Православное кино: христоцентричность — в центре

Меня попросили поразмышлять на тему православного кино и о понятиях «христо­центричность», «христианская этика», «христианская эстетика» в контексте разговора о киноискусстве. Вот что из этого получилось.

Чем отличается православное искусство от обычного светского (или любого другого)? Ответ очевиден — православное искусство творится авторами с православным мировоззрением. И, на самом деле, мало быть номинально православным, надо чтобы сердце и ум автора реально руководствовались православными идеалами. То есть, православные авторы должны по-христиански относится и к Богу, и к себе, и к своим произведениям, и к своему зрителю/читателю. Они должны быть реально христоцентричными в творчестве и жизни, чтобы видеть в своих зрителях, прежде всего, не покупателей (как торгующие), а жаждущих братьев и сестер во Христе; они должны служить Христу в зрителях и в себе, а не маммоне или самости. Только из такого, христианского по духу, отношения и может родиться по-настоящему православный шедевр. А это очень высокая планка! Все мы — путники, подвижники, лишь взыскующие совершенства во Христе. Но этот поиск (жажда Бога) способен породить и порождает подлинные произведения искусства.

Всякое подлинное искусство — дитя свободы. Оно всегда полёт и потому находится, скорее, вне законов. Его нельзя регламентировать, программировать, во всяком случае, без угрозы навредить ему. Именно поэтому конечный результат творческой работы всецело зависит от личности автора: его свобода должна быть способной родить подлинное произведение искусства, находящееся в рамках православия.

Художник — микрофон, в который говорит Бог. Постарайся, чтобы микрофон был качественным, но не диктуй Богу, что говорить в микрофон.

Мне кажется, что православное киноискусство — это не обязательно церковное киноискусство, то есть оно имеет право быть намного шире и человечнее, если можно так выразиться. Оно, все-таки, может и, пожалуй, должно быть более о человеке, чем о Боге, точнее даже — оно должно быть о Боге в человеке (если мы не собираемся делать кино для узкого круга зрителей). И мы помним как сам Христос учил: накорми голодного, напои жаждущего, одень раздетого... Это и есть то, что мы называем христианской этикой.

Лично мне очень нравится, простите за банальность, первый фильм из трилогии «Матрица». Например, идея, что Нео становится действительно избранным, только решившись не трястись над собственной жизнью, согласившись жертвовать собой ради другого (лишь «потеряв» себя, он нашел себя подлинного). Великолепно! А христоцентрично ли? Думаю, да, ибо сказано, что нет больше той любви, чем если кто положит душу свою за други своя. Бог есть любовь! Практикующий любовь, а не обряд принимает в себя Бога. Через подвиг самоотречения герой идёт к себе подлинному, к себе настоящему.

Есть в этом непревзойденном киношедевре и антипод главного героя, который пытается спасти даже не себя, как личность, а себя, как потребителя иллюзорных благ, принеся в жертву чужие жизни. Согласившись на такое жертвоприношение!

Все это я к тому, что понятие «христоцентричность» в кино может отличаться от привычного богословского понимания: не по сути, но по форме.

Дерзаю утверждать, что сегодня нужнее всего уже не фильмы о жизни церковной и церковнослужителей, а хорошие фильмы о становлении личности — подлинной, то есть христианской, с ее ценностным набором, однако, с эстетикой христианской, но не церковной. Церковная эстетика лишает нас зрителя, не нацеленного на церковность. А такого зрителя становится все больше.

Наше время характеризуется подменой ценностей, манипулятивными технологиями, направленными на разрушение базиса личности. Потому роль православного киноискусства в «спасении» человеческой личности от разрушения невозможно переоценить. Его миссия сегодня, на мой взгляд, должна состоять именно в сохранении интереса к базисным, христианским по сути, ценностям, сохранении здравых понятий, привитии вкуса к норме и красоте в самых широких кругах кинозрителей, а значит — в рамках церковной эстетики оставаться непродуктивно. Мы должны стать всеми для всех, должны говорить на языке даже враждебного церкви зрителя, чтобы помочь ему обнаружить Христа в себе и рядом с собой.

Надо только помнить, что христианская эстетика всегда христоцентрична, в том смысле, что не имеет права оскорбить Христа, живущего в каждом из нас. То есть, все, что не оскорбительно — позволительно, если служит центральной идее православного кинематографа: пробуждению в душе человека жажды по Богу. Уподобившись Христу-Сеятелю, проповедовавшему притчами, православные деятели искусств должны сеять образы, зачинающие в душах людей стремление к истине, красоте, свободе, правде, любви...

Православное искусство должно быть обращено к личности и нацелено на правильное формирование и развитие личности. Это — главное, на мой взгляд, ибо именно личность отражает в себе Бога. Личность — только подлинная, а не псевдо — это и есть наша человеческая христоцентричность. Только во Христе человек становится вполне собой, его личность раскрывается во Христе, как цветок на солнце.

Православие подарило нам верное понимание того, что есть человек, мы знаем насколько важна для его личности правильная система ценностей — вот об этом и надо рассказывать нашим современникам — в доступной форме и на современном языке.

Мы не должны быть ригористами, не должны от православных деятелей искусств требовать того, что должны брать на себя церковнослужители. Не надо стремиться превратить кинозал в церковь, а режиссеров и актеров — в катехизаторов: это никому не принесет пользы. Каждый должен заниматься своим делом. Мир прекрасен в своем многообразии.

2010 г.