богуславская рассказала в телепередаче, что именно Михалков помог с квартирой Андрею Вознесенскому, когда им негде было жить. Работая с Сергеем Владимировичем в его кабинете, я был невольным свидетелем того, как люди звонили ему с разными просьбами и он никогда не отказывал в помощи.

Иногда ему звонили и по государственным делам. Помню, как он просил ответственного работника ЦК КПСС донести да высшего руководства страны необходимость утверждения нового текста гимна Советского Союза. В этом вопросе мнения в высших эшелонах власти разделились. Против выступал осторожный Суслов, главный идеолог партии. Михалков отстаивал свою позицию:

— СССР единственная в мире страна, где у государственного гимна нет слов. У великой державы должна быть своя главная торжественная песня.

Сергей Владимирович — автор нашего государственного гимна. Напомню, что этот текст сочинялся и переделывался Михалковым несколько раз. Он звучал как марш еще к 1938-м году. А спустя пять лет, в 1943-м, в самый разгар Великой Отечественной войны, новый текст был представлен на конкурс и утвержден, как гимн Советского Союза. С 1955-го по 1977-й гимн исполнялся без слов. С 1977-го по 1991-й звучала новая версия текста.

В 1991-м году в связи с распадом Советского Союза этот гимн перестал звучать. Когда, же, Россия опомнилась, музыка гимна была возвращена, и Сергей Михалков написал новый текст: «Россия — великая наша держава! Россия великая наша страна!» Далеко не всем «доброжелателям» нравилась патриотическая позиция Михалкова. Когда один из них язвительно сказал: «Сергей Владимирович! А стихи-то не того...», Михалков ответил: «Может, и не того, а слушать их теперь ты будешь стоя»!

Что же касается сатирических произведений, то Сергею Михалкову иногда приходилось преодолевать серьезное сопротивление, чтобы довести их до зрителей или читателей. Существует миф о том, что все его произведения тут же печатались, ставились, инсценировались, а критики заранее сочиняли заказные хвалебные статьи. Так говорят люди, не имеющие представления о реальности. Чтобы не быть голословным, я приведу выдержки из статьи в газете «Нью-Йорк таймс». Опубликовано 2 декабря 1979 года. Автор Энтони Остин.

«Москва боится сатирического фильма»

«Едкая киносатира на коррупцию и привилегии советских высокопоставленных кругов была показана ограниченной московской аудитории, не смотря на явную неуверенность — будет ли разрешен её показ в центральных кинотеатрах.

«Пена» — адаптация для кинематографа пьесы Сергея Михалкова того же названия, находящейся в театральном репертуаре в течение двух лет. Но этот литературный материал был настолько осовременен и заострен, что имеет гораздо большее воздействие. Отсюда неопределенная судьба фильма.

Законченная 10 месяцев назад, с участием ведущих советских кинозвезд под руководством Александра Стефановича, 35-летнего режиссера, отмеченного рядом призов за свои талантливые ленты, эта картина была показана в ряде больших и малых городов. Но, кажется, это не было замечено прессой, и фильм держали подальше от Москвы. Такой запрет в СССР, часто распространяется на работы, затрагивающие чувствительные темы. На данном примере мы убеждаемся, что стоит затронуть основы общественно-политической системы, произведению уготовано только скромное существование.

23 ноября «Пена» была показана в московском Доме кино в присутствии 2000 кинематографистов и избранных гостей. Смех, который наполнял зал, не оставлял сомнения в успехе фильма. Но, тем не менее, нигде в московской прессе не было упоминания об этом. Не было, также, и намеков на то, чтобы запланировать показ фильма в городских кинотеатрах, предложить его на экспорт или заявить для участия в международных фестивалях.

В любом случае, «Пена», — это первая советская сатира за 10 лет, которая «режет мясо близко к костям». Объектами сатиры, в этом, малозаметном в Советском Союзе жанре, обычно бывают бюрократы низкого уровня. Сценарий, же мистера Михалкова и мистера Стефановича метит гораздо выше. Центральная фигура фильма — Павел Павлович Махонин (в блистательном исполнении Анатолия Папанова), имеет ранг, приближенный к министерскому. В огромной московской квартире Махонин купается в роскоши. Датское пиво, американские джинсы и модные побрякушки его жены и дочери говорят и закрытых для широкой публики магазинах, где необходимы специальные купоны, которые доступны только тем, кто занимает высокое положение. Отдельная тема — наличие в Москве «черного рынка».

Этот фильм выгодно отличается от заурядной советской пропаганды. Он направлен против социально вредных явлений, благодаря острому взгляду его авторов, их изобретательности и современному сценарному решению«.

Работать с Михалковым было легко и весело. Он часто рассказывал занимательные и поучительные истории. При этом, не смотря на существенную разницу в возрасте и наших «весовых категориях», если я отвергал что-то из его сценарных предложений, то это воспринималось им без всяких амбиций. Помню, как однажды во время работы над сценарием той же «Пены», я забраковал «сценку на охоте» которую Сергей Владимирович написал без моего участия, просто по вдохновению. Мне показалось, что она выпадает из гротескового жанра будущего фильма.

— Н-не хочешь, не снимай! — примирительно сказал Михалков, — Я эту с-сценку в другую свою пьесу вставлю, о-очень она мне нравится.

А пьесы у него были талантливые, так и просились на экран. Достаточно вспомнить замечательную комедию «Три плюс два» с Мироновым, Жариковым, Кустинской и Фатеевой по его пьесе «Дикари».
Мы с ним обсуждали экранизацию его трагикомедии «Эцитоны Бурчелли» и даже собирались написать оригинальный сценарий народной драмы «Алена Арзамасская», о сожженной на костре бунтарке, сподвижнице Степана Разина, где в главной роли должна была сняться Алла Пугачева.

Кстати, к нашему с Аллой браку, Сергей Владимирович тоже приложил руку. Когда у нас дело дошло до свадьбы, то я открыл свои сберкнижки и обнаружил, что выплату довольно приличных «авторских» задержали, а после покупки новой машины нужно было срочно пополнять кошелек. Обратился Михалкову: «Мол, поиздержался я за лето. Не дадите мне тысячу рублей. (Это была средняя зарплата советского человека за год). В долг, разумеется...» Он выручил. Так что, можно сказать, нашу свадьбу мы гуляли на деньги Сергея Михалкова.

Правда, в другой раз, он не смог мне помочь, хотя и пытался. Однажды, на меня «наехал» сотрудник Комитета государственной безопасности. По какому поводу — долго рассказывать. Но в результате меня уволили с «Мосфильма». Я оказался на улице. Ходил весь черный. Ткнулся туда, сюда — везде отказ. Люди разводят руками. Ты же понимаешь, кто против тебя — КГБ!

В отчаянии, обратился к Михалкову.

— Н-н-не отчаивайся, с-с-сейчас по-зво-ню... — сказал он и потянулся к «вертушке», — Иван Павлович? Здравствуйте! М-м-ми-халков говорит. С-с-лушайте, что-то в-в-ваше ведомство обижает м-м-моего соавтора. Не т-т-трогайте его, хороший человек, я за н-н-него ручаюсь. Фамилия? Стефанович, режиссер «М- м-мосфильма». Да? Ч-ч-то вы говорите? Понятно...

Поворачивается ко мне и произносит с некоторым удивлением:

— Саш, я н-н-ничего не могу сделать...

А звонил он, генералу, зампреду Пятого управления КГБ. И чтобы тот отказал самому Михалкову!

Правда, потом, все разрешилось. Но Сергею Владимировичу я был очень благодарен, за то, что он, не раздумывая, сразу вызвался помочь. В другой раз он пытался преодолеть сопротивление той же организации, чтобы утвердить на главные роли в нашем фильме «Вид на жительство» Владимира Высоцкого и Марину Влади. Идея с этими актерами ему очень нравилась, но опять шансы оказались не равны.

Я уже говорил о поразительном сочетании в нём детской непосредственности и мудрости. Как-то мы заговорили о границах, о «железном занавесе», который был тогда суровой реальностью. Он высказался в то смысле, что люди, конечно, должны иметь возможность путешествовать. Потом неожиданно сказал: «Я объехал весь мир. А, по большому счету, не это ведь самое главное». И прочитал свое очень грустное стихотворение, где речь шла о свободе передвижения и о смысле человеческой жизни:

Сергей Владимирович подарил мне текст государственного гимна СССР с надписью: «На память моему режиссеру, Саше Стефановичу, от автора». Его подарок висит у меня в квартире на видном месте.

segodnya.ua