12 января в Тверской области в автокатастрофе погиб журналист, ведущий утреннего шоу радио «Маяк» Геннадий Бачинский. По предварительным данным, авария произошла около 16 часов на трассе Калязин — Сергиев-Посад. Машина, которой управлял Геннадий, совершая обгон грузовика, столкнулась с микроавтобусом Volkswagen. В ДТП получили ранения еще три человека.

Незадолго до своей трагической гибели Геннадий обещал ответить на вопросы читателей журнала «Фома». К сожалению, он не успел этого сделать. Однако весной прошлого года состоялась встреча с журналистом Анной Ершовой, в результате которой на сайте «Фомы» появилось нижеследующее интервью.

Геннадий Бачинский:

«Если я уйду...»

[1]  [2] 

Такого сложного интервью у меня раньше никогда не было. Я предлагала священнику поучаствовать в этой беседе, и сразу приходилось отвечать на недоуменный вопрос: «А при чем тут «Фома», при чем тут православие?». Кто-то не мог, кто-то наотрез отказался. Да, действительно, трудно предположить, что Геннадий Бачинский — известный «беспредельщик», ведущий ежедневного «Утреннего шоу Бачинского и Стиллавина» на радио Максимум, а также множества развлекательных программа на ТНТ — может давать серьезное интервью православному журналу. Но главные мои сложности были совершенно не в этом. А в том, что, делая этот материал, мне пришлось выступить в роли некоего общественного обвинителя. Имею ли я право обвинять кого-то, кроме себя? Давать советы, предлагать решения, когда в себе не могу разобраться, расставить все по местам? Этот разговор, настолько острый, насколько дружелюбный, настолько пристрастный, насколько искренний, оставил во мне глубокое впечатление. И первое, к чему он призывает, — пристальнее всмотреться в свою собственную жизнь, чтобы снова сфокусироваться на тех внутренних проблемах, которые я давно уже вижу, давно хочу изменить, но все не хватает решимости…

— Готовясь к интервью, я попросила в православном интернет-сообществе написать вопросы, которые люди хотели бы задать Вам. Процитирую несколько характерных высказываний: «Иногда приходится слушать их утреннее ток-шоу, потому что сын слушает. Впечатление устойчивое: все шутки только на тему ниже пояса, над позвонившими просто глумятся, стебаются (не могу подобрать другого слова) и «опускают». Позвонившие при этом глупо хихикают, поэтому симпатии тоже не вызывают. Вполне допускаю, что ребята умные, но уровень их программы запредельно низкий».

«Они производят впечатление людей умных, взрослых и остроумных, а за шутками ниже пояса не все видят нормальные высказывания нормальных людей. Недавно они приглашали Кураева, разговор был достаточно серьезный. Все-таки они знают — с кем можно стебаться, а с кем интересно и поговорить».

«Радио Максимум почти каждое утро по дороге на работу слушаю и о том, что Бачинский может быть православным, давно подумал. Его православность (?) проявляется нечасто, изредка в его речи проскакивают какие-то фразы, мысли, понятия, по которым можно сделать предположение об его религиозности».

«Православный он или нет, но то, что он делает в радиоэфире, производит мерзкое впечатление».

«Рад бы не слышать этого отвратительного «гимна быдлячеству», каким считаю это его «шоу», но в маршрутках иногда приходится. И как это совмещается с Православием — уму не постижимо».

«Думаю, мозговитые ребята просто зарабатывают деньги. Они, судя по всему, прекрасно понимают, что есть пошлость, и эксплуатируют насыщенность масс-медиа пошлостью».

«Нет, не настоящие они пошляки... Просто провокационный стиль. Не все так прямолинейно, и это хорошо — жаль только, что понять это не всем по силам».

Итак, можно спроецировать все эти высказывания в два вопроса: Православный Вы или нет? И если «да», то как Ваши шоу сочетаются с христианским самосознанием?

— Да, я православный. Я крестился сознательно в студенческие годы. В школе, естественно, был пионером и комсомольцем, и верил во все то, что нам говорили. В детстве я жил в Алтайском крае, приехав же в С.-Петербург, окунулся в мощную волну свободы. Классическая история: вырвавшись из-под родительского крыла, я впитал в себя все свободолюбивые тенденции. В частности, тогда началась евангелизация населения, помню, в общежитии какие-то баптисты подошли и подарили мне Библию. Потом кто-то из знакомых крестился, и я на этой волне тоже покрестился. Определившись таким образом, что я православный, я тут же забыл об этом. И когда, спустя значительное время, стал знакомиться с церковным преданием, то обнаружил, что, будучи крещеным, я много лет ничего не знал о вере. Надо сказать, что годы с моего крещения и до фактического прихода в Церковь были очень насыщены саморазрушением. В частности, я участвовал в альтернативном музыкальном движении (был активным посетителем клуба «Там Там» Севы Гаккеля) со всеми эзотерическими теориями, которые там витали. Процесс саморазрушения постоянно усугублялся, и я даже один раз пришел на исповедь, когда мне было совсем плохо: я развелся с женой, и все в жизни шло наперекосяк. Тогда я ничего не знал, и даже не помню, что говорил в храме. И следующий раз я пришел в Церковь спустя восемь лет.

Все эти восемь лет были наполнены карьерой, которая здесь достаточно ярко описана в высказываниях слушателей. То, чем я занимался в эфире, можно обозначить как мышление без границ и без авторитетов. Мои выступление на радио были близки к внутренней рефлексии человека, попавшего в сложную жизненную ситуацию после развода с женой и еще целого комплекса проблем и процессов. То есть происходящее на радио было в каком-то смысле выражением себя. Но параллельно началась моя побочная деятельность — выступление на публике. Будучи в достаточно стесненной финансовой ситуации (я остался должен после кризиса 98 года), я пытался заработать деньги, в том числе, самым прибыльным способом — выступлениями на концертах. И там я стал сталкиваться с плодами своего труда в радиоэфире, а именно с публикой, которая меня слушает. И вдруг увидел, что попал в какую-то страшную атмосферу. Ведь то, что я делаю на радио, гораздо более мягко и девственно по сравнению с тем, что происходит на корпоративах и выездных клубных вечеринках. И вот чем дальше, тем больше после концертных выступлений мне было просто физически плохо. Я приходил домой, и у меня начинался депресняк. Но я все равно говорил себе: ладно, это моя работа. И так продолжал зарабатывать, зарабатывать и зарабатывать, пока душа моя уже не взмолилась — что происходит-то? Ты уже совсем делаешь богопротивные вещи! Потому что внутренние поиски Бога у меня всегда были, я пытался читать книги, но не было человека, который бы мне все объяснил. Наконец, года три назад я стал все больше вчитываться, узнал про Иисусову молитву, и настолько мне опротивело мое концертное амплуа, что я стал просить Бога о том, чтобы Он дал мне другую работу. Чтоб я зарабатывал деньги, не делая столь низкие вещи.

Вот так постепенно я стал что-то узнавать о православии, по-прежнему являясь винтиком механизма шоу-бизнеса. Со временем этот грех, который во мне накопился, включая и грех саморазрушения, привел к тому, что сил не было терпеть, и когда в очередной раз моя личная жизнь пошла прахом, мне, наконец, стало настолько плохо, что я дошел-таки до храма.

Я и раньше пытался много раз заходить в храм, но не мог. Сначала подходил к нему, потом входил в ограду. Потом постепенно стал заходить и внутрь. То есть человеку, который настолько пропитан мерзостью шоу-бизнеса, это очень тяжело. И ведь я не знал тогда всего того о православии, что знаю сейчас. Если бы знал — наверное, вообще никогда бы не решился. Но, тем не менее, это произошло, и два года назад я начал воцерковляться.

С тех пор идет процесс, направленный к тому, чтобы разобраться с моей работой, но не революционными методами. Я всегда тешил себя надеждой, что, играя на грани добра и зла, все-таки служу добру. Хотя в какие-то моменты озаряла простая мысль, что здесь добром уже не пахнет. Но эта иллюзия продолжала мною владеть. В итоге я хожу в храм, но… по какому-то малодушию своему не могу отказаться от всех тех заработков, которые получаю в шоу-бизнесе. Только стараюсь, чтобы все больше и больше моя деятельность сдвинулось на светлую сторону.

Вот моя проблема. Моя работа — это большой мой внутренний кризис, мне действительно бывает плохо от того, что я делаю. И я на исповеди об этом говорю — но, к сожалению, повторяю снова и снова...

— Да… это серьезные признания. Спасибо Вам за такую искренность. Но за два года с православным христианином, даже если он будет очень сильно сопротивляться, все же происходят какие-то изменения! Изменения во внутренней жизни — и, как следствие, в жизни внешней. Да, в некоторых отзывах слушатели действительно отмечают, что в вашем шоу происходят изменения. А как Вы оцениваете этот процесс?

— Мы стали более скучными, как пишут нам некоторые слушатели. Или даже есть такие письма: «Бачинский уже задолбал своим православием». При том что вкрапления об этом настолько невелики, что обычно люди не замечают.

Изменения в шоу происходят — но мне бы не хотелось заниматься самооправданием в этом интервью. Просто идет очень плавный эволюционный процесс. И если эволюция будет безуспешной, то тогда не будет утреннего шоу. Потому что для меня в том виде, в каком существует сейчас, оно неприемлемо.

Да, мне уже неприятно слышать юмор на сексуальные темы, но поймите, я 15 лет работаю на радио, у меня в голове целый склад штампов. И стоит мне чуть-чуть ослабить внутреннее внимание, что легко происходит утром, потому что я человек-сова и не в лучшей физической форме, как зачастую на автомате у меня выскакивают все эти шутки, складированные огромными штабелями в голове. И большого усилия мне стоит не шутить. И я останавливаю себя: не шути, не шути, стоп, не надо этого говорить…

И еще нужно понять, что утреннее шоу — это процесс импровизации двух людей, которые являются равнозначными составляющими единого химического вещества. И только по доброй воле двоих может что-то произойти. Здесь не столько я должен «фильтровать базар», сколько сделать так, чтобы мой партнер стал думать так же, как и я. Но как это сделать — я не знаю.

— На это очень легко пенять, дескать, второй плохой, а я хороший, и я его торможу…

— Он не плохой. Но знаете, говорят, что в семье могут возникать проблемы, когда в духовном плане один более продвинутый, чем другой. И что не надо подтягивать другого, а нужно себя придержать, чтобы семья не разрушилась. И у нас то же самое: второй участник шоу, Сергей Стиллавин — тоже православный человек. Глубоко православный, как ему кажется, но совсем не православный по своим поступкам. Он сейчас — это я пять лет назад. И он идет в том же направлении. И если я его буду сейчас «пинать», и насильно делать «правильную» программу для православных людей (которые не должны слушать утром радио Максимум), чтобы они все-таки слушали и радовались, — тогда все развалится тут же. Потому что у каждого свой темп.

Кстати говоря, я тоже могу сказать: а почему православные люди, которые отвечали на Ваши вопросы в интернете, слушают шоу Бачинского и Стиллавина? Почему, когда я захожу в церковную лавку, меня узнают? Почему, когда я иду прикладываться к мощам в монастыре, меня узнает монах и читает мне морали? Очень смиренно, но все-таки я слышу примерно то же, что Вы сейчас прочитали в мой адрес. То есть я понимаю, что он слушает нас! И я тоже могу это предъявить, как максималист, каким я всегда был. Ну не для них все эти продукты с нашим участием. Неужели люди не могут потратить те полчаса, которые едут на работу, на что-то другое, а не на прослушивание нашей передачи?

Знаете, мне бы хотелось, чтобы читатель не только занимался бичеванием Бачинского и Стиллавина, а еще на нашем примере посмотрел бы на себя и подумал… Когда он в своей жизни начинает предавать Христа — и, может быть, это давно уже случилось?..

[1]  [2]