Девять заповедей Блаженства

Задумывались ли мы, почему это у нас нет жизни святой, Божией?

Отчего это мы все время только и делаем, что нарушаем волю Господню? Все время грешим, каемся и грешим — опять каемся и опять грешим?..

Бывают минутки: промелькнет что-то хорошее, отрадное... Но это именно «минутки» — мелькнули и исчезли, и опять тьма греха, и опять «работа вражья», опять служба сатане...

В чем же дело? Неужели мы об этом не думали? Или эта тайна нашей жизни так и останется тайной? Этого не должно быть...

А что же делать? Слышим такой вопрос часто, а есть ли ответ — особой заботы нет...

А ответ есть... Подумаем об этом... Слышим мы, что надо вести жизнь благочестивую, нужны труды и подвиги, читаем в книгах об этом, узнаем на общей исповеди заповеди Господни, узнаем и то, как люди нарушают эти заповеди, искренно на исповеди обещаем, что от сего часа я буду другой (или другая) — и ничего не выходит из всего этого... Снова грешим, снова оскорбляем Господа. Искренно прилагаем усилия свои, чтобы стать лучше, чтобы идти в Царство Небесное, а на деле — ни с места... Да еще и хуже бывает, когда и на этом-то месте не удержаться, нет силы, и катимся назад, в ту же пропасть, из которой, кажется, уже вылезли...

Какое горестное положение! Ведь годы-то не стоят, бегут; листки с календаря срываются, и назад их не приставить. Дни и годы уходят, а смерть и гроб все ближе и ближе...

Что же делать? Ведь так дальше продолжаться не может...

Скрыта здесь какая-то тайна, которую нужно, непременно нужно нам знать... Не может быть, чтобы Господь, Который больше нас заботится о нашем спасении, «всем человекам хочет спастися», не может быть, чтобы Господь скрыл от нас то, что так нужно нам, без чего, просто говоря, и жить нельзя. И эта тайна открыта Господом нашим Иисусом Христом давным-давно, и заключается она в словах Господа Иисуса Христа: «Без Мене не можете творить ничесоже» (Ин. 15, 5).

А мы все привыкли жить и думать, что главная опора во всех делах наших — «я», «сам», — мое разумение, мои силы. И бьемся, и стараемся, и силимся сделать что-либо хорошее, и ничего не выходит. Не выходит потому, что мы, ослепленные своей самостью, своей гордостью, совершенно забываем, что первой ступенькой на лестнице добродетелей является смирение.

«Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство Небесное»

С этого начинаются заповеди блаженства, или заповеди истинного счастья нашего, не того, земного, призрачного, мимолетного счастья, за которым мы, как за тенью, гоняемся бесплодно всю жизнь, а истинного, полного и вечного блаженства, начало которого раскрыл Сам Господь для всех христиан в Своей Нагорной проповеди.

«Блаженни нищие духом» — т. е. счастливы предельно бедные духом. Что это такое — быть бедным духом? «Это значит иметь смиренное понятие о своих духовных качествах, уничижать себя, считать себя грешником. Это значит иметь в себе качества, противоположные гордости, тщеславию, самолюбию. Почему им, т.е. «нищим духом», принадлежит Царство Небесное? Да потому, что смиренный духом, осознавая свою греховность и недостоинство, всецело предается водительству Божественной Благодати, нисколько не надеясь на свои духовные силы и благодать «приводит его к Царству» (Толков. Еван. от Мф. еп. Михаила).

Почему же мы пренебрегаем идти по прямому пути к «совершенной радости»?

Прежде чем начать каяться в грехах, преступлениях против этой заповеди Господней, хочется еще объяснить вам, что «по свойству природных способностей у человека есть побуждение или стремление раскрывать, усовершать свои силы, сравняться с другими, приобрести себе доброе мнение других, честь, славу, благоволение. Это стремление бывает полезно, когда побуждает человека усовершать себя в умственном и нравственном отношении. Также и доброе имя бывает полезно, для усовершения и счастья нашего и других, когда основывается на истинном совершенстве, приобретая честным способом, правильно употребляется. Но наша природа, испорченная первородным грехом, наше самолюбие, злоупотребляют этим стремлением и от беспорядочной любви к своему превосходству и уважению происходит гордость, которая проявляется в разных видах н действиях» («Указание пути ко спасению», еп. Петра).

Вот мы слушаем сейчас внимательно эти слова, эти мысли св. подвижников благочестия, и думаем, что мы-то сознаем себя грешниками, что нам-то, казалось бы, и нечем гордиться, но это — самообман. На самом деле мы также грешим гордостию ума, не почитая Бога Верховным Владыкою и Источником всех благ. В своей дерзости и безумии доходили даже до мысли отрицания Бога, отрицания Евангелия, отрицания таинств Церкви. Господи, прости нас грешных!

Грешили — не воздавая Богу надлежащей чести, ie относя к Нему всякого блага, какие получаем. Не Благодарили Господа за Его милости к нам. Прости нac, Господи!

Грешили, не думая, что всецело от Него зависим, нe полагались на Него одного, не в первую очередь просили у Него благодати и помощи, а полагались на свои силы, искали помощи у людей, да еще, может, в величайшем безумии находясь, обращались за помощью к колдунам — чародеям и ворожеям. Кайтесь! Господи, прости нас, грешных!

Есть еще один страшный грех — оскорбление величия Божия — это прямое обращение к сатане за помощью. Если есть среди нас такие люди, то в этом грехе надо лично каяться, подходя к разрешительной молитве.

Грешили — приписывали своим заслугам те блага, какие получаем от Господа. И Господь отвращается нашей надменности, ибо «мерзость Господу всяк надменный» (Притч. 8., 13). Это нарушение правды и любви к Богу, порождаемое гордостию.

«Нищий духом, — по словам прп. Макария Египетского, — постоянно пребывает в великом смиренномудрии и сердечном сокрушении о своем ничтожестве, всегда перед взором души своей имеет ее греховные язвы».

Мы тоже называем себя, а, может быть, и действительно почитаем себя грешниками. Однако это чувство еще далеко от смиренномудрия, ибо, по слову св. Иоанна Лествичника, «сердце испытывается, когда другие бесчестят». Кто из нас, положа руку на сердце, может сказать, что он с радостию терпит укоризны, досады, поношения? Из-за чего мы теряем присутствие духа, впадаем в отчаяние и даже доходим до такого расстройства, что теряем здоровье? Потому, что наша гордыня от прикосновения пальцем кричит: «Кожу дерут!» (еп. Феофан). Оттого мы такие обидчивые... Мы, Господи, честолюбивы, мы любим только похвалы, а в лучшем случае молчаливое признание наших мнимых достоинств, и ни малейшего замечания ни от кого, даже от своего духовного отца, начальника по работе, родителей дома, не можем смиренно принять, уж не говоря, поблагодарить Господа, открывающего через людей нам глаза на наши недостатки. Господи, прости нас, самолюбивых и честолюбивых!

Ожидая похвал и одобрений и не получая их, мы раздражаемся, досадуем, теряем покой, увлеченные самовозношением, мы преисполнены зависти к совершенствам и достоинствам других людей! Господи, прости нас!

Мы прямо-таки не можем переносить достоинства и совершенства, достойные возвышения, какие мы видим у других, и всячески пытаемся унизить, очернить, любым способом «затушевать» или перетолковать в худую сторону достоинства и заслуги других! А вот недостатки их, напротив, с любопытством и удовлетворением разузнаем, как бы через микроскоп рассматриваем и с величайшей нетерпимостью относимся к ним. Отсюда происходит тяжелейший грех, страшная проказа нашего духа — грех осуждения. Господи, прости нас, грешных!

Мы все погрязли, утонули в мутном, тинном болоте осуждения, кого только и за что только не осуждаем! «Не судите, да не судимы будете».

Только скользят по нашему слуху, не тревожа сердца, не привлекая внимания эти слова. Вот мы все домогаемся возвышения, домогаемся признания себя. Когда-то Господь, усмотрев среди учеников это желание, сказал: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (Мф. 20-26). Задумывались ли вы над этими словами Господа? Есть ли у нас желание поставить себя по отношению к ближним на положение слуги? Нет. Господи, прости наше себялюбие!

Мы ждем услуг от своих ближних, мы смертельно боимся дойти до «положения слуги», а в оправдание своей гордыни мы приводим возраст, положение в обществе, усталость, болезни и т. д. А вы только на минуту вообразите, как бы преобразилась наша жизнь, если бы каждый из нас, вот с этого момента положил бы за правило предупреждать желание своих ближних, стремиться по мере сил своих, дарований и возможностей служить ближним, забывая себя, по словам Господа «быть всем слугою».

Рассмотрите свою жизнь, свои обстоятельства и попробуйте начать жить, смиряя себя до положения раба, по слову Господню: «И кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20, 27). И если вы будете поступать так по велению духа от чистого сердца, то несомненно почувствуете радость — блаженство смирения. А доселе мы, Господи, гордынею и злыми порождениями ее отравляли нашу жизнь, удаляя себя от Тебя, закрывали доступ благодати Божией к нашим душам, а потому не имеем радости, счастья, блаженства. Вместо здоровья душевного, мы тяжко страдаем по причине гордости самонадеянностью — не просим даже благословления Твоего в молитве на начало дня, всякого дела, сон грядущий. Отваживаемся на дело, превышающее наши силы, а потом стонем и изнываем под непомерной тяжестью. Страдаем дерзостью. Прости нас, Господи!

От гордости страдаем любопытством, страстью к новизнам, лицемерием, упрямством, спорливостью, вздорливостью, непокорством, завистью, ревностью, злословием, неблагодарностью. Господи, прости нас, грешных!

Даже в наши молитвенные и прочие ничтожные духовные подвиги вкрадывается гордость. А «если в человеке в основе какого-либо подвига или делаемого добра не лежит смирение, то добро — не добро, вредно нам и чуждо Богу» (еп. Варлаам Ряшенцев). Вот, например, сейчас пост. Может, кто из вас побольше походил в храм, дома побольше помолился, может, что и доброго сделал для ближнего. Но если хоть мысль только возникла посчитать свои мнимые заслуги, то все погибло. Ибо видение и самооценка духовных подвигов есть гниль на духовном цвете (души христианской), сердечная ложь, слепота, гордыня, эта самооценка умаляет нашу всецелую надежду на единое милосердие Божие, дескать, «я потрудился, а потому и помилуй». Самое же верное и приятное Богу от нас следующее: «Господи, ничего не имею, не смею очей поднять, помилуй по велицей Твоей милости». И милость будет тем больше, чем больше будет сокрушение и упование на Бога, не на дела или что-либо свое» (еп. Герман).

Есть еще один тонкий вид гордости, очень опасный для нашей души, это тщеславие. Тщеславие силится извратить всякое наше дело так, чтобы оно было не во славу Божию, а для своей славы и человекоугодия. Тщеславие влечет к похвалам, жаждет их, жаждет славы человеческой. Господь повелел тщательно укрывать все добрые дела от взоров человеческих, повелел все добрые дела, самую любовь к ближним приносить всецело в жертву Единому Богу. Поэтому, если кто из нас делает какой-либо труд или доброе дело напоказ, самую добродетель делает средством к удовлетворению своей страсти — тщеславия, тот возбуждает на себя гнев Божий как святотатец, потому что оскорбление Бога то дело, которое должно делать из любви к Богу и для славы Его, делаемое же для своей славы из угождения людям, которых предпочитаем Богу. Славу мирскую предпочитаем славе Божией! Господи, прости наше неразумие и нерадение в деле спасения души!

Тщеславие и гордость порождают стремление к роскоши и пышности, чем-то особенным выделяться из среды окружающих. Казалось бы, все есть для простого обихода, так нет, мало нам, надо перед знакомыми и соседями, перед родственниками выставлять напоказ полированную мебель, ковры и прочие ненужные предметы роскоши, гоняемся за модными туалетами (это касается более молодых).

Даже в пороках стараемся служить тщеславию! Горе нам, грешным! Вот как мы далеки от нищеты духовной, далеки от смиренных сердцем... Господи, прости нас, грешных!

Вторая заповедь блаженства. «Блаженни плачущи, яко тии утешатся»

Очень трудно нам, мирским и плотским людям, понять эту заповедь! Она, по слову Иоанна Златоуста, кажется противоречащей мнению целой вселенной, ибо тогда как все почитают радующихся блаженными, а сетующих, бедных и плачущих — несчастными. Господь вместо первых блаженными называет последних, говоря: «Блаженны плачущие», хотя все почитают их несчастными.

Но плакать можно о разных предметах! И плачущими блаженно здесь названы не те, которые плачут о житейских предметах, ибо плачет и бессильная злоба, плачет и униженная гордость, плачет и оскорбленное самолюбие. И мало ли бывает суетных слез? Но все это слезы грешные, слезы бесполезные, слезы крайне вредные для плачущих, ибо они причиняют смерть душе и телу, по словам апостола: «Печаль мира сего смерть соделывает» (2 Кор. 7 ,10). Эта «печаль мира сего» часто доводит до смертного греха уныния и отчаяния.

Блаженство и утешение даруется плачущим о том, что мы несовершенно и недостойно служим Господу, или даже заслуживаем гнев Его нашими грехами. Давайте проверим свою совесть, свое сердце!

1. Плачем ли мы о том, что осквернили и непристойно оскверняем в себе образ Божий грехами своими? Что мы ежедневно бросаем в грязь этот образ страстями житейскими, пристрастием к миру, неверием, гордостью, ненавистью, завистью, невоздержанием, пьянством и прочими страстями, и через это крайне прогневляем своего Творца и раздражаем Его долготерпение. Прости нас, Господи, нет у нас такого плача!

2. Плачем ли мы о том, что только носим имя христианина, данное при крещении, но не исполняем закон и живем как неверующие во Христа — прилепились к земле, не думаем о небе, о тамошней жизни, не имеющей конца, о смерти, о неготовности нашей к страшному и праведному испытанию на всемирном суде? Прости нас, Господи! Мы беспечны в деле нашего спасения, какие там слезы, мы даже забываем совершенно обо всем этом!

3. Плачем ли мы о том, что сердце наше неустанно порывается делать все противное Господу? Сколько молимся, каемся, читаем, поем, сколько причащаемся Св. Животворящих Тайн, которые могут и каменное сердце претворить и сделать мягким как воск, а не изменяемся по нерадению. И мы не плачем, что не приносим Богу плодов, достойных покаяния, плодов веры и любви, плода кротости и незлобия, плода воздержанности, чистоты и целомудрия, плода милостыни и прочее. Прости нас, Господи!

4. Плачем ли мы, когда: а) ощущаем прилив сердцу нечистых помыслов; б) увлекаемся гордостью, злобой, завистью, жадностью, скупостью; в) когда ко врагу своему чувствуем не любовь, а вражду; г) когда увлекаемся страстью пьянства, сребролюбия и любостяжания; д) когда смущаемся и увлекаемся противлением и непослушанием родителям, начальникам или к старшим? Нет, Господи у нас этого постоянного плача о грехах своих, вот только на исповеди, когда нам перечисляет священник грехи, мы немного узнаем о своей греховности, а так нам все некогда даже подготовиться к исповеди и Св. Причастия. Некогда подумать перед исповедью, чем же я прогневил Господа в личной своей жизни? Надеемся, что за нее перечисляет грехи священник, а мы скажем: «грешен» или «грешна», а личного покаяния так и не умеем принести.

Какой же там постоянный плач о грехах?! Мы ленимся прочесть положенное правило перед Причащением, чтобы хоть ударяя в окаменевшее сердце словами покаянных молитв, составленных теми, кто умел плакать перед Господом о своих грехах, как-то разбудит уснувшую совесть и настроит сердце на покаяние. Все это нам кажется чрезмерно трудным и неудобоисполнительным.

А вот как сокрушался о своих грехах св. пророк Давид: «Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Пс. 6, 7). Господи, прости нас, грешных и бесчувственных!

5. Есть еще спасительные слезы, о которых мы и понятия не имеем. «Иногда, —говорит прп. Макарий Великий, — подвижники плачут и сетуют о роде человеческом, проливают слезы, воспламененные любовью к человечеству». А мы о своих грехах плакать не умеем, да и не хотим, потому что наше бесчувствие и охлаждение в деле спасения толкает нас искать не истинных, совершенных радостей, а пустых развлечений, смехотворства, паясничества: развлекаемся игрой в карты, бесконечным увлечением телевизором или кино и театром, чтением пустых, а то и развращающих нас книг, рассказыванием анекдотов, предаемся пляскам и прочим проявлением напускного, суетного, опустошающего душу и убивающих зачастую тело «веселья». Господи, прости нас, грешных!

Вот как далеки мы от этой второй ступеньки нравственного совершенства! Мы совсем забываем, что находимся «под гневом Божиим», проходим поприще отчаянной борьбы на жизнь или смерть, когда отовсюду беды, когда всегубительный и обольстительный грех с такой наглостью и свирепством повсюду губит души человеческие, кровью Сына Божия искупленные; когда это исчадие ада ежечасно угрожает низринуть нас в готовую разверзнуться геенну огненную!» (Беседа о. Иоанна Кронштадского).

Время ли нам, христианам, сейчас смеяться и веселиться? «Время смеха и веселья настанет после слез и рыданий о грехах в этой жизни и после победы над грехом» (там же).

Третья заповедь блаженства. «Блажени кротции, яко тии наследят землю»

Почему кроткие ублажаются тотчас после плачущих? Потому, что кротость есть плод и следствие сокрушения и плача о грехах наших.

Более всего мы ищем в мире спокойствия душевного, но не имеем его настолько, потому что это спокойствие есть плод кротости и незлобия. «Научитесь от Мене, яко кроток есть и смирен сердцем, и обрящите покой сердцам вашим». (Мф. 11, 29).

Вот видите, Господь не предлагает нам научиться от Него молитвенности, трудолюбию, терпению и другим качествам и добродетелям, а прежде всего кротости и смирению. О смирении мы уже сказали несколько слов. Посмотрим теперь, что такое кротость и какое полчище отрицательных качеств противостоит в наших душах этой добродетели.

Кротость есть такое расположение духа, соединенное с осторожностию, чтобы никого не раздражать и ничем не раздражаться (Катехизис, митр. Филарет).

И еще одно определение кротости: кротость есть неизменное устроение ума, которое и в чести и в бесчестии пребывает одинаковы и искренно молится за обидчика (св. Иоанн Лествичник). Апостол Петр: «Нетленную красоту кроткого и молчаливого духа» относит к наиболее сокровенным дарам человеческого сердца, «драгоценным пред Богом» (7 Петр. 4, 3).

Заглянем в самих себя: что мы можем сказать Тебе, Господи, относительно выполнения этой заповеди? В наших душах, увы, нет кротости, Господи, а живет почти постоянная раздражительность. Нас все и всё раздражает, наше сердце буквально заряжено раздражительностью. Проснулись утром, вместо того, чтобы сказать: «Слава Тебе, Господи, благодарю Тебя, что Ты не погубил меня со беззакониями моими, а даровал еще продление жизни», мы с раздражением и досадой отрываем голову от подушки и сетуем, что недоспали. С раздражением относимся к замечаниям домашних, даже любимых и любящих родителей, или сами непомерно раздражаемся тем или иным поведением ближних своих домашних, на детей покрикиваем, излишне изводим мелочными придирками всех окружающих. То нас раздражает чужая медлительность, или, наоборот, выводит из себя их порывистость и быстрота. Вышли из дома — тоже все раздражает: и погода, и в транспорте, и в магазине, и даже в храме, куда приходим молиться, и даже стоя на исповеди, и даже подходя ко Св. Чаше, мы все раздражаемся: тут жмут, там толкают. Господи, прости нас, грешных!

Пришли на работу — раздражаемся на любое малейшее замечание начальника или товарища по работе, если они говорят то, что нам не нравится.

И вот так весь день, пока не уснем! Вечная напряженность, вечная раздражительность, вечная досада на других! Господи, прости нас, грешных!

Раздражительность наша — как какой-то запас воспламеняющегося газа. Потому достаточно только малого толчка как малой спички, чтобы раздражительность вылилась в гнев...

А что только не порождает гнев?! Гнев — это ведь буквально временное сумасшествие! На нас ведь смотреть-то страшно! Не только христианский образ мы теряем в гневе и ярости, а и просто человеческого-то ничего в нас не остается. Недаром про человека, объятого гневом, говорят: «Он озверел!». А какие потоки преступных слов изрыгают наши уста и язык? Мы и оскорбляем всячески, и ругаемся непристойными словами. Может, кто по распущенности своей, сквернословит нецензурными словами, поминает имя сатаны? Изощряемся в произношении мелких обидных фраз и слов. Да еще этого мало, потом долго еще питаем злобность свою досадой, что мало сказал, да еще не такое обидное, вот еще и то, и это надо бы сказать. Господи, прости нас, грешных!

Беда еще в том, что мы почти всегда считаем свой гнев справедливым, нам кажется, что мы ратуем за правду, совсем забывая слова Св. Писания, что «Гнев человека правды Божией не соделывает» (Иак. 1,20). Вот как помрачился в грехе наш рассудок, что мы величайшее зло за добро принимаем! Некоторые в оправдание свое говорят: «Я хоть и вспыльчив, но у меня это скоро проходит». А вот послушайте что об этом говорит великий и искуснейший учитель благочестия и подвижничества св. Иоанн Лествичник: »...Иногда во время гнева бесы быстро отходят от нас с той целью, чтобы мы о великих страстях вознерадели и ...сделали болезнь свою неисцельной» (Лествица, ел. 8,9). Т. е., если не научиться пресекать вспыльчивость, то она станет страстью гневливости и будет очень трудно искоренима, как всякий злой навык. Господи, во гневе и вспыльчивости мы словами своими убиваем доброе имя ближних своих. В ярости выводя наружу тайны друзей своих, обличали и бесчестили их. Выступали как предатели, разглашая то, что было доверено нам по дружескому расположению. Господи, прости нас, грешных!

Поступая так, мы ведь и не подумали даже покаяться. Кроткий же человек «не воспрекословит, не возопиет, и никто не услышит голоса его» (Мф. 12, 13). Но и тут может быть скрыто немало греха. Не всякий молчащий уже кроток. Можно молчать, а в душе злиться, ненавидеть, презирать. Кто в этих словах узнает свое внутреннее «я» — себя узнает. Кайтесь Господу, ибо если от людей по природному устроению вашего скрытного, молчаливого характера вам удается утаить раздражение и гнев, гнездящиеся в сердце вашем, то Господь смотрит прямо в сердце и по нему нас судит. Если гнев, выливающийся наружу, сам по себе уже обличает грешника, то еще тяжелее скрытному человеку сознаться в том, что он не имеет кротости. Св. Иоанн Лествичник таковых считает «окаяннейшими неистовых».

И ведь как нелепа и противоестественна злоба и ярость. Как, напротив, сродна природе нашей кротость! Посмотрите на лицо кроткого — как оно прекрасно, ясно спокойно, невозмутимо, привлекательно! Какое духовное благоухание разливается в кротких человеческих душах. А взгляните на человека гневливого, злого — его лицо беспокойно, мрачно, безобразно... Кроме того, при кротком настроении души легко исполнить всякое дело, а при досаде и злобе очень трудно. И молитва при злобе на ближнего обращается в грех и осуждение. Все это, Господи, мы и на себе испытываем, и глядя на других, видим пользу и красоту одного и безобразие и вред другого. Но не умеем господствовать над своим сердцем и удобно впадаем в грех. Прости нас, Господи!

Чаще всего раздражительность происходит от нетерпеливости. Она — источник многочисленных грехов наших! Во-первых, в отношении к Богу, Который посылает нам или попускает те или иные испытания, мы грешим безнадежностью, ропотом, и даже — хулой на Бога, посылающего, по нашемумнению «несправедливые» и «непосильные» кресты. Может, кто из вас сам говорил или присоединялся к словам других, или соглашался с ними в душе, что «если бы Бог был благ, то не было бы войны, не страдали бы дети, не было бы болезней, не было бы внезапных смертей в расцвете молодости и сил» и т. п. рассуждения. Может, кто из вас в этих мыслях доходил даже до отрицания бытия Божия, промысла Божия?! Кайтесь Господу! Прости нас, Господи, дерзких и наглых!

Безрассудно пытаться своим ограниченным умом судить о Твоем домостроительстве мира и делать безумные выводы из того, что недоступно нашему пониманию.

По отношению к людям нетерпеливость толкает нас считать их виновниками зла. Отсюда — бесчисленные и безрассудные подозрения и несправедливые обвинения, а это в свою очередь рождает ссору и вражду, жалобы и взаимные оскорбления. Вот каким клубом зла заметали мы души наши! И бесчувственно тонем в этой «бездне греховной», будто и умирать не собираемся или не верим в жизнь за гробом, в Страшный суд, в существование ада и рая. Господи, прости нас, грешных!

В отношении самих себя нетерпеливость приводит к возмущению духа, омрачению ума — потому мы теряем здравое рассуждение и не находим средств против зла, — к сильной, продолжительной скорби сердца, ведущей к унынию — еще одному греху, который расслабляет душевные и телесные силы до полного прекращения всякой полезной деятельности (мы говорим: «все из рук валится»). Впадаем в малодушие, а некоторые доходят даже до отчаяния, этого смертного греха, т. е. душевной смерти. Господи, прости нас!

Это все вместо того, чтобы поупражняться в терпении, довериться Тебе, Твоему мудрому Отеческому водительству, предоставить Тебе, Господи, «ими же веси судьбами спасти нас». У нас же этой добродетели противостоит злое неразумное упрямство, желание в любом случае настоять на своем, и как часто из-за пустяков теряется всякий мир. «Ни за что не уступлю, ничего и ни в чем!» — вот лозунг нашего упрямства и жестокосердия, с которым мы живем: не уступлю ни клочка земли на общем огороде, ни крохотного пространства на общей кухне, ни даже какого-то «своего» места в храме, зло буду выталкивать человека, осмелившегося стать на «мое» место или негодовать на него, если не удастся выжить, вместо молитвы. Не уступлю места на клиросе, не уступлю другому, если что читаю во время богослужения, не уступлю в споре, хоть и явно понимаю свою неправоту. Даже до суда доходим мы в своей неуступчивости, нашем чрезмерном пристрастии ко всему земному, нашем сутяжничестве, забываем и даже не знаем, потому что не читаем Евангелие: »...кто захочет судиться с тобой, взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду» (Мф. 11, 23). Господи, как мы далеки от исполнения этой заповеди! Прости наше безрассудное злое упрямство!

А задумывались ли вы, почему это мы стали такие обидчивые? Это все происходит от отсутствия кротости и смирения в наших сердцах! Обидчивость происходит от «самоцена», потому что каждый из нас мнит, что он «нечто», и «нечто немаловажное», и потому, когда кто дерзнет не воздать нам «должного», кипятимся и обижаемся до слез и ссор и замышляем отмщения» (еп. Феофан Затв.). Вот этот «самоцен», это «что-нибудь» и надо разорить и выбросить в окно, как говорит еп. Феофан, тогда и образуется в душе какая-то опора внутреннего мира. Господи, прости нас, грешных!

А мы-то думали, что обижаемся потому, что мы такие уж необыкновенно чувствительно чувствительные, нежные натуры, а кругом бесчувственные, зложелательные грубияны. Есть еще одно свойство кротости, которое уже совсем превосходит наше разумение — это исходящее из сердца искреннее доброжелательство врагам своим по заповеди Спасителя:

«Любите врагов своих, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» (Мф. 5, 44). Есть ли эти чувства в сердцах ваших? Нет, Господи, это все кажется нам неудобоисполнительным. Мы еще как-то терпеливо можем относиться к тем, кто нас любит, кто нам благодетельствует. Но это — общечеловеческое свойство, ибо и «грешники любящих их любят». А христианская добродетель заключается в том,. чтобы не только не ненавидеть врага, а даже любить его, благодетельствовать ему, молиться о нем Богу, т. е. видеть в нем ближнего своего, также как каждого из нас, призванного ко спасению, но духовно греховно негодующего, а потому нуждающегося в нашей помощи и даже служении ему.

Мы же в ненависти и раздражении желаем всяких несчастий ближним, злорадствуем тайно и явно, если наши обидчики и враги терпят какое-то бедствие, и еще осмеливаемся думать и говорить, что они еще и больших несчастий заслуживают. А может, кто в душе даже и смерти желал своим недругам, или, что уже совсем страшно, радовался смерти своих недругов и горю родных. Кайтесь, кто виновен в этом! Господи, прости нас, грешных!

Как мы должны поступать с теми, кого считаем своими мучителями и врагами? Послушайте, что говорит Иоанн Златоуст: «Восстанет ли кто против нас, мы будем смиренны; станет ли кто поступать нагло, мы будем услужливы; будет ли кто язвить и терзать нас насмешками и ругательствами, не будем отвечать тем же, чтобы мщением за себя не погубить себя» (Твор. 8. 319-320).

По оценке людей, кроткие — это наиболее беззащитные, гонимые. Однако Господь обещает стяжавшим кротости то, что они «наследуют землю»! И это уже проверено веками! В первые века христианства, казалось, они должны были быть истреблены яростью язычников, однако наследовали землю, которой раньше владели гонители. И в селениях праведных кроткие получают благодать от Господа «на земле живых». Сподоби нас, Господи, прежде конца покаяться, принести Тебе как достойный плод покаяния кроткое и смиренное сердце, и получить духовное наследие в селениях праведных!Какова же следующая ступенька к «совершенной радости» у христианина?

Четвертая заповедь блаженства «Блаженни алчущие и жаждущие правды, яко тии насытятся!»

Что такое алчба и жажда правды? Человек был создан Богом праведным, безгрешным, святым. Духовным питием и питанием была тогда для человека правда или приснотекущий Источник правды-Господь Бог. В соединении с Богом человек не знал, что значит алкать или жаждать правды, потому что с избытком насыщался ею. Алчву и жажду человек узнал тогда, когда через грех лишился праведности и отпал от Источника правды — Бога, в Котором мог обретать вечное насыщение. Душа, лишившись через грех сродной для себя стихии правды, начала чувствовать голод и жажду, скорбь и тесноту от недостатка сродной для себя пищи.

Кто же из нас праведен и не томится голодом духовным? Однако, томясь этим голодом, мы не спешим насытиться, чувство этого голода притупилось у нас, как притупляется чувство телесного голода у тяжело больных. Мы тяжко больны грехом и ослеплены мудрованием. Ослеплены своей постоянно греховной сластолюбивой, разгульной и любокорыстной жизнью, постоянно насилуем и, наконец, совсем заглушили совесть. Это бесчувственное состояние души есть греховная смерть человека, которая из временной может перейти в вечную.

Мы мертвы для правды и, к несчастью, живы для мрака! Мы холодны к делу спасения своей души, к укреплению спасительной веры. В то время, как заповедь Спасителя призывает алкать и жаждать правды, т. е. иметь сильное желание быть праведным перед Богом верою в Господа Иисуса Христа как Искупителя мира, есть ли у нас это желание праведной жизни? Стараемся ли мы всею силою души направлять свою волю к добру? Нет! Господи, прости нас, грешных!

Мы тяжко, смертельно больны духом, но не ищем средств к выздоровлению. Не принимаем даже того, что предлагает нам чадолюбивая Мать-Церковь, желая напоить нас целительной благодатью Божией.

Как мы заботимся о своем телесном здоровье! Если увидим книгу о каких-нибудь целебных травах или услышим какой рецепт, то спешим прочесть, записать, запомнить, да и другим посоветовать. А вот поискать в книгах духовного содержания рецепт от душевного недуга, каким неисцелимо страдаем, и в голову не приходит!

О чем только не спрашиваем мы священников и старцев! А вот сколькие из вас хоть раз в жизни подумали обратиться за советом, как избавиться от мучающей дурной привычки, греховного навыка? Вы скажите, что нет сейчас духовных книг, нет опытных старцев, но почти у каждого из нас дома есть самая главная книга — Евангелие. (А если у кого нет этой книги, то это тоже признак крайней нерадивости. Сейчас и неверующие люди стараются приобрести Евангелие и Библию.) Эта книга содержит исчерпывающие ответы на все запросы духа, на все времена жизни. Много ли мы читаем эту книгу Правды? Да мы ее месяцами, годами не открываем! Церковь почти за каждым Богослужением предлагает нашему вниманию это спасительное чтение, а мы слушаем ли его благоговейно и внимательно? Нет! Господи, прости нас, грешных!

Мы скорее считаем этот момент Богослужения какой-то передышкой в молитве и заполняем это время или разговорами, или проходим взад и вперед, мешая и тем, кто слушает чтение, или тянемся поправлять лампады и свечи. И если и стоим внешне благоговейно, то умом блуждаем в этот момент невесть где!

Кто заботится о красоте своего тела, кто добивается в модном сейчас увлечении спортом каких-то результатов, посмотрите на них, чего только не предпринимают они, не жалея ни сил, ни времени! Часами упражняются они всякими физическими упражнениями, ограничивая себя в еде, даже придумали новый способ лечения и обновления организма длительным голоданием. И все это предпринимается для физического здоровья, т. е. для ничтожно краткого периода земной жизни!

А мы, христиане, искупленные от вечной смерти страданиями Господа нашего Иисуса Христа не радеем о здоровье своей души, которая будет жить вечно, только или в раю, в общении с Богом, или в аду, в общении с сатаной! Господи, прости наше нерадение!

Путь к Богу — молитва. Если душа выздоравливает от греха, она тянется к молитве, стремится к единению в ней с Богом. А мы совсем мало молимся. Редко ходим в храм, домашнее молитвенное правило вообще стало нам в необыкновенную тяжесть. На все-то хватает времени, только не на молитву. Господи, прости нас, грешных!

Церковь предлагает нам спасительные посты для оздоровления нашего духа, для утончения нашего духовного восприятия. Но мы тяготимся постами, отвергаем их по своему сластолюбию и невоздержанности. Какие только причины не выставляй мы в оправдание нарушения постов! А вот пр. Серафим Саровский говорил, что «на хлеб и воду еще никто не жаловался». И никто от них не умирал. А то мы придумываем себе всякие увертки и извинения относительно невоздержания в пище. А кто из нас не забывает еще и о посте духовном, заключающемся в обуздании страстей и усиленном самопожертвенном делании добрых дел? Нет ничего этого у нас. Господи, прости нас, грешных!

И подай, Господи, алчбу и жажду правды здесь, чтобы посредством искреннего покаяния отринуть всякую неправду и предотвратить страшный и праведный суд Твой! Ибо «блаженни алчущие и жаждущие правды».

Пятая заповедь блаженства. «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут»

Вот мы уже, кажется, поняли бегло, в общих чертах, проверив свою совесть по четырем предыдущим заповедям блаженства, как мы грешны перед Богом, как мы нуждаемся в помиловании! Потому, что просто даже перечислить невозможно наши грехи, которыми мы продолжаем мучить и распинать Господа. Так вот, пятая заповедь и объясняет нам, чем мы может склонить Бога к помилованию нас, грешных. Проверим свою совесть, живем ли мы так, чтобы, оказывая милость ближним, дерзновенно, с надеждой на помилование просить милости у Господа?

Господь сказал: »...во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7, 12). Кто из нас не нуждается в добром слове, в отзывчивости, участии при тяжелых обстоятельствах жизни? Как мы рады видеть около себя человечного, добродетельного, отзывчивого человека! Всякий из нас рад, когда у него хорошие, добрые соседи по квартире, по дому, добросовестные, доброжелательные сослуживцы по работе. Отзывчивый, сердобольный человек носит в себе начальные черты милостивого, милосердного человека. Для всех он — желанный, близкий, нужный человек. А кто из нас не хочет, чтобы в дни скорбей, болезней, испытаний был милостив к нам Господь, чтобы призрел Он на наши скорби и воздыхания своим любви-обильным отеческим взором? К этому ведет путь милосердия.

Слово Божие говорит: «Блажен, кто помышляет о бедном. В день бедствия избавит его Господь. Господь сохранит его и сбережет ему жизнь... Господь укрепит его на одре болезни» (Пс. 40, 1-40).

Давайте проверим свою совесть, стоим ли мы на пути милосердия? Есть дела милости телесной, а есть дела милости духовной. Главные дела милости телесной — алчущего напитать, жаждущего напоить, одеть нагого или имеющего недостаток в приличной одежде. Остановися пока на этих трех видах добродетели. Всегда ли мы с любовью и готовностью выполняем это дела милосердия? Нет. Господи, прости нас, грешных!

Мы корыстолюбивы и скупы, нам все не хватает денег, нам все мало нашего имущества, и уж когда и оторвали от себя какую малую толику на дела милосердия, то необычайно довольны собой, почитаем себя выполняющими эту заповедь.

Еще в минуту воодушевления, в минуту увлечения мы готовы бываем иногда на всякую жертву, а вот постоянно, неуклонно творить дела милосердия в обыденной жизни, среди постоянных мелких ежедневных раздражений, видя себя непонятым, несправедливо осужденным, встречая одно молчаливое нерасположение, не получая ответа, в полном одиночестве, отвергнутым всеми — это мы считаем невозможным подвигом для себя! Потому что мы все покоим себя, боимся чем-то утеснить себя, в чем-то себя ограничить, смертельно боимся пожертвовать своими удобствами для удобства ближних. Отсюда неисцельно страдаем грехами бессердечия и немилосердия. Мы не ищем тех несчастных, какие нуждаются в нашей помощи. Даже если кто и укажет нам на бедность другого кого, то мы начинаем подсчитывать его доходы, обсуждать его жизнь, всячески ища поддержку своей жадности. Господи, прости нас, грешных!

Иногда придет благая мысль — раздать то лишнее, что накопилось в шкафу или сундуке, а начинаем смотреть, и лукавая мысль, что вот это платье мне на такой-то случай пригодится, эта одежда на этот случай еще подойдет, а вот эти вещи еще и продать можно и... к концу пересмотра кучка ненужного вам хлама отложится на дела благотворения по страшно звучащей пословице: «На Тебе, Боже, что мне не гоже!». А может, кто насобирал и припрятал себе «на черный день» и деньги и вещи от людских взоров, даже своих близких, и часто ради этой страсти и себе и ближним отказывал в нужде, лишь бы сохранить свои сбережения. Радовались, когда эти сбережения увеличивались, и горевали, когда приходилось с ними расстаться, не платили при этом налогов, боясь тронуть заветную сумму денег. Тем самым совершали грех упования на имущество свое, а не на Христа. Св. Симеон Новый Богослов говорит очень строго: «Кто имеет запрятанные деньги, тому невозможно веровать и надеяться на Бога» (Слово 21).

Так вот, кто из вас страдает этой страстью, скорее развяжите свою душу, раздайте нуждающимся запрятанные деньги, пожертвуйте на бедный храм, отдайте на помин души своей и родных своих. У Господа для верующих в Него нет «черных дней». А вот у нас — черные, одержимые похотью любоимания и невниманием к богатству души! Господи, прости нас, грешных!

Еще есть один вид греха — это когда от умирающих родные и близкие скрывают истинное положение, успокаивают ложной надеждой на выздоровление, вместо того, чтобы настроить умирающего принять таинство соборования, исповеди и причащения Св Христовых Тайн. Кайтесь Господу, если по вашей вине кто-либо из близких или знакомых ушли в вечность не напутствованные этими спасительными таинствами или по невниманию крайнему к их положению на смертном одре, или ложной боязнью испугать их смертью. Так могут поступать только люди, не верующие в жизнь за гробом. Очень страшно, если на вашей совести лежит такой грех крайнего немилосердия к ближнему.

Нам так трудно расставаться со своим добром, до того трудно отцепиться от вещелюбия и своих денег, что если случится еще потерять все это по каким-либо причинам, то мы не рады бываем и жизни. Господи, расположи наши сердца к раздаянию хотя бы того, без чего мы можем легко обойтись, избавь нас от страсти любоимания и отучи нас возлагать свою надежду на богатство, такое непрочное и мимотекущее!

Далее, к делам милости телесной относятся: посетить находящегося в темнице, посетить больного, послужить ему и помочь его выздоровлению или христианскому приготовлению к смерти, странника принять в дом и упокоить. Уделяем ли мы хоть немного нашего времени на эти дела милосердия? Уж у всех нас есть кто-то больной, слабый, немощный, — помогаем ли мы им? Нет! Господи, прости нас, грешных!

У нас все нет времени и сил на это. Так и говорим при встрече с родственниками их: «Уж простите, некогда зайти, минуточки нет свободной!» А вот на пересуды, сплетни, на развлечения, на чтение пустых книг и прочее пустое и вредное времяпрепровождение у нас его с избытком хватает, тут мы не дорожим временем! А то и опять жадность одолевает, ведь больному надо что-то принести, да еще что-то получше, а нам жалко денег на покупку, вот мы и успокаиваемся, что нам вообще зайти к больному некогда. Господи, прости нас, грешных!

Всегда ли с, радостью, с открытым сердцем и душой вы принимаете и успокаиваете странников у себя дома? Не занимались ли вы вымогательством даров и денег от них? Забывая, что это не богачи какие-то приезжают, а люди с такими же доходами, что и вы имеете, только еще на дорогу немалые деньги тратящие. Неужели и это доброе дело омрачается у нас корыстолюбием? А какое счастье — оказать приют человеку, приехавшему помолиться Богу, а если еще позволяют доходы и силы, то и послужить им, успокоить, чем Бог пошлет, накормить и напоить! Нет, Господи, мы не такие! Нам все мало всего, мы боимся так благотворить. А вот пример святого Филарета Милостивого. Он жил в Малой Азии в VIII веке, был богат. Любил нищих и убогих и щедро наделял их. После набега разбойников на его селение у него осталось два вола, лошадь, корова и немного земли (пашни). Подобно праведному Иову, он не возроптал, а предал себя воле Божией и не переставал помогать бедным из оставшегося у него добра. Так сначала отдал одного вола, потом другого поселянину, у которого свои волы пали на пашне. Отдал неимущему теленка, а потом и корову, чтобы не разлучать их. После коровы был отдан конь солдату, отправившемуся на войну. Затем была отдана бедным пшеница, а потом и последняя верхняя одежда Филарета. После каждого из этих дел милосердия раздавались упреки и нарекания со стороны семьи Филарета. Он говорил жене: «Если Господь питает птиц, то пропитает и нас». Он верил, что рука дающего не оскудевает, и что давая бедным, он взаймы дает Богу. И вера его оправдалась. Его внучка Мария была взята замуж Константином — сыном царицы Ирины. Возвысившись, Филарет не перестал быть смиренным и добрым. Много было слез пролито нищими и убогими после его смерти. На его могиле совершались чудеса. Вот нам яркий пример милосердия!

Может быть, кому из нас доводилось хоронить одиноких людей? Делали мы это с чистым сердцем, чтобы выполнить христианский долг перед усопшим? Или делали это с корыстолюбивыми целями воспользоваться оставшимся имуществом, комнатой, домом или еще чем? Если кто знает за собой такие грехи, кайтесь Господу! Господи, прости нас, грешных!

Бывают очень большие несчастья у людей, когда кто погорит или пострадает от наводнения, землетрясения или еще какого стихийного бедствия. Или кого беспощадно обворуют. Не прошли ли мы равнодушно мимо, не оказав самой щедрой помощи? Если было такое, кайтесь. Господи, прости нас, грешных!

А может кто из вас, присутствуя при таком бедствии, еще что-нибудь украл, пользуясь крайней паникой и невменяемостью пострадавших? Если кто виноват, кайтесь, горько кайтесь в таком страшном грехе! И постарайтесь как можно скорее или вернуть похищенное, а уж если нельзя отдать назад, то верните через нищих и неимущих.

Война кончилась много лет назад, но наше поколение пережило ее, может, кто из вас жил в блокадном Петрограде и что-либо содеянное против милосердного отношения к ближним до сих пор тяготит совесть? Не умер ли кто по вашей вине? Не украл ли кто последний кусок хлеба у умирающего, может, кто, имея продукты, выменивал их на немыслимо дорогие вещи? Может, кто занимался мародерством, т. е. грабил пустые квартиры, дома? Если кто еще до сих пор не покаялся, а грешен в этом, особенно надо сказать священнику при получении разрешительной молитвы. Да и не только это относится к тем, кто жил в голодающем городе, а вообще ко всем нам, если мы не оказывали ни капли милосердия голодающим, разутым, раздетым, не имеющим крова над головой (сколько тогда было таких)!

Может, кто и умер от нашего равнодушия и жестокой черствости сердца? А мы так и не покаялись, и так и забыли об этом! Если это тяготит совесть, если что из тех страшных лет тяжким грузом лежит на нашей совести, кайтесь Господу! Прости нашу жестокость, Господи!

Дела милостыни только тогда приятны Господу, когда делаются из своей собственности, приобретенной честным трудом, а не хищением, обманом и неправдою. И чтобы подавать милостыню достаточную, надо ограничивать свои издержки, например, не покупать излишних и дорогих вещей, без коих легко можно обойтись. Ибо это есть похищение собственности бедных, так как избытки наши принадлежат только им. Так мыслят святые отцы.

А мы так часто воруем! Многим кажется странным и оскорбительным такое обвинение. А проверьте свою совесть, кто из вас не принес с работы чего-нибудь? Пусть это самая малость, мы оправдываемся, что не всегда можно купить чего-нибудь, но ведь это — не наше, значит, мы воруем! Господи, прости нас, грешных!

Кто из вас честно работает все положенные часы, ни на что не отвлекаясь, с полной отдачей сил, знаний и терпенья? Это особенно относится к тем, кто работает не с выработки. А ведь зарплату получаем полностью! Вот и опять нечестным путем полученные деньги. Господи, прости нас, грешных!

А мы и за грех это не считаем, а на самом деле обманываем государство, воруем у общества время и деньги. Может, кто из вас думает: «Да и все так поступают». Так вот, христианин или христианка обязаны по званию своему особо честно работать. Всякое дело делать, как порученное Самим Господом, наблюдающим, с каким усердием, честностью и добросовестностью мы работаем. Мы читаем в утренних молитвах: «На дела Твоя подвизаюся милосердием Твоим». Какие же это дела, Господи? А все те дела и для семьи, дома, и служебные на работе, и послушания в монастыре для монашествующих, которые входят в круг наших обязанностей, это и есть те дела, на которые поставил нас Господь в настоящее время, и за честность и добросовестность исполнения которых мы и отвечаем в первую очередь перед Ним. Господи, прости нас, грешных!

Многим нам это и в голову не приходило. И работали мы кое-как, только бы скорее время прошло, да денег побольше получить, да поменьше, да полегче работать! Кто работает на поле, все, что принес в кармане и под полой тайком домой, все это ворованное. Посмотрит человек: «Эх, хороши помидорчики, огурчики, яблочки, снесу-ка больной соседке, жаль, бедный человек болеет, пусть покушает!» И мы радуемся, будто доброе дело делаем, а ведь такой дар в очах Божиих — гнусен. Вот как лукавая совесть искажает наше понятие о добре!

И еще есть условие, когда только наша милостыня будет иметь какую-то цену. Св. Иоанн Златоуст говорит: «Милостыня состоит не в том, чтобы давать деньги, а в том, чтобы давать с христианским чувством милосердия». Это значит, благотворить должно добровольно, охотно, радушно, с почтительностью и непритворной любовью к бедным; с чувством благодарности к принимающему, помня, что «блаженнее даяти, нежели принимати». Надо стараться своей помощью не унизить, не оскорбить человека, которому хотим помочь. И далее Иоанн Златоуст говорит: «Если кто дает не с таким расположением, то лучше не давать, ибо это не милостыня, а напрасная трата...» Проверим свою жизнь и совесть, с радостью ли мы благотворим? Великий знаток человеческих душ, подвижник благочестия епископ Феофан Затворник так говорил, как бы о себе, в обличение обращавшихся к нему духовных совопросников: «Я очень жадный человек, потому что все, что я отдаю другим, отдаю «через жаль». Эти слова обличительны и для нас, вот и мы такие же! Господи, прости нас, жадных!

Мы или вообще не отдаем, или отдаем вот через это «жаль». Должно, наконец, милостыню непременно творить в тайне. Должно помогать не по тщеславию и самолюбию, не из желания благодарности и вознаграждения от Бога, а из искренней любви к ближнему. А если еще будешь и «трубить» о своих делах, то и тщеславие присоединишь, и лицемерие. И тогда видимое другими твое мнимое добро превратится для тебя в явное зло. Поэтому остерегайтесь, делая добро! Лучше и самому не знать о своем добре, т. е. сразу же забыть его. И переходить к другим добрым делам. И тогда правая рука не успеет, и не пожелает узнать, что делает левая. А Бог, «видящий тайное, воздаст тебе явно». Нет, Господи, мы не умеем так делать добро. Прости нас, Господи, грешных! Вот пока мы еще в мире с теми, кому мы немного благотворим, то как будто и не вспоминаем своих малых услуг и добра, а стоит только возникнуть ссоре или вражде, как мы тут же начинаем перечислять свои добрые дела по отношению к нынешнему «врагу» и сетовать на его неблагодарность. Вот тут-то и обнаруживается вся тщеславная пустота наших дел милосердия. Господи, прости нас, грешных!

И научи нас по-христиански делать добрые дела во имя любви и во славу Твою!

Вот много мы уже говорим о добродетели милосердия к ближним, по недостатку времени, кажется, надо бы переходить ко второй, духовной стороне этой добродетели, но как можно пройти и не покаяться в том, как мы относимся к самым близким нам людям — к родителям нашим? Не почитаем ли мы за великую тяжесть кормить их, одевать и вообще покоить их старость? Обеспечены ли они нами всем необходимым? Не вытолкнул ли кто когда мать или отца из дома? Ведь и такое бывает среди нас, христиан, хотя и страшно в этом признаться. Может, и не грубо это бывает, а хитро и ловко, отправляли мы мать или отца к другим детям или в инвалидный дом? Может, отказывались взять из больницы тяжело больных родителей, тяготясь уходом за тем, кто годами растил нас, ночами не спал у нашей колыбели, жертвовали всем, чтобы вырастить нас? Господи, прости вопиющую к небу жестокость!

Может, и наоборот, переманивали к себе в семью, в дом, не из искренней любви и желания послужить родителям, хоть отчасти отплатить за отданную вам жизнь, а для получения большей жилплощади или отдельной квартиры, или чтобы мама стала бесплатной нянькой и домработницей в вашей семье, а подрастали внуки, мама старела, слабела и становилась в тягость, стала раздражать! Если есть среди вас, кающихся ныне Господу, кто имеет на совести такую страшную вину перед Богом, торопитесь все изменить, пока живы родители, а если уже поздно, то плачьте и кайтесь, просите прощения у них и у Господа, молитесь за усопших родителей, подавайте милостыню за них! Господи, прости нас, грешных!

Есть еще и дела милости духовной: поставить на путь истины заблудших, т. е. через увещание обратить грешника от заблуждения. Например, суметь пьяницу, блудника, расточителя, неверующего человека отвратить от греха. «Такой поступок низводит на душу милующего величайшую благодать. Обративший грешника от ложного пути его спасает душу от смерти и покрывает множество грехов» (Иак. 5, 20). Вам кажется, что такие дела милосердия совсем невыполнимы, однако в истории Церкви таких примеров множество, когда св. подвижники являлись по велению милующего сердца в развратные города и силою своего духа уводили в места покаяния великих грешниц, и они становились святыми. Даже в светской литературе, — те из вас, кто читал «Отверженных» В. Гюго — знает, как великая простота, крайняя нестяжательность и святое доверие человеку, проявленное сельским священником, в одну минуту перевернуло сердце закоренелого каторжника, сделало его христианином, который с благодатной минуты только и жил делами благотворения. Мы, именующие себя христианами, не имеем права равнодушно или с раздражением и злобой относиться к несчастным, погибающим во грехах. Не злобными упреками искореняются грехи и пороки, а великой жалостью, терпением, иногда даже просто молчанием. А главная помощь таким несчастным — это молитва за них! И не однократное воздыхание, а молитва, постоянная молитва со слезами и верою в то, что невозможное нам, возможно Богу! Не умеем мы, Господи, так благотворить ближним! Господи, прости нас, грешных!

Мы скорее подтолкнем еще на грех пьяницу, расплатившись с ним за работу водкой. Мы привечаем в своем доме прелюбодейца, бросившего свою семью. Мы совершаем отвратительные поступки на глазах детей, развращаем их души. Не имея терпения в минуту тесную и скорбную, начинаем вслух отрицать Бога, поносить христианскую веру и тем самым сеем в сердце не очень стойких в вере наших слушателей семя сомнения... Вот наши скверные дела против этой добродетели.

Никогда не забывайте, что слова назидают, а примеры влекут! И зло никогда злом не изживается! Иной раз легче сделать доброе дело, оказать крупную помощь нуждающемуся, чем постоянно оказывать внимание, избегать столкновений, воздерживаться от колкого замечания или такого слова, которым можно оскорбить ближнего. Вот тут-то — целое поле для доброделания духовного: и печального утешать, и подать добрый совет человеку, находящемуся в затруднительности или опасности, не замеченной им; не платить злом за зло, не мстить, не досаждать; от сердца прощать обиды. Всегда ли мы расположены к исполнению этих дел милосердия? Нет, Господи, скорее все наоборот! С печальными нам неуютно и трудно, мы стараемся не портить настроение себе общением с ними, раздражаемся даже, если человек долго не выходит из подавленного состояния. Видим человека, в затруднении находящегося, или узнаем, что ему грозит опасность, в лучшем случае равнодушно проходим мимо, а то еще и злорадствуем, говорим злые слова, что, мол, мало ему еще, пусть теперь помучается. Не терпим ни малейшего проступка против нас, особенно если зло нам сделал близкий человек; человеку непременно желаем отомстить. И если на деле боимся причинить явное зло, не Бога боимся, а неприятностей еще больших для себя, боимся милиционера, суда, то уж мысленно, какие только мщения не воображаем, какого только зла не желаем, вплоть до вечного мучения обидчика! А ведь Господь видит наше сердце и судит по внутреннему нашему состоянию души. Господи, прости наше жестокосердие!

И зарони в наше холодное сердце искру любви и сострадания к людям. Всегда помните, что и без нас много желающих обидеть и оскорбить, причинить зло, а нам научиться для начала хотя бы жалеть всех, стараться ежедневно хоть немного отбавлять от огромной горы человеческого страдания и прибавлять к малому холмику человеческой радости.