Мелодия веры. Преподобный Роман Сладкопевец

14 октября, на праздник Покрова Божией Матери, совершается память одного из самых талантливых и знаменитых церковных гимнографов — преподобного Романа Сладкопевца. Но служба его «аще изволит настоятель», а он никогда не изволяет. Его святым именем называют христианских детей, но храмов в его честь не строят. Его знают певчие, но в своем пении допускают такие ляпы, что сродни порой умышленному кощунству...

Много лет назад, приходя к таинству крещения, я был препоручен не тому святому. Священник, сотворивший меня новым членом Церкви в тот день, сказал просто: будешь Сладкопевцем. Значительно позже я узнал, что он дал мне христианское имя в честь прп. Романа Сладкопевца. А в то время, в самом начале 1990-х, существовала не самая разумная, скорее, объективно вынужденная практика наречения имени в честь святого, чей день памяти приходится сразу после дня рождения крещаемого. Это способ ничего не давал и не дает для духовной жизни нового члена Церкви, но был и есть вынужденным и разумным ответом священника на вопрос случайного «захожанина» — а кто мой святой?

Не тот святой

Спустя некоторое время календарь мне подсказал, что совсем не святого Сладкопевца была в тот день чреда принимать «роды» нового христианина. Однако, именно его имя сопровождает меня уже более двадцати лет и не перестает напоминать об удивительной милости Божией. Быть может, я видел много чудес от него? Отнюдь. Можно даже сказать, что чудес не было совсем, в обыденном их «православном» понимании. Мы привыкли к помощи Божией в исцелении от грозных болезней, обретении ранее утраченного, удачном браке, хорошей работе. Ничего этого не было. И, тем не менее, заботу Сладкопевца я осознаю в своей жизни до сих пор.

Шестопсалмие

Через месяц-другой после крещения в нашем храме ко мне подошел старший алтарник, Алексей. Оставалось примерно полчаса до воскресной всенощной, он был серьезно взволнован и озабочен. Поэтому спросил порывисто, не читаю ли я по-славянски. Не представляю себе, откуда он мог это себе представить, ведь я тогда более-менее успешно справлялся лишь с утренними и вечерними молитвами, да и то по текстам, набранным гражданским шрифтом. Именно это я и вынужден был честно признать ему в ответ. Досадуя, Алексей рассказал мне, что сегодня не пришел никто из его помощников, а один он не справится. Он хотел меня попросить всего лишь прочитать шестопсалмие. Всего лишь! Мало сказать, что я был от такого предложения «в шоке, трепете и ужасе». Видя мой испуг, Алексей успокоил довольно своеобразно: настоятель, мол, благословит и всё пройдет как по маслу. Не знаю, почему я тогда согласился, и почему настоятель (ныне покойный прот. Михаил) так просто благословил человека, которого видел впервые, но, тем не менее, примерно через час я уже стоял под куполом главного храма. Ощущения были тогда незабываемыми — как будто не я «сотрясал» воздух «немощными глаголами», а со всей поверхности купола и целого храма звуки псалмов напором вливались в меня.

Можно ли это назвать чудом? Не знаю, если честно — я старался не слишком об этом задумываться. И не воспринимать некие выходящие из ряда вон события как нарушения или изменения законов природы и естества. Для меня это всегда было неким введением моей души в мир, который всегда рядом и только ждет ее.

Уже потом я прочитал житие преподобного Романа и обнаружил определенное сходство событий. Не смотря на огромную славу святого сладкопевца и в византийском мире, и в современной России, житие его очень коротко, там нет ни одного его чуда, ни особых подвигов его, кроме удивительного смирения и чистоты. Уже много позже я узнал из попавших мне в руки научных трудов архим. Платона (Игумнова) о творчестве «моего» святого, что тот написал более семидесяти прекрасных кондаков (в современной литургике больше сопоставимых с канонами), но лишь малая часть, не более дюжины из них дошла до современных русских верующих.

Будни пономарские

Через некоторое время, в силу не самых радостных обстоятельств, я оказался в том же храме на месте Алексея, по ночам, к тому же, принимая участие в охране реставрировавшегося прихода. Наверное, именно эти звездные и бессонные ночи дали мне такой богатый опыт изучения церковной гимнографии. Ведь в моем распоряжении оказались все богослужебные книги, включая два десятка томов Минеи, о чем тогда и мечтать было бы бессмысленно. Чем, как не незримой духовной заботой святого, можно объяснить неожиданно обретенную способность легко обеспечить полиелей двунадесятого праздника в будний день без помощников при служении пяти священников и трех диаконов. Для того, чтобы представить сложность этой ситуации, не всегда (и это хорошо) заметную молящимся, поясню. С выходом священнослужителей на полиелей нужно было выносить одновременно: три больших зажженных диаконских свечи, пять иерейских свечей с рукоятями, три кадила, запас ладана и большой служебник настоятеля. Вот и оставалось надеяться только на небеса. Хотя и на это у пономаря практически нет времени, если только он не святой — главное ведь, чтобы служба была обеспечена, чтобы процесс шел, а каким образом — проблемы только твои. Поэтому, в такие моменты думаешь только о способах исполнения, о контроле всего и вся, не отвлекаясь на анализы и философии. Осмысление приходит много позже...

Апостол без конца

В другой раз тот же о.Михаил поручил к утру подготовить в качестве чтеца Апостола на следующей литургии одного прихожанина-студента. Не то чтобы он имел ко мне претензии, просто одолела его настырная «дщерь духовная» своими попытками узреть сына на амвоне. Вот и пришлось обоим нам смиряться. Задача была практически невыполнима. Потому что тот студент церковно-славянские «иероглифы» видел первый раз в жизни. В нашем распоряжении была вся ночь, и пришлось выбрать способ обучения плаванию, когда «жертву» сталкивают с лодки. Именно с тех пор мы впредь гоняли испытуемых несколько часов по 1-й главе Евангелия от Матфея и по некоторым главам исторических книг Ветхого Завета, изобилующим древнееврейскими именами и топонимами. После такого чтение Апостола покажется буквально поэзией избавления.

Но, как говорится, засада скрывалась там, где не ждали. Перед самым чтением Апостола настоятель мудро порекомендовал встать около нового чтеца, мол, мало ли что, вдруг придется оперативно вмешаться. Что, конечно же, и пришлось вскоре сделать. Всё шло вроде бы как по маслу, и даже, на удивление, студент не допустил ни одной крупной ошибки в непривычных ударениях, на чем попадаются даже некоторые опытные священники. Но вот читал он подозрительно долго. Бдительный взгляд «тренера» не мог не заметить слегка удивленное лицо настоятеля, чье выражение приобретало все больше странной смеси удивления и веселья. Что-то было явно не так, но что?! Стоя чуть сзади, чтобы не напрягать и так волнующегося юношу, я попытался заглянуть в книгу, чтобы понять ситуацию. По сильно трясущимся рукам и едва не выпадающей из них книге стало ясно, что студент и сам понял свою ошибку, но не может из нее выбраться. Все было просто до банальности и трагична до драмы — он, волнуясь, пропустил конец дневного зачала. А следующая красная метка «конец четвертку» может появиться ой как не скоро, даже через несколько глав текста. Можно было, конечно же, плавно завершить чтение на ближайшем смысловом отрывке, но от волнения он не решался так поступить.

Что было делать? Тогда я не думал, было ли принятое решение помощью святого, — я просто действовал инстинктивно. Ведь на богослужении недопустимы заминки и паузы, они отвлекают верующих от главного — молитвы. Что делают обычно, когда человек бьется в истерике и его надо быстро привести в чувство? Правильно — дают пощечину. Или нечто вроде того. Естественно, подобного я не мог предпринять в храме. Суть-то не в ударе, а в поставлении резко в иную ситуацию. Вот почему и решился взять резко, но твердо его руку в свою, остановив тряску, и сказал: «Тише, тише, а то книга вспорхнет». Глупость наверное, но именно эта глупость вывело его из ступора, и, не успел я отнять свою руку, как он уже красиво завершил чтение.

Икона преподобного

Конечно, как и любому верующему, мне всегда хотелось иметь икону своего святого. Но его икон тогда не было в продаже. Никакие попытки даже просто узнать что-либо об образе прп. Романа Сладкопевца ни к чему не приводили. Вот в таком опечаленном состоянии я попал тогда в храм Покрова Богородицы в Даниловом монастыре. Что привело меня туда — не знаю до сих пор. Не было никакой конкретной цели. Разве что просто помолиться в храме в день своих именин. Но пришел почему-то именно туда. Уже на выходе со службы я повернулся было к старушке за свечным ящиком попытаться в очередной раз узнать про икону, но тут взгляд упал на большую икону Покрова, стоявшую рядом. Меня почему-то сразу заинтересовала не вся икона, виденная тогда в первый раз, а именно диакон, стоявший под покровом со свитком в руках. Глаза, еще не веря себе, читали: «прп. Роман Сладкопевец». Именно и только тогда я узнал, что святой пишется именно на иконе Покрова Богородицы, хотя исторически к самому событию и не имеет отношения.

Клеймо со свитком

Прошло много времени, и однажды я попал в храм Воскресения в Сокольниках. А этот огромный храм, почти собор, выполненный в редком архитектурном стиле русского модерна, имеет справа и слева в своем интерьере как бы «молитвенные ниши». Вот, войдя в удивительный храм, я и встал в правой такой «комнате». Когда я поднял взгляд на небольшие иконы на стене, то прямо перед собой увидел именно образ Покрова Богородицы. Довольно небольшого размера. Что же такого особенного было в нем, что привлекло внимание? Ничего, кроме небольшой, но исключительно редкой детали — на поле иконы было единственное житийное клеймо, изображавшее чудо Богородицы, давшей прп. Роману свиток («кондак» — греч.) и благословившей его свыше на гимнографическое творчество. Что это было? Чудо? Для меня это — посещение Божие, когда Господь укрепляет и направляет веру мятущейся души. Такие посещения служат благодатным подтверждением единства мира земной Церкви, святых, Господа Христа и Его Матери.

[Имярек] блаженная

В следующий раз непосредственная помощь св. Романа обнаружилась на праздновании дня памяти блж. Ксении Петербуржской. В те дни ей не было еще написано особых текстов и службу правили «юродивому единому» из Общей Минеи. Одно количество необходимых книг, использованных в тот день, уже впечатляло: канон праздника из Месячной Минеи, канон Октоиха, канон святому храма из Месячной Минеи и канон блж. Ксении из Общей Минеи. Итого — три больших тома на хлипкой «разножке» аналоя, которые, к тому же, приходилось постоянно листать и перекладывать, чтобы совместить правильно все положенные чтения. Но не это было самым страшным. Не пугала даже перспектива вставлять имя Ксении вместо каждого [имярек]. Но неожиданно обнаружилась «сущая мелочь» — в тексте канона из Общей Минеи пришлось формы всех глаголов и прилагательных заменять на ходу с мужского рода на женский. Справились...

Дыхание и понимание

Святой никогда не оставлял своей непредвиденной помощью в освоении плодов творчества других гимнографов. На одной из вечерних служб, при чтении канона Богородице обнаружилось, что кондак занимает половину большой страницы минеи, а икос — целую страницу. Причем, каждый из них был написан одним предложением. Когда я уже дочитывал кондак, из алтаря выглянул удивленный диакон. Когда читался икос — выглянул уже священник. После окончания чтения канона отцы с непередаваемым интересом отобрали у меня минею и, не веря своим глазам, долго еще пытались прочитать и, главное, понять глубинный богословский смысл этих виршей. Как земной человеческий опыт мог бы дать возможность прочесть это на одном дыхании красиво и без запинки? Никакой — только помощь Божия и Его угодника.

Храм в подклете

Особой милостью небес я считаю тот день, когда попал на Покров в Новоспасский монастырь, зная, что там открыли прежде реставрировавшийся Покровский собор. Заодно собирался повидать знакомого ранее монаха, которого перевели недавно в эту обитель. Каково же было мое удивление, когда тот, встретив меня после литургии, буквально потащил меня в какой-то подвал на панихиду. Именно тогда я впервые побывал в единственном в Москве (а тогда — и в России) храме прп. Романа Сладкопевца. Он и сейчас располагается в подклете главного собора Новоспасского монастыря и является родовой усыпальницей Романовых.

Память и подвиг

Печально ли мне, что ни в одном храме 14 октября не служат преподобному Роману Сладкопевцу, поминая его лишь на отпустах? Думаю, нет. Его память попадает на праздник Покрова Богородицы и поглощается им. И именно великим молитвенником и послушником Божией Матери и явился святой, водительству которого меня когда-то и вручил «ошибочно» приходской священник.

И я благодарен Богу и его святому сладкопевцу, что главным для меня были всегда не его чудеса, а подвиг ради Христа и Его Матери, что нашло отражение в умилительных строках кондаков.

Святой Роман Сладкопевец почитается церковными певчими, его пишут на иконах, он значится в календарях сразу после Покрова Богородицы. Но служба его «аще изволит настоятель», а он никогда не изволяет. Его святым именем называют христианских детей, но храмов в его честь не строят. Его знают певчие, но в своем пении допускают такие ляпы, что сродни порой умышленному кощунству...

И все же...

Меня долго беспокоило чудо явления Богоматери святому Роману и небесный подарок ему из Ее рук в виде свитка. В житиях это красочно описывается, но нет попытки понимания. Мне почему-то кажется, что это было, возможно, не единственное, но самое важное чудо Богородицы в его жизни. Необразованный и косноязычный человек, любивший церковное богослужение и Божественную литургию — кто мог его понять и принять в высоких кругах местной Церкви? Только, разве что, подвижник-епископ мог хотя бы иногда укрепить смущаемый дух юноши. Но новое богослужение начиналось с новых издевок клириков и певчих — как тут не отчаяться? И, хотя он и не был «квазимодо» своего времени, но для бездельников и людей, обуреваемых страстями, всегда найдется свой «как бы человек».

Душа истинно верующая, любящая богослужение, поющая Богу, не удовольствуется только несмущением и укреплением от внешних обстоятельств и скорбей. Ей нужно творить, ей нужно облекать свою любовь к Богу в слова и изливать эти слова в тварный мир. Чтобы и другие соединялись в славословии. В том числе и те, кто только что оскорблял тебя. Именно тогда явилась Богородица и не просто укрепила юношу понятным ему образом, но и дала ему стимул преодолеть все смущения и упреки, и стать творцом истинным, который уже в тот же день удивит прежних гонителей.

Вот в чем главное чудо святого Романа Сладкопевца — в удивительно творческой и не менее удивительно скромной любви к христианскому богослужению. Если бы мы так любили то, о чем читаем в многочисленных служебных книгах чуть ли не ежедневно! Перескакивая по словам, и убегая мыслью по делам во время молитвы, не могу о себе сказать подобного же, и не люблю так, как он. Значит, есть куда стремиться.

Вспоминая Романа Сладкопевца, знакомясь с его творчеством и его жизнью, я всегда благодарен ему за главное — за стремление любить церковную службу. Поэтому, читая в последние годы многочисленные дискуссии о необходимости перевода и других объективных обновлений богослужения, меня печалит только одно. И любители перевода, и его противники, так или иначе, забывают о главном — христианин должен понимать молитвенные тексты, жить их смыслами, оттенками, символикой и историческими параллелями. Это не приходит на самой службе. Каким бы понятным не был бы ее текст, какими бы хорошо поставленными, громкими и внятными не были бы голоса церковнослужителей — что само по себе уже было бы чудом — но, без подготовки к службе и осмысления ее, в сердце и душе верующего вряд ли какие-либо смыслы задержатся надолго.

Любые попытки приближения понимания церковных текстов к верующим должны, мне кажется, идти параллельно с активной деятельностью и пастыря и общины по регулярному разъяснению строя церковного богослужения, его символики, явных и скрытых смыслов, красоты и вычурности, изюминок и гимнографических пороков — христианин должен жить общинной молитвой не только во время службы. Мы просто к этому призваны.

В том числе и примером жизни и творчества моего святого покровителя — прп. Романа сладкопевца...

Кондак на Рождество Христово

Строфа II

Отец, по благоизволению, соделался Сыном Матери,
Спаситель детей возлежал в яслях Дитятею.
Познав Его, Родительница говорит:
«Что это, Дитя (Мое)! (Скажи Мне), как Ты всеялся в Меня, и как возродился во Мне?
Вижу Тебя, утроба (Моя), и ужасаюсь;
ибо млеком питаю, — и есмь небрачная;
и хотя вижу Тебя в пеленах;
но, вместе с тем, созерцаю девство Свое запечатанным;
так как Ты сохранил оное, благоволив родиться (от Меня),
Младенец новый, Превечный Бог».

Кондак «О десяти девах»

Строфа IV

Некие плаватели, всем оснащенные, но забывшие парус,
Не могут по морю свой путь совершать,
Ибо сам корабль их препятствует бегу,
Не помогает ни кормчего ловкость, ни руль.
Так же и все, плывущие к Царству Небесному,
И всякой добродетели груз на себя возложившие,
Но обнаженные милосердия, Не могут достигнуть пристани неба
И не получат
Нетленный венец.

kiev-orthodox.org