Евангелие радости

«Учимся искусству тихой, мирной жизни: учимся искусству бытования… Да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте…»
(Из ектении, особой церковной молитвы, которая часто произносится в храмах на богослужении)

Господь наш Иисус Христос сказал однажды в беседе с фарисеями странную с точки зрения всех предшествующих разговоров об апокалиптике фразу, напрочь перечеркивающую все предыдущие Его предсказания о конце мира: грозные ангелов громы трубные, войны, разрушения царств мира, падение звезд с неба, бегство народов.

Он прямо, ясно заявил: Царствие Божие не придет приметным образом; и не скажут вот оно там, или вот оно здесь. Ибо вот, Царство Божие внутри вас есть. (Евангелие. Лк.17:20). Вот о нем сегодня и моя речь…

Сегодня происходит увеличение убыстрение темпов жизни. Человеческое сознание в том числе и людской организм, мозг не выдерживают нагрузок, бешенных темпов, гонки за благами цивилизации. Человек хочет схватить, урвать, как можно больше от жизни и как результат инсульты инфаркты и прочие болезни века. Сейчас стоит насущная проблема утишения, замедления гонки за миром. Теперь и модное английское словечко появилось: «downshifting — дауншифтинг», смысл его в общем таков: схождение, опрощение. Но, все это было в прежних веках.

В Церкви — это проповедь монашества. Приходит понимание — всего в сей жизни не ухватить. Пора сказать нет своим дутым амбициям, претензиям, аппетитам. Люди начинают понимать ценность аскезы, умиротворения чувств, простой жизни. Как одного дедушку долгожителя спросили: как вам удалось так долго прожить? И он сказал:

«Я никогда и никуда не спешил, не спешите и вы. Пред нами вечность, простор бесконечности… Куда спешить? Будьте похожи на тихую реку, в которой все плывет своим чередом, не ускоряясь и не замедляясь». Один мудрец также, по теме, говорил: над чем ты сосредоточишь свое внимание в течении всей жизни — там окажешься и по смерти.

Так есть. Очень хорошо сказано. Для того чтобы почувствовать себя блаженным, счастливым в Царстве Божием, его надобно сначала создать в своей душе здесь на земле.

Как? А поучившись на примере древних, святых и великих…

Легенда. Древнегреческий философ Диоген Синопский жил в большой бочке на берегу Черного моря (оно в античные времена называлось «Понт Евксинский») и наслаждался раем несуетной жизни. Был он обнажен, как первый человек Адам. Его природная красота поражала воображение, потому что он был свободен и невиновен. Красота греческой скульптуры Аполлона или Антиноя известна во всем мире. Вы можете жить обнаженным как извращённый человек, но, то уже не будет прекрасным примером для подражания. А жить, как Адам в Раю, каковым его создал Бог-Творец — вот идеал к которому стремятся мудрецы. Александр Македонский познакомившись раннее с Диогеном, с его жизнью философа, свободного человека, ощутил в себе ревность и желание, тягу к такой же простой жизни. Будучи преисполнен амбициозных претензий к миру, он был облачен в самые дорогие одежды, какие только были на те времена в Греции, и тут — ощутил ревность, увидев Диогена никуда не спешащим, созерцающим. Какая красота! Это завидно. Александр спросил Диогена: «Посоветуй, как и мне стать таким как ты, таким невинным, умиротворенным и таким прекрасным на вид?» И Диоген рассмеявшись сказал: «Благодарение богам, которые сделали все ненужное и вредное в этом мире труднодостигаемым, а все полезное и потребное для счастья и блаженства легким и доступным! Нет нужды спрашивать о счастье, которое доступно и есть прямо под ногами и пред нами. Этот берег достаточно велик, просторен для нас обоих. Сними и выбрось ты эти свои перстни, свои ордена, украшения — эти дурацкие фетиши гордыни: одежды с золотыми медальонами, побрякушками и нашивками, всю эту фурнитуру, эти латы, сковывающие тело и дух, и располагайсь под этим высоким, глубоким, мирным небом и созерцай великолепие мира природы». А лежал он на берегу моря на песке. Было утро, раннее солнце уже взошло и он наслаждался поэзией ощущений идущей через теплый песок тысячами посланий, наслаждался тёплым ласковым солнцем падающим золотыми лучами-россыпями на него, горами поднимающимися вдали, в туманной серебристой дымке зелеными деревьями, кустарниками и травами.

И все это так, без завоеваний, даром, бесплатно!

Александр подумав, ответил ему: «У меня еще есть незавершенная мечта.

Я мечтаю о том, что через миссию своих походов и завоевания когда нибудь сделаю весь мир единым целым государством, единым великим человечеством, где все люди земли приобщатся к высокоразвитой греческой цивилизации и будут счастливы. Вот тогда то я расслаблюсь и отдохну рядом с тобой и стану жить как ты». Диоген громко рассмеялся: «Тогда ты видимо глуп и недальновиден. Диоген, вот, может наслаждаться Раем бытия несуетной жизни и без завоевания мира, а Александр нет! Почему ты ставишь условие: походы, завоевания и лишь затем блаженство мира? А я говорю тебе: этого «тогда» у тебя никогда не будет, потому, что чем больше ты будешь воевать, твой разум захватчика, завоевателя, агрессора будет просить, требовать все больше и больше жизненных пространств. И когда ты покоришь весь мир, твой ум спросит: а нет ли еще где нибудь другого мира, я хочу и туда! Помни агрессивная энергия обуглит и сожжет тебя молодым и ты не возвратишься с похода, тебя, увы, привезут. И так, хочешь быть счастлив и блажен, отбрось свои военные амбиции — ложись на берегу и без условий наслаждайся Раем жизни, который устроили боги для счастья всех людей земли!».

Александр уехал от Диогена смущенным и озадаченным. Ведь великий философ Диоген произнес пророчество, которое затем в точности сбылось.

Со времен преподобного Паисия Величковского (кстати, полтавчанина) в нашей Церкви начало развиваться старчество. Сначала это касалось только монашествующих. Но, затем и миряне начали присматриваться к монашествующим и стали искать себе духовных руководителей. У верующих появилась проблема с поиском достойных старцев. Это я знаю и по себе, как мы, будучи послушниками в Почаевской лавре, искали настоящих старцев для духовного руководства, водительства. Задача была сложная. В монастыре — работа, послушание, и никто, суть, никому не нужен. Каждый в те годы избирал себе старца, но не был удовлетворен. Некоторые бегали от одного к другому, одного оставляли, к другому прибегали, умудрялись брать себе в старцы даже по несколько батюшек, и потом, по-деловому, не спеша, оценивали их, «оцеживали в сердце своем». И не были удовлетворены. Такая уж человеческая натура. Нигде, для человека, для его пытливого ума, ни в чем нет ощущения совершенства, полноты бытия.

Так вот… В одном монастыре поселился новый монах. И наместник занятый работами, хлопотами, заботами по обустройству обители, да так интенсивно, что ему некогда было беседовать на духовные темы, беседовать с братией, вести ее путями монашеской жизни. Встреча делегаций, власть имущих, бизнесменов; тут и хозяйствование на экономии: доски, кирпич, дрова, цемент и так с утра до вечера. Администрирование, предприятие, строительство, вот и все поле его деятельности. За это на него у братии был постоянный ропот. Мол, настоятель с ними не беседует, не наставляет. Администратор и только!

Так, настоятель сразу указал монахам на нового насельника — это вам старец!

Вид у него был очень и очень внушительный, как древнего библейского пророка. Братия сразу ринулись к новичку проситься в духовные чада.

Сразу человек двадцать. Но, он сказал — я могу взять в духовное руководство только одного. Я возьму того кто знает наизусть 118-й псалом: «Блаженни непорочнии в путь ходящие в законе Господни…» И вот, жаждущие быть в духовных чадах великого старца принялись за изучение псалма. Штудировали, зубрили день и нощь. Через неделю к старцу явились пять человек зазубрившие псалом наизусть. Но, старец сказал: вас пять, а я могу взять и достойно вести только одного. Посему требование усложняется. Вы знающие теперь псалом идите и постигайте толкование псалма, узнавайте его суть, великий сокровенный смысл. Пять из братии разошлись с келейным заданием. Ох, теперь дело сложнее! Теперь недели не хватило. Четыре постепенно отсеялись, а одному понадобился целый месяц для постижения смысла. И вот он, теперь уже один, является с уроком к дверям келии старца.

Келья стояла отдельным домиком у монастырской стены, утопая в зелени деревьев.

Как во сне, он уставший за день на послушаниях, перед входом в домик еще поговорил с келейниками старца. Ему сказали, иди, входи смело в домик. Он вошел, стал звать, но, странно, старца нигде не было. Никто не откликался. Он подумал, увидев дверь в лес за стену обители, да, старец наверное в лесу, на молитве или богомыслии, и пошел за ним на поиски в лес. Вон дорожка и даже видны его следы… Монах пошел дальше. Он прошел уже целую милю, звал, окликал, но старца нигде не было. И здесь в ткань повествования включается мистический, можно сказать даже фантасмагоричный элемент: послушник монах идя лесом, начал замечать, что лес видоизменен и набирает необычных форм. Листья на деревьях были большие, огромные яркие, а головки цветов и соцветий, были таких огромных размеров, как у подсолнуха, и такой яркости и расцветки, каких он не видал нигде. Само пространство густого, темного леса было все преображенное, одухотворенное. Идущему, временами становилось то страшно, то им овладевала неземная радость, блаженство. Лес был то замерший, то вдруг его наполняли голоса невиданных птиц: «Тамо было веселие птиц водворение сиринов» пророк Исаия.

Но, вот лес мало, по малу стал редеть, и наконец, кончился и его взору с высокой горы открылся прекрасный вид на реку, далекий горизонт, прекрасное, глубокое, ясное, безмятежное вечернее небо в лучах заходящего солнца. Безмолвный вечерний покой и в ушах зазвучала вечерняя песнь: «Свете тихий святыя славы бессмертнаго Отца небесного, свтаго блаженного Иисусе Христе, пришедше на запад солнца видевше свет вечерний, поем Отца и Сына и Святого Духа Бога…»

И тут инок словно пробудился от сна, очнулся. На него сошло ясное озарение божественного света: зачем мы в сей жизни, даже церковной, духовной мы так много суетимся, ищем, бежим, спорим, когда есть это высокое небо и глубокий покой бытия? Оно, небо, сотнями, тысячами благодатных, посланий идет к нам, входит в наши души и тела, благотворит, а мы люди по своей слепоте и глухоте сего не чувствуем, не знаем, не замечаем. Бог всем в природе и мире щедро дает Свою благодать. Надо остановиться и просто жить, быть в лучах этого ясного, прекрасного вечернего светосияния…

Быть и все, не задавая вопросов… Ведь Бог есть вечный свет, безмолвный свет, мысленный свет… сияние чистого разума сознания.

Тебя славим о, мысленный Свет!

Сергий Иосифович Фудель церковный публицист 20-го века в своей высокодуховной книжице «У стен церкви» описывает интересный эпизод из жизни не канонизированных святых. В одних редакциях книги он есть, а в других почему то его не включают. Вот он:

«В 20-х годах в Тургеневской Лебедяни ходил странник Илларион. Был он из евреев из портных. Делом его жизни, из чего он ел хлеб свой, был пошив одежды. Брал он дешево, а если видел что семья бедная и заплатить нечем то, как Симеон Верхотурский, что то малость не дошивал, или пуговицы там не пристегивал, говорил хозяевам я завтра приду, дошью и тогда рассчитаемся. Уходил и с концами. Ну, а что там пуговицы пришить к готовой одежде. Это может каждый. Уходил, дабы не брать у неимущих денег. Нигде ни в каких епархиальных канцелярских бумагах и отчетах он не будет упомянут, он просто жил и просто, крутой тропиночкой своей жизни ушел в небесные обители без лишней рекламы, прославлений, торжественностей и шума празднующего.

Так вот, однажды странник Илларион ночевал у деревенской женщины, то же праведницы Кати. Она его положила на печке в тепле. Ночью Катя не спит, молится и прислушивается, что делает ее праведный гость, какую молитву, какое великое правило читает. Ей интересно. Прислушивается еще, и слышит как Илларион на печке, тихо вполголоса поет «херувимскую». И здесь автор делает потрясающее по своей глубине заключение: «Так проходят ночи праведных и не страшна им ночь мира!»

«И ми цеє подражаймо…» как поется в популярной украинской колядке. Что бы так же тихо, мирно проходили и мы тяжелую цепь сумрачных будней, невзгод, искушений, соблазнов и не страшна была нам «ночь мира». В общем, то, учимся усиленно подражанию святым искусству доброго, мирного и тихого бытования…