Власть любви, а не силы

Во время патриаршества Алексия II перед Церковью стояли абсолютно новые задачи: научиться быть самостоятельной и построить со светским государством независимые отношения. По мнению ректора ПСТГУ протоиерея Владимира ВОРОБЬЕВА, еще ни у одного патриарха России не было столько работы. До него нашу Церковь на Западе долгое время называли «Церковью молчания». При нем Церковь заговорила полным голосом.

— Какова роль Патриарха в Православной Церкви? Ведь были времена, когда Патриархов не было?

— Церковь — это живой организм, и как всякий организм, она проходит через исторические периоды в своем развитии: есть период младенческий, детский, юношеский, есть период зрелости. В первые века христианства, когда Церковь только выходила из своей иерусалимской колыбели, не было еще такой развитой церковной структуры, как сейчас. Первые поместные Церкви, по существу, были епархиями в нашем понимании или просто общинами: община города Эфеса, община Антиохии, община Коринфа и так далее. Все эти общины имели своих епископов. Откровение Иоанна Богослова содержит обращение к семи малоазийским церквам, там написано: «Ангелу Фиатирской церкви напиши… Ангелу Эфесской церкви напиши…» (Откр. 2,18; 2,1). «Ангел церкви» здесь —епископ, глава городской христианской общины. Епископ совершал одну на весь город литургию, и все христиане города причащались тогда в одном евхаристическом собрании.

Но когда закончился период гонений, и к христианству стали приобщаться огромные массы народа, целые государства — тогда и возникла церковная структура, которая в определенной степени копирует государственную структуру. Это копирование отражалось во многом, например, в одеждах епископов и священников: архиерейское или священническое облачение содержит в себе элементы царского облачения, скажем, митра — это корона. Появляются каноны, по которым епископы разных епархий призываются к субординации, к тому, чтобы иметь первого между собой и без согласия этого первого ничего не делать. То есть возникает «вертикаль власти», как сказали бы сейчас, но с той оговоркой, что власть в Церкви — это в основном власть любви, а не власть силы. Хотя еще апостол Павел говорит своему ученику апостолу Тимофею: «проповедуй слово, настой … обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тим 4,2), — то есть настаивай. Получается, что некоторые элементы власти силы — «настой, запрещай» — у епископа все же есть, потому что Церковь имеет богочеловеческую природу, одновременно и божественное и человеческое начало. Человеческой природе нужна иерархическая структура власти, и она постепенно развивается: возникают так называемые «поместные Церкви», связанные общностью территорий. И сегодня каждая Церковь устроена таким образом, что ее возглавляет или архиепископ, или митрополит, или патриарх; им подчиняются епископы, епископам же — общины, возглавляемые священниками.

Был в истории русской Церкви период, когда у нее не было Патриарха. Петр I в начале XVIII века не позволил выбрать нового Патриарха взамен умершего в 1700 году Патриарха Адриана, и поставил на его место Святейший Синод (коллегиальный орган из епископов и обер-прокурора — представителя государя), эдакое «министерство по делам православия». Фактически царь сам встал на место Патриарха: что он приказывал Синоду через обер-прокурора, то Синод и должен был выполнять.

Глава Церкви нужна, как и всякому организму: в семье должен быть глава семьи, в каждом учреждении должен быть директор, и даже на любом собрании должен быть председатель. Глава нужна для управления, для координации, для того, чтобы организм мог жить нормальной жизнью. Когда же глава заменяется безличным учреждением, это может лишать инициативы, самостоятельности, и в значительной степени ответственности, потому что ответственность распределяется на некий «коллектив». А ведь каждый епископ, тем более, патриарх обременен громадной ответственностью и действует всегда по велению совести. Совесть — это голос Божий в сердце человека. Можно, конечно, рассуждать о соборной иерархической совести. Когда бывает собор епископов и они вместе поют молитву: «Днесь благодать Святаго Духа нас собра», мы верим и надеемся, что голос Божий будет звучать в сердце каждого епископа, и они вместе смогут возвестить Истину, возвещенную им Богом. Но такой собор устраивается не так уж просто, и именно соборное решение поставляет Патриарха или предстоятеля Церкви на время межсоборного периода управлять церковной жизнью, так сказать, «не отлучаясь от руля». Как показывает история, даже для самого мобильного Синода это невозможно. Фактически «у руля» во времена Святейшего Синода оказывался обер — прокурор.

— За годы патриаршества Алексия II Церковь приобрела влияние на общество. В то же время высказывались опасения, что она опасно сблизилась с государством. Какими видел отношения Церкви и государства Святейший Патриарх Алексий?

— Фраза «опасно сблизилась с государством» выдает людей, которые еще живут психологией советского человека. Если считать, что государство атеистическое, если оно заведомо является врагом Церкви и всякое сближение с таким государством означает, что в Церковь проникнет КГБ, — тогда, конечно, любое сотрудничество опасно. Но в нашем государстве атеизм уже давно не является официальной государственной идеологией, мы видим, что представители самой высокой администрации часто являются верующими людьми; силовые структуры не вмешиваются в дела Церкви. К тому же Церковь еще в начале девяностых годов сама отказалась участвовать в органах власти: например, духовенство не избирается в Думу. Где это опасное сближение с государством, в чем оно?

Когда Церковь сотрудничает с государством в шпионаже, политике, военных проектах — это действительно опасно для Церкви. Но если Церковь имеет с государством общий интерес в области благотворительности, здравоохранения, образования, миротворчества, — чем это сотрудничество может быть плохо? Почему не использовать огромный потенциал Церкви на добрые дела, почему же нам не помогать ухаживать за стариками, брошенными детьми, не помогать бедным? Вот есть больница имени святителя Алексия Московского. Государство отдало ее Церкви и само частично финансирует ее деятельность. Это является сотрудничеством Церкви и государства? Безусловно. Но чем такое сотрудничество плохо? Государство допустило создание православных частных школ, гимназий и, если они аккредитованы, то в Москве государство выплачивает часть денег этим школам, так же как и обычным школам. Что в этом плохого? Где тут опасность? Сегодня государство не вмешивается во внутреннюю жизнь Церкви, в ее управление. Я как священник совершенно ответственно могу это сказать, и огромной заслугой почившего Патриарха Алексия являются те новые отношения Церкви и государства, в которых мы живем, которые он все время выстраивал и улучшал и оставил нам в наследство возможность дальше работать в этом направлении, дальше совершенствовать эти отношения.

— Одной из важнейших своих задач Патриарх Алексий считал диалог с обществом. Что для него было главным в этом диалоге?

— В своей общественной деятельности Святейший Патриарх Алексий после десятилетий молчания Церкви во времена гонений заново явил, что Церковь несет людям весть о Боге, о любви, о добре, о спасении, возвещает установленный Богом нравственный закон. Спасение людей для жизни вечной и помощь людям в жизни земной — вот дело Церкви. Для этой цели необходимо, чтобы голос Церкви был слышен, чтобы общество знало о Церкви, чтобы Церковь не была изолирована, чтобы Церковь была, говоря языком гражданским, полноценным общественным институтом, который имеет полную возможность выражать свое мнение, высказываться, свидетельствовать о правде, о добре.

Святейший патриарх Алексий ориентировал всех епископов и духовенство на то, чтобы они имели «доброе свидетельство от внешних», как сказано у апостола Павла (1 Тим 3,7). Это не значит, что мы должны как-то лукавить или выслуживаться перед этими внешними. Во время литургии епископ возглашает слова Спасителя: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Матф.5;16). Святейший Патриарх Алексий именно так жил сам и призывал так жить свою всероссийскую паству. Долг Церкви — свидетельствовать истину. Этот долг заповедан Церкви Христом, в этом ее миссия. Само по себе свидетельство истины имеет огромное значение для этого мира, потому что мир лежит во зле, а зло — это дьявол, о котором в Евангелии сказано: дьявол есть «лжец и отец лжи». (Ин. 8,44) Зло всегда действует через ложь. Поэтому говорить правду — это первый долг Церкви.

Церковь должна обличать грех, а не равнодушно наблюдать, как люди пьянствуют, грабят, убивают друг друга, как губят себя наркотиками, как разваливают семью развратом и т.п. Христос одним из самых страшных грехов называл равнодушие, теплохладность. Может ли быть все равно отцу, когда его детей учат злу? Если ему все равно — значит, он детей своих не любит. Если он их любит, он не позволит детей своих учить воровать или пьянствовать. Святейший Патриарх, как любящий отец горько переживал деградацию русского народа, постоянно выступал против растления молодежи, против вакханалии греха, против комерческой эксплуатации порока в нашей стране, против свободы для зла во всем мире, которая так часто теперь прикрывается одеждами «прав человека». Вспомните выступление Святейшего Патриарха в Страсбурге в октябре 2007 года на заседании Парламентской Ассамблеи Совета Европы.

— Как, на Ваш взгляд, почему Святейшему удавалось сохранить доброжелательные отношения с властью?

— Святейший Патриарх Алексий был добрым, любящим и мудрым человеком. Когда он видел в людях добро, то всегда шел навстречу этому добру. Но если он видел зло, то с этим злом никогда не соглашался. А для того, чтобы говорить правду, необходимо мужество, и представители власти это мужество Патриарха уважали. Вот очень яркий пример: когда была война с Грузией, наш Патриарх находился за границей. Узнав о том, что происходит, он немедленно, призвал воюющие стороны без всяких условий, немедленно сложить оружие и перестать проливать кровь, — обе стороны, как бы не входя в политические проблемы своего правительства.

Патриарх Алексий с огромным достоинством представлял Церковь, не шел ни на какие соглашательские отношения, а строил свои отношения с государством так, чтобы никакого ущерба авторитету Церкви не было. Это, я думаю, одна из его величайших заслуг.

— Сейчас, благодаря документальным фильмам о Патриархе мы узнали много того, о чем и не подозревали: оказывается, что Алексий II любил животных, любил собирать грибы. Эти детали позволяют и пастве, и обществу более объемно и менее официально представлять себе личность Предстоятеля нашей Церкви. Как Вы думаете, насколько вообще о Патриархе, о его частной жизни может быть известно обществу, насколько он должен быть открытой фигурой?

— Я думаю, что это хорошо, когда Патриарх открыт народу, обществу. Но тут есть специфические трудности: Патриарх — это человек, который облечен большими полномочиями; это духовный вождь, отец, и к нему обращена масса людских просьб, жалоб, скорбей. Если «отдать Патриарха народу», что получится? Поэтому приходится ограждать, и не только Патриарха — но иногда и епископа, и священника, особенно пожилого, который имеет большой авторитет, потому что просто не выдержит человек такой нагрузки. Не потому, что он убегает от своего народа — он всегда был к народу обращен с любовью и проповедовал, и когда мог, всегда старался кого-то приласкать, ответить, принять. Он работал без отдыха, пока у него были силы, он беспощадно относился к себе, но силы кончаются, в сутках 24 часа. Даже Христос, как свидетельствует Евангелие, иногда уходил на гору помолиться в одиночестве.

— Патриарх — это пастырь, но и администратор, управляющий Церковью. В какой степени Патриарх обязан быть управленцем?

— Патриарх, управляя Церковью, должен, конечно, иметь соответствующие способности, талант. Но ему дается и благодатная помощь. Быть администратором очень тяжело, от такой работы очень устаешь, я это знаю по опыту. Как-то на одной из встреч в ответ на его вопрос: «Как Вы живете?» — я сказал: «Ваше Святейшество, это так тяжело — управлять. Административная работа какая-то безблагодатная, она отнимает все силы». Патриарх на это улыбнулся очень ласково и сказал: «Нет, отец Владимир, управлять людьми — это тоже харизма». То есть, — благодатный дар. И этот благодатный дар дается по молитвам Церкви Патриарху, когда совершается интронизация. Думаю, что такое обьяснение больше подходит Патриарху, чем понятие — «управленец».

— А на Ваш взгляд, какими качествами должен обладать Предстоятель? Какие качества в служении Патриарха наиболее важные?

— Самые главные качества — это святость: вера, любовь, самоотверженность. Если Патриарх имеет преданность Богу и Церкви, самоотверженную любовь, готовность отдавать себя на служение Богу и Церкви, то Господь своей благодатью восполнит то, чего не хватает. Наш Святейший патриарх так ярко это явил!

— В чем особенность миссии Святейшего Патриарха Алексия, учитывая то, что Церковь во время его предстоятельства обретала новый статус — стала свободной? И что Вас более всего поразило в Патриархе Алексии?

— Это действительно был великий Патриарх, великий по своему личному духовному масштабу. Он был человек проницательного ума, высокой культуры, благородного православного воспитания, имел огромный опыт архипастырской деятельности. В его лице мы видим соединение великого сана, великого подвига и великой души. Его личные свойства — любовь, открытость к людям, радость.

Господь его руками восстановил нашу Церковь в ее величии. Восстановил религиозную жизнь и вернул веру нашему народу. Конечно, еще не полностью. Хотелось бы, чтобы народ наш больше поверил. Но это уже не то время, которое было перед приходом Патриарха Алексия на патриарший престол. Тогда верующих оставалось совсем мало, а большинство нашего народа даже не понимало, как можно верить в Бога. Теперь наоборот.

Самое главное в жизни человека, как мне кажется, встретить на своем пути святого. Мой духовный отец говорил: «Христианство нужно не рассказывать и не доказывать, а показывать». Если Господь сподобит увидеть святого человека, то все делается сразу понятным, очевидным. Патриарх Алексий был человеком, показавшим народу веру в Бога. И народ вернулся к вере, пошел в Церковь. Ни один Патриарх за всю историю Русской Церкви не сделал так много, как Патриарх Алексий. Он объехал столько епархий, освятил столько храмов и монастырей, столько рукоположил епископов, священников и дьяконов… И таким образом, объехав всю страну, Патриарх повернул ее лицом к Церкви. «Нам нужно найти дорогу к храму» — это были его любимые слова. И вот эту дорогу он указывал народу. Глядя на него, любя его, народ шел в церковь.

Святейший Патриарх Алексий возглавил восстановление и строительство храмов и монастырей, духовных школ, вообще православного образования, воссоздание храма Христа Спасителя, прославление на юбилейном соборе Русской Православной Церкви собора новых мучеников и исповедников российских, поименно ведомых и неведомых, наконец, соединение разделенных в течение долгих десятилетий частей Русской Церкви. Все это вместе, казалось бы, — непредставимо, абсолютно непосильно, невозможно, но благодать Божия, так явно действовавшая через Святейшего Патриарха Алексия, дала силы, совершила чудо.

Необходимо еще сказать о чрезвычайно важном деле Святейшего Патриарха Алексия, на которое иногда не обращают должного внимания: он твердой рукой взял курс на евхаристическое возрождение в Русской Православной Церкви. До Патриарха Алексия было почти повсеместно принято причащаться Святых Христовых Тайн редко, а на Рождество, на Крещение, на Пасху не причащали вовсе. Святейший Патриарх Алексий с первого дня своего патриаршества и до конца, если только была физическая возможность, сам причащал всех стремившихся подойти к нему до последнего человека. Он благословлял часто причащаться и во все праздники, а во время совершения Божественной литургии вслух читал все молитвы. В какой-то момент, вероятно, от чрезмерной нагрузки у Святейшего появились трудности с голосом, и для него сделали радио-усиление. Благодаря этому, очевидно, не без Промысла Божьего, все стоящие в храме могли слышать, как Патриарх читает в алтаре литургийные молитвы, а читал он их совершенно удивительно: с необыкновенной простотой, величием, с какой-то непередаваемой по красоте интонацией. Патриаршая литургия стала таким образом в гораздо большей полноте доступна всему молящемуся народу.

Самый удивительный, конечно, незабываемый образ, который останется в моем сердце навсегда, это совершение им Литургии. В каждом его слове звучала молитва. Он ничего не говорил формально, как это бывает иногда у священнослужителей. Он вкладывал в слова молитвы свое сердце. И служба делалась необыкновенно, возвышенной, проникновенной, духовной, благородной, высокой. Это нельзя передать словами. Патриарх Алексий — это пример того, как нужно совершать Литургию. Вообще он поражал своим неподдельным величием, в нем выражались величие и достоинство Русской Церкви. Святейший Патриарх Алексий при этом общался с любым человеком так просто, естественно, ласково, так доброжелательно и уважительно, что как бы незаметно поднимал его до себя, не унижал, а возвышал. Входишь к нему в кабинет с понятным волнением, но в следующий миг все становится просто и легко, говоришь с ним, как с отцом, искренно, без страха. Он очень радовался, когда к нему обращались с пастырскими вопросами.

Во многих случаях Святейшему Патриарху приходилось взглянуть совсем по-новому на какую-либо проблему, а это ведь непросто, когда уже сложился определенный взгляд на предмет. Нужно для этого иметь большую широту, отказаться от уже установившегося взгляда, почувствовать волю Божию. Все это возможно только для духовного человека.

В Церкви тоже есть свои проблемы, которые нельзя не решать. Патриарх Алексий очень много сделал для того, чтобы эти проблемные вопросы были поставлены, чтобы они не замалчивались. Это было порой нелегко. Я помню, когда мы начинали нашу деятельность в институте, то хотели назвать один из наших факультетов миссионерским. Нам сказали: «Нельзя это слово — миссия — произносить!». А на дворе были уже девяностые годы. «Назовите факультет «катехизаторским» — это слово непонятное». А теперь уже можно, теперь у нас есть миссионерский факультет. Сейчас это кажется смешным, но такова реальность, так это было. Наша Церковь долгое время называлась на Западе «Церковью молчания». После десятилетий гонений мы отвыкли говорить, боялись. А Патриарх Алексий не боялся. Он эти запреты снял, и Церковь заговорила при нем полным голосом.

«Нескучный сад»