Икона «Толгская Богоматерь» — трофей из Алании

Толгская икона Богородицы

Толгской обители 21 августа 2014 года исполняется 700 лет со дня основания. Эту важную для верующих дату торжественно отметят не только православные люди, но и все, кому дорога история страны и искусства иконописи. 2014 год объявлен международной организацией ЮНЕСКО годом культуры. Большие торжества пройдут в Толгском женском монастыре. В рамках празднования юбилейных торжеств Свято-Введенской обители 10 апреля сего года прошла научно-практическая конференция в ярославской духовной семинарии. Председательствовал митрополит Ярославский и Ростовский Пантелеймон. В конференции приняли участие как служители религиозного культа, так и историки культуры. С большим вниманием все выслушали пространный доклад игуменьи Варвары (Третьяк). За дату основания монастыря взято время обретения иконы Богородицы с Предвечным младенцем на кедровом дереве в 1314 году в месте впадения речушки Толги в Волгу. Мною был задан вопрос настоятельнице: «Не желаете ли Вы, матушка Варвара, на время августовских торжеств привезти из Третьяковской галереи Толгскую Тронную икону (1278 г.), так как именно с неё был сделан чудотворный список Толгской Поясной иконы?» Игуменья задумалась.

Историей этой иконы я занимаюсь около 15 лет. Уже многие научные сообщества опубликовали мои статьи о ней. Прежнее руководство ярославской епархии было ознакомлено с моими работами. Бывший благочинный Владикавказа — отец Александр, проведший детство в Ярославле, а ныне он епископ Бакинский, во время своего посещения Ярославля в беседе со мной в присутствии отца Серапиона (кандидата философских наук), курировавшего международные церковные связи, подтвердил обоснованность версии, ссылаясь на труды известных ученых, изучающих иконопись. Тогда только что вышла в свет в журнал-газете «Ярославская культура» статья об этой иконе (№ 1-2 за 2002 год), и она активно обсуждалась в среде интеллигенции. Здесь привожу её текст. Мои позиции о происхождении «Толгской иконы» не изменились, даже упрочились.

Редко кто из ярославцев не знает святыню земли ярославской — «Богоматерь Толгскую». Согласно преданию икона явилась ростовскому епископу Прохору (Трифону) в 1314 году на берегу Волги, близ устья впадающей в нее речушки Толги под Ярославлем, где и был заложен монастырь. С того времени и икона, и храм получили название Толгских.

Cкорбный образ «Богоматери Толгской» полон драматизма. У нее сумрачно-смуглый лик, запавшие глаза, печально сомкнутые губы. Темные тона живописи усиливают трагическое звучание образа, присущее всему русскому искусству времени татаро-монгольского ига^[1].

Позволю себе не согласиться с высказыванием И.П. Болотцевой из упомянутого выше альбома о принадлежности иконы (61×48×2,8. Инв. № И-1206) к русскому искусству, так как образцом для написания ее послужила так называемая «Толгская 1-я (Тронная)», созданная во II половине XIII века, хранящаяся сейчас в Третьяковской галерее (Дерево, темпера. 140×92. Инв. № 12875).

Подробное описание третьяковского экспоната дано Н.В. Розановой. «Богоматерь представлена сидящей на троне. Младенец стоит у нее на коленях, обняв мать за шею и прижавшись к ее щеке. Богоматерь слегка поддерживает его двумя руками. На ней синий хитон и спадающий широкими складками коричневый мафорий. Младенец в розово-красном гиматии и синем хитоне. В одежде тех же цветов, как и у младенца, изображены подлетающие к трону ангелы (у одного синий хитон и розово-красный гиматий, у другого — розово-красный хитон и синий гиматий). Спинка трона высокая, прорезанная арочными проемами, светло-коричневая, с охряным растительным орнаментом. На троне лежит изумрудно-зеленая подушка. Трон, подушка и мафорий Богоматери богато украшены жемчужным орнаментом по серебряным каймам. На плече Богоматери звезда в виде квадрифолия с жемчугом и камнями, во лбу звезда, исполненная охрой. Лики написаны по темному санкирю охрой с высветвлениями и подрумяной на щеках, руки Богоматери и ноги младенца — розовой охрой с белыми пробелами. Лик младенца светлей, чем лик матери.

Нимбы почти неразличимы — сливаются с фоном. Фон и поля серебряные, потемневшие«^[2].

Эта икона, равно как и ее вариант 1314 года, явившийся епископу Прохору в устье Толги во время его путешествия по Ростовской епархии, — аланского письма XIII века, впитали греческие традиции. Напомню читателям, что в X—XIII веках Алания (до нашествия татаро-монголов) была мощным царством. Известны случаи, когда аланы становились правителями Византии. Мария Аланская была супругой византийского императора Михаила Дуки, а позже Никифора III Вотанита. Аланских княжён охотно брали в жёны грузинские цари и русские князья. Так, например, царь Грузии Георгий I был женат на осетинской царевне Альде, а Баграт IV на Борене — сестре осетинского царя Дургулеля Великого (дочери царя Урдура). Владимир Мономах взял в невестки сыну Ярополку Олену Ясскую (Елену) — дочь аланского князя. Сын Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский от аланки имел наследника Юрия Боголюбского, которого потом сделал мужем царицы Тамары. Мария-Ясыня была женой владимирского князя Всеволода, прозванного «Большое гнездо» (младшего сына Юрия Долгорукого, но от другой жены — гречанки). Она создала модель мощного русского государства — большую семью, родив двенадцать детей. Она же построила храм пресвятой Богородицы во Владимире, способствовала написанию многих икон. За свою подвижническую деятельность Мария-Ясыня (1158—1206) стала третьей святой земли русской (после киевской княгини Ольги и Владимира I «Красное солнышко», крестившего Русь). Сын Марии — Михаил Черниговский, внук Марии — Александр Невский, правнук её — Даниил — тоже были причислены к лику святых.

В династических браках с русскими находились и другие аланки. Так, Владимир Мономах в 1107 году женил сына Юрия на внучке аланского князя Осени. Сестра Марии была замужем за Мстиславом — сыном Великого киевского князя Святослава Всеволодовича. У сверстницы Марии-Ясыни — грузинской царицы Тамары — мать Бурдухан была аланкой; вторым мужем Тамары после изгнанного Юрия Боголюбского стал алан Сослан, названный грузинами Давидом (кстати, именно они назвали алан осами (оссами, ассами, а страну Аланию Овсетией или Осетией). Таких примеров можно привести немало. При изучении русской культуры необходимо учитывать влияние на нее культуры Алании, которая династическими браками, духовно и экономически была тесно связана с Византией и Грузией. Лингвисты считают, что славяне своих языческих богов называли аланскими словами: Даждьбог (податель богатств), Стрибог (ширитель богатств), Сварог (неспокойный, затейщик свар) и т.п. Об этом писал известный ученый В.И. Абаев.

Иконы Толгской Богоматери были привезены из ясского (от слова «яссы» — так русские окрестили алан, предков современных осетин) славного города Дедякова. Дадекау (в русской транскрипции Дедяков) и Дадйан (так по-турецки назвал его в ХVII путешественник Эвлия Челеби в еще не опубликованном до сих пор на русском языке «Сияхат-наме») находился недалеко от теперешнего селения Эльхотово, расположенного в Северной Осетии (Республика Алания). Вопрос о местонахождении ясского города Дедякова тщательно рассмотрен в статье известного учёного-кавказоведа Е.И. Крупнова, который связывает его с частично раскопанным средневековым городищем Дедяков — Верхний Джулат — Татартуп возле упомянутого селения Эльхотово. Республика Алания начинается с Эльхотовских ворот — небольших гор. Эта местность была выгодной как в экономическом отношении (пересечение торговых путей), так и в военном (рельеф позволял отслеживать перемещения войск).

В этих краях в X—XII веках на левом берегу Терека, там, где сейчас покоятся обломки татарского минарета — Татартупа и подалтарные крипты христианских церквей, возникло крупное аланское городище. В нём активно процветали ремёсла, шла бойкая торговля вплоть до тех грозных моровых лет, когда в 1238—1239 годах в Аланию не нагрянули монголы, осадив поселение алан — город Дедяков (от осетинского Дади-кау, что означает Дедово село, Отцово село/город). Русские называли Дадикау в разных изводах летописи Титяков, Тетяков, Тютяков, Дадаков, Дедяков, пытаясь имитировать произношение алан-осетин. Кроме них в этом городище проживали греки и черкесские племена.

Золотоордынский хан Менгу-Темир (внук Батыя) предпринял против средневекового города Дедякова крупные военные действия, в которых главную роль играли его союзники — русские князья. С.М. Соловьёв в «Истории России с древнейших времен», опираясь на летописи, подчёркивал, что в военных действиях 1277 года принимали участие князья: Андрей Городецкий, Фёдор Ярославский, Глеб Ростовский с сыном Михаилом и племянником. На следующий год против Дедякова ходили Фёдор Ярославский и Михаил (сын Глеба). В те далёкие времена то ли не существовал нравственный императив, а лишь была только великая тяга к чужому богатству? То ли ордынская неволя была столь сильна?

Менгу-Темир призвал на службу русских князей. «И приступиша Рустии князи ко Ясскому городу ко славному Дедякову и взяша его мъсяца февраля 8, и многу корысть и полонъ взяша, а противныхъ избиша безчислено, градъ же ихъ огнёмъ пожгоша», — так повествует Летопись по Воскресенскому списку^[3], фиксируя события и последствия первого совместного похода на славный город в лето 6785 от сотворения мира. Историк В.А. Кучкин установил время первого совместного похода и взятия Дедякова татарами и русскими — 8 февраля 1278 года. Много времени он посвятил и отысканию местоположения этого легендарного поселения алан, просмотрев не только летописные своды, но и повести, посвящённые другому походу на Дедяков и гибели князя Михаила Тверского в 6826 году от сотворения мира (1318 г.). Подвергнуты были анализу восточные источники, в которых освещались события XIII—XIV веков. Этим исследовательским путем следовала и я, скрупулезно просматривая Полное собрание Русских летописей, а также внимательно оглядывала те места на Северном Кавказе, где происходили легендарные события.

Кровопролитное сражение произошло при активном участии ростовского князя Бориса Васильковича с княгинею и детьми, его брата Глеба с сыном Михаилом и князя Андрея Городецкого — правнука аланки Марии-Ясыни и великого князя Владимирского Всеволода Большое гнездо. Вряд ли предполагала боголюбивая и многодетная ясская княгиня, что ее потомки будут бесчинствовать в Алании! Видимо, христианство на Руси тогда еще не вошло в подсознание верующих, не стало естественной и необходимой парадигмой поведения на все случаи жизни. Предки современных осетин ещё в конце первого столетия исповедовали христианство. Армянская церковь, гораздо раньше принявшая веру Христа, чем грузины и русичи, чтит память 16 аланских князей и их предводителя Баракада, которого армяне назвали Сукиа, пострадавших в 100—130 годах за веру. В честь их существует святой праздник — Сукиас^[4].

Андрей Александрович из Городца — сын Александра Невского. Следует напомнить, что Александр Невский был сыном Ярослава II и внуком суздальского князя Всеволода III Большое гнездо и Марии-Ясыни. Брак Всеволода III и аланки Марии продолжил ветвь Рюриковичей и подарил будущей России великих полководцев-стратегов: уже упомянутого Александра Невского и Дмитрия Донского, царей Василия Шуйского и Ивана Грозного. Русской Православной Церковью они причислены к лику святых, равно как и семь её потомков. Эта генеалогическая ветвь привела к поэту Александру Пушкину.

К знатному роду Рюриковичей принадлежал и внук Мономаха Фёдор Ростиславович, которому достался вследствие неравного дележа братьями отцовского наследства захолустный Можайск. Бедный князь пошёл в примаки, направился княжить на родину жены Марии (дочери Василия, который был правнуком не раз упоминаемого мной Всеволода Большое гнездо). Испытывая постоянные укоры от властной тещи Ксении по поводу своей бедности, он отправляется по зову золотоордынского хана Менгу-Темира со своими родственниками со стороны жены Марии в военный поход смирять непокорных ясов (алан), отказавшихся платить дань татаро-монголам. К тому времени родились дочь и наследник престола — сын Михаил. Потом Фёдор станет любимцем хана, войдёт к нему в доверие: будет подавать в Орде чашу с едой и даже привлечет на свою сторону ханскую жену Джиджекхатунь. Он очарует и дочь хана — Юлдуз, женится на ней, предварительно окрестив её в Сарайской епархии. Она получит имя Анна, родит в ханской ставке двух сыновей: Давида и Константина. Тесть даст грамоту — «ярлык», согласно которой дань с 36 городов пойдёт не Менгу-Темиру, а самому Фёдору. По сути, русский князь превратится в хана. Так комплекс неполноценности от бедности, честолюбие, красивая внешность, терпение, хозяйская предприимчивость и возникшая на её основе дипломатичность позволят Ярославскому княжеству не подвергаться набегу татаро-монгол. Князь-хан вернётся богатым, знатным и с двумя наследниками. К тому времени, по странному стечению обстоятельств, умрут не только первая жена Мария, но и наследник — сын от неё Михаил. У Фёдора появится обильная коллекция икон и Евангелий домонгольской поры, в том числе Богоматери (эти иконы были названы потом Толгскими), вывезенных из Алании во время разгрома в 1277—1278 годах ясского славного и богатого городища Дедякова. Добытыми в результате военных походов в Аланию и Камскую Булгарию трофеями — драгоценными камнями — князь будет обрамлять оклады рукописных книг. Его боевой соратник — духовник Прохор (впоследствии епископ) — фрагментами из Евангелия, доставшегося Фёдору от яссов, после смерти ярославского князя проиллюстрирует задуманное им Фёдоровское Евангелие. На счету у Фёдора было немало грехов: отобранные святыни и жизни. Он спалил дотла Переславль-Залесский, когда понял, что дети Александра Невского — братья Даниил и Андрей — помирились, и ему не достанется в этой ситуации город.

К чести Фёдора, надо отметить, что хотя и поздно — за день до своей кончины, — он всё же покаялся в своих грехах прилюдно, перед жителями Ярославля, просив прощения у всех. На своем веку он много натворил бед. Но, учитывая глубину и силу его раскаяния, а также радение второй жены Юлдуз-Анны (в схиме Анастасии), детей Давида и Константина во славу и могущество Ярославля, по прошествии многих лет, стараниями в первую очередь внуков, он был причислен к лику святых.

В «Софийской первой летописи» повествуется: «Бывьше же блаженному и великому князю в неизръченнъмь томъ томленьи и тяготъ дни 26 за ръкою Теркомъ на рецъ на Съньцъ под городомъ Тетяковымъ, минувше всъ горы высокие Яськые и Черькаскыя близь Ворот Желъзных». В этой летописи упоминается о стойком и принципиальном Михаиле князе Тверском (правнуке осетинки Марии-Ясыни). Здесь же дано описание местоположения Дедякова в связи со смертью князя Михаила^[5]. Симеоновская летопись уточняет место события: река Ная — приток Терека. Князь был убит 22 ноября 1318 года. Итак, городом, где соседствовало кочевье татар и пересекались два больших торговых пути с запада на восток и с севера на юг, и был ясский (аланский) город Дедяков. Не случайно впоследствии в этом городе основал свою ставку (резиденцию) хан Золотой Орды Чани-бек^[6].

Если В.А. Кучкин предполагает, то В.А. Кузнецов, опираясь на данные раскопок, произведённых на месте средневекового города Дедякова (возле селения Эльхотово) отмечает обнаруженные археологами в середине XX века три мечети и три церкви. Это место — «средоточие основных религий средневековья на территории Центрального Предкавказья«^[7].

Ясский город Дедяков был полиэтничным. В нём жили кроме яссов другие этнические группы: «обезы» (адыги), греки, грузинские миссионеры... Окрестности Дедякова тщательно описаны, как мы удостоверились, в русских летописях по случаю убийства Михаила Ярославича. Позже данные о его смерти были перенесены в жития, повести в честь князя, а затем перешли в церковные службы, где упоминается и «окоянный Кавгадый» — один из организаторов убийства Михаила Тверского, осуществивший приказание хана Узбека (Озбяка). Шатёр («вежа») Михаила был растянут вблизи ханской ставки и татарского кочевья. Рядом располагался торг. Неподалёку раскинулись и станы русских, куда бежали двое из слуг князя Юрия Московского после совершившегося 22 ноября 1318 года упомянутого выше злодеяния.

Золотоордынцы поступали изуверски, они заставляли родственников алан — подневольных русских князей — совершать набеги на Аланию. Известно, что ярославский князь Фёдор Ростиславович Чёрный вывез из разгромленного Дедякова ещё в 1277 году аланскую икону грузино-византийского письма, так называемую «Богоматерь Толгскую — I», которую исследователи называют «Тронной» или «Большой«^[8].

Искусствоведы Антонова В.И. и Мнева Н.Е.^[9] почти 40 лет назад предположили, что икона «Богоматерь Толгская — Тронная» была привезена на Русь из Грузии. Однако я должна заметить, если сравнивать её с грузинскими памятниками, то можно удостовериться, что она, в отличие от грузинских, написана на липовой, а не на кипарисовой доске. Важно подчеркнуть, что в Алании кипарисы не произрастают. Да и раскопки, проведенные в Дедякове, указали на тяготение храмов не к грузинскому церковному зодчеству, а к широкому кругу памятников византийско-киевской архитектуры Х—ХII вв. На этот факт обратил внимание исследователей ученый Е.И. Крупнов. Татаро-монголы построили в Дедякове три мечети с минаретами, один из которых называется Татартупом. По нему во время своего путешествия на Кавказ поднимался А.С. Пушкин, не преминув отразить это в своих стихах. Как ни парадоксально, золотоордынцы были долгое время веротерпимы и даже поддерживали христианское духовенство. Христианская колония Дедякова существовала долго, «до затухания жизни в городе«^[10].

Следует обратить внимание на то, что в первой половине XV века эти места посетил Иоанн Шильбергер, путешествуя из Дербента в Татарию, отметил большое количество христиан, которые там имели епископство. Священники принадлежали к ордену кармелитов (католиков).

В четырнадцати километрах от легендарного Дедякова, у самой подошвы Терско-Сунженского хребта, раскинулось осетинское селение Заманкул. Близ его восточной околицы стоит покосившийся и покрытый мхом каменный крест. Он стоит, воздвигнутый местными христианами на месте трагической гибели непоколебимого Михаила Тверского, после того как Орда ушла из разоренного когда-то славного города Дадикау на юго-восток, в Азербайджан.

Но на протяжении двадцати веков Алания (Осетия) остается верной учению Христа! И сейчас она служит единственным форпостом православия на Северном Кавказе в окружении мусульманских республик.

Нeпреходящими символами той эпохи являются христианские святыни: мощный каменный крест и икона «Богоматерь Толгская — Тронная» и её вариант «Богоматерь Толгская — Поясная (чудотворная)«^[11], которой нашел подходящее укромное место соратник князя Фёдора священник Прохор в память о друге и о времени^[12].

bogoslov.ru

^[1]  Ярославский художественный музей. М: Изобразительное искусство, 1983, с. 6.
^[2]  ГТГ. Каталог. М.,1995, с.107.
^[3]  Полн. собр. Русских летописей, т. VII. СПб., 1856, с.173.
^[4]  См. в Интернете мою статью «О сукиасянцах — стойких и верных первых аланах-христианах» и в сборнике материалов IV Международной научной конференции «Молодежь и общество». ЯФ МФЮА, 2013г., т. II, с. 120-126.
^[5]  Кучкин В. А. Где искать ясский город Тютяков? — Известия СО НИИ, т. XXV (история). Орджоникидзе, 1966, с. 170—172.
^[6]  Об этом см. у А.Грена. Известия Кавказского отдела РГО, т. XIV, № 2, Тифлис, 1903, с. 49.
^[7]  Кузнецов В. А. Алания в X—ХIII веках. Орджоникидзе, 1971, с. 162—163.
^[8]  Лазарев В.Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. М.: Искусство, 1991.
^[9]  Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи (опыт историко-художественной классификации). Т.1. М., 1963, с.202-203; рис.116.
^[10]  Кузнецов В.А. Путешествие в древний Иристон. Орджоникидзе, 1995.
^[11]  Эта статья была написана мной 15 лет назад. В целом ее концептуальное ядро не изменилось. 13 января 2002 года я ознакомила с ней членов центра аланской культуры, возникшего в Ярославле по моей инициативе. 15 марта этого же года прочла доклад на заседании клуба «Интеллигент». Плодотворность позиции подтверждается работами: Виктор Филатов «Изограф». М., 1997; Юрий Тёшкин «Святой князь Фёдор Чёрный». М., 2001. Об этих книгах я узнала именно в этот мартовский день 2002 года.
^[12]  «Ярославская культура» № 1-2 (17-18), 2002 г.