Священномученик Аркадий,
епископ Лубенский

[1]  [2]  [3]  [4] 

Епископ Аркадий (Остальский) 1937 г.

К этому времени относится описание внешности епископа Аркадия, занесенное в «особые приметы»: «Рост 165. Волосы и брови черные, с проседью. Глаза карие, нос обыкновенный. Особых примет нет». По своей трудоспособности отнесен к «категории 2-я общая».

По прибытии в лагерь на каждого заводился некий формуляр, в котором в точности фиксировалось место работ и отношение к труду. Такой формуляр сохранился, и мы можем проследить динамику «трудовых успехов» епископа.
«12.VIII.1928 г. — общие работы.
10.IХ. 1928 г. — сторож.
16.IХ. 1928 г. — поведение хорошее. Отношение к труду и дисциплинированность соответствуют требованиям служебных обязанностей.
11.VI. 1929 г. — ничем себя не проявил.
Голгофа. 12.VII. 29 — взысканиям не подвергался, поведение и отношение к труду удовлетворительное. Религиозного убеждения.
Февраль. 30 г. Троицкая — служ[итель] культа (епископ). Порядкам не подчиняется по религиозным убеждениям, работу выполняет, поскольку находится в условиях лагеря.
6.VII. Троицкая обслуга — епископ лаграспорядку не подчиняется. Настроен антисоветски, группировал вокруг себя служителей культа, ведя среди них агитацию против обновленческого направления православной церкви. Требует строгой изоляции и неуклонного наблюдения.
4.Х. 30 г. Грота Савватьево сторож — (епископ). Поведение хорошее, работу выполняет, так как находится в лагере, дисциплинарным взысканиям не подвергался, среди служителей культа имеет большое влияние; религиозного убеждения.
29.VII. 31 г. Общее, участок Овсянка — (епископ). Дисциплинирован. К труду относится неудовлетворительно, работу выполняет по-казенному, хитрый, осторожный, среди заключенных явно показывает себя, выражая недовольство новым проведенным мероприятием культурных перевоспитаний и лагерной жизнью вообще».

Заключенный 4-го отделения поселка Савватьево Роман Петрович Погорелов донес о том, что группа заключенных священников, таких, как Константин Иванович Бессонов, Александр Васильевич Вознесенский и другие (всего 15 человек), возглавляемая епископом Аркадием Остальским, проводит под видом религиозных бесед агитацию, направленную на дискредитацию советской власти. Было начато внутрилагерное дело № 58/2280. «Произведенным расследованием установлено: заключенный Остальский пользуется среди заключенных священников званием епископа, группирует вокруг себя последних в лице Савченко М.Д., Вознесенского А.В., Ильина В.С., Травина К.П., Дмитриева Ф.Д. и других в их среде. Под видом религиозных бесед проводил антисоветскую агитацию. С этой целью проводил сборище заключенных в помещении вольных монахов. Так, 21 ноября 1930 года заключенный Остальский, собрав группу заключенных священников и рядовых верующих, после совершения с присутствующими религиозных обрядов - исповеди и причастия, произнес проповедь, в которой указал, что верующая масса и духовенство в данное время подвергаются гонениям так же, как и христианство подвергалось гонениям в первые века. Аналогичную по содержанию беседу Остальский провел в праздник Крещения в 1931 году.

Заключенный Остальский с целью создания себе авторитета среди окружающих его заключенных, помимо исполнения обрядов с антисоветским оттенком, занимался награждением заключенного духовенства и призывами организации материальной поддержки нуждающихся заключенных верующих деньгами, продуктами и одеждой.

Так, Остальский торжественно в присутствии вышеуказанного духовенства и рядовых верующих наградил заключенного священника Савченко Михаила палицей, причем во время выдачи награды последнему произнес следующую речь: «Приходит конец мира. Настала власть сатаны; духовенству нужно объединяться, поддерживать друг друга материально, для чего надо производить сбор денег, продуктов и одежды, привлекая к этому и рядовых верующих».

Заключенное духовенство, находившееся под влиянием Остальского, в свою очередь, распространяло антисоветские слухи, в общем сводившиеся к тому, что советская власть своей политикой разорила крестьянские хозяйства и что при создавшемся тяжелом положении в стране должна быть перемена власти.

Подобные антисоветского характера разговоры, дискредитирующие советскую власть, группа проводила при всяком удобном случае, как-то: во время читок в бараках газет, докладов и бесед воспитательного характера».

И далее идет персональное перечисление проступков лагерного священства. Например: «Заключенный священник Вознесенский Александр Васильевич в присутствии заключенных говорил, что за границей о положении в советской стране знают все; для советской власти, вероятно, наступит такой момент, какой потерпел царь Николай. Во время сбора средств на дирижабль заключенный Вознесенский со злобой сказал: «Скоро ли большевики заткнут свое горло, все берут, берут и никак не удовлетворятся». В одном из разговоров о народном образовании Вознесенский высказал, что раньше духовенство массе давало лучшее образование, чем дает в настоящее время советская власть.

Заключенный священник Изгородин Василий Павлович в разговоре с группой заключенных обновленческой ориентации духовенства доказывал последним, что при проведении лекции среди заключенных на тему «Чистота - залог здоровья» Изгородин, выступив по существу лекции, высказал с иронией: «Какая бы чистота ни была у свиней, но если их не кормить, пользы не будет, и лучше бы было, если бы нам, заключенным, давали бы больше хлеба, чем кормили подобными лекциями».

Заключенный священник Ильин Василий Степанович 23 января 1931 года в присутствии заключенных высказал: «В данное время советская власть дает по 10 лет только с той целью, что ей нужен бесплатный труд для выполнения пятилетки». И тому подобная мозаика из критических высказываний священников, окружавших епископа Аркадия.

В «Заключительном постановлении» записано: «Поведение остальных участников группы Остальского - закл. Травина, Коновалова-Ларского, Сахарова, Гундяева, Седова, Телухина, Оегостурова и Александрова выразилось: первых двух, то есть Травина и Коновалова-Ларского, совместно с епископом Остальским в совершении религиозных обрядов, а со стороны остальных в посещении нелегальных собраний».

Большинство священников виновными себя не признали. Несмотря на это, все были заключены в штрафизолятор на шесть месяцев. Кто никак не высказывался, был тихим и лояльным, но поддерживал отношения с епископом Аркадием, получил по три месяца штрафизолятора.

Владыку Аркадия обвинили в том, что он:

1. «Сгруппировал вокруг себя заключенных из духовенства и религиозно настроенных мирян с целью подрыва авторитета советской власти, также и лагерной администрации, систематически проводил под видом исполнения религиозных обрядов антисоветскую агитацию.
2. С целью создания себе авторитета среди заключенных организовал через заключенное духовенство сборы пожертвований для якобы нуждающихся заключенных. Кроме того, торжественно в присутствии многих заключенных наградил палицей заключенного Савченко <...>, то есть в преступлениях, предусмотренных статьей 58-10 ч. 2 УК».

Дело владыки было направлено в тройку ОГПУ на внесудебное рассмотрение. А до решения тройки Остальский был переведен в следственный изолятор поселка Кремль и содержался там с 7 апреля по 7 мая 1931 года. Внутрилагерный суд, осуществляемый тройкой ОГПУ на основании доноса, определил владыке дополнительный срок - еще пять лет.

Отбыв срок сполна, епископ Аркадий (Остальский) в феврале 1937 года стал ожидать от митрополита Сергия (Страгородского) назначения на кафедру. Средств к существованию практически не было. Вот свидетельство самого владыки: «Жил я на деньги, вырученные от продажи художественной литературы, - русских классиков, за которую я выручил около 2000 рублей. Более четырех месяцев я жил в Касимове (у священника Николая Правдолюбова и его матушки Пелагеи Ивановны. Сам о. Николай и его брат Сергий были на Соловках, где и подружились с владыкой. - Авт.). Общался со священниками Михаилом и Федором Дмитриевыми, они очень интересовались своими племянниками, находящимися на Соловках. Две недели жил в Калуге, три раза за это время жил в Москве по три - четыре дня, иногда у двоюродной сестры Натальи Константиновны Асетницкой — одинокой вдовы, работающей машинисткой. Заходил, но очень редко, к Надежде Алексеевне Гринвальд, а также бывал у Веры Алексеевны Костомаровой. Все они являются моими близкими знакомыми по церкви, еще с 1926 года».

Еще до последнего ареста и высылки на Соловки владыка бывал и служил в Пименовской церкви и поддерживал добрые отношения с ее настоятелем о. Николаем Баженовым. Останавливался неподалеку, в Пименовском переулке, №3, у благочестивых старушек Марии Николаевны и Ольги Николаевны Цветковых. Но сейчас, наученный горьким опытом и достоверно зная, что любой его визит, а тем более проживание, непременно обернется большими неприятностями для хозяев, старался осторожнее посещать старых знакомых. Побывав у о. Николая Баженова в 1937 году, епископ Аркадий рассказал о своих злостраданиях. Отец Николай спросил, чем он собирается заниматься. Владыка ответил: «Я много выстрадал за время пребывания в лагере, но я снова горю желанием работать над укреплением Православной Церкви и разъяснять верующим смысл происходящих событий в жизни русского народа, укреплять веру в народе, хотя бы мне и снова пришлось пострадать за это. Я готов на все».

Высказывая свои заветные мысли, владыка продолжал: «Я как христианин не могу спокойно смотреть на происходящий разгром Православной Церкви и физическое уничтожение веры в народе. Церковь отдана на растерзание антихристианской власти, и стоящие во главе церкви некоторые епископы и духовенство помогают в этом. Верующих надо объединить вокруг Церкви. Епископы и священники должны первые подать свой голос в защиту Церкви, тогда и народ пойдет за нами. Я много страдал за свои убеждения и сейчас готов принять любое наказание, я этого не боюсь и буду снова работать над укреплением Церкви».

В другом частном разговоре епископ Аркадий, говоря о нестроениях, расколах, обновленчестве, смятении внутри самих православных, пытался найти иную, не внешнюю, а внутреннюю, духовную альтернативу: «В порядке обычных разговоров со своими знакомыми кто-то из них задал мне вопрос: что необходимо сделать для укрепления Церкви? Я ответил, что Церковь расшатывается вследствие нашего нравственного падения. Следовательно, для того, чтобы укрепить Церковь, необходимо в основу положить наше нравственное усовершенствование. Последнее является средством борьбы с неверием и его наступлением на Церковь. О том, что нравственное усовершенствование является единственным средством укрепления Церкви и что другими средствами мы не можем располагать, я пришел к убеждению в 1935 году, когда на Соловки прибыл епископ Петр (Руднев), который много рассказывал мне о нравственных проступках епископата и духовенства и полной разрозненности среди последнего. Уже в это время я пришел к выводу, что после освобождения я буду стремиться не к тому, чтобы управлять епархией, а чтобы иметь возможность совершать богослужение в храме, а если это не удастся, то быть хотя бы сторожем любого храма, скрыв от верующих свое епископское звание с тем, чтобы своим высоким нравственным совершенствованием дать образец того, кто и какие люди могут украсить Церковь в современных условиях. О борьбе с советской властью какими-то физическими или иными средствами я давно перестал и думать вследствие того переворота, который я лично пережил. И сама Церковь в современном состоянии не способна к какой-либо подобной борьбе. Только нравственное усовершенствование служителей Церкви и верующих свяжет их между собой и сделает [религию] гибкой для сопротивления наступающему неверию <...>. Нравственное усовершенствование служителей Церкви и верующих ничуть не противоречит смыслу Конституции. Свобода исполнения религиозных обрядов предполагает нравственное усовершенствование верующих и укрепление самой Церкви. В этом смысле мы можем использовать легальные возможности, предоставляемые нам Конституцией».

Но не только нравственное совершенствование заботило владыку. Он неустанно посещал своих духовных чад в Москве и других городах. Его преданность Церкви и решимость пострадать за Христа передавались его пастве. Одно его присутствие трезвило и давало духовную надежду и радость. Всем своим существом владыка протестовал, не мог и не хотел согласиться с разгромом Православной Церкви безбожными властями. Как-то, в 1937 году, возле Пименовской церкви епископ Аркадий встретил священника Степана Маркова и в беседе с ним сказал: «Приехал в Москву навестить своих духовных чад. К управлению церковному меня не допускают, боятся, что я снова буду будировать народ и Православную Церковь. В этом не раскаиваюсь, если придется пострадать за Христа, я готов к этому. Правительство взяло курс на уничтожение последних оставшихся православных храмов, повсюду видишь запустение внешнее, но вера в Бога у народа велика. Это я говорю по опыту. Стоит только епископу появиться в деревне или в городе, моментально вокруг тебя собирается народ. И как на молитве держат себя верующие — это тоже характерно: тишина, торжественное благоговение, порядок». И действительно, где бы ни появлялся епископ Аркадий, тут же вокруг него образовывался определенный круг ревнителей Церкви и ищущих духовного окормления в столь трудное не только для православных время. Духовный опыт, смиренномудренное терпение, приобретенные во многих гонениях и ссылках, решимость отдать всего себя на служение Церкви притягивали к нему людей. Он говорил: «Я не верю в то, чтобы русская нация совершенно сошла со сцены. Нет, национальный дух живет в русском народе, и придет время — он себя покажет». «Меня хотят насильно оторвать от Церкви. Умышленно не дают место, но я все равно буду работать над укреплением Церкви и веры в народе».

Во тьме безбожной пятилетки такой светильник веры и благочестия не мог долго оставаться на свободе. Владыка находился в Калуге, когда был арестован местный архиерей Августин. Епископ Аркадий отправился в Москву к Местоблюстителю митрополиту Сергию (Страгородскому) с просьбой назначить его на эту овдовевшую кафедру, но доехать так и не смог. 22 сентября 1937 года по дороге из Калуги в Москву прямо в поезде его арестовали. Это был последний арест в его многострадальной жизни. Оставалось одно взойдя на Голгофу, претерпеть страдания и смерть за Христа.

17 октября 1937 года офицер НКВД В.М.Леон начал допросы. Претензии следствия были несерьезными, но их опасность для жизни архиерея не вызывала сомнений. Решительность, с которой взялись власти за «окончательную подчистку религиозных атавизмов», не оставляла надежд на относительно благоприятный исход.

На допросе следователь поставил вопрос-обвинение: «Вы, являясь последователем Истинной Православной Церкви, по существу стали в ряды самой реакционной части духовенства, ведущей борьбу против Соввласти и не признающей таковую. Дайте показания по существу». На что владыка ответил: «Я являюсь последователем Православной Церкви по своим религиозным убеждениям, политическая же моя программа и отношение к соввласти основаны на предсмертном завещании Патриарха Тихона от 1925 года и на декларации митрополита Сергия от 1927 года и его интервью от 1930 года». И дальше, желая объяснить свою позицию, епископ Аркадий сказал: «Я горю желанием служить Церкви, то есть совершать богослужения <...>; я готов быть на должности любого рядового московского священника. Мне как последователю Православной Церкви необходимо быть в Церкви и служить Богу». Епископ Аркадий пытался объяснить свою невраждебность к советской власти и подчеркнуть только заветное (конституционное) желание «всего себя отдать служению Православной Церкви и религии». На вопрос следователя: «Ваше отношение к религии?» он ответил открыто и мужественно: «После 15 лет, проведенных в ссылках, на сегодняшний день я остаюсь несогласным с соввластью по вопросу религии и закрытия церквей <...>, и только в этом вопросе имеется та идейная борьба, о которой я говорил выше».

Но для хозяев жизни, временно облеченных властью принимать решение - жить или умереть, - оставаться православным архиереем, болеть всем сердцем за Христову Церковь и было наихудшим политическим преступлением, не предполагавшим снисхождения. Помимо различных высказываний о несправедливостях власти по отношению к Православной Церкви, ему вменяют в вину полученную от незнакомца напечатанную через копирку молитву Кирику и Иулите, «которую можно истолковать в контрреволюционном духе».

Как следователь ни старался, на все его попытки заставить признаться в антисоветской деятельности епископ Аркадий отвечал: «Свою контрреволюционную деятельность категорически отрицаю». Но это не помешало майору Якубовичу в начале декабря утвердить обвинительное заключение по делу № 3393 по обвинению Остальского Аркадия Иосифовича по статье 58-10 УК РСФСР.

В 4-й отдел УГБ УНКВД Московской области поступили сведения о том, что «возвратившийся из концлагерей епископ Остальский Аркадий Иосифович продолжает вести контрреволюционную, погромно-повстанческую агитацию, восхваляет фашистский строй и распространяет всякого рода ложные контрреволюционные провокационные слухи о войне и якобы скорой гибели советской власти, о тяжелом материальном положении трудящихся в СССР, о якобы существующем в СССР гонении на религию и духовенство».

«Дело» было направлено в Москву на рассмотрение судебной тройки. Вещественных доказательств по «делу» не оказалось. Владыка Аркадий содержался в Бутырской тюрьме.

7 декабря 1937 года епископ Аркадий (Остальский) был приговорен к расстрелу. 29 декабря владыка был расстрелян недалеко от Бутово и погребен в общей могиле.

Как искусный шлифовальщик заставляет алмаз сиять еще ярче, так и Промысел Божий поставил Своего избранника в исключительно трудные обстоятельства. Из 20 послереволюционных лет 15 епископ Аркадий провел в тюрьмах и лагерях, и все это по любви к Христу перенес с удивительной кротостью и смирением.

ИСТОЧНИКИ

1. Волынские епархиальные ведомости. 1910. № 46. С. 825.
2. Волынские епархиальные ведомости. 1911. № 39. С. 757—758.
3. Волынские епархиальные ведомости. 1913. № 4. С. 64—65.
4. Архив УФCБ РФ по Архангельской обл. Арх. № П-15353, л. 79, 158.
5. ЦА ФСБ РФ. Арх. № Р-29741. Л 7, 12, 13, 26, 50, 70, 106, 136.
6. Архив СБУ по Житомирской обл. Арх. № 25517-П, л. 9-11, 14-15, 19, 26-30.
7. Протопресвитер Михаил Польский. Новые мученики Российские: С. 85-87.
8. Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 3. - Тверь, 1999. С. 443-468.
9. Митрополит Мануил (Лемешевский). Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 годы (включительно): В 6 т. Еrlangen, 1979 - 1989. Т. 1. С. 349.

[1]  [2]  [3]  [4]