Православная Церковь на Украине в годы немецкой оккупации (1941–1944)

[1]  [2]  [3]  [4] 

В первые месяцы войны германский вермахт занял огромные территории на западе страны — едва ли не половину европейской части Советского Союза: Прибалтику, Белоруссию, Украину, западные области Российской Федерации. Управление территориями, оккупированными немецкими войсками, осуществлялось «Рейхсминистерством восточных земель» во главе с Альфредом Розенбергом. Захваченные земли разделены были оккупационной администрацией, обладавшей всей полнотой политической, административной и судебной власти, на рейхскомиссариаты, состоявшие из округов, областей, районов, уездов и волостей. Прифронтовая территория находилась под управлением военного командования. В результате нового административного деления Северная Буковина, Молдавия, Бессарабия и Одесская область были переданы Румынии, причем земли восточнее Днестра вместе с Одессой составили так называемую Транснистрию. Галицию присоединили к Польскому генерал-губернаторству. Остальная территория составила рейхскомиссариат «Украина» с резиденцией рейхскомиссара гауляйтера Э. Коха в городе Ровно. Переход через границы административных зон был жестко ограничен, а для большинства жителей оккупированных территорий совсем невозможен или смертельно опасен.

Целью войны для Гитлера и руководства нацистской партии было расчленение нашей страны и порабощение славянских народов. Поэтому в случае победы Германии Православной Церкви, высшей национальной святыни русского народа, грозило жестокое гонение. Но фашистские идеологи прикрывали свою разбойничью войну именем Бога, называли ее крестовым поводом. В пропагандистских целях оккупационные власти выдавали разрешения на открытие церквей. При этом в проведении религиозной политики оккупационные власти исполняли коварное указание Гитлера: «Мы должны избегать, чтобы одна Церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать черную магию, как это делают негры или индейцы, мы не должны ничего делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола» (Цит. по: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви, 1917–1945. Париж, 1977. С. 510).

Исполняя это указание, Розенберг в письме к рейхскомиссарам Остланда и Украины наметил основные принципы религиозной политики Германии на оккупированных территориях:

1. Религиозным группам категорически воспрещается заниматься политикой.
2. Религиозные группы должны быть разделены по признакам национальным и территориальным. При этом национальный признак должен особенно строго соблюдаться при подборе возглавления религиозных групп. Территориально же религиозные объединения не должны выходить за границы Генералбецирка, т. е.приблизительно, в применении к Православной Церкви, за границы одной епархии.
3. Религиозные общества не должны мешать деятельности оккупационных властей (Там же, С. 510).

Верующий народ, голодный, нищий, разоренный войной, — многие без жилья, без пристанища (в результате военных действий много жилых строений было разрушено и сожжено) — самоотверженно трудился над восстановлением храмов Божиих, украшал их уцелевшими в частных домах и пожертвованными Церкви иконами, приносил тайно укрывавшиеся богослужебные книги. И богослужения совершались в храмах, переполненных народом. В Каменец-Подольском уже в июле 1941 г. возобновлены были богослужения в Покровском храме престарелым священником Качеровским. 4 августа протоиерей Околовский начал совершать богослужения в кафедральном соборе города Проскурова. В Виннице богослужение возобновилось сперва в кладбищенском храме, потом еще в одной старинной деревянной церкви города. В Полтаве уже на следующий день после падения города, 18 сентября 1941 года, прот. Владимир Беневский, работавший до войны каменщиком, начал хлопотать о возобновлении богослужений в закрытой последней в город церкви св. Макария, в которой сохранилась еще богослужебная утварь. Он собрал вокруг себя еще 18 полтавских священников, и они начали служить в 5 городских церквах. Первым стал совершать православное богослужение в Житомире живший там подпольно архим. Леонтий (Филиппович).

Великое множество народа, дети и взрослые, принимали крещение. На Украине и в Белоруссии практически все, кто происходил из православных семей но не получил крещения в годы гонений на церковь, были крещены в течение нескольких месяцев немецкой оккупации. Прот. Владимир Беневский за год с небольшим крестил в Полтаве 2500 человек. Порой при большом стечении желающих креститься или крестить своих детей таинство совершалось, по древнему обычаю, в реке. На праздничные богослужения сходилось великое множество верующих, совершались крестные ходы, в которых участвовали тысячи православных. Религиозный энтузиазм был наиболее велик в восточных областях Украины и Белоруссии, где церковная жизнь была разрушена почти до конца. Правда, религиозность тут сохранилась по преимуществу у сельского населения, а в городах — у людей старшего поколения. Наблюдались и проявления религиозного одичания и утраты всякой связи с церковью. Новая советская интеллигенция,городская рабочая молодежь под влиянием атеистической пропаганды в массе своей отвернулась от веры отцов. В Киеве открыто было 26 церквей, — кроме св. Андреевской церкви, все остальные на окраине. Для столь большого города это было относительно малое число в сравнении со значительно меньшими по численности населения провинциальными городами. И эти церкви даже в воскресные дни не были заполнены молящимся народом. « Во что веруют киевляне? — сказал тогда один киевский артист. — В кусок хлеба, больше ни во что» (Heyer Friedrich. Die Orthodoxe Kirche in der Ucraine von 1917 bis 1945. Koln-Braunsfeld, 1953, s. 209). Хотя немецкие окупанты давали разрешение на открытие церквей, идеология господствующей нацисткой партии была направлена против христианства, которое клеймилось как еврейское изобретение, призванное разложить народы арийской расы. Поэтому в прифронтовой полосе, где власть находилась в руках военной администрации, православные христиане могли встречать со стороны немцев искреннее сочувствие, но в глубоком тылу, где тон задавали партийные функционеры и части СС, только пропагандисткие и политические соображения диктовали оккупационным властям известную терпимость по отношению к православной церкви (ПЦ), которая, однако, была весьма ограниченной. Так, на оккупированных территориях было сохранено действие большей части советского законодательства, оказавшегося весьма удобным для новых хозяев; в частности, действовал ленинский декрет от 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви. В начальных школах и ремесленных училищах (открывать иные школы немецкие власти не разрешали) запрещено было обучать детей религии . Как и в самой Германии, воспитание детей в школах велось национал — социалистическом, расистком и неоязыческом духе. Великие праздники ПЦ не стали официальными выходными.Впрочем, в «восточном министерстве» Розенберга были чиновники, которые считали, что ПЦ следует давать преимущества в сравнении с католической и протестантской, как политически менее ангажированной, и чтобы она могла бы соперничать с другими христианскими конфессиями, — с тем, чтобы в итоге христиане разных вероисповеданий компрометировали и себя, и все христианство в целом в глазах народов.

Оккупанты не были единственными хозяевами на захваченных землях. На всей этой огромной территории полыхала партизанская война. Партизаны не только укрывались в лесах и оттуда наносили удары по немцам, они захватывали деревни, села, местечки, совершали дерзкие диверсионные акты на жел. дорогах и в городах, внедрялись в немецкую администрацию для подрывной работы и с разведывательными целями. Во всяком случае местному населению приходилось считаться и с ними как с реальной силой. Но партизаны эти не были едины, действовали под разными знаменами и с разными целями. На востоке Украины и Белоруссии преобладало движение советских партизан, организованное подпольщиками, оставленными советскими властями при отступлении: в советские партизанские отряды вливались бежавшие из плена офицеры и солдаты, к нему примыкали и местные жители — прежде всего, конечно, партийцы и комсомольцы. На западе Белоруссии, отчасти также в Галиции и на Волыни действовали польские партизаны и подпольщики, целью которых было возрождение Польского государства, причем в тех границах, которые оно занимало до 1939 г.; поэтому, хотя у красных и польских партизан враг был общий, интересы их не совпадали. На Украине возникло еще одно повстанческое движение — украинских националистов-бандеровцев.Партизанским и враждебным немцам оно стало не сразу. Поначалу украинские националисты возлагали надежду на помощь оккупантов в создании «независимой самостоятельной Украинской державы», наивно полагая, что для фашистской Германии достаточной наградой за тяжкую кровопролитную войну будет не колонизация Украины, а образование дружественного Германии Украинского государства (позволю себе не согласиться в данном утверждении с о. Владиславом; Дмитрий Донцов в своем «Национализме» неоднократно подчеркивал родство националистической идеологии с национал-социализмом) . Ни одно из партизанских движений не сочувствовало Православной Церкви. Ядро советских партизанских отрядов составляли воинствующие атеисты. Польское подпольное движение, естественно, пользовалось сочувствием со стороны Римо-Католической Церкви; в православных поляки видели носителей традиций ненавистной им царской России. Что же касается украинских националистов, то они ориентировались либо на униатскую церковь, либо на раскольническую автокефальную группировку (самосвяты Липковского, ныне УАПЦ). Православные канонические священники погибали по вине и оккупантов, и партизан; но прямую охоту за ними, настоящий террор против них развязали в интересах автокефальной группировки как раз украинские националисты . После отъезда с Украины Патриаршего экзарха митрополита Николая (Ярушевича) в областях, до 1939 г. входивших в Советский Союз, не оставалось ни одного правящего епископа. Нормальным такое положение считаться не могло. Между тем, в Киеве пребывал на покое, полуподпольно окормляя духовнически малочисленную паству, схиархиепископ Антоний, в прошлом Владыка Таврический Димитрий (князь Абашидзе). И вот профессор Степа написал статью, в которой предлагал ему возглавить украинскую иерархию. Но немецкие власти не разрешили даже публикации этой статьи в украинской прессе, тем самым недвусмысленно дав понять, что опорной базой для формирования иерархического управления в восточных областях могут быть епископы генерал-губернаторства, Волыни и Полесья. Архиепископ Александр (Иноземцев), находившийся на покое, и викарный епископ Луцкий Поликарп (Сикорский) объявили тогда, что они никогда не входили в юрисдикцию Московской Патриархии, потому что в свое время не ездили в Москву по приглашению Патриархии, что являлось неправдой. От поездок в Москву они действительно уклонились, но епископ Поликарп участвовал вместе с Патриаршим экзархом митрополитом Николаем в архиерейской хиротонии, а епископ Пинский Александр в 1939 г. был уволен на покой Местоблюстителем Патриаршего престола по его же собственному прошению. Эти два иерарха обратились к митрополиту Дионисию с просьбой возглавить Украинскую Церковь, и митрополит Дионисий благосклонно отреагировал на эту инициативу.

В октябре 1941 г. группа самосвятских священников, выживших в годы репрессий, и поддерживавших их мирян, возобновляя затею времен гражданской войны, образовала «Церковную Раду». Рада тогда обратилась в Варшаву с просьбой прислать в Киев епископов. Митрополит Дионисий передал «Церковной Раде» свое благословение. Единомышленная с липковцами рада образовалась в Ровно. И эта рада тоже получила благословение из Варшавы. Стало очевидным стремление митрополита Дионисия взять на себя возглавление всех церквей на оккупированных территориях. Поскольку, однако, передвижение через границу между генерал-губернаторством и Рейхскомиссариатством было затруднено и установить нормально регулярные сношения между Варшавской кафедрой и церквами Украины было нельзя, митрополит Дионисий вначале решил поставить викарного епископа Волынской епархии Поликарпа (Сикорского) епархиальным архиереем Лупким и Кременецким, освободив его от подчинения правящему архиерею Волынской епархии архиепискому Алексию (Громадскому), который, несмотря на прежнюю свою приверженность украинофильским тенденциям, на этот раз не желал идти по пути попрания канонов и не признал юрисдикции митрополита Дионисия за пределами той территории, на которую она распространялась до немецкой оккупации Украины. 24 декабря 1941 г. митрополит Дионисий назначил епископа Поликарпа «администратором» Православной Церкви на Украине. Полтавский священник, протоиерей Владимир Быевский прокомментировал это назначение так:

«Поликарп вопреки всем каноническим правилам получил от митрополита Дионисия полномочия на управление Украинской Церковью с неизвестным Церковью до сих пор титулом «администратора» (Ibid., s. 174). Архиепископ Волынский Алексий (Громадский) 1 сентября 1941 г. обратился с посланием к духовенству Луцкого викариатства, в котором говорилось:

«Мне стало известно, что Поликарп объявил себя епархиальным епископом Лупким и отделил свою область от Волынской епархии... Этот акт епископа Поликарпа противоречит церковным канонам и приведет к церковному разделению на Волыни. Ни митрополит Варшавский, ни викарный епископ Луцкий не могут ни представлять Волынскую церковь, ни делить ее... Я твердо убежден, что духовенство Волынской епархии понимает остроту ответственности нашего времени и не допустит церковного раскола на Волыни... Высокопреосвященного Поликарпа ввиду его перехода в иную юрисдикцию следует считать утратившим канонические полномочия и в Луцком викариатстве» (Ibid. s. 176). 24 января 1942 г. Поликарп в Ровно нанес визит заместителю Рейхскомиссара фон Веделыптодту и передал ему приветствие, адресованное рейхскомисеару Коху. Заканчивался этот лакейский адрес словами:

«Прошу принять для великого вождя немецкого народа Адольфа Гитлера пожелания полноты сил духовных и телесных, а также неизменного успеха для окончательной победы над врагом Востока и Запада. За эту победу вместе со своими верующими, опекать духовенство которых я призван, я буду возносить молитвы к Всемогущему Господу» (Феодосий (Процюк), архиепископ. Обособленческие движения в Православной Церкви на Украине с 1917 по 1943 гг. (машинопись). Т. 4. Смоленск, 1978. С. 607).

Поликарп получил и денежную поддержку со стороны видного украинского политика Степана Скрипника (впоследствии лжепатриарх Мстислав), который уже в июле 1941 г. был приглашен немецкими властями в качестве советника для подбора из украинской националистической интеллигенции кандидатов на должности в украинской администрации, В августе 1941 г. Скрипник начал издавать украиноязычную газету «Волынь», на страницах которой подвергались оголтелой травле священнослужители, не признававшие самочинных прав епископа Поликарпа на возглавление Украинской Церкви.

Параллельно действиям по сколачиванию автокефалистской иерархии, предпринятым митрополитом Дионисием и епископом Поликарпом, архиепископ Алексий (Громадский) со своей стороны принял меры для устроения канонически правомерного церковного управления на Украине. 18 августа 1941 г. было созвано архиерейское совещание в Почаевской Лавре. По приглашению архиепископа Алексия туда прибыли архиепископ Антоний (Марценко), архиепископ Симон (Ивановский), епископ Львовский Пантелеймон (Рудык) и епископ Пинский Вениамин (Новицкий). В установлении отношений с Московской Патриархией Епископское совещание исходило из признания автономного статуса Украинской Церкви на Поместном Соборе 1917–1918 гг., потом, впрочем, упраздненного Святейшим Патриархом Тихоном (о чем в постановлении Почаевского совещания епископов упомянуто не было).

«Ввиду того, что экзарх Московской Патриархии митрополит Николай, — говорилось в постановлении совещания, — за неделю до начала германо-советской войны выехал в Москву, не дав епископам никаких распоряжений, наша Церковь осталась без возглавления— Иные могли бы использовать это обстоятельство для того, чтобы разорвать отношения нашей Церкви с Московской иерархией и провозгласить автокефалию. Но не следует вставать на этот скользкий путь анархии. Ни отдельные епископы, ни областной епископский собор нс могут самостоятельно создавать автокефалию. Для этого необходимо решение Поместного Собора Украинской Православной Церкви в составе епископов, духовенства и мирян. До такого Собора наша Церковь должна оставаться в подчинении и юрисдикции Местоблюстителя Патриаршего Престола, по она имеет право на местное автономное управление» (Цит. по: Heyer, Friedrch, ibid. s. 175).

[1]  [2]  [3]  [4]