Неудобная годовщина

В 2014 году исполняется 100 лет со дня начала Первой мировой войны. Пройдясь безжалостной бурей по трём континентам, она оставила позади себя горы трупов.

Власти независимой Украины к Первой мировой войне выказывают прохладное отношение. Памятных мероприятий не проводится, особого освещения эта война в СМИ и на телевидении не получает. Если что-то и попадается, то в весьма скромных объёмах, и как-то вскользь.

Причина проста. Если вспоминать про Первую мировую войну, тогда придётся вспоминать ход её действия на землях Украины, а если вспоминать эти действия, могут всплыть нелицеприятные факты из истории украинской национальной идеи, а именно соучастие тогдашних украинских националистов в австро-венгерском терроре против собственных соотечественников — концлагеря Талергоф и Терезин.

Наши прадеды называли Первую мировую Великой войной, и даже Второй Отечественной (первой была война 1812 г.). Через её пекло прошли множество малороссов, и для Украины эта война никогда не была чужой. Тем более что западная её часть находилась под австро-венгерской оккупацией.

Но сегодня официальная украинская историография предлагает политически «корректный» взгляд на ту войну. «Корректный» означает, что можно сколько угодно разглагольствовать о «царских сатрапах», «душивших» украинскую независимость, но нельзя говорить о тех, кого задушили сами поборники этой независимости.

А задушили многих. С наступлением русской армии австрийцы видели в галичанах «пятую колонну». Тогда русофильство было распространённым явлением в Галицкой Руси. Львов и Тернополь, Хмельницкий и Ивано-Франковск тогда были очень схожи в этом с современным Донецком и Севастополем. Народ считал себя, в большинстве, русским, а украинское националистическое движение с её лозунгами об отдельности украинцев от русских в России ещё не имело господствующих позиций. И даже первый в истории памятник А. С. Пушкину вне пределов Российской империи появился в Галиции, по инициативе священника Иоанна Савьюка в 1907 г. Деньги на памятник русскому классику собирали всем миром. В 1916 г. австрийцы убрали бюст Пушкина. А отец Иоанн за свою любовь к русской словесности был брошен в Талергоф.

Талергоф — для галицко-русского народа это было страшное слово. Туда попадали крестьяне и интеллигенты, духовенство и мещане. Критерий отбора на роль узника был один: Считаешь себя русским? Значит, марш за колючую проволоку. И многие простые галичане не могли уразуметь, почему их за утвердительный ответ на вопрос «Рус?» хватали и с побоями тащили в узилище. Те события получили название «галицкая Голгофа», и мучеников на неё возводили по национальному признаку.

Подробно останавливаться на истории Талергофа сейчас не имеет смысла. Лучше ознакомиться с документальными источниками, которые есть в открытом доступе. Это «Талергофский альманах. Пропамятная книга австрiйскихъ жестокостей, изуверстствъ и насилий надъ карпато-русскимъ народомъ во время Bceмiрной войны 1914 — 1917 гг.» в четырёх частях, где подробно, со ссылками на австро-венгерские документы той эпохи, описываются казни и преследования тех, кто отказывался перекрещиваться из русских в украинцы.

Это «Терезин и Талергоф», «Талергоф. В 20-ю годовщину народной трагедии галицко-русского народа» узника и Терезина, и Талергофа Василия Романовича Ваврика, которые вышли в 1934 и в 1964 г. в Львове. Это «Терезин и Талергоф. К 50-летней годовщине трагедии Галицко-Русского народа» 2001 г. Московского общества друзей Карпатской Руси«. В 1920-1930-х в Львове существовал т.н. Талергофский комитет — общественная организация, созданная узниками австрийских концлагерей Первой мировой с целью сохранения памяти о тех событиях.

Эта память была так сильна, что воспоминания о тех кровавых днях не покидали даже карпато-русских эмигрантов. Особенно много их было в США и Канаде, куда хлынули те, кто не успел бежать от террора цивилизованных европейцев в Россию (в годы Первой мировой роль центра карпато-русской эмиграции здесь играл Ростов-на-Дону). Вдали от родины, на американском континенте, карпаторусы создавали свои организации, старались сберечь свою русскость и с содроганием вспоминали австрийские застенки и подлую роль украинизаторов той эпохи.

Стихотворение галицко-русского эмигранта, священника Иосифа Яворского, посвященное жертвам Талергофа. И это только один из многих примеров творчества на тему Талергофа. Стиль произведения отражает особенности языка Галицкой Руси.

Важно понимать, что тогда слово «украинец» означало политическую, а не национальную идентичность. Национальную идентичность слово «украинец» стало обозначать только после 1917 г., с приходом советской власти. Это было сделано в пику царизму, говорившему о триединстве русского народа (великороссы, малороссы и белорусы). Карпатороссы были, как раз, частью малороссийской ветви. И неудивительно, что в Гражданскую войну карпатороссы влились в ряды Белой армии.

Какова же была роль политических украинофилов в Первую мировую? Они скопом бежали служить в австрийскую армию, расшаркивались в признательности Габсбургам (владеющим немецким языком рекомендую прочесть «Документы польского русофильства» некоего Михаила Лозинского, изданные в 1915 г., где этот деятель живописует преданность украинских националистов австрийскому режиму), а заодно «стучали» на своих соплеменников, замеченных в прорусских симпатиях (читали русские книги, тепло отзывались о России, и т.д.). Бывали случаи, когда человек попадал за решётку за пение русских песен или был казнён за чрезмерную преданность Православию. Такая участь постигла священника Максима Сандовича, уроженца польского села Здыня Малопольского воеводства. Он был расстрелян на глазах у беременной жены, и его последними словами были «Да живёт Святая Русь!». Православной церковью о. Максим был причислен к лику святых под именем Максим Горлицкий, и его культ был очень популярен среди карпаторусов. Помнят ли об этом украинские националисты из числа православных? Вряд ли.

Австрийцы задолго до Первой мировой сделали ставку на углубление конфессиональных и языковых различий между карпатороссами и великороссами. В Первую мировую эта политика достигла своего апогея. В сторону политических украинофилов из Вены потекли финансовые ручьи и всякие льготы, а для карпатороссов были приготовлены пули и виселицы. Именно Первая мировая война стала переломным моментом, когда политическое украинство возобладало над карпаторусизмом. И произошло это не в интеллектуальной борьбе, а благодаря австро-венгерскому карательному аппарату. В условиях войны австрийцы подошли к вопросу радикально: кто не согласен называться украинцем, тех — в концлагеря или на виселицу.

Талергоф и Терезин — не единственный случай звероподобного поведения украинских националистов и их европейских покровителей. В годы Великой Отечественной, вполне предсказуемо, чудом уцелевшие карпаторусы воевали на стороне Красной Армии. Потомки украиноманов оказались в рядах ОУН-УПА. А в 1939 г. Закарпатье было превращено в т.н. Карпатскую Украину — марионеточное кукольное государство, созданное Августином Волошиным в надежде на помощь Гитлера. Волошиным был организован концлагерь Думен. По старой украинофильской традиции, туда бросали всех, кто не соглашался отказываться от русинской идентичности в пользу украинской.

Но фюрер подарил Закарпатье своему венгерскому союзнику — Миклошу Хорти. Волошину пришлось бежать, но он был пойман в 1945 г. сотрудниками СМЕРШ и умер в Бутырке. В 2002 г. президент Леонид Кучма отметил «выдающиеся» заслуги Волошина в деле укрепления украинской государственности, присвоив ему звание Героя Украины.

В 2010 г. австрийские власти установили на месте концлагеря Талергоф (у г. Грац) памятный знак. Украинские СМИ стыдливо обошли это событие молчанием, хотя на церемонии присутствовали представители украинского дипкорпуса.

Владислав Гулевич,
аналитик Центра консервативных исследований МГУ им. Ломоносова
«NewsBalt»