Животные в вечности: к постановке вопроса

Одним из неразработанных Православной Церковью вопросов является вопрос о жизни животных в Царствии Божием. Доктор исторических наук, кандидат богословия, профессор Ивановского филиала Института управления А. А. Федотов в своей статье приводит обзор мнений, касающихся данной темы.

Православное догматическое богословие некоторые вероучительные положения определяет однозначно в виде догматов, другие же не формулирует так четко. Как писал апостол Павел, «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:19). Один из вопросов, не раскрытых в полной мере в православной догматике, — это вопрос о судьбе животных в вечности.

Известный английский писатель и ученый К. С. Льюис в своем трактате «Страдание» несколько наивно пишет: «Прежде страдания животных возводили к грехопадению человека… Но теперь мы знаем, что животные существовали задолго до людей и поедали друг друга»^[1]. Откуда мы можем знать, что они поедали друг друга до грехопадения людей? Научно это доказать невозможно. Далее К. С. Льюис пишет о том, что виной смерти и зла в животном мире стали демоны, при этом животные нисколько не виноваты в этом и не несут никакой ответственности. И далее пишет: «Если гипотеза эта достойна внимания, то возможно и другое: явившись в мир, человек должен был животных спасти»^[2]. Однако подобное утверждение не имеет оснований ни в Библии, ни в Предании Церкви.

Анализируя то, каким видели святые отцы состояние животных до грехопадения человека, иеромонах Серафим (Роуз) пишет: «Священное Писание учит нас, что «Бог смерти не сотворил» (Прем. 1:13), а св. Иоанн Златоуст учит, что: «Как тварь сделалась тленною, когда тело твое стало тленным, так и тогда, когда тело твое будет нетленным, и тварь последует за ним и сделается соответственною ему» (Беседы на Послание к Римлянам, XIV, 5). А св. Макарий Великий говорит: «…Поставлен он [Адам] господином и царем всех тварей… по его пленении, пленена уже с ним вместе служащая и покорствующая ему тварь; потому что чрез него воцарилась смерть над всякою душою…" (Беседа 11). Учение святых отцов, если мы будем принимать его „как написано“ и не будем пытаться перетолковывать через нашу человеческую мудрость, ясно говорит о том, что состояние тварей до преступления Адама было вполне отлично от нынешнего. Я не хочу сказать, что я знаю, каким было это состояние; это состояние между тленностью и нетленностью очень загадочно для нас, целиком подверженных тлению»^[3].

Митрополит Макарий в «Догматическом богословии» так определяет место человека в материальном мире: «человек был поставлен как бы посредником между Творцом и творением земным: в частности предназначен быть как бы его пророком, чтобы словом и делом предвозвещать в нем волю Божию; первосвященником, чтобы возносить от лица всех земнородных жертву хвалы и благодарения Богу и низводить на землю благословения небесные; главою и царем, чтобы сосредоточивая в себе цели бытия всех видимых творений, он мог соединять через себя все с Богом, и таким образом всю цепь земных творений содержать в стройном союзе и порядке»^[4].

Возникает вопрос: в чем же тут высшая Божия справедливость, когда из-за грехопадения первых людей вся земная природа, в том числе и все животные, оказывается обречена на страдание? Ответ на этот, казалось бы, «неразрешимый» вопрос можно найти, если рассматривать весь материальный мир как единое целое. Протопресвитер Александр Шмеман говорил в одной из своих проповедей: «О единстве и всеединстве говорит и учит древняя дохристианская философия, о стремлении к единству свидетельствуют мистики и духовидцы всех времен. Это стремление чувствует и воплощает искусство. И вне этого стремления, проще рассказать, вне любви, и мир, и жизнь становятся сразу же адом, леденящей душу борьбой всех со всеми. И это навеки выражено в библейском рассказе о творении на том детском и поэтическом языке, который один может поведать о последних тайнах, о последней глубине жизни. Что же сказано там? Да просто вот что: любовью и для любви творит Бог и мир, и человека, творит и призывает из небытия в чудный Свой свет, потому что Он Сам — любовь, и потому что любви свойственно изливаться, творить, быть щедрой, тогда как эгоизму свойственно все глубже погружаться в бесплодное одиночество. Вот этот опыт самой жизни как единства и любви и лежит в основе христианского учения»^[5].

Так называемое «Новое время» стало временем постепенного перехода от целостного (как сейчас принято говорить, «холистического») восприятия мира к фрагментарному. А. Ф. Лосев в «Диалектике мифа» писал, что «…понятие Бога есть условие и цель мыслимости бытия, как всего бытия, как цельного бытия. Вот почему понятие Бога рушится одновременно с разрушением интуиции цельности бытия вообще. Новоевропейская мысль не только отринула реальность Бога. Одновременно пришлось отринуть и реальность очерченного и обозримого космоса, т. е. мира вообще; пришлось отринуть реальность души, природы, истории, искусства и т.д»^[6].

Внедренная в сознание масс на Западе идеология индивидуализма и приоритета частного над общим, узкая специализация, бессмысленные сами по себе, но востребованные в рамках мегаполисов социальные роли людей — на самом деле лишь часть этих процессов. Возможно, это делалось для того, чтобы затем предложить человечеству как панацею от ощущения неминуемого распада единение на совсем иных принципах, чем объединение в Церковь во Христе, своего рода «Анти-Церковь».

Как отмечал А. Ф. Лосев, «Я, кажется, не буду ничего утверждать нового и особенного, если скажу, что Средневековье основано на примате трансцедентных реальностей, Новое же время превращает эти реальности в субъективные идеи. Отсюда весь рационализм, субъективизм и индивидуализм Нового времени. Новоевропейская культура не уничтожает эти ценности, но она превращает их в субъективное достояние. Она лишает объекты их осмысленности, их личностности, их самостоятельной жизни, превращая внешний мир в механизм, а Бога — в абстрактное понятие. Поэтому индивидуализм, кульминирующий в так называемом романтизме, и механизм — диалектически требуют один другого. Эта эпоха выдвигает на первый план отдельные, дифференцированные способности или всего субъекта, напрягая это до противоестественных размеров; все же прочее превращается в некое аморфное чудовище, в безглазую тьму, в бесконечно расплывшийся, черный и бессмысленный, механистический мир ньютоновского естествознания. Отсюда такие лозунги, как знание без веры, такое вероучение и мифология, как о всемогуществе знания, это постоянное упование на науку, на просвещение, этот слепой догмат „в знании — сила“»^[7].

«В мире нет ничего, — учил В.И. Ленин, — кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени»^[8]. Основатель антропогеографии Фридрих Ратцель писал: «Всеобщие законы распространения жизни охватывают также законы распространения жизни человеческой. Поэтому антропогеография мыслима только как отрасль биогеографии, и целый ряд биогеографических понятий может быть непосредственно перенесен на вопросы о распространении человека»^[9]. Позднее В. И. Вернадский развил на основании идей Эдуарда Леруа и Тейяра де Шардена учение о ноосфере. В частности В. И. Вернадский писал: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. Перед ним открываются все более и более широкие творческие возможности… Лик планеты — биосфера — химически резко меняется человеком сознательно и главным образом бессознательно… Человек стремится выйти из предела своей планеты в космическое пространство. И, вероятно, выйдет… Это новое состояние эволюции, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть «ноосфера»… Ход этого процесса только начинает нами выясняться…»^[10]

Современные ученые, культурологически осмысляя данную проблему, фактически прямо говорят о единстве постхристианского человечества как единстве в Анти-Церкви. Профессор В. П. Океанский пишет: «Если для первого тысячелетия Антихрист выступал как внешняя по отношению к Церкви сила, „скованная на тысячу лет“ (Ап. 20:2), для второго — как сила, вторгающаяся в Церковь, то для третьего он выступит как сила, созидающая Анти-Церковь»^[11]. Перекликаются с этим слова профессора А. И. Тихонова о том, что «те, кто еще способен видеть, могут распознать Зверя, тело которого подобно гигантскому муравейнику, состоящему из людей, покорно исполняющих его волю, даже не подозревая об этом»^[12].

Представляется интересным сравнение человечества в его измененном грехом состоянии с раковой опухолью планеты Земля. Как пишет один из современных авторов, «поведение современного человека напоминает поведение раковой клетки, которая не подчиняется программе организма, то есть не выполняет полезной для него функции, активно перестраивает его в своих интересах, плодя своих потомков вдоль кровеносных сосудов, заполняя все доступное пространство, вытесняя здоровые ткани и обрекая их на атрофирование. Это происходит до тех пор, пока организм не утратит целостность своей организации и не погибнет вместе с колонией раковых клеток. Это такой стиль жизни, когда кто-то временно выигрывает, затем все проигрывают. Не это ли характерно для современного человечества? Человек рвется в бессмертие, раковая клетка уже открыла эликсир бессмертия. Если здоровая клетка гибнет по требованию организма и имеет предел делимости, который диктуется организмом, то раковую клетку можно погубить только прямым воздействием (например, путем ампутации); размножаться она может до бесконечности»^[13].

Это сравнение не более чем образ, но он органично дает ответ, почему из-за грехопадения человека пострадала вся земля: если рак возникает в одной части организма, то страдает целое. А живого на земле намного больше, чем обычно думают последователи механистической философии, в определенной степени являющейся философией смерти. «Возникновение механистической философии, становление экспериментального метода в науке и расцвет в 17 веке жанра натюрморта имеют одни и те же социальные корни. В натюрморте, с одной стороны — отказ от мирских радостей, а с другой — пристальный интерес ко всем подробностям мира. Для просто любования не нужно было убивать природу. Подобный же настрой на размышления о смерти создавали в 17 веке механические устройства. Если живая природа ассоциировалась с аффектами, свойственными поврежденной человеческой природе, то механические устройства — с полным контролем разума над собой и миром. Образы мира как часового механизма, а Бога как часовщика воспринимались как душеспасительные. Парадоксально, но образ искусственной вещи, мертвой природы, механизма противопоставлялся протестантизмом 17 века явлениям живой природы как выражение высшей духовности в противоположность ветхой душевности»^[14].

О том, что духом жизни обладают не только животные, но и растения хорошо писал архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий): «Между миром растительным и миром животным нельзя найти определенной границы, ибо в области простейших одноклеточных много почти совершенно похожих форм, из которых одни служат началом растительного мира, другие — животного, и различить их почти невозможно. Такие простейшие формы животных, как речная гидра, вольвокс, совершенно похожи на растения и по своим жизненным функциям почти не отличаются от них. От класса простейших начинаются два грандиозных мира живых существ — растений и животных. Совершенно несомненно, что весь растительный и животный мир обладает, по крайней мере, низшим из даров Святого Духа — духом жизни»^[15]. При этом он отмечал: «Мы не приписываем растениям душу в том смысле, как она понимается у человека и животных, а только бессознательное представление и бессознательную волю»^[16].

О будущем блаженстве животного мира образно написал пророк Исаия: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норой аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Ис. 11:6—8).

Но здесь уместно уже в положительном контексте обратиться к работе К. С. Льюиса, писавшего: «Мы не можем себе представить и собственной нашей вечной жизни, тем более не вообразить нам тамошней жизни животных. Если бы земной лев узнал, что ему уготовано есть сено, как волу, он счел бы это описанием ада, а не рая. И если во львах нет ничего, кроме кровожадности, в вечность переходить нечему. Но если что-то есть, Бог может дать этому и тело, какое пожелает, — не пожирающее ягненка, а львиное в том смысле, в каком мы употребляем это слово, когда говорим о силе, царственности и великодушии»^[17].

В современном учебнике православного догматического богословия написано: «Мир со всеми силами и законами, которые ему присущи, целиком и полностью отвечает тем целям и задачам, ради которых он был создан. Даже после грехопадения мир сохраняет свою ценность в очах Божиих, и эта характеристика остается в силе. Священное Писание говорит, что мир после грехопадения лежит во зле, однако, сам мир не является злом, поскольку всякое творение по природе своей благо, даже если по какой-то причине способ существования твари изменился и пришел в противоречие с тем способом, которым изначально был задан ей Творцом. Это видно из слов апостола Павла: „Всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою“ (1 Тим. 4:4)»^[18].

Как сказала в одном из своих интервью автор книги «Святые животные» Т. М. Горичева, «наша православная традиция, в отличие от католической и протестантской, жизненна. Потому что наши подвижники не столько рассуждали на эту тему, сколько исправляли греховное повреждение, греховное падение человека в отношении к животным. Они общались с животными на райском уровне. Как говорил Исаак Сирин: „Животные обоняют запах рая и идут к святым“. У нас множество примеров в житиях святых, которые я привожу в своей книге с намеренно провокационным названием „Святые животные“, того, как святые дружили с животными. Конечно же, в первую очередь каждый православный помнит об общении прп. Сергия Радонежского и прп. Серафима Саровского с медведем. Прп. Герман Аляскинский общался с горностаями, святые на Афоне и в Греции, где я часто жила, общаются даже со скорпионами, старец Исидор из Гефсиманского скита читал Псалтырь вместе с лягушкой (она всегда появлялась на пеньке рядом его домиком, когда он начинал читать кафизмы). Приснопоминаемый старец Николай Гурьянов даже пауков чествовал, мухи не разрешал убить, с котами своими разговаривал, как с лучшими друзьями»^[19].

Завершить эти небольшие размышления хотелось бы словами святителя Луки (Войно-Ясенецкого): «И у животных дух связан с телом, как у человека, и поэтому есть полное основание ожидать, что и их тела будут существовать в новой природе, новом мироздании после гибели нынешнего мира. Об этом говорит апостол Павел: „Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучается доныне“ (Рим. 8:19—22). Вся тварь жила бы в свете и радости, если бы грехопадение Адамово не изменило всех судеб мира, и в наставших печальных судьбах жизни она по греховной воле Адама, которому Бог подчинил ее, подпала суете, нестроениям и страданиям. И для нее есть надежда, что в день прославления всех праведных, искупленных Христом от рабства тлению, она и сама будет освобождена от страданий и тления, то есть будет нетленной. В новом Иерусалиме, новом мироздании и животным будет место; там не будет ничего нечистого, и новая тварь получит древнее оправдание и освящение Словом Божиим»^[20].

^[1]  Льюис К. С. Страдание / К. С. Льюис. Собрание сочинений в 8 томах. Том 8. М., 2000
^[2]  Льюис К. С. Указ. соч. С. 195
^[3]  Серафим (Роуз), иером. Православный взгляд на эволюцию
^[4]  Макарий, митрополит. Православно-догматическое богословие. СПб., 1883. С. 462—463
^[5]  Шмеман А., протопресвитер Единство и разделение
^[6]  Лосев А. Ф. Диалектика мифа. М., 2008. С. 271
^[7]  Лосев А. Ф. Указ. соч. С. 157—158
^[8]  Ленин В. И. Соч., т. 14. С. 162
^[9]  Ратцель Ф. Человечество как жизненное явление на земле. М., 2011. С. 8
^[10]  См.: Владимир Вернадский. Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков./ Сост. Г. П. Аксенов. М., 1993. С. 505—520
^[11]  Культурфилософские смыслы и основания жизнедеятельности человека в современном мире: Монография / Науч. ред. В. П. Океанский. Шуя, 2012. С. 12
^[12]  Тихонов А. И. Законы природы с позиций теории информации. Иваново, 2008. С. 3
^[13]  Тихонов А. И. Указ. соч. С. 31
^[14]  Королева Л. М. Генезис научной картины мира. М., 1985. С. 65
^[15]  Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) Наука и религия. М., 2001. С. 209—210
^[16]  Там же. С. 213
^[17]  Льюис К. С. Указ. соч. С. 199
^[18]  Давыденков О., свящ. Догматическое богословие.
^[19] Святые животные. Беседа Людмилы Ильюниной с философом Татьяной Горичевой
^[20]  Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) Наука и религия. М., 2001. С. 290

bogoslov.ru