Чуть чище и чуть свободней

Как по-разному понимают люди свободу! Да и не только свободу — вообще все по-разному понимают... Но — о свободе.

Есть такой эпизод в житии святителя Спиридона Тримифунтского. Пришел к нему в гости постом некий человек. И святитель дал своей дочери (он был вдовцом и от брака у него осталась дочь) поручение приготовить для него угощение. Но накормить странника оказалось нечем: святитель вкушал пищу лишь в определенные дни, и никаких запасов продовольствия дома не оказалось. Никаких, кроме соленого свиного мяса. Его-то и решил святой Спиридон подать к столу. И более того — сам без всяких колебаний стал есть, чтобы показать гостю пример.

Однако тот ни в какую не соглашался, объясняя это тем, что он христианин.

— Тем менее надо отказываться, — ответил святитель,— ибо Слово Божие изрекло: «Вся чисто чистым» (Тит. 1:15)¹.

Пример, безусловно, поразительный. И при том отнюдь не единичный — подобным образом поступали иногда и другие святые. Не единичный и в каком-то смысле очень привлекательный.

Мне нередко приходилось встречать как пастырей, так и мирян, склонных этому примеру следовать. То есть — разрешать пост (или разрешать кого-то от поста, если речь о священнике) по причинам, формально схожим с вышеприведенным случаем из жития святителя. То есть — приехали постом родственники и «надо их как-то встретить». Или пригласили человека куда-нибудь на Новый год, и «не хочется там никого смущать». Или товарищ купил машину и зовет обмыть — «нельзя обидеть». И т.д., и т.п...

Насколько оправдано такое разрешение, насколько непогрешительно? Говорят, что это дело христианской свободы... Вспоминают и приведенную святителем цитату из Апостола: «Чистым все чисто».

И вроде все верно получается: и отсылка к Священному Преданию, и подтверждение в Священном Писании имеются.

Верно и неверно в то же время.

«Чистым»... А почему мы так уверены в своей чистоте? У нас есть для этого какие-то серьезные основания? Вряд ли. Тогда откуда уверенность в другом — в том, что нарушение церковного установления о посте не принесет вреда нашей душе?

А что до свободы... Свободен тот, кто свободен прежде всего от страстей. Но и это не про нас, точно.

И какие же основания в таком случае для «разрешения на вся» постом?

Тот же самый пример святых? Может быть. Но для того, чтобы подражать им в «легкости» разрешения от поста, надо и в самом посте подражать — разве нет? А то какое-то однобокое «следование примеру» выходит...

Нет сомнения: когда человек болен, когда он не может поститься физически, когда находится в условиях, в которых пост соблюдать никак не удается — в командировке на крайнем Севере, в пустыне, в армии, в больнице, наконец, то священник может благословить на послабление или даже оставление поста. Но если подобных обстоятельств нет, то чрезмерная снисходительность к себе вряд ли уместна — чем бы она не оправдывалась. И не потому, что дух жизни христианской это дух законничества, юридизма. А потому, что живем мы сегодня крайне расслабленно, «прохладно», как выражался преподобный авва Исаак, и нам куда необходимей строгость, нежели мягкость. А разве есть время более подходящее для того, чтобы этой строгости поучиться, чем пост? И если уж постом себя все время «прощать», то что об «обычном» времени тогда говорить...

Не стоит преуменьшать значение такой «мелочи», как воздержание, ведь не случайно же все святые в основание прочих подвигов своих полагали пост. Конечно, не в том добродетель, чтобы есть меньше и «хуже». И не в том, чтобы неукоснительно блюсти устав — тем более, что редко, кому это удается всецело: сухоядение, например, сегодня мало кому по силам и по здоровью.

Чем обольщает нас враг, чем искушают собственные наши страсти? — Удовлетворение, которое может быть очень разнообразным, влечет нас к себе и — к греху, более тяжкому или более легкому, к грубому или тонкому. Всегда мы проходим в этой борьбе — за то, чтобы не согрешить, — через одно и то же: через выбор между чувством удовлетворения, или иначе — удовольствием, и отказом от него ради верности Христу. И чем в большей степени присущ нам навык отказываться от чего-либо, для нас ценного, навык самопожертвования или хотя бы утеснения себя, тем проще одержать победу. А пост — первая ступенька в приобретении этого навыка, и без него — никак.

Отказ от самого простого и в то же время бесконечно привычного — от пищи, которую мы любим, вкушение которой доставляет удовольствие, замена ее более простой, легкой, менее обильной, не так-то и прост. Но — посилен. Если же мы и этот малый, микроскопический подвиг не готовы подъять, то что обо всем прочем сказать? О прочем — это о ситуациях, когда соблазн по-настоящему велик, когда искушение действительно сильное, пламенное?

Нет, конечно, пост сам по себе не является залогом нашей добродетельности во всем. Однако он — непременное этой добродетельности условие. Если совершается он в разуме — то есть с пониманием подлинной его цели, со смирением и покаянием, то видит благодаря этому Господь, что мы не только на словах желаем быть верными Ему, но и делать что-то готовы. И делаем. Малое нечто, для людей почти незаметное, но, тем не менее, для души нашей важное. Постимся.

И если не будем себя преждевременно считать «чистыми» и не станем себя сами от поста освобождать, то посредством дивного действия его, по благодати Божией, соделаемся мы чуть чище и чуть свободней.

pravoslavie.ru

^[1] В русском переводе «Для чистых все чисто».