Два Минска пали, а третьему не бывать

В детском мультфильме, снятом по книге Милна, забавный медвежонок Винни Пух, направляясь в гости к Ослику Иа, съел мед, который нес в качестве подарка, после чего сочинил песню, содержание которой сводилось к констатации странной физической сущности меда, который «вот есть, и его сразу нет». То же самое можно сказать и о минских договоренностях по урегулированию гражданского конфликта на Украине. Не успеют они после многочасовых бдений родиться, как их сразу нет.

Характерно, что если после «Минска-1» количество экспертов-оптимистов, ожидавших развития и углубления мирного процесса, было относительно большим (меньше, чем пессимистов, но все же), то после «Минска-2» таковых практически не наблюдалось. Впрочем, если гаранты достигнутых соглашений в лице России, Германии и Франции еще пытались излучать дежурный оптимизм, то сами стороны конфликта объявили соглашения нереализуемыми еще до того, как просохли чернила подписантов.

Да и мудрено что-то реализовывать, если украинская сторона так и не признала ДНР и ЛНР, с которыми воюет, стороной конфликта и отправляет на переговоры с ними человека со странным титулом 2-й президент Украины (при наличии уже пятого) и неопределенными полномочиями. Конечно, Порошенко также подписывал документ о гарантиях выполнения соглашений, но неясно от чьего имени и что он гарантировал.

Начнем со статуса достигнутых соглашений. Для того, чтобы Кучма, подписавший их от имени Украины, обладал реальными полномочиями, должен состояться продолжительный внутригосударственный процесс с задействованием МИД, Кабмина и президента, в результате которого не только легализуется статус переговорщика, но и утверждаются инструкции, за пределы которых он не имеет права выйти. Без этого подпись Кучмы — филькина грамота, которую украинская власть может дезавуировать в любой момент.

Для того, чтобы подписи представителей ДНР/ЛНР чего-то стоили, Киев должен признать их официальный статус стороны конфликта и равноправного участника переговоров об урегулировании. Без такого признания подписи Захарченко и Плотницкого под соглашением — не более чем одобрение двумя частными лицами ничего не значащей бумажки. Нельзя договориться с тем, чьи полномочия не признаешь.

Собственно, о том, что формальные подписанты — не более чем статисты, свидетельствовал и формат переговоров. Те, кто якобы о чем-то договаривался, толклись в кулуарах и давали интервью, в то время как те, кто должен был всего лишь гарантировать достигнутые договоренности, вели многочасовой изнурительный переговорный марафон, в ходе которого президенты России и Франции, а также федеральный канцлер Германии принуждали Порошенко к формальному компромиссу.

В результате договоренности были оформлены в виде двух документов, которые ни вместе, ни по отдельности не имели никакой юридической силы. Соглашение о прекращении огня было с обеих сторон подписано людьми, не имевшими на это права ни с точки зрения украинского законодательства, ни с позиций международного права. После чего исполнение соглашений было гарантировано лидерами четырех государств, ни одно из которых не признает своей формальной вовлеченности в конфликт.

Даже Киев по официальной версии украинских властей не ведет гражданскую войну на своей территории, а отражает внешнюю агрессию, а Захарченко и Плотницкий, с точки зрения Киева, — сепаратисты-террористы, то есть мятежные подданные Украины, с которыми (опять же по официальной версии) никакие переговоры не возможны в принципе.

Но мало того, что соглашения достигнуты неизвестно кем, с кем и на каких основаниях, подписавшие их частные лица (Кучма, Захарченко и Плотницкий) еще и возложили на Верховную Раду обязанность в определенные сроки принять четко оговоренные законы по специальной процедуре (предусматривающей согласование текста законов с теми, кого Киев не признает стороной переговоров). При этом неясный статус соглашения не позволяет Раде затребовать его на ратификацию. То есть законодательный орган должен выполнить волю трех никем не уполномоченных частных лиц, оформленную с нарушением всех мыслимых внутригосударственных процедур.

Понятно, что такая ситуация сложилась в результате обструкционистской позиции Киева. Но могли ли лидеры трех ведущих мировых держав верить в то, что договоренности, продиктованные сторонам, при отсутствии доброй воли самих сторон (официальная Украина даже общаться со своими контрагентами отказывалась) будут выполняться? Разумеется, в это никто не верил.

Россия, Германия и Франция добивались паузы в военных действиях для решения своих геополитических проблем. В частности, им было необходимо время для выработки общей позиции по украинскому вопросу. Этот процесс затруднялся определяющим влиянием, которое оказывал на Париж и Берлин Вашингтон. Поэтому быстро найти устраивающий лидеров ЕС и Россию компромисс не представлялось возможным.

Однако, судя по всему, к середине апреля контуры российско-европейского согласия стали очерчиваться все четче и четче. Из Парижа и Берлина стали звучать слова осуждения официального Киева, а требования к России (сдать Новороссию и вернуть Крым), выдвигавшиеся с марта 2014 года, сменились требованиями к Киеву обеспечить реальное прекращение огня и выполнение минских соглашений. Позиция Европы традиционно меняется медленно, параллельно под новую позицию подрабатывается общественное мнение, но конечный результат уже был понятен — лидеры ЕС отказывались дальше поддерживать линию США на конфронтацию и начинали выходить на сотрудничество с Россией в поиске способов урегулирования на Украине.

Неудивительно, что в такой ситуации активизировались США. Дело не только в возобновившихся обстрелах и атаках позиций ополчения со стороны войск режима. Военная активность Киева разворачивалась на фоне начавшегося открытого прибытия на Украину военнослужащих США, которые должны были выполнять функции советников (тренировать украинскую армию).

Напомню, что во Вьетнаме количество таких «советников» дошло до нескольких десятков тысяч, прежде чем США открыто признали вторжение. Также США начали провокационно наращивать военное присутствие по всей европейской границе России и активизировали свою агентуру в Молдове и Белоруссии. Подозрительная активность проамериканских «общественников» началась также в Закавказье и Средней Азии. США демонстративно вели подготовку к большой войне.

Правда, и здесь у Вашингтона не все сложилось. Уже не только Старая Европа, но и младоевропейцы из бывших стран Восточного блока стали отказываться таскать каштаны из огня для США.

Энтузиазм проявляла только Прибалтика, которой терять уже нечего — экономика уничтожена, а население бежит. Война на стороне США дает прибалтийским элитам хотя бы возможность найти предлог для бегства («Россия напала») и затем пожизненно работать правительствами и парламентами в изгнании. Польша и Румыния, даже имея перспективу территориального разрастания за счет западноукраинских и молдавских земель, в последние месяцы вели себя на диво умеренно, видимо, понимая, что в сложившейся ситуации у них больше шансов все потерять, чем что-то приобрести.

Чехия все активнее выступала против антироссийского шабаша (как на уровне президента, так и на уровне общественных организаций отставных силовиков). Позиция Словакии становилась все более откровенно пророссийской. В Венгрии и Болгарии настроения народа не оставляли правительствам пространства для маневра. Болгары и венгры не только не собирались конфликтовать с Россией, правительствам становилось все труднее удерживать население от начала уличной борьбы за выход из ЕС.

В таких условиях США могли сколько угодно демонстрировать готовность к войне. Воевать с подобным тылом и с такими союзниками на европейском ТВД Вашингтон не мог.

Украинскому правительству, даже при поддержке США, не удалось также заставить европейских кредиторов реструктуризовать, а по факту простить долги Киеву. Без этого бесперспективным становилось и финансирование режима. Годичные усилия России, направленные на то, чтобы заставить американцев начать лупить подготовленным для использования против Москвы украинским молотком себе по пальцам, стали приносить плоды.

При таком критическом изменении геополитических раскладов Украина перестала играть для США роль площадки для стравливания России и ЕС и стала обычным пожирателем дефицитных американских ресурсов. Беречь режим стало бессмысленно, и Киев получил от Вашингтона отмашку не только на возобновление войны на Донбассе, но и на открытый террор против киевской весьма умеренной оппозиции. Критиков режима стали убивать на улицах. В течение суток в Киеве были убиты депутат Калашников и писатель Бузина, в социальных сетях посыпались десятки сообщений о проведении СБУ обысков и арестов активистов информационного сопротивления режиму.

Произошел качественный сдвиг формата репрессий. Во-первых, они резко распространились на Киев, который долгое время представлял собой тихую гавань, где режим и его американские кураторы пытались демонстрировать «человеческое лицо» и «отсутствие нацизма на Украине». Во-вторых, от имитации самоубийств режим перешел к открытым убийствам, совершаемым совершенно в латиноамериканском стиле «эскадронами смерти». В-третьих, политические убийства получили публичное одобрение официальных лиц режима.

Полную поддержку такому способу решения политических противоречий высказали как минимум депутаты Рады Борис Филатов и Антон Геращенко (первый — близкий сотрудник Коломойского, второй — советник министра внутренних дел Авакова и создатель сайта «Миротворец», на коем опубликованы тысячи фамилий «врагов Украины», подлежащих ликвидации).

В-четвертых, майданная общественность вполне созрела для одобрения неприкрытых политических убийств. Если после сожжения одесситов 2 мая прошлого года «интеллигенция майдана» в социальных сетях радовалась «майским шашлычкам», но при этом официально выдвигались версии «провокации ФСБ» и «самосожжения по неосторожности», то теперь те же люди пишут в стиле «хорошо, но мало».

Все это свидетельствует о двух вещах.

1. Наступила последняя фаза режима — агония. Никто уже не пытается имитировать «цивилизованную демократию». Все равно Европа больше в эту версию не верит, так зачем стесняться. Можно ожидать нарастания волны убийств, арестов и пропаж «без вести». Причем для того, чтобы попасть в списки репрессированных, не надо даже активно оппонировать режиму. Достаточно быть замеченным в антимайданных настроениях год, два, три назад. Безопасных мест и безопасного поведения на Украине больше нет.
2. США отпустили повод и больше не собираются сдерживать инстинкты нацистских боевиков и нацистского руководства Украины. Они понимают, что режим обречен и теперь пытаются его руками уничтожить напоследок как можно больше своих противников (истинных и мнимых). Вашингтон, при помощи нацистов, вырезает на Украине потенциальную интеллектуальную опору русского мира.

Резко возросшая жестокость, делающая режим абсолютно недоговороспособным (теперь уже даже имитация договоренностей с ним становится невозможной — бешенных псов пристреливают, а не уговаривают и не воспитывают) делает невозможным «Минск-3». Вряд ли рейтинг российской власти, а значит и внтуренняя стабильность, не понесут ущерба, если власть будет и дальше вести переговоры с людьми, официально неприкрыто убивающими именно за русскость, не затрудняя себя больше ни информационным прикрытием своих действий, ни соблюдением хотя бы формальной юридической процедуры.

Начало бессудных расправ в Киеве, происходящее на глазах всего мира, выводит режим за рамки политических решений. Теперь независимо от потенциальных издержек военное решение становится единственно возможным.

Два Минска, как пакт о ненападении 1939 года, сделали свое дело — отсрочив прямое столкновение с агрессором и дав России время на укрепление международных позиций, внутренней стабильности, авторитета власти, военного и экономического потенциала. И так же, как пакт 1939 года, оба Минска не смогли (и изначально были не в состоянии) отменить войну в принципе. Остается только надеяться, что в 2015 году Россия готова к американо-нацистской агрессии нового типа лучше, чем был готов СССР в 1941-м к военному вторжению нацистов германских.

И Европе пора окончательно решаться. Иначе ее опять придется освобождать.

actualcomment.ru