Остров Божественной любви

Джорданвилльские зарисовки

[1]  [2]  [3]  [4] 

Старый воин

Инок Всеволод с митрополитом Лавром в Джорданвилле

Послеобеденный отдых оканчивается. Пора на послушание. Послушания у джорданвилльских насельников самые разные: в канцелярии, семинарии, печатне, на хозяйственном дворе, в гараже, на огороде, в храме, в библиотеке, на кухне, в пекарне и другие.

В книжной лавке трудится монах Алексий. Ему уже за девяносто, но усердием к послушанию и посещению богослужений он превосходит многих молодых.

Многое было на его веку. Он вспоминает, что когда царя принудили отречься от престола, то на улицах Омска ходили все с красными бантами, радовались, а они — мальчики-кадеты — плакали перед портретом государя императора Николая II. Послушанию монах Алексий научился в армии. Он говорит, что три раза был спасен от смерти благодаря тому, что вопреки своей воле исполнил волю командования. Верен воинской дружбе отец Алексий и по сей день. Каждый день в алтаре вычитывают его помянник с именами погибших воинов.

Отец Алексий, несмотря на преклонный возраст, следит за могилой архиепископа Серафима (Свежевского; † 1996), бывшего одесского юнкера. Зимой был такой случай. Пошел отец Алексий до полунощницы, примерно в половине пятого утра, менять свечу на могиле владыки Серафима да и упал в сугроб. Упал, а встать не может. Слава Богу, мимо послушник проходил и помог отцу Алексию выбраться из сугроба.

Знал отец Алексий и святого Иоанна Сан-Францисского — по Сербии и по Франции. Он вспоминает: «Я три года был у владыки в Брюсселе певцом и чтецом. Какой он был вежливый и деликатный человек. Каждый раз, уезжая в Париж, всех благословлял, со всеми прощался. Много раз опаздывал он на поезд по расписанию. Его торопили. Но каждый раз и поезд задерживался, и он уезжал».

И хотя отец Алексий иногда бывает не в настроении и может даже резкое слово сказать, но, думаю, нет таких, кто бы долго обижался на него и не любил его.

Смотрю я на отца Алексия, на седые пряди бывшего омского кадета, не предавшего Царя Небесного и Царя Земного, и мне страшно подумать, что же будет, когда такие, как он, уйдут от нас. А их ведь и так уже единицы. Найдутся ли новые воины Христовы, которые так же, как и поколение отца Алексия, будут несгибаемо служить Церкви, Царю и Отечеству?

Красное солнышко

Всякого российского паломника, приезжающего в тот или иной монастырь, интересует вопрос: а есть ли в монастыре старцы? Если говорить о Джорданвилле в этом смысле, то можно без преувеличения сказать, что дух его — это дух смирения. В Джорданвилле не принято называть кого-либо старцем, хотя, если судить по российским меркам, люди, достойные носить это имя, там были и есть. В прошлом особенно почитаемы были первый духовник монастыря валаамский инок-старостильник игумен Филимон († 1953), а также уже упоминавшиеся архимандриты Алексий (Ямщиков) и Митрофан (Мануйлов). Но, пожалуй, особого внимания старцелюбцев заслуживает приснопамятный архимандрит Владимир (Сухобок).

Отец Владимир — это целая эпоха Джорданвилля. Духовные чада называли его Красным солнышком — в честь его небесного покровителя святого благоверного князя Владимира, крестителя Руси. Батюшка и был Красным солнышком Джорданвилля. Как-то архиепископ Антоний Лос-Анжелосский, архиерей, которого не заподозришь в сентиментальности, сказал одному юноше, собиравшемуся на учебу в Свято-Троицкую семинарию: «По приезде иди на второй этаж в монастырскую канцелярию, к отцу Владимиру. Он тебя сразу обогреет. Он прямо весь светится».

Канцелярия была местом послушания отца Владимира, местом, где он проводил большую часть своего времени, приходя туда после завтрака и уходя поздней ночью. Канцелярия при отце Владимире была царством любви. Ее двери были открыты не только в будни, но и в воскресные и праздничные дни. Приходивших паломников и семинаристов батюшка встречал ласково: «Заходи, заходи, золотко...» Безусловно, был у батюшки дар утешения. Всех-то он любил, для каждого доброе слово находил. Как солнце, всех согревал. Как-то приехала в обитель модно одетая, накрашенная женщина, как говорится, вся из себя. Первой ее увидел один старый и уважаемый насельник монастыря и быстренько спровадил ее к отцу Владимиру, подумав при этом: «Этой-то что здесь нужно? Чего она приехала?» Каково же было его удивление, когда через некоторое время он, зайдя в канцелярию, увидел ту женщину, заливавшуюся покаянными слезами после духовной беседы с отцом Владимиром!

Особенно часто к батюшке отцу Владимиру со своими бедами приходили семинаристы. Одному из них, впавшему в уныние и ропот, отец Владимир, улыбаясь своей солнечной улыбкой, сказал: «Не грусти, брат! Когда ты уйдешь отсюда, все твои обиды забудутся и ты будешь вспоминать только доброе и светлое, ты будешь с любовью вспоминать годы, проведенные в Джорданвилле». Прошло время, и тот семинарист убедился в справедливости слов отца Владимира.

Всех приходивших к нему в канцелярию батюшка помазывал маслом из усыпальницы святителя Иоанна (Максимовича), в то время еще официально не прославленного. В канцелярии висел фотопортрет владыки Иоанна. Отец Владимир также очень чтил память императора Павла I. Он говорил: «Все наши цари начиная с императора Павла — святые».

Каждую пятницу после повечерия отец Владимир служил акафист Божией Матери. Эти акафисты с теплым чувством вспоминают многие выпускники семинарии, ныне уже сами ставшие священнослужителями.

Говорил и двигался отец Владимир быстро и стремительно. Архимандрит Киприан, известный своим острым глазом, шутя сравнивал отца Владимира с белкой. Какое-то особое обаяние придавало отцу Владимиру то, что он очень часто ходил по монастырю в домашних тапочках. Своим внешним обликом батюшка располагал к себе с первого же знакомства. Белоснежная окладистая борода, круглое лицо, добрые, лучащиеся глаза делали отца Владимира схожим с каким-нибудь оптинским или валаамским старцем XIX века.

После повечерия батюшка засиживался в канцелярии до двух-трех часов ночи, отвечая на письма. Переписка его была огромной. Всем он старался ответить неформально и с любовью. Письма, даже к малознакомым людям, он часто начинал такими словами: «Дорогой наш, милый, родной...» Эта его ласковость не смущала, а, напротив, согревала и утешала, ибо была она не искусственной, но искренней.

Доброе сердце батюшки любило всю тварь Божию. Он кормил птиц из окна канцелярии, и по этой причине около окна всегда вилась пестрая стая его пернатых друзей.

Через руки отца Владимира проходили огромные суммы денег: ему присылали пожертвования духовные чада, а он раздавал деньги нуждающимся. После кончины отца Владимира в его еще не распечатанной почте обнаружили пожертвования от разных лиц на очень большую сумму.

Однажды вечером к батюшке пришел один человек, недавно приехавший из России и очень нуждавшийся в деньгах. Узнав, в чем дело, батюшка обрадовался и, отдавая нуждающемуся 70 долларов, сказал: «Ну и славно, а то я уже переживал, что день кончается, а я ничего доброго еще не сделал».

Другой случай свидетельствует не только о щедрости, но и о прозорливости отца Владимира. Один раб Божий очень нуждался в деньгах, но никому об этом не говорил. Однажды он в коридоре случайно встретился с батюшкой, и последний, ни слова не говоря, достал из кармана чек и отдал тому человеку. Чек был выписан именно на ту сумму, которая требовалась.

Были и другие случаи, свидетельствующие о прозорливости отца Владимира. Монах Вениамин вспоминает, что как-то декан семинарии Евгений Евлампиевич Алферьев послал его в канцелярию за медом (в канцелярии имелся мед, предназначавшийся для продажи). Как только отец Вениамин переступил порог канцелярии, отец Владимир сказал ему: «Мед там стоит, на подоконнике».

Один семинарист рассказал, что, будучи в отлучке из монастыря, он написал отцу Владимиру письмо с духовными вопросами и вскоре получил нужный ответ. Каково же было его удивление, когда, вернувшись в монастырь и придя к батюшке, он увидел среди груды писем свое письмо, которое даже не было распечатано.

Архимандрит Владимир прожил в Свято-Троицком монастыре 39 лет. Во время Второй мировой войны, будучи мирским юношей, он попал в Германию и некоторое время был в обители преподобного Иова Почаевского в Мюнхене. Оттуда он и прибыл в Джорданвилль в марте 1949 года. Так появился в Джорданвилле трудник Василий (мирское имя отца Владимира). Вскоре, на праздник Благовещения, он был одет в подрясник архиепископом Виталием (Максименко) и принят в послушники.

Отец Владимир вспоминал, что в годы его монашеской молодости жизнь в обители была очень суровая. Работать приходилось с утра до позднего вечера на тяжелых послушаниях. Техники почти никакой не было, работали на лошадях. Коров доили руками. При этом нужно было и семинарские задания выполнять. «Бывало, — вспоминал батюшка, — доишь корову, а на полу лежит учебник греческого языка. И пока доишь, читаешь заданный урок».

Рукоположение монаха Владимира в иеродиакона на Духов день 1953 года было связано с таким происшествием. В Джорданвилле хиротонисали во епископа архимандрита Аверкия (Таушева), и нужно было найти кандидата во священнослужители, которого бы рукоположил новопоставленный епископ. В тот день отец Владимир был назначен поваром в трапезной. Его, можно сказать, взяли прямо из поварни. Митрополит Анастасий (Грибановский), прибывший в Джорданвилль для рукоположения архимандрита Аверкия, по этому поводу заметил: «Диакон и есть служитель столов».

Имея от Господа явные дары утешения и прозорливости, отец Владимир оставался скромным и смиренным иноком. Он сам не считал себя старцем и прозорливцем. Его скромность хорошо отображает такой факт: уже будучи архимандритом, он продолжал подписывать свои многочисленные письма: игумен Владимир.

Скончался отец Владимир 7 (20) августа 1988 года от рака мозга. Перед смертью он несколько раз причащался и отошел ко Господу почти сразу после причастия Святых Христовых Таин.

На отпевание отца Владимира съехалось огромное число его почитателей, храм был переполнен. По этому поводу владыка Лавр в своем прощальном слове сказал, что всех этих людей собрала здесь любовь отца Владимира.

Окончился земной путь батюшки — закатилось Красное солнышко Джорданвилля. Закатилось... Но только не для тех, кто знал и любил отца Владимира, ибо и сегодня их согревает мягкий свет его лучезарной улыбки и каждое его ласковое слово и сейчас продолжает звучать в их сердцах. Да и те, кто не знал отца Владимира, тоже как бы ощущают его присутствие в обители и семинарии.

По-прежнему многие паломники, посещающие обитель, приходят к отцу Владимиру, но только уже не в канцелярию, как раньше, а на его могилу, расположенную за алтарем Свято-Троицкого собора.

Батюшка отец Владимир, моли Бога о нас.

Духовный портрет Джорданвилля

Разные люди созидали Джорданвилль: простецы и академики, архимандриты и трудники, русские и американцы, и каждый из них достоин отдельного и подробного рассказа. Предоставим это будущим церковным историкам. Наша же цель состоит в том, чтобы постараться передать сам дух Джорданвилля, как бы начертать его духовный портрет. Предоставим же боголюбивому читателю возможность заглянуть в давно минувшие дни и познакомиться с душеполезными случаями из иноческой жизни.

Как-то авва монастыря архиепископ Виталий (Максименко; † 1960) вышел со всей братией и семинаристами на общее послушание — собирать картошку на поле. В это время в монастырь приехал протестантский «епископ» и говорит: «Я хочу поговорить с главой монастыря». Его привели в поле к владыке Виталию. Протестант, увидев владыку Виталия в поле, в простой одежде, трудящегося вместе с семинаристами, сказал: «Это настоящий апостол» — а потом подошел к нему и взял благословение.

Блаженной кончины на святом послушании сподобился один из джорданвилльских регентов — иеромонах Павел. В день своей кончины в 1951 году он практически один пропел на клиросе всю литургию, и, когда священник вышел с чашей на амвон, отец Павел стал кончаться. Он еще успел причаститься Святых Таин и, когда над ним прочли отходную молитву, преставился.

Два джорданвилльских насельника имели обыкновение в воскресные дни, после литургии, ездить на рыбалку. Причем они всякий раз брали благословение на поездку у архимандрита Поликарпа († 1970). В день пророка Илии отец Поликарп не дал благословения на ловлю рыбы, сказав, что этот пророк очень грозный и в день его праздника лучше вообще мирскими делами не заниматься, а пребывать в духовных упражнениях и молитве. Однако один из этих двух насельников сказал, что, дескать, ничего не случится, поедем и так, без благословения, ведь в другие-то дни ездим. Сказано — сделано. Приехали они на озеро, и только тот собрат, который настоял на поездке, вошел в лодку, как лодка перевернулась, и он оказался в воде. С тех пор эти насельники уже никогда без благословения на рыбалку не ездили и даже не помышляли о том, чтобы удить рыбу в Ильин день.

Иеродиакон Геласий был одним из пасечников Свято-Троицкой обители. Он был простецом, но любил молитву Иисусову и часто от умиления плакал, особенно когда говорил о чем-нибудь духовном. Сильно страдая от белокровия, он до последних сил заставлял себя трудиться на пасеке ради братства. За все это Господь призрел на раба Своего и оповестил его о дате кончины, которую отец Геласий предузнал заранее. Он отошел ко Господу 25 августа (ст. ст.) 1966 года.

В машине декана Свято-Троицкой семинарии Николая Николаевича Александрова имелась примечательная надпись: «Творите молитву и храните молчание». И в самом деле, если бы современные люди, чуть ли не полжизни проводящие в автомобилях, следовали этому правилу, то среди мирян исихастов было бы не меньше, чем на Афоне.

Вероятно, и сам Николай Николаевич следовал этому правилу. Недаром же он стяжал от Господа смирение и молитву, о чем свидетельствуют следующие два случая. В день выпускного акта Свято-Троицкой семинарии было принято идти торжественным шествием из собора в актовый зал. И вот два года подряд с утра в день акта шел проливной дождь. И два года подряд Николай Николаевич, очень переживавший из-за того, что придется отменить шествие, запирался в своей келье и молился о прекращении дождя перед древней иконой священномученика Харлампия. И что же? К нужному времени дождь прекращался.

Семинарист, исполнявший обязанности шофера Николая Николаевича, однажды самовольно воспользовался машиной декана, а тому как раз машина была очень нужна, и, когда семинарист вернулся из поездки, декан выразил свое недовольство его самоволием. Семинарист обиделся, вспылил, бросил ключи от машины и ушел. Только он вошел в свою комнату, как раздался стук в дверь. Он открыл и, к своему великому стыду, увидел Николая Николаевича, старца по летам, стоящего на коленях и просящего прощения. Для семинариста это был урок смирения на всю жизнь.

Скончался Николай Николаевич Александров в Страстную субботу, 25 апреля (ст. ст.) 1970 года.

Один джорданвилльский монах решил навсегда уехать на Афон. А в это время в обители гостила монреальская Иверская мироточивая икона и ее верный хранитель брат Иосиф Муньоз. Тот монах вместе с иконой, братом Иосифом и другими насельниками отправился к часовне преподобного Иоанна Рыльского, расположенной в некотором отдалении от монастыря, в живописном месте — между озером и лесом. Когда брат Иосиф осмотрел это уединенное место, то сказал монаху: «Зачем тебе ехать на Афон? Тут тебе Афон». Все же тот монах уехал из обители, но и на Афоне не прижился, уехал и оттуда.

Другой джорданвилльский собрат, иеромонах Иоанн (Меландр), наоборот, даже и не помышлял, что попадет на святую Афонскую гору. Но по воле Божией он попал туда. Произошло это так. Отец Иоанн очень почитал Пресвятую Богородицу, и особенно икону «Нечаянная радость». Он верил, что если в течение всего года читать тропарь этой иконе, то Пресвятая Богородица сподобит получить особую неожиданную радость. Так с ним и получилось. Владыка Аверкий, в то время настоятель монастыря, в день памяти этой иконы вызвал к себе отца Иоанна и сообщил, что он посылается на Афон. Для отца Иоанна это была настоящая нечаянная радость. Скончался отец Иоанн в уделе Царицы Небесной на святой горе в день праздника Благовещения в 1989 году.

[1]  [2]  [3]  [4]