Игра в дочки-матери на деньги

В мае 2012 года я уже публиковал этот текст о суррогатном материнстве. С сокращениями и добавлениями предлагаю его вновь. Обращаю внимание, что ни в моем тексте, ни в церковных документах на тему СМ нет никаких своеобразно-богословских аргументов. Наша позиция — просто гуманистическая. И исходит она из одного «догмата»: о высоком достоинстве человеческой жизни.

— Как могла бы отреагировать Церковь?

— От христиан Церковь вправе ждать согласия с учением Церкви. Отношение Церкви к СМ внятно высказано еще в соборном документе 2000-го года: «„Суррогатное материнство“, то есть вынашивание оплодотворенной яйцеклетки женщиной, которая после родов возвращает ребенка „заказчикам“, противоестественно и морально недопустимо даже в тех случаях, когда осуществляется на некоммерческой основе. Эта методика предполагает разрушение глубокой эмоциональной и духовной близости, устанавливающейся между матерью и младенцем уже во время беременности. „Суррогатное материнство“ травмирует как вынашивающую женщину, материнские чувства которой попираются, так и дитя, которое впоследствии может испытывать кризис самосознания» (Основы социальной концепции РПЦ 12,4), и это согласие должно быть выражено в покаянном заявлении.

Об условиях допуска в крещению не менее ясно говорится в определении Синода «О религиозно-образовательном и катехизическом служении в Русской Православной Церкви»

— Но ребенок-то ни в чем не виноват — можно ли его крестить? За что наказывать ребенка? Почему нужно лишать крещения?.

— Крещение — не награда, а отказ в крещении не есть кара.

Отказ в крещении это всего лишь настоятельная просьба уважить само таинство Крещения. У Церкви нет штрафов или тюрем. Отказ в причастии или крещении — это единственная допустимая форма давления. Мы тем самым не прогоняем человека, а, напротив, говорим, что хотим продлить с ним общение — соучаствуя в его подготовке к нашему общему таинству. Церковь — не полиция. Церковь не наказывает за совершенные грехи, а предостерегает от их повторения — в этом смысл всех церковных прещений. Это норма церковного пастырства и церковной педагогики.

Человек просит у Церкви о крещении. В другое время его жизни этому маловеру мы не нужны. Но вот пока хоть как то и хоть в чем то церковном он нуждается — и можно поставить условие. И это условие не финансовое, а самое естественное и человечное: «послушай меня, поговори со мной...»

Крещение — это не магия, а введение человека в церковную общину. Все таинства Церкви совершаются при условии синергии — сотрудничества Бога и человека. Когда в таинствах Церкви участвует ребенок, у которого еще нет ясно осознанной воли, предполагается церковное волеизъявление его семьи, его родителей физических и духовных. Малыша, которого приносят крестить, Церковь может принять только от самой же себя, то есть от тех людей, которые уже являются частицей Церкви.

Тогда это внутрицерковное событие: люди Церкви приносят всей Церкви свое дитя и от нее же получают его, уже крещеного, назад, в уверенности, что этот малыш именно у этих людей, знающих Церковь и знаемых Церковью, получит православное воспитание.

А потому нельзя просто крестить малышей мусульман или иудеев. Бывало, конечно, и такое: иезуиты так хулиганили в Индии. Индусы приходили на ритуальное омовение в Ганг; притворившийся индусом иезуит омывался вместе с ними и при этом про себя тайно произносил крещальную формулу, а потом радостно писал рапорт: «в этом году мною были окрещены сто тысяч индусов».

Это дурновкусие. Церковь — сообщество людей, объединенных не чем-то случайным типа общей прописки или гражданства, а верой, избранной ими. Человек, входящий в Церковь, должен подтвердить, что это его выбор или выбор, сделанный им для своих детей, и в соответствии с этим выбором он сам будет в жизнь своих детей вкладывать то, что он считает сокровищем — православную веру.

Такова общая и древняя церковная норма.

46 правило Лаодикийского Собора постановляет: «Крещаемым должно изучати веру».

78 правило VI Вселенского Собора подтверждает это постановление и придает ему общецерковный характер: «Готовящимся ко Крещению надлежит обучатися вере».

47 правило Лаодикийского Собора говорит о необходимости катехизации тех, кто не был научен вере до Крещения: «В болезни приявшим Крещение, и потом получившим здравие, подобает изучати веру и познавати, яко божественнаго дара сподобилися».

7 правило II Вселенского Собора предписывает также оглашать «присоединяющихся к Православию и части спасаемых из еретиков», определяя при этом и образ их оглашения: «и заставляем пребывати в церкви, и слушати Писания, и тогда уже крещаем их».

О том же говорил и святитель Василий Великий: «Вера и крещение — суть два способа спасения, между собою сродные и нераздельные. Ибо вера совершается крещением, а крещение основополагается верою» («О Святом Духе», глава 12).

Конечно, это правила, касающееся крещения взрослых. Но при крещении детей все эти требования перелагаются на родителей и крестных.

В традиционном обществе вера — это не знание богословской доктрины, но образ жизни. Он и был достаточно церковным в старой России.

Но наступил XX век, пришло время массового расцерковления. Образ жизни людей изменился. Знания ими основ христианской веры не прибавилось. А форма церковной практики и молитвы остались прежними.

Одну из таких ситуаций я упоминал на «Поединке» у Владимира Соловьева. Сегодня священник, по сути, обречен на ритуальную ложь, когда при отпевании он говорит о человеке, лежащем в гробу: «да простит тебе, чадо духовное, аще что соделал еси...». Но ведь эпитет «духовное чадо» означает очень близкие отношения со священником. «Духовное чадо» — это человек, который видел именно в этом священнике своего духовного отца, и, значит, исповедовался ему. А для священника «духовное чадо» означает человека, обстоятельства жизни которого хорошо и исповедально известны священнику. О своих подлинных духовных чадах этот священник постоянно молится даже без записок-напоминаний — как мы молимся о своих родных детях.

Когда в XIX веке такие слова произносил батюшка в селе, где все были его реальными духовными чадами в нескольких поколениях — это было вполне естественно. Сегодня в наших мегаполисах сплошь и рядом это якобы свое «чадо духовное» священник первый раз видит именно в гробу. Это же не прихожанин, а приношанин — тот, кого в храм приносили лишь два раза в жизни: первый раз крестить, второй раз — отпевать.

Слишком часто жизнь покойного не давала никаких подтверждений о его причастности к церковной жизни и тем более связи с этим приходом и этим священником.

И зачем же тогда профанировать столь высокие слова? Лучше бы разработать отдельный чин для поминания нецерковных людей. Мы, конечно, надеемся на безграничность Божьей милости, мы готовы молиться даже о незнакомых и нецерковных людях, но зачем врать перед Богом и людьми о своей якобы личной духовной связи с совершенно незнакомым человеком?

Похожая сложность и в чине венчания. В старину не бывало, чтоб супруги на старости лет решили расстаться с комсомолом и повенчаться. А сейчас это совсем не редкость. Канонически венчание людей, живущих в уже состоявшемся браке (если брак был совершен ими в ту пору, когда они сами находились вне Церкви) не необходимо: Церковь признает любую форму состоявшегося и публично задекларированного брака, включая комсомольский. Но если спустя годы люди хотят укрепить свои отношения, вместе помолиться друг о друге, о своей совместной жизни — это хорошо!

Однако зачем «в нагрузку» предлагать им прошения о многочадии? Зачем пожилым людям при венчании молиться об этом, уже заведомо несбыточном, ненужном и непосильном для них?

Неужели мы не можем предложить им другие молитвы о семейной жизни, кроме молитв о продолжении рода?

Существует же в сербских требниках чин братотворения. Нечто подобное можно совершать и над пожилыми супругами. Может, просто написать чин моления об укреплении семейных уз? Причем в отличие о венчания он мог бы быть повторяемым — при каждом кризисе в семейных отношениях. Люди просто вместе с Церковью просили бы о даровании им сил для взаимного терпения и служения....

Расхождение между единообразием церковной обрядности и многообразием условий современной жизни, отмеченное в связи с отпеванием и венчанием, заметно и в крещальной практике.

В советский период люди нецерковные, а в большинстве своем и просто неверующие, все же шли крестить своих детей. Крестили в основном по причинам бытовым, суеверным, культурным, а не потому, что верили в Христа как Бога и Спасителя... Советская реальность приучила людей не вдумываться в слова произносимых ими клятв. На партийно-рабочих собраниях они послушно аплодировали официальным докладчикам не потому, что были с ними согласны, а потому что не считали нужным давать им хоть что-то кроме истребованного на них времени. Вот столь же спокойно и равнодушно они соглашались с призывами батюшек на крестинах и «отрекались от сатаны» и «сочетовались Христу». И партийное и церковное они считали одинаково далеким от своей настоящей жизни (ну той, в которой шел поиск и потребление «дефицита»).

Но в то время, наверно, и правильно было крестить без оглашения, «по первому требованию».

Отличие той ситуации от современной было в двух вещах — 1) запрет на любое присутствие Церкви за стенами храма и крайнее ограничение проповеди даже внутри него; 2) обычные люди стремились минимизировать свои контакты Церковь. И потому шансов на «вторую встречу» почти не было. Поэтому при первой и, вероятно, единственной (на ближайшие годы) встрече было разумно дать хоть малость.

Людей, крестивших своих детей в те годы, Церковь считала больными, травмированными машиной принудительного госатезма, и потому крестила их как «клиников» («клиниками» называли больных людей, которых в древности разрешалось крестить без обучения ввиду близкой смертной угрозы; см. уже цитированнное выше 47 правило Лаодикийского Собора).

Крещение таких советских «клиников» было результатом выбора — или совсем ничего или хоть что-то. Это «что-то» оставалось хотя бы на уровне семейной памяти как повод для семейных разговоров. Когда ребенок, подрастая, спрашивал: «А я крещен?» — ему отвечали с разной интонацией, с разной оценкой, но утвердительно: «Да, да, ты крещен». И человек, даже будучи по жизни и убеждениям атеистом, все же помнил, что его отношения с древней Церковью сложнее, чем написано в зазубренной им Программе КПСС.

Общество и сейчас в большинстве своем остается атеистическим и оккультным. Но теперь есть возможность заниматься просвещением. Зачем же нам от этого отказываться? Сколько священников пострадало в советские времена за то, что пробовали оглашать, проводить такие беседы! Теперь же сама Церковь сказала, что надо оглашать, а внешних препятствий к реализации этой внутрицерковной нормы не осталось. Но уже священники из-за своего равнодушия и лени отступают от своего прямого долга.

Рассмотрим худшие опасения советских ленивцев-традиционалистов. Священник отказался крестить малыша у откровенно нецерковных родителей. Те обиделись. На предложенную им огласительную беседу не пришли. Ребенок остался некрещеным.

И — умер... Душа пошла в ад? Нет такого догмата в Православной Церкви. Есть иное: «Передавал мне отец Иларий, монастырский духовник, что отец Амвросий отзывался о некрещеных младенцах так: хотя они по заслугам Господа Иисуса Христа и будут в Царствии Небесном, но останутся слепыми, то есть лишатся возможности зреть лице Господа, вследствие того, что в Таинстве Крещения с них не смыт прародительский грех» (Старец Варсонофий Оптинский. Келейные записки. М., 1991. С. 24).

Аналогично мнение святителя Григория Богослова о людях, которые по малолетству или не по своей воле не были крещены: «Последние не будут у Праведного Судии ни прославлены, ни наказаны; потому что, хотя незапечатлены, однако же и не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вреда. Ибо не всякий, не достойный наказания, достоин уже и чести; равно как не всякий, не достойный чести, достоин уже наказания» (Святитель Григорий Богослов. Слово 40. На святое Крещение // Творения: В 2 т. Троице-Сергиева Лавра, 1994. С. 558).

Если же ребенок, живя в традиционно-православной стране, выжил и повзрослел, то память о собственной не-крещёности может стать неплохой стартовой позицией для его последующего самостоятельного прорыва к вере. Полагаю, что человек, растущий в России, со временем поймет свою не-крещёность как проблемность-открытость-приглашенность. Он будет понимать, что в его отношениях с Богом что-то не так. Вот тогда он сможет получить в Церкви то, чего не захотели получить его родители — свидетельство о содержании нашей веры.

Напротив, ребенок, крещеный по просьбе неверующей и нецерковной семьи, будет считать, что религиозная составляющая его жизни уже давно раз и навсегда урегулирована. Психологически он скорее будет более закрыт от вопрошающих взглядов в сторону Церкви.

Увы, сегодня многие крестятся лишь для того, чтобы закрыть для себя религиозный вопрос и больше не смотреть в сторону Евангелия. Ибо не к Евангелию и не ради Евангелия и Христа они зашли в храм.

Теперь нам понятнее, что именно произошло в храме Ильи Обыденного. Эстрадная «элита» выплеснула вполне обывательское, массовое отношение к Церкви как к ритуальной конторе: «Вам, попам, заплатили, сделайте мне духовненько».

Кстати, я даже не ожидал такой волны возмущения в блого- и медиа-сфере: «Как Церковь может отказать в крещении ребенку?».

Ну а если поставить вопрос иначе — «А не считаете ли вы, что это насилие — крестить детей? Надо подождать, пока они станут взрослыми, чтобы они сами решали. Может, они буддистами захотят стать!»?

Убежден, что большинство той же самой публики поддержит эту, баптистскую, позицию. Кстати, изрядная часть как христиан (неправославных), так и просто критиков Православия убеждена в том, что Церковь просто всегда обязана отказывать в крещении детей.

Просто позиция Церкви в этом вопросе не-тотальна. Мы не считаем дето-крещение запретным. Но мы не считаем, что крестить мы должны всех, независимо от мотивов приходящих.

Мы не считаем ребеночка, произведенного на свет суррогатным путем, в чем-то виноватым. Равно как не считаем его недочеловеком, чьи человеческие или церковные права должны быть хоть в чем-то поражены. Но мы ожидаем от его родителей согласия с учением той Церкви, к купели которой они сами по своей воле принесли дитя.

— И что делать с этим? Сейчас в крупных городах часто приносят крестить детишек, рожденных в результате ЭКО, на крови родных своих братиков и сестричек. Часто это дети выстраданные и любимые, родители не задумываются даже, что совершают нечто очень плохое. А ведь через какое-то время суррогатное материнство, скорее всего, станет тоже массовым. Не отказывать же в таком случае в крещении младенцев?

— Когда у меня спрашивают, можно ли крестить «суррогатного» ребенка, я отвечаю: «Смотря чей ребенок. Если мой, то можно, а если Киркорова, то нельзя!». Вопрос в том, может ли человек воспитать этого маленького человечка в знании, уважении и соблюдении церковной веры и церковных правил благочестия.

Предположим, что некая женщина подписала контракт о вынашивании чужого ребеночка. Но за месяцы ожидания она узнала нехорошие вещи о семье заказчика и передумала отдавать младенца. И все же у нее нет ни материальной, ни юридической возможности оставить малыша себе. Она отдает его в церковный приют, а из приюта ребенок попадает ко мне. Тогда я иду и крещу этого ребеночка, потому что обет за него даю я — человек, кое-что знающий о православной вере. Вот в этом смысле моего суроггатного малыша крестить можно.

— В отношении суррогатного материнства особенно сложно еще и то, что в части общества, которая считается здоровой, дети воспринимаются, как безусловная ценность. Желание иметь ребенка оправдывает все средства.

— Апологеты СМ все время дают ссылки на Библию. Им почему-то очень важно было получить религиозную санкцию на свои «хотелки».

Главный догмат их секты: «если мне что-то удалось, значит, Бог именно этого и хотел, а я исполнил просто свою, но и Его волю!». Ну да, Берии и Геббельсу удалось обустроить концлагеря — это что, тоже Божья воля? Чикатило удалось осуществить не один десяток своих мерзких планов. Тоже исполняя Божью волю?

Богословие различает понятия «Божья воля» и «Божье попущение». Есть то, что Господь желает, а есть то, что Он терпит, становясь «бессильным» перед нашей тупой и эгоистической волей: «Сколько раз хотел Я,.. и вы не захотели!» (Мф. 23:27). Но это слишком сложная концепция для их ухоженных головок. Галкин уже за Церковь решает: «я думаю, что пройдет какое-то время и православная церковь официально найдет Божий промысел в суррогатном материнстве». В результате изнасилования тоже появляются дети с обычной человеческой душой. Тоже скажем, что изнасилование это благо и Промысл Божий?

Когда попсовикам удобно — они вспоминают про Библию и дают совершенно идиотские толкования библейских текстов (Лолита заявила, что Дева Мария зачала Христа от голубя; мало того, что это зоофилический бред, так и по сути: разве Мария поступила как суррогатная мать — продала своего Сына Ироду?). А когда надо — эти же попсовики про Бога столь же легко забывают.

Сегодня же эти новые религиозные доктринеры не пожелали расслышать главный вопрос нашего диспута — вопрос о соотношении прав и обязанностей человека. Есть принцип, сформулированный Кантом: «Человек никогда не может быть средством, но только целью человеческой деятельности».

Но советская пропаганда, нарочито чуравшаяся Канта, активно использовала термин «человеческий материал». Многие думающие люди напряглись, когда услышали в первых речах Горбачева термин «человеческий фактор». Стало понятно, что деятель, который в людях видит фактор, вряд ли принесет добро.

Ну не может быть человек ни фактором, ни материалом, ни вообще средством! Но мои теле-оппоненты убеждены в обратном: для них другие люди — лишь средство для реализации их жизненных планов. «Если люди хотят иметь ребенка, то нужно им использовать любую возможность: суррогатная мать, не суррогатная», — сказала Волочкова на программе Соловьева.

При этом было напрочь забыто о переживаниях и состоянии использованной женщины. Да, она подписала контракт. Но она его подписала, не зная, на что соглашается, потому что женщина до и во время беременности — это разные существа. Девять месяцев она носила в себе новую жизнь, делясь с нею своей жизнью. В вынашивании и в родовых муках в ней родилось чувство привязанности к этому малышу. Это чувство ей, по условиям контракта, за деньги нужно сразу задушить в себе.

А если это чувство в ней не родилось, если она, зная, что от малыша надо будет отказаться, давила материнское чувство в себе? Неужели это пройдет бесследно для носимого ею ребенка? Дети очень остро чувствуют — любимы они, желанны, или же нет...

Предположим, она подавила это чувство. Но жизнь на этом не кончилась. Будут ли у нее свои желанные дети? Все роды непредсказуемы для женщины, любая беременность может стать последней. Каково ей будет знать, что своего единственного или последнего ребенка она предала и продала?

Но даже если у нее будут свои дети, это не значит, что она не будет жалеть о рожденном и утраченном ребеночке. Я думаю, что с каждым годом эта боль будет только нарастать и нарастать. С каждым годом эта женщина будет понимать, что не ребенка она продала, а душу свою. И отнюдь не доброму ангелу.

Не учитываются и проблемы ребенка. «Ах, папа будет ему богатые игрушки покупать!» Удивительно, как эти люди сводят все к интерьеру и к материальным ценностям! Любить ребенка — не означает его баловать.

Кроме того, якобы любящий папочка, кажется, не слишком долго думал о медицинских последствиях того, что он покупает для своего ребенка.

Простите, я буду говорить о вещах, в которых любая женщина разбирается больше меня, но это мир медицинских очевидностей: когда малыш рождается на свет, его стараются как можно быстрее приложить к груди мамочки, даже если у нее еще нет молока. Этот контакт необходим, чтобы мать инфицировала малыша своими бактериями, чтобы их микрофлора была идентична. Малыш был в стерильной атмосфере матки, а сейчас очень важно, чтобы микрофлора не медсестры, не чужого ему человека, была бы в нем, а родной матери. Это нужно, чтобы потом именно мамино молочко хорошо усваивалось...

В случае суррогатного материнства эта связь очень рано прерывается, а возможно и вовсе отсутствует: материснкое вскармливание может контрактом не предполагаться, потому что опасно — вдруг мать привяжется к своему малышу. А без материнского молока ребенка придется накачивать антибиотиками.

И еще. Главный педиатр России говорил, что 75% детей, рожденных в результате ЭКО, больны по неврологическим показаниям. Что за этим стоит, я не знаю, ибо я не врач, но не надо делать вид, проблемы вообще нет.

— Давайте предположим, что технологический прогресс дошел до такого уровня, что эмбрионы выбраковывать не надо. Как вы считаете, у Церкви поменяется отношение к проблеме ЭКО (экстракорпорального оплодотворения) и суррогатного материнства?

— В основах социальной концепции об ЭКО сказано достаточно ясно — оно разрешается при условии, что происходит от семени мужа, а не донора, и не осуществляется отбраковка эмбрионов и заготовление эмбрионов впрок.

Суррогатное материнство аморально даже при соблюдении этих условий, так как нарушает самую святую связь — связь мамы и ребенка.

И, кроме того, совершенно очевидно, что это форма торговли людьми. Неслучайно такая светская страна как Франция запрещает суррогатное материнство с формулировкой, что оно нарушает принцип неотчуждаемости человеческого тела.

— Очень многие женщины, особенно приезжие, из провинции или из республик, в том числе восточных, не имея ничего, кроме собственного здорового тела, исходят из того, что проституция — это плохо и аморально, а ребенок — это хорошо и нравственно. Вот возьму, думает такая женщина, и выношу ребенка богатенькой паре: они счастливы и сама не в накладе. Ведь это самая катастрофичная деформация личности, когда человек сам готов собой торговать...

— Меня, простите, пока не очень волнуют переживания гастарбайтеров в России. Меня волнует, что на Западе суррогатное материнство запрещено или является темой для дискуссий, а у нас страна даже не заметила принятия закона о нем в ноябре 2011 года. И только после моей перепалки с Киркоровым эта тема попала в кругозор людей.

Что это означает? Одних русских женщин вывезли в западные или турецкие бордели, а другие теперь будут «работать» инкубаторами тут. В Индии уже есть «материнские фермы». Теперь их создадут и в России?

За секунды поиска в Интернете находишь массу объявлений вплоть до — «суррогатная мама с опытом». Цена в диапазоне от 300 до 600 тысяч рублей. Что такое для более или менее состоятельной европейской пары эти 10-15 тысяч евро? Получается, что Россия превращается в инкубатор, выращивающий детей на продажу на экспорт. Это и есть искомая «диверсификация экономики» и отказ от «газовой иглы»?

Не могу не заметить позорнейшую вещь — суррогатное материнство как форма работорговли запрещено в атеистической Франции и в протестантских Германии и Швеции, в католичсеких Австрии, Италии, Испании... Но оно разрешено в Греции, Грузии, Украине, Белоруссии и России.

Как на подбор — православные страны. И каждая из них гордится своим все-народным Православием, своими супер-православными президентами. В каждой — авторитетные церковные лидеры... Для меня было шоком, когда я узнал, что суррогатное материнство разрешено в Грузии. Любой грузин скажет, что для него царь и Бог — это патриарх Илья. Ни один грузин не имеет права его ослушаться. Но и парламенты еще в 1997 году проголосовал за суррогатное материнство.

И сегодня мы читаем отчеты: «За последние полгода девять пар из Израиля начали процесс суррогатного материнства в Грузии, и у двух из них беременность близнецами. Процесс суррогатного материнства осуществляется немедленно, нет необходимости долго ждать и искать суррогатную мать, нет комиссии. Программа осуществляется под руководством высококвалифицированных специалистов из Израиля». «По словам директора центра суррогатного материнства и донорства Human Georgia Тамар Хачапуридзе, в среднем услугами суррогатных матерей в ее центре пользуются около 15-20 пар в год, а цены в Грузии за такие услуги ниже, чем во многих западных странах. В Грузии суррогатная мать получает в среднем восемь тыс. евро, говорит Хачапуридзе. Главными конкурентами Грузии, по словам Хачапуридзе, являются Украина и Россия».

В Греции Церковь вообще государственная. Когда в мае 2012 года правительство Греции в условиях кризиса решило обложить налогом доходы, получаемые афонскими монастырями от их вне-афонских владений, Кинот Афона выдвинул резкий ультиматум: если налоги будут, то Афон объявляет о выходе из состава Греции!

А вот когда пошла волна практики СМ, поддерживаемая решениями греческих судов, сделал ли Афон столь же жесткое заявление?

— Почему? Политическая слабость Церкви?

— Выскажу свое, по необходимости жесткое мнение: мне кажется, что православные церкви во всем мире умеют сражаться только за недвижимость. Проблемы реституции мы научились решать, а что-то более серьезное — нет. Получается, что за возвращаемую недвижимость мы готовы быть нарочито дружны с любой властью, в том числе такой, которая открыто выставляет на продажу тела и души наших же сограждан. Острая полемика исключается, чтобы «не портить отношения с властью».

Парламент Бельгии в 1990-м году принял закон, легализующий аборты. Король Балдуин, будучи ревностным католиком, не мог его подписать, но согласно законодательству, был обязан это сделать. Чтобы не идти на конфликт с совестью, он на один день отказался от трона. На этот день парламент принял на себя функции регента и таковым своим именем подписал принятый им же закон. А наутро король вернулся. Он не нарушил бельгийских законов, и в то же время ясно дал понять свое несогласие.

А что же у нас? Именно наш чудесно-православный тандем легализовал суррогатное материнство: один внес от имени правительства законопроект в парламент, другой его подписал. При этом президент России — это отнюдь не символический король Бельгии: он вполне может наложить вето, вернуть на доработку и прочее. Ни то, ни другое сделано не было.

И тогда — одно из двух:

Или Президент не знал, что есть консенсус всех религиозных организаций страны и мира в негативном отношении к суррогатному материнству. Но чего тогда стоит наше взаимодействие с государством и властью, если по принципиальному моральному вопросу позиция Церкви не была донесена ее спикерами до главы государства?

Или же президент знал церковную позицию, но пренебрег ею. Но тогда как можно называть наши церковно-государственные отношения чудесными?

Ну, а то, что мы спокойно утерлись, означает, что в нашей иерархии ценностей и вопросов этот вопрос в диалоге Церкви и государства стоит на гораздо менее важном месте, чем другие, связанные с восстановлением тех или иных древних монастырей...

— На какие еще этические проблемы в связи с суррогатным материнством вы бы обратили внимание, чтобы он все-таки занял достойное место в этой иерархии?

— У проблемы суррогатного материнства есть еще один нюанс для кого-то дурнопахнущий, а для кого-то парфюмный.... См — это утешение для богатых гомосексуалистов. Конечно, далеко не каждый случай суррогатного материнства — для них, но среди активных пиарщиков и потребителей этой технологии — Элтон Джон и ему подобные.

Что здесь происходит? Вот жил человек, который не мог понудить себя приблизиться к женщине. Ну разве только для того, чтобы выпить с ней кофе и по душам побеседовать (гомосексуалисты — лучшие подружки у женщин: женщины их любят, потому что не чувствуют в них агрессии, самцовости, ощущают себя рядом с ними в безопасности).

Так вот, иного отношения к женщине этот человек не ощущал, а потому и не мог родить ребеночка. Идут годы, его сексуальное утешение иного характера подходит к концу, начинается «кризис сорока лет», вопросы: «На что ушла моя жизнь?», ожидание одинокой старости и прочее. И как-то уже и на детишек он другим взглядом смотрит — теперь малыши для него это уже не источник беспорядка и и шума.

И тут оказывается, что можно, не прикасаясь к женщине, стать отцом! Можно купить отцовскую радость, не вступая в брачные отношения! Эти люди покупают детей у суррогатных матерей не для сексуальных игрищ (надеюсь), а для удовлетворения своего поздно проснувшегося отцовского инстинкта.

Чем это опасно? Это опасно тем, что до самого смертного своего предела гомосексуалист не будет чувствовать своей анормальности. Он таки взял от жизни всё... «Раз Бог мне дал ребеночка, значит, и мою нетрадиционную ориентацию Бог тоже одобряет», — подумают эти сектанты... Возможность для хотя бы предсмертного покаяния (а, значит, и спасения) для такого человека резко сужается.

Наконец, стоит сказать, что на наших глазах обретает реалии словечко, принятое в мужской компании — «я же тоже не пальцем сделанный». Если раньше это был аргумент предельной убедительности, то теперь это уже не так: кажется, что появляются у нас люди, сделанные именно пальцем. По крайней мере отцовское, мужское участие в рождении таких людей сводится к рукоблудию. А затем руки же хирурга делают операцию.

Так что над «суррогатными» детишками, если тайна их происхождения станет известна их ровесникам, боюсь, будут посмеиваться.

Но и для нас проблема уже вполне ясно обозначена: мы живем в мире, где демократия только на словах, а на деле — власть меньшинства, которое манипулирует большинством.

Баптистский епископ Дейл МакАлпайн из графства Камбрия на севере Британии был арестован за то, что в церкви во время разговора с прихожанами назвал однополые отношения грехом. В числе прихожан, к несчастью для преподобного Макалпайна, находилась женщина, член добровольного общества помощи полицейским, которая и подала жалобу на священника, обвиняя его в нарушении Закона о поддержании общественного порядка. Принятый в 1986 году закон запрещает публичные оскорбления и необоснованное использование грубых выражений. Первоначально предполагалось, что закон будет направлен в основном против футбольных болельщиков, однако в последнее время сфера его применения расширилась на расистов и гомофобов. Власть выдвинула ему обвинение на основании нормы об ответственности за “домогательства, возмущения или причинение душевных страданий”.

В 2001 году суд канадской провинции Саскачеван вынес весьма оригинальный вердикт: он признал виновным в разжигании ненависти человека, разместившего в колонке объявлений местной газеты... цитаты из Библии. Странное решение суда страны, глава которой (британская королева) заодно является еще и главой Англиканской церкви! Суда, в котором присягают на осужденном им же Писании!\А всё дело в том, что напечатанное Слово Божие не призывало граждан к смирению и всепрощению, а осуждало мужеложцев. Как известно, в Посланиях святых апостолов их называют грешниками, а в Старом Завете и вовсе рекомендуют побивать камнями. Поэтому трое местных «активистов гей-движения» незамедлительно накатали иск на Хью Оуэнс, разместившего в газете строки из Библии. С требованиями публичного извинения и выплатой компенсации за моральный ущерб — по полторы тысячи долларов на каждого. И очень быстро выиграли дело.

«Слова из Библии, где говорится о том, что мужчина, спящий с мужчиной, должен быть убит, являются призывом к насилию и разжиганием вражды», — категорически заявил по этому поводу судья Дж. Беркли. Суровый страж законности и прав геев, наверное, очень жалел, что не может привлечь к ответственности непосредственных авторов этих призывов: святых апостолов, пророков и самого Господа Бога.

В 2005 году католическую благотворительную организацию «Рыцари Колумба» оштрафовали больше чем на тысячу долларов за то, что она отказалась предоставить одно из своих помещений под «свадьбу» лесбиянок. Еще раньше издатель Скотт Броки был оштрафован на пять тысяч за выпуск канцелярских принадлежностей с агитацией против однополых «браков». В Саскатечеване Хью Оуэнс заплатил крупный штраф за напечатанную в газете подборку библейских цитат, а в штате Онтарио мэр городка с громким названием Лондон Диана Хаскетт была оштрафована на 10 тысяч за отказ содействовать проведению гомосексуального «Дня гордости».

В июле 2003 года шведский пастор-пятидесятник Оке Грин (Ake Green) заявил, что гомосексуализм является «абсолютно противоестественным явлением, раковой опухолью общества», а геев и лесбиянок — «извращенцами, которых дьявол использует как свое оружие в войне против Бога». В результате его обвинили в разжигании ненависти по отношению к одной из групп граждан. 30 июня 2004 года суд приговорил Грина к месяцу тюремного заключения. Пастор Грин — первый гражданин Швеции, осужденный в этой стране по закону об оскорблениях, который ранее применялся лишь к лицам, пропагандирующим расовую ненависть. Во время суда государственный обвинитель Челль Ингвессон проиграл аудиозапись проповеди Грина и спросил подсудимого, считает ли тот гомосексуализм болезнью, на что пастор ответил утвердительно. Пастор пояснил, что своим выступлением не ставил цели нанести кому—либо оскорбление, а лишь передал библейский взгляд на гомосексуализм».

А вот уличный проповедник из Южной Каролины Джозеф Бэйн (Joseph Bane) получил отсрочку привидения приговора в исполнение.

Такое постановление принял Верховный суд штата, отменив решение о его тюремном заключении, вызванное выкриками в адрес лесбийской пары в 2007 году о грехе гомосексуальности. Другой проповедник, работавший вместе с ним, Джошуа Глайдвелл (Joshua Glidewell), был также арестован, но обвинения против него выдвинуто не было.

Закон Гринвилля, запрещающий унизительные, оскорбительные, запугивающие или непристойные высказывания, написан слишком нечетко, чтобы считать его соответствующим конституции, поэтому его трудно применять на практике.

Отметим, что это инцидент не является единичным случаем. Так в шотландском городе Глазго христианский уличный проповедник Шон Хоулз был оштрафован на тысячу фунтов стерлингов за публичное осуждение содомии.

Когда 47-летний американский проповедник в ходе своей поездки в Великобританию проповедовал на улицах Глазго, кто-то из толпы спросил у него, что он думает о гомосексуалистах. Тот ответил, что «гомосексуалисты заслуживают гнева Божьего, как и все остальные грешники, и попадут в место, называемое адом».

Двое из толпы позвали полицию, и Шон Хоулз был арестован.

Проведя ночь в тюремной камере, он на следующий день предстал перед судом по обвинению в ненависти к гомосексуалистам, мотивированной «религиозными предрассудками».

Вот и в России суды уже начали толковать все сомнения в пользу гомосексуалистов.

Текст российского закона гласит — «Суррогатное материнство представляет собой вынашивание и рождение ребенка (в том числе преждевременные роды) по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями, чьи половые клетки использовались для оплодотворения, либо одинокой женщиной, для которых вынашивание и рождение ребенка невозможно по медицинским показаниям».

Так вот, уже в марте 2011 несколько российских судов без долгих дискуссий капитулировали перед влиятельным лобби «богатых одиноких мужчин» и признали, что услугами суррогатной матери может воспользоваться не только больная одинокая женщина, но и физически здоровый мужчина, не пожелавший вступать в брак.

— Остановитесь на библейских параллелях, которые приводят сторонники СМ.

— Никому из библейских персонажей не делали ЭКО.

Никто из положительных героев Библии не отрекался от своего ребенка и не продавал его.

Не надо путать усыновление чужого ребенка и подбрасывание своего эмбриона в матку чужой женщины.

История Авраама и Агари — это обычная история с полигамией. Много жен одного мужа. Бывает в истории сложная, не-моногамная структура семьи. Может быть и так, что две женщины считают одного и того же ребенка своим и равно по матерински относятся к нему.

Но никогда не было нормой столь жесткое обращение с женщиной: «роди для меня и пошла с глаз долой!». А именно так Киркоров мотивировал свой выбор в пользу суррогатства — мол, я не могу рисковать, чтобы какая-то посторонняя для меня женщина вмешивалась в жизнь мою и моего ребенка... («Андрей Малахов напрямую спросил, мол, правда ли, что дочь Филиппа появилась от суррогатной матери. Киркоров не стал лукавить. — Да. Я это сегодня не скрываю, — признался Филипп. Конечно, я понимаю, что среди моих поклонниц была масса желающих родить мне ребенка. Но где гарантии, что завтра этой девушке не взбредет в голову забрать у меня ребенка?»).

Кроме того, библейские истории о рождении детей рабынями плохо кончаются: «сын» Рахили (жены Иакова) от служанки — это Дан. Из его потомства выйдет антихрист.

Авраам от Агари родил Измаила — и с той поры между детьми Авраама от Сарры (евреями) и его же детьми от Агари (измаильтянами, арабами) идет многовековая война.

Вообще удивляет, что одни и те же люди превозносят СМ как передовую страницу прогресса и обвиняет Церковь в отсталом средневековом мракобесии — и при этом они же ищут образцы для своего поведения в еще более древней ветхозаветной истории. Может это эпизод полемики иудаизма против христианства? Тогда того и гляди оппонентов СМ начнут обвинять в антисемитизме...

— Все-таки бездетность — тяжкое испытание, и не всем под силу его вынести...

— Те люди, которые появляются на свет «суррогатным» путем, ничем не хуже нас. Они в чем не виноваты, чего не скажешь об их родителях.

Пора все-таки привести религиозный аргумент — а может быть, в бездетности проявилась воля Божья? Есть в Писании слова, которые любая наша бабушка-прихожаночка знает: «Я Бог Ревнитель, карающий грехи отцов до третьего и четвертого колена». Однако, не все помнят полную цитату: «Я Господь, Бог твой, Бог-ревнитель, карающий за вину отцов детей до третьего и четвертого рода, тех, которые ненавидят Меня, и творящий милость до тысячных родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх. 20:2).

Это декларация того, что Бог не есть закон кармы. Бог выше справедливости; Он гасит последствия зла до третьего колена и, напротив, умножает до тысячи родов эхо добра.

Но есть чрезвычайно интересное толкование святого отца V века, блаженного Иеронима Стридонского — великолепного знатока библейских сюжетов: Бог не карает до третьего-четвертого колена, то есть, если некий грех был у одного человека, потом повторился у его сыновей, Бог терпит и его, и его сыновей. Но внуков, воспроизводящих некий уже традиционный для этой семьи грех, постигает кара.

Это слова были сказаны в мире Древнего Востока — кланового, семейного, тейпового. Не отдельный человек был субъектом исторического действия, а род, и потому был принцип коллективной ответственности и за добро и за зло. Блаженный Иероним предполагает, что Бог как раз на протяжении нескольких поколений терпит и прощает.

Ну а одна из очевидных библейских кар Божиих — это бездетность. Так отчего бы не увидеть в бездетности наказующий и вразумляющий промысел Божий? Можно ли счесть случайным, что век «сексуальной революции» завершается повальным бесплодием (20 процентов семейных пар, большинство членов которых до заключения нынешнего брака переменили-предали немало «партнеров», бесплодны)?

Я не собираюсь коллекционировать чьи-то семейные грехи, я не буду говорить, что вот именно эта семейная пара бездетна за грехи своих родителей, тем более, что есть более поздние слова Господа в Писании: «Отныне в Израиле не будет поговорки «отцы ели виноград, а у детей на зубах оскомина» и сын не понесет вины отца». Но ведь зачастую бездетность — это очевидное наказание за сексуальную распущенность в юности. В этом смысле нужно уметь принимать Божье вразумление, а не искать путей от этого вразумления убежать.

Кроме того, бездетность может быть творческим вызовом со стороны Бога к этому человеку и к этой семье: «У тебя нет детей, но именно поэтому ты можешь быть более чуток и внимателен к другим детям!».

Мы знаем таких людей, которые лишившись своих детей или не получив их, растворяют себя в других. Промысел Божий может быть в том, чтобы человек пророс через свое одиночество, очеловечился через свою боль. И в бездетности тоже можно найти Бога. Быть может, Господь призывает к святости очередную бездетную мать Терезу Калькуттскую...

И вновь скажу без религиозных аргументов. Буквально сегодня на эти темы я беседовал в медицинском училище. Спрашиваю у своих собеседниц (в зале в основном были девочки): «Скажите, как вы относитесь к теории Дарвина?». Они ошалело на меня смотрят: «Конечно, мы с ним согласны!». Я говорю: «Я тоже кое в чем с ним согласен. Но если Дарвин прав, то как вы оцениваете бездетность семейной пары? Не означает ли это, что в этой паре пришла к закономерному финалу тупиковая ветвь эволюции?» Девочки соглашаются. Но коли так — то надо ли придумывать им детей, если закон естественного отбора им детей не дает?

— Очень красивое заключение, и мне очень жаль, что приходится привести контраргумент. Человек, который с вашими словами не согласится, скажет, что так можно запретить лечиться от любой болезни. Что вы на это ответите?

— Я же не против того, чтобы люди лечились от бездетности. Лечитесь, пожалуйста, только нужно уметь остановиться. Если ты десять раз толкался в одну и ту же дверь, а она все-таки оказалась запертой, то религиозный человек должен подумать: «Почему от меня все время убегает именно эта электричка? Может мне просто не надо туда ехать?». Лечение физического недуга не должно приводить к недугу этическому.

— Проблема суррогатного материнства особенно актуальна еще и потому, что у нас бояться усыновлять — вы помните аргумент Волочковой: «Как можно усыновлять, непонятно от кого?!». Но почему? На западе это не просто нормальная практика — это рекламируется звездами: Анджелина Джоли и Брэд Питт, например.

— Я тут на днях услышал, что у нас разрабатывается программа «Россия без детских домов». Это было бы хорошо. В США нет детских домов — всех детей разбирают по семьям. Если у нас будет так же, это станет признаком определенного нравственного потенциала общества.

Нынешний страх перед усыновлением непонятен. Это очень странно для страны, воспитанной на «Судьбе человека» Шолохова, на поговорке «Чужих детей не бывает» и на песенке «Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети».

— Может, мы зря увлеклись общественно-политическими проблемами? Не отвлекаемся при этом от гораздо более острой проблема перемены этики, взгляда на человека и его идентичность вообще? Какие проблемы скоро станут актуальными? Гомосексуальный брак, клонирование?..

— Ближайшая проблема — осеменение за деньги. Все будет производится естественным путем. Какой-нибудь самец будет давать объявление с предложением услуги: «осеменяю естественным путем». Такой бизнес уже есть в Европе: бездетные супружеские пары заказывают себе «третьего не лишнего». Это форма полиандрии.

— Но все же христиане раньше покупали чужих детей!

— По крайней мере в те времена рабство честно называлось рабством, а не притворялось подвигом альтруизма и взаимопомощи.

Очень нелинейной и непростой была история отношения Церкви к вопросам человеческих прав и гражданских свобод. На практике у нас и сегодня порой священник должен выкупать свою свободу у епископа (в смысле заносить в епархию конверт в обмен на «отпускную грамоту», дающую ему право переехать в другую область).

Но если уж хотя бы в теории достигнут консенсус в вопросе о недопустимости рабовладения и продажи-покупки людей, может, не стоит от этого уровня отступать, завистливо глядя на былых крепостников?

diak-kuraev.livejournal.com