Священномученик Аркадий,
епископ Лубенский

[1]  [2]  [3]  [4] 

Есть удивительные люди, подобные ангельским существам, предызбранные Богом к особому служению. Они от рождения исполняются духовной радостью и вечно неутомимой ревностью о славе Божией. Одним из таких светочей Русской Православной Церкви был епископ Лубенский Аркадий (Остальский). Знакомясь с его жизнью, невольно удивляешься той духовной бодрости и легкости, с которой он нес необхватный крест, данный ему Богом, без ропота, смущения и даже недоумения о мере выпавших на его долю страданий. Ни тюрьмы и лагеря, ни советские застенки, ни зауженная уплощенность воинствующего атеизма не смогли воспрепятствовать его огненному духу жить в бездонных глубинах православия на безграничных просторах Вселенской Церкви.

В апреле 1888 года в селе Яковицы Житомирской губернии в семье священника Иосифа Остальского и Софии Павловны родился сын Аркадий. По окончании в 1910 году Волынской семинарии и Киевской Духовной Академии Аркадий Иосифович был помощником епархиального миссионера. После принятия в 1911 году священного сана с назначением в собор Староконстантинова он не оставил миссионерских трудов. Его душа искала подвига ради Христа, и миссионерство представлялось ему как единственно верное, дарованное Богом служение. Отец Аркадий был прирожденным миссионером. Проповедовал просто и ясно, так, что огонь любви к Богу, горевший в его сердце, воспламенял ревность о благочестии у всех, кто находился рядом. Религиозный опыт не оставался его внутренним, частным делом, но с удивительной ясностью изливался в благодатных словах. Не умея быть равнодушным ко всему, что касалось спасения души и блага Церкви, он увлекал за собой способных слышать Евангельское благовестие и жаждущих реальной жизни во Христе.

Свои впечатления от встречи с сектантами во время миссионерских поездок о. Аркадий описывал в отчетах, которые печатались в «Епархиальных ведомостях».

Глубоко поучительный случай наказания Божия
отступника от православия

В деревне Адомове Велико-Цвильского прихода Новоград-волынского уезда проживает мещанка Мария Дудкевич, сорока лет. Рожденная и воспитанная в православии, она по убеждению штундо-баптистов назад тому три года перешла к ним. Вскоре у Марии Дудкевич стали наблюдаться проявления тихого умопомешательства, а спустя немного времени она совсем сошла с ума. В минуты, когда несчастная приходила в сознание, ее посещали православные той же деревни, которые и убеждали ее возвратиться в лоно Православной Церкви, говоря, что и самое ее умопомешательство тогда пройдет. Долго штундо-баптисты удерживали у себя больную, но последняя увидела, что с переходом в штунду она не только не приобрела «нового знания» и «озарения свыше», но и потеряла тот природный ум, которым она обладала в православии. И вот Мария Дудкевич решила перейти в свою родную веру. Будучи привезена к родным в местечко Горошки Житомирского уезда, она дала тамошнему священнику обещание перейти в православие, что действительно исполнила. К радости православных, живущих в нашем обуреваемом штундой крае, над Марией Дудкевич опять проявилось действие Всемогущего Бога больная вдруг стала выздоравливать. Но, к несчастью, это продолжалось недолго; штундо-баптисты, пользуясь отдаленностью деревни Адомова от ближайшей церкви (село Великая Цвилья в десяти верстах), начали опять подговаривать Марию Дудкевич перейти к ним. Мария Дудкевич, поддерживаемая односельчанами православными, некоторое время оставалась истинной овцой Православной Церкви, но потом начала посещать собрания штундо-баптистов и мало-помалу опять перешла к ним; отступница от православия стала открыто хулить православную веру и ее святую Церковь, доказывая, что только у «евангеликов» (штундистов) вера Христова истинная. Дерзость отступницы доходила до того, что на собраниях она вступала в споры с православными миссионерами и защитниками родной веры и, заглушая всех, кричала о своей новой, правой вере. Но это продолжалось недолго; Бог Сам решил спорный в Адомове вопрос у кого истинная вера у нас ли, православных, или у штундистов. Мария Дудкевич опять впала в умопомешательство, сначала в тихое, а потом и буйное. Православные тогда опять, в минуты умственного просветления больной, уговаривали ее покаяться и возвратиться в православие. Благодаря частым посещениям больной православными ревнителями той же деревни последняя дала обет навсегда отречься от штунды. Дивный в Своих делах Бог скоро опять сподобил обещавшую обратиться к Нему Своей милости у Марии стало наблюдаться умственное просветление, и спустя немного времени Мария Дудкевич стала чувствовать себя уже настолько здоровой, что стала приготовляться ко святому причастию, каковое и сподобилась со слезами принять 10 сентября в Велико-Цвильской церкви.

Дай Бог, чтобы вышеописанное поучительное событие предостерегло «колеблющихся всяким ветром учения» от увлечения этой богомерзкой и антихристовой ересью, называемой штундой, а зараженных уже ею заставило бы подумать о том наказании, которое может постичь их еще на земле и которого уже никак не избежат они в жизни загробной.

Поездка к сектантам

Священник Аркадий

30 июля сего года я, по поручению отца архимандрита Митрофана, прибыл в село Ничпалы для беседы с живущими недалеко оттуда сектантами. Нарочно для своей поездки я выбрал воскресенье, чтобы на беседу собралось как можно больше людей. Но тут же узнал я, что мое желание провести публичную беседу не осуществится. Сектанты живут от ближайшего православного селения деревни Конотоп в четырех верстах и, конечно, в Конотоп на беседу не придут, равно как и конотопские православные не пойдут для слушания беседы к сектантам на хутора. Поэтому я решил беседу с православными отложить до более удобного весеннего или зимнего времени, а пока познакомиться с сектантами.

На другой день, после утрени, в сопровождении студента академии Константина Струменского я выехал к сектантам. Дорога предстояла убийственная, которая и отняла у нас немало времени; так что, несмотря на наше желание и неимоверное усилие лошадей, к сектантам мы приехали около часу дня, когда собрание уже окончилось. Не зная, как отнесется к нашему визиту проповедник штундистов, я послал к нему кучера, прося позволения зайти в дом его. Хозяин ответил согласием, и мы, вооружившись Библией, вошли во двор сектанта. У дверей дома нас встретил сам проповедник и пригласил в свою квартиру. Комната, в которую мы вошли, предназначалась для религиозных собраний, что и видно было по священным изречениям, заключенным в рамки и висящим на стенах, а также и по ряду скамей для слушателей. Собрание недавно окончилось, а потому стол был завален массой русских и немецких книг. Встретившая нас хозяйка вышла и скоро вернулась в сопровождении еще нескольких сектантов. И так составилось у нас маленькое, из человек десяти-двенадцати, религиозное собрание. Я повел беседу по обычному методу.

«Как вы, так и мы веруем в одного и Того же Господа; как мы, так и вы читаем одно и то же Слово Его, но вера у нас разная. И мы, и вы, люди разных вер, носим одно и то же имя христианина и свою веру называем Христовой. Христос же принес не две, а одну веру. Итак, одна из этих вер не истинная, не Христовая, не евангельская. Христовой и евангельской верой можно назвать только ту, в которой исполняются все слова евангельские. Кто называет себя евангеликом, тот должен стремиться выполнять все слова Евангелия».

Отсюда я перешел к самому трудному для сектантов месту, Луки гл. I, ст. 48 о почитании Богоматери. «Вот вы называетесь евангеликами, сказал я, а Богоматери не почитаете, то есть, другими словами, нарушаете евангельские слова. Что скажете на это?» Проповедник по обыкновению начал говорить о внутреннем только почитании Богородицы. Когда же его доказательства в пользу внутреннего почитания Богородицы оказались малодоказательными, то он напал на православных, что и они в праздники не Богородицу почитают, а с особенной страстью предаются грехам и «прославляют и угождают самим себе».

После получасовой беседы о почитании Богородицы, не имея возможности защитить свое лжеучение, проповедник сел на излюбленный сектантами конек о недостойных пастырях и о платах «за требы». На эту излюбленную и настоящим проповедником тему последний говорил очень много, выводя на сцену многих наших «недостойных» пастырей, пасущих свое стадо «из-за гнусной корысти»: очевидно, здешний защитник сектантства стоит, что называется, в курсе настоящего дела, собирая сведения о различных дефектах жизни и деятельности православных пастырей.

Покончивши и с этим вопросом и указавши, что и между святыми апостолами нашелся грешный Иуда, а также обративши внимание сектантов на слова апостола Павла: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. VII, 19), я доказал, что и недостойных даже учителей и пастырей нужно слушаться (Мф. XXIII, 3), ибо и через них действует благодать Божия (Ин. XI, 51).

После этого мы стали беседовать о почитании святых и о их за нас молитвах, говоря, что если грешник в аду мог молиться за своих живых братьев (Лк. XVI), то тем более право на это имеют праведники, молитвы которых угодны Богу (Иак. V, 16).

А что это так, видно из того, что Сам Бог иногда требует молитв за людей у святых Своих. Так, по Его требованию Иов молится за своих друзей, по его же приказанию и Авраам молится за фараона. Правда, тут живые молятся за живых, но у Бога нет мертвых, «ибо у Него все живы» (Мф. XXII, 32; Лк. XX, 38). Но если молитвы праведников еще здесь, на земле живущих, имеют цену в очах Божиих, то сколь ценнее молитва праведного, увенчанного венцом славы. Неизбежно за этим последовала беседа о неканонических книгах, каковых, кстати сказать, не оказалось в сектантской Лондонского издания Библии, и окончилась она ответами моими на предложенные сектантами (проповедник остался недоволен и в конце говорил мало) вопросы религиозного, нравственного и житейского характера.

В пять часов мы выходили от сектантов, напутствуемые различными их благопожеланиями и извинениями...

На мой вопрос у сопровождавшего нас православного из деревни Конотоп как православные относятся к сектантам, последний ответил, что православные мало сообщаются с ними и потому не испытывают на себе сектантского влияния, так что число сектантов тридцать человек уже давно стоит на точке замерзания.

Из Староконстантиновского уезда

Через несколько дней после своего водворения в Староконстантинове я посетил самое ближайшее и опасное для православия село Капустин. С первого же своего знакомства с этим пунктом я пришел к заключению, что Капустин самое страшное и требующее наблюдения село, и потому положил себе за правило как можно чаще в него наведываться. И в этом мне Бог помогал: за истекший год Капустин я посетил около десяти раз. Несколько раз служил я там, сопровождая служения двумя, а иногда и четырьмя проповедями. Здесь же мною в помещении церковной школы велись несколько раз миссионерские беседы. Сектанты, несмотря на мои просьбы, бесед не посещали и только в октябре во время четырехдневных курсов впервые пришли. В Капустине мною за весь год было роздано до двух тысяч листков. В общем в Капустине за весь год мною было произнесено около тридцати бесед на все важнейшие пререкаемые сектантами пункты православного учения.

Архимандрит Аркадий (Остальский)

После Капустина на первом плане я поставил Лажевую, в которой был пять раз. В Лажевой пока нет ничего страшного, но, не дай Бог, там может приютиться хлыстовство, ибо к крестьянам, жаждущим, как нигде в других селах, живого слова, стал появляться лжемонах, который уже начинает проповедовать безбрачие и воздержание от некоторых видов пищи. Приезжая в Лажевую, я каждый раз вел религиозно-нравственные беседы и раздавал листки, выписанные или же перепечатанные мною. В последнее же свое посещение Лажевой я вел беседу при помощи световых картин. В ограждение от могущей быть опасности в соседнем селе Баглаях я тоже вел с световыми картинами беседу.

В верстах пятнадцати-двадцати от меня находится и село Сковородки, в котором насчитывается до шестидесяти пяти штундистов. Это село я посетил пять раз, но беседы удалось вести только два раза, один раз в волости при незначительном количестве слушателей и другой раз два дня подряд в церкви (во время Великого поста). Был же и в приписном к Сковородкам селе Новоселице, где во время освящения церкви беседовал о храме и обличал сектантов, не имеющих храмов.

По приглашению отца Яковкевича служил и беседовал в селе Западинцах, где собралось несколько тысяч богомольцев. Был также в селе Кобыльи, расположенном на границе с Подольской губернией и уже испытывающем влияние тамошнего сектантства. Литургисал и проповедовал в селе Пашковцах, хотя и не зараженном, но соседнем с Капустиным селе. Во всех этих вышепоименованных селах обильно раздавал самую разнообразную литературу, которою наделили меня отцы Митрофан и Виталий и которую я выписал или даже сам печатал. Наконец был приглашен я и на освящение церкви в селе Воронковцы (восемь верст от Сковородок), где тоже проповедовал слово Божие.

На границе нашей епархии в соседстве с пресловутой сектантской Ярославкой находится село Самчики, в котором уже года три проживает штундист. Великим постом Бог помог мне посетить и этот пункт. Там я прожил четыре дня, утром и вечером посещая многолюдные (благодаря прекрасному служению отца Недельского и хору матушки Недельской) службы и знакомя православных с обличением сектантства.

Удалось мне заглянуть и в отдаленные пункты, м. Купель и село Зарудье. В Купеле провел четырехдневные курсы и удостоился два раза совершать литургию при пении прекрасного хора, организованного учителем Сиверским. В Зарудье же я был два раза: в первый раз совершал литургию (возвращаясь от Козацких могил), а во второй раз ездил нарочно на трехдневные курсы. В оба моих приезда являлись и сектанты, но после первой же беседы уходили.

С Божией помощью я побывал два раза в Адомове Цвильского прихода, совершал литургию и проповедовал. Возвращаясь же из Цвили, посетил я и м. Рогачев, Смолдырев и Майдан Лабунский. Во всех этих местах беседовал и раздавал обильно листки. Два раза мною было посещено село Конотоп Ничпальского прихода. В первый свой приезд я посетил проповедника баптизма Ковальчука, а во второй беседовал при более чем тысячной аудитории. На беседу поприходили люди за десять-пятнадцать верст. Были и сектанты, вернее, полусектанты, которые робко возражали мне. Но Бог помог мне и православные были очень довольны. В Решневке Изясл. уезда был один раз. Сектантство там почти что неизвестно (один случайный сектант), и потому там провел беседу догматико-нравственного характера».

С началом Первой мировой войны о. Аркадий стал военным священником и служил в 408-м Кузнецком пехотном полку. В 1917 году он прибыл с фронта в Житомир и стал настоятелем храма преподобного Серафима Саровского, а затем маленькой Свято-Николаевской церкви в центре города, при которой основал братство.

Начавшиеся гонения на Церковь только умножили ревность о. Аркадия, и со всем пылом молодой, глубоко религиозной натуры он устремился на защиту православной веры. Его проповеди, как духовный меч, рассекая первые завязи всероссийской смуты и насильно внедряемой лжи, помогли многим сориентироваться и не погибнуть в это страшное для православия время. С каждым днем в его храме становилось все больше и больше братчиков и молящихся. Ежедневно совершая богослужения, о.Аркадий говорил пламенные проповеди, внося духовную радость в измученные и охладевшие сердца людей, вместе с братчиками он предпринимал пешие паломничества к православным святыням. Дорогой пели акафисты и псалмы. Это были переходы по двести и более километров. Невзирая на все внешние трудности, народ с радостью принимал участие в этих крестных ходах. Среди всеобщего нестроения и разрухи такие паломничества помогали найти опору и душевное равновесие.

[1]  [2]  [3]  [4]