Проповедь в первый
день Великого поста

Вот у нас первый день поста, прочитали мы молитву. Обратили, наверное, внимание, что в этой молитве повторяются слова, которые читаются на молитве исповеди. Действительно, время Великого поста, особенно многие века в Русской Церкви — это было единственное время, когда люди исповедовались и причащались. Теперь, слава Богу, многое что изменилось, теперь мы имеем возможность исповедоваться, причащаться хоть каждую неделю, если есть к этому усердие, если наше духовное состояние способно вместить в себя столь напряженную духовную жизнь. Но, так как не все готовы каждую неделю причащаться (хотя, конечно же, все вы часто причащаетесь), то Великий пост — как раз то время, когда можно причащаться как можно чаще. Почему? Не из-за того, что мы не едим скоромной пищи — не всегда не для всех возможно есть только постную пищу. Скоромная пища — это лишь одно, может быть, небольшое препятствие для причащения и, может быть, даже и несущественное. Важнее другое — что время Великого поста мы проводим в напряженной духовной жизни. Мы больше молимся, мы строже следим на своей душой, за своими поступками.

И тут у нас начинаются те испытания, которые порой тяжело выдержать. Наступают моменты, когда каждая мелочь начинает нас раздражать. О чем-то мы раньше могли бы промолчать и не сказать ближнему своему, и не раздражаться на его поступки, а тут сил не хватает, начинаем раздражаться. Я вот постоянно в первый день уже на всех раздражался — ну, кроме как на вас. Не успел, но еще время найду, буду еще разражаться на вас. Это ведь правда, это действительно наша немощь, наша слабость — мы, бывает, раздражаемся. Мы в середине поста перестаем хотеть молиться.

Сначала это даже интересно — новые молитвы (те, которые мы сегодня слышали на каноне Андрея Критского), новые молитвословия, молитва «Господи и Владыко…» — очень интересная молитва; она ведь не только глубоко духовная, она и правда интересная. Четыре поклона земных, двенадцать поясных поклонов. Просто как-то необычно — это тоже, конечно, в определенной степени возбуждает и питает наш ум, нам ведь тоже хочется какого-то развлечения. Свойство человеческое — хотеть развлечения. Вот нам такое развлечение — развлечение полезное. Бывают разные развлечения. Бывает развлечение телевизор смотреть, а потом оно так приедается, что без этого вроде как жить не можешь, а уже не доставляет никакого удовольствия. Вот так в середине поста часто наступает состояние, когда уже нет желания молиться, нет желания поститься, Наступает это почему? Потому что мы слабы, потому что мы, по сути своей, практически бездуховны.

Чтобы этого избежать, нужно не напрягать себя безмерно. Древние пустынники уходили, даже которые жили в монастырях пустынных, уходили в пустыню, и там в течение всего поста либо ничего не ели, либо брали с собой один-два куска хлеба и этим питались вес пост. Мы этого не можем — нас уволят с работы еще, и из дома выгонят и больше не пустят, поэтому не получится у нас так уйти. Но мы можем уйти во внутреннюю клеть — в свое сердце. Но, уходя, постараемся не запирать дверь очень плотно. Потому что мы можем устать в этом одиночестве, потому что не научились еще жить в этом одиночестве, не научились еще видеть Бога, не научились принимать благодати Божией столько, чтобы она была не только центральной частью нашей жизни, но и всей жизнью.

Кто-то из нас, может быть, достиг такого блаженного состояния, когда Господь и жизнь во Христе стали самой важной частью его жизни; но, наверное, никто не достиг такого состояния, чтобы это было всецело его жизнью. Все-таки, какая-то часть у нас осталась мирская. Её, может быть, и не нужно полностью подавлять. Почему? Потому, что она подавляется Божией благодатью; если искусственно сами будем пытаться задавить в себе это, то может получиться еще хуже. Вот как с тем бесноватым, из которого бес вышел, походил, попутешествовал, вернулся и видит — место свободно, можно приходить с друзьями, прийти и попировать. Вот то же самое и здесь может произойти. Мы изгоним беса из себя, а Бога не примем. Не примем, потому что еще не научились, поэтому каждый наш поступок должен быть в меру.

Вот читаем мы в день одну кафизму — можно прибавить одну славу, можно прибавить еще одну кафизму, но всю Псалтырь в течение дня прочитывать, наверное, не стоит. Читаем, допустим, 5 глав из Евангелия, 10 глав из Деяний апостолов — ну, добавим чуть-чуть побольше; читаем по одной главе — соответственно, можно две начать читать; читаем один канон — будем читать два ли три — но не десять канонов, иначе почитаем десять дней десять канонов, а потом вообще забудем, как читать каноны. К Пасхе забудем церковно-славянский язык. Возможно такое? Ну, конечно, мы его не забудем, но может произойти страшное — может произойти полное охлаждение к вере, к молитве, почему? Потому, что ревность не по разуму еще более вредна, чем наша такая обычная теплохладность; потому, что ревность не по разуму — она не от Бога. Постараемся этого избежать, а избежать этого можно одним способом, таким же способом, которым можно избежать гнева. Прежде всякого слова, прежде всякого дела, прежде всякого поступка сотворим краткую молитву: попросим Божиего благословения на это дело или на этот поступок. Вот тут совесть, очищенная долгой жизнью во Христе (мы все уже давно ходим в храм, давно молимся); совесть, очищенная чтением духовных книг, очищенная светом Евангелия (мы Евангелие читаем, знаем) — и вот наша совесть, хотя она и не чиста во всей полноте, но все-таки этого достаточно, чтобы она сказала, можно так поступать или нет. Если мы так будем делать всегда, то вовек не согрешим, а мы так не научились всегда поступать, поэтому грешим все — и я. и вы, и другие.

Но будем обращать внимание прежде всего на свои грехи, потому что свои грехи — они самые страшные. Высота духовности — это то состояние, когда мы осознаем, вот как мы сегодня в каноне слышали, что наши грехи — самые тяжкие, то есть я — грешнее всех на свете, и когда мы это осознаем — по-настоящему осознаем, а не просто говорим — это очень большая вершина духовности. Человек, который достиг эту вершину, может подняться и на более высокие вершины, все выше и выше. Как альпинист поднимается выше — он поднимается к Солнцу, так мы поднимаемся к Богу. Но нужно не забывать — альпинист поднимается все выше и выше, там все меньше и меньше воздуха. Так и у нас — чем выше мы поднимаемся, тем меньше нашей грязи, нашего светского — того, чем мы привыкли жить Мы можем задохнуться по одной простой причине — потому что мы еще не приспособились к такой жизни. Поэтому мера, разумные поступки, молитва перед каждым делом, молитва перед каждым, может быть, даже словом, особенно словом осуждения. Иногда нужно сказать слово, чтобы предостеречь другого, а иногда лучше и промолчать.

Вчера я вас не видел, прощения у вас не просил, а соблазнов, да и прочего, наверное, много принес, все-таки уже без малого год с вами. Простите меня, Христа ради. Бог вас простит Христа ради. Господь милостив, прощает всех нас.