Не развивая душевное —
духовное не разовьешь

Беседа с иеромонахом Петром (Василенко)

[1]  [2] 

Аттестат, информатика и вечная новость

— Батюшка, но ведь ваши ребята должны получить такой аттестат зрелости, с которым они могли бы поступать в ВУЗы.

— Они и получают такой аттестат.

— Значит, у вас должен быть весь тот набор предметов, который сегодня считается обязательным.

— Безусловно, весь минимум по стандарту должен даваться, и мы его даем.

— Но ведь есть в этом обязательном наборе предметов и явно не полезные — ни для нравственности, ни для психического здоровья.

— И два таких я сразу вам назову: ОБЖ и информатика. Однозначно неполезные предметы. Потому что информатика — это такая просторная лазейка в лудоманию, игровую зависимость, что просто идеальней не придумать. У меня очень серьезное предположение, что ее, информатику, для того и придумали давать с первого класса, чтобы посадить на компьютерную иглу как можно больше детей, а, может быть, и всех. В этом у меня даже сомнений нет.

— Но вы же вынуждены преподавать информатику?

— Мы делаем так: преподаем с первого класса самые общие понятия. Проводим такие беседы — одну-две, допустим, на эту тему, делаем запись в журнале и выводим в конце учебного года оценку. Ведь весь тот багаж, который они должны получить по информатике за все 11 лет, спокойно умещается в размер одной четверти при объеме два часа в неделю. Не Бог весть какая премудрость. Но она же умышленно растянута! Поэтому мы даем детям концентрированно один триместр в 12-м классе, и все. И наши ребята благополучно сдают ее на «отлично».

— И душа у них к тому времени уже достаточно окрепшая.

— Иммунизированная.

— Поэтому они не сядут теперь на игровую иглу?

— Риск, во всяком случае, гораздо меньше.

— Ну, а с ОБЖ (основами безопасности жизнедеятельности) как вы поступаете? Я, как детский психолог, могу сказать, что этот предмет — фабрика детских неврозов. Неврозов страха, прежде всего.

— Мы с чистой совестью как ОБЖ засчитываем НВП — начальную военную подготовку, куда входят элементы медицинской помощи, выживания в экстремальных условиях и прочее.

— Этот предмет ведь раньше назывался «Гражданская оборона», и на уроках этих мальчиков учили собирать и разбирать автомат Калашникова, а девочек — бинтовать раненых и переносить их на носилках. Получается своего рода возврат в прошлое.

— А все наши идеалы — в прошлом. Духовные идеалы где? На Голгофе. Или на горе Синай. Вот наша мечта. Наша мечта — не это будущее, не пламя Апокалипсиса, которое люди раздувают постоянно. Духовные идеалы у нас в прошлом. И культурные идеалы у нас тоже там.

— Батюшка, а может быть это не прошлое, а вечное?

— Конечно, вечное!

— Значит, все-таки не назад, а вверх. Вверх, к вечному — вот цель воспитания. Как сказал святитель Филарет Московский, которого называли русским Златоустом и которому принадлежат действительно гениальные афоризмы: «Христос — это вечная новость». Поэтому, не назад, а в вечно-новое, которое…

— …везде.

Соблазн эволюционизма

— А как вы решаете вопрос с дарвинизмом?

— (Вздыхает) Мы его решаем, можно сказать, элементарно: предлагаем нашим ученикам взглянуть на биологию в духе креационизма.

— Креационизм — это теория, по которой все многообразие животных и растительных видов создано непосредственным актом творения, в соответствии с Библией? А не в процессе эволюции — дарвиновской или еще какой-то?

— Да. Тем более что теперь существует неплохой учебник Вертьянова.

— Мне этот учебник — учебник биологии Вертьянова и Дикарева — недавно показывали в Киево-Печерской лавре. А Дикарев Сергей Дмитриевич — это мой товарищ по парте, мы учились с ним в одной школе, в классе с биологическим уклоном. Потом он поступил на биофак. И, признаться, я очень порадовалась, увидев его фамилию на обложке этого учебника.

— Но есть еще другая сторона проблемы преподавания биологии — педагог. Найти педагога-креациониста сейчас очень сложно. Хотя год назад у нас был проведен трехдневный семинар по проблемам креационизма, на котором присутствовали многие. Отец Константин Буфеев, Вертьянов, философы — В.Ю. Троицкий, например. Мы постарались, конечно, чтобы все наши педагоги их выступления слышали. Но вот есть у нас замечательная учительница, которая лет 40 преподавала биологию в школе, и ох как трудно это все ей дается. Спасает нас только то, что эти рискованные разделы я прошу преподавать отца Алексия Румянцева, который по светскому образованию геолог и которому легче в этом сориентироваться именно как геологу. А до какой степени зомбированы ученые — это словами не выразить!

— Ну да, у них же масса палеонтологических аргументов. Что вот этому ископаемому миллион лет, а вот этому — десять миллионов.

— Причем, абсолютно несостоятельных аргументов.

— Результаты радиоактивного анализа приводят как главный из них.

— Хотя известно, что радиоизотопный анализ дает множество ошибочных заключений. По шерсти живого котика, например, определили, что ему 28 тысяч лет, а дерево тридцатилетней давности — как существовавшее полтора миллиона лет назад. Это все общеизвестно, и, тем не менее, все равно на этот анализ продолжают ссылаться. А возникла-то вся хронология палеонтологическая знаете как?

— Как?

— Сначала создали (то есть придумали) теорию униформизма. Некий Чарльз, но не Дарвин, а Лайель, на своем огороде, по которому протекал ручей, каждой весной измерял количество осадков ила: скажем, за год накапливалось три миллиметра осадков. А потом он, допустим, разрез Великого Каньона в Америке делил на эти три миллиметра и получал его возраст. (Смеется) Вот слой в полтора метра от поверхности — значит, столько-то ему лет соответственно и в нем такие-то «руководящие», как они их называют, ископаемые. А вот слой следующий, и там другие ископаемые, тоже «руководящие». А дальше пошел замкнутый круг. Делается разрез, смотрят: ага, такая-то гастропода. К какому периоду она относится? — К Пермскому. А это сколько миллионов лет? — Столько-то. Значит, и этому слою геологическому именно столько лет. То есть ископаемые сначала датировали по неким слоям, по искусственно придуманной системе, а потом стали слои стратиграфические датировать по ископаемым. Замкнутый круг… Такой бред, но очень устойчивый, и очень трудно с этим бороться.

— Вообще, поклонение науке — устойчивая форма идолопоклонства, некая форма язычества новых времен.Наука — это прямо какой-то верховный идол. Если наука сказала — все, не смей перечить.

— А то, что она идол, я вам приведу в пример собственного деда. Когда дело доходило до каких-то вопросов о Боге, о Божественных тайнах бытия, он отвечал: «Наука пока не доказала». Или: «Наука еще до этого не дошла, но дойдет». ( Смеется. ) Читать не умел человек, но науку боготворил!

— Вот вера–то!

— В чистом виде идолопоклонство! А вторая проблема наша с биологией вот какая. Мы ездим в экспедиции, и это является одним из важных учебных моментов. И одно из самых успешных направлений у нас — палеонтологическое. Но беда в том, что наш палеонтолог, совершенно замечательный педагог, — эволюционист! И что с этим делать? Прекратить экспедиции? У меня рука не поднимается. И что-либо с его убеждениями сделать я не в силах. Поэтому он детям внушает одно, потом я, при случае, — другое. В общем, тяжко все это.

— А другие ученые-эволюционисты вам знакомы?

— Да. Например, профессор Волков, археолог, доктор наук. Был он в позапрошлом году на «Рождественских чтениях». Выступает отец Константин Буфеев с докладом. Он креационист, геолог, кандидат наук. Волков сидел-сидел и вдруг: «Какой антинаучный бред! Скажите своему докладчику, что книжки читать надобно!» А вы что, в этом лучше него разбираетесь, если вы археолог, специалист по палеолиту? Правда, какие в археологии даты, вы знаете: 80 тысяч лет назад, 50 тысяч лет назад.

Этот соблазн эволюционизма Грузинская Церковь сумела преодолеть тем, что было создано креационистское общество при Грузинской Патриархии. А у нас! У нас священники — первые эволюционисты, гораздо большие, чем сами ученые-эволюционисты. И они будут стоять за эволюционизм насмерть.

Оберегайте их прямо здесь, на школьном дворе!

— Какие дополнительные предметы, кроме классических, в вашей гимназии?

— У нас многие предметы изучаются углубленно, в зависимости от того, по какому профилю ребенок обучается. Если это «классик», то там, конечно, есть (как отдельные предметы) история античной культуры, чтение латинских и греческих авторов, введение в античную философию. Хотя философию в последнем классе мы даем вообще всем детям. Не знаю, правда, насколько он хорош, но есть православный учебник философии, по которому мы в 12-м классе занимаемся.

— И сколько всего предметов, например, у старшеклассников?

— В разных классах по-разному, но в среднем раза в полтора больше, чем полагается.

— И ведь ничего, у детей вполне здоровый и бодрый вид, хотя я знаю, что вас многие упрекали в «перегрузе». По-моему, дети сейчас страдают как раз от интеллектуального и трудового «недогруза», а с другой стороны, — от «перегруза» всякой чепухой, когда и голова и душа набиты разнообразным мусором. При этом настоящего питания ни голова, ни душа не получают. А потом еще удивляются: почему это нынешние подростки совершают какие-то запредельные по своей жестокости преступления? Да потому что у них душа голодает! Ее питают помоями, а помои не насыщают. Вы представляете, как эта душа звереет от хронического голода? Меня часто спрашивают журналисты: «Скажите как специалист, почему такая преступность в подростково-молодежной среде?» Как будто они не понимают!

— А вы знаете, ведь действительно не понимают. Я много разговариваю с учителями, с теми, кто приезжает сюда на экскурсию, и очень часто от них слышу: «Как же это можно? Это же так жестоко — так детей перегружать!» А на мой взгляд, жестоко детей оставлять действительно голодными.

— Конечно. Голодная душа, голодный мозг… Голодная, не наполненная настоящим смыслом, тупая, бессмысленная жизнь — вот это, действительно, жестокость.

— Жизнь в таком душевном, духовном убожестве, опустошенности…

— Батюшка, в вашей гимназии для детей созданы удивительные условия. Мы начали нашу беседу с этого. А как же все остальные дети, множество детей? И что делать родителям? Меня все чаще и чаще спрашивают: куда нам спрятать детей от растления и оглупления? А я не знаю, что отвечать. Куда спрятать? У большинства православных людей сейчас такое чувство, будто они живут на оккупированной территории, и потому надо найти какую-то маленькую норку, в которую можно было бы заползти вместе с детьми и там как-то просуществовать. Но, во-первых, норок этих практически уже нет…

— …а во-вторых, они не всегда спасают, эти норки.

[1]  [2]