Чем мы ответим Ему?
Мне часто вспоминаются евангельские слова Спасителя о том, что по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь (Мф. 24:12). Это слова о будущем. О том мире, где ненависть и предательство перестанут быть чем-то исключительным и мерзким, где царства восстанут на царства, народ — на народ, где многие поверят лжи и станут ей служить. Не глобальная катастрофа, не вспышка страшной болезни, а уход из нашей жизни любви станет знамением конца этого мира. Страшный, но закономерный финал. И не наш ли современный мир так похож на тот, о котором Господь говорил Своим ученикам?
Великий пост — это время работы над ошибками. Мы как всегда не справились с домашним заданием, но нас ждет экзамен. И из года в год Господь терпеливо посылает нам удивительную возможность что-то изменить, что-то исправить в себе. Нужно это, в первую очередь, конечно же, нам самим. Нужно, потому что в нас еще жива та искра Божественной любви, которая пришла в этот мир вместе с нами. И чтобы она не угасла, мы повторяем один и тот же очень важный путь. Усваиваем самый главный урок — урок любви.
Весь период Великого поста — это какое-то совсем другое движение времени, иные чувства на богослужении, открытия в самом себе — и все это направлено к одному самому главному и важному открытию: заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин. 13:34). В последние Свои земные часы с учениками Господь призывает их любить. Какая логика постигнет это? Нет чтобы объяснить, предупредить, открыть им всё то, что случится спустя всего лишь несколько часов… Но разве они не знали? Разве им не было сказано о том, что должно пострадать Сыну Человеческому? И Он не открывает им того, что совсем скоро все они в страхе оставят Его, оступятся, отрекутся. Он говорит им о главном: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13:35). Любовь выше малодушия и страха, любовь сильнее смертного ужаса и отчаяния, любовь преодолевает боль и скорбь, поэтому, что бы теперь с ними ни случилось, как бы ни были они малодушны, подавлены и испуганы, все это сможет преодолеть Любовь, исцеляющая и животворящая. Потому в столь страшные часы так важна эта новая заповедь — и им, и нам.
От чтения первых глав Бытия в паремиях на вечерне до великой и страшной высоты Страстных Евангелий мы видим не только историю человека, ушедшего от Бога, но и непостижимый замысел Бога о каждом из нас, путь Пастыря, через века грядущего обрести погибшую овцу, желающего сквозь наши бесчисленные ошибки и падения вернуть заблудшее чадо в дом и омыть его почерневшее лицо живой водой. Это — стезя жертвенной, спасительной Любви, постичь которую возможно только вступив на этот путь, последовав за Христом. Апостол Павел приоткрывает нам свойства этой Любви, ее характер: любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13:4–7). Он являет нам то, какой должна быть любовь в нас. Но что же происходит с нами?
Если спросить себя: «Люблю ли я?», то ответ будет, наверное, чаще всего утвердительным. Но у этого чувства в нас есть один большой недостаток: у того, что мы в себе называем любовью, есть причина. Любим, потому что… Истинная же любовь — безгранична и беспричинна, потому что у нее нет «не люблю», нет обратной стороны. Нет оглядки назад. Могу ли я сказать, что люблю именно так? Я задумаюсь. И если буду честен, то, наверное, вынужден буду признать, что нет. Это не означает, что я не стремлюсь к этому. Это означает, что мое «люблю» очень и очень далеко от того, о чем говорил апостол Павел. Разве я терплю, не превозношусь, не ищу своего, надеюсь и все переношу? Вряд ли. Но передо мной есть совсем иные примеры. Моя прабабушка, например. Я знал ее очень мало, мне не известно, верила ли она в Бога, мы просто никогда не говорили об этом, я был еще слишком мал. Но в 1942–43 годах, во время гитлеровской оккупации, она в погребе своего дома прятала еврейскую семью — мать и дочь. Ее муж был на фронте, у самой на руках двое маленьких детей, любой случайный обыск дома или двора, как это нередко в те дни случалось, закончился бы обнаружением тайны и немедленным расстрелом… Как назвать этот поступок? Что было движущей его силой? Может быть, как раз то, что не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине и все покрывает? Возможно. Способен ли я на такое? Не знаю. Господь не дает нам испытаний выше наших духовных сил, и вся беда чаще всего только в том, что нам трудно делать что-то, не думая о себе. Поэтому охладевает любовь, поэтому умножаются беззакония.
Да и что такое любовь теперь? Что это для современного человека? Издевательская рифма к слову «морковь»? Километры и гигабайты кинофильмов с нелепыми сюжетами, эстрадное кривляние,пошлые ток-шоу о чьих-то межличностных проблемах в быту? Причем здесь Любовь вообще? Мы воспитываем и растим любимых детей? Но мы любим в них только то, что хотелось бы нам, не смиряясь с реальностью и не видя личности нашего чада. Мы оплакиваем ушедшего в мир иной любимого человека? Но мы сожалеем и рыдаем о себе, не смиряясь с тем, что наш дальнейший земной путь продолжится без привычного нам общения с этим человеком. И при этом — суеверно сторонимся чужого горя, словно заразы, не желая разделить боль других людей, не стремясь отвергнуться себя. Всё это — тупик. Когда-то Гилберт Честертон очень верно отметил: «Я хочу любить ближнего не потому, что он — я, а именно потому, что он — не я». А святой праведный Иоанн Кронштадтский, указывая на разрушительные последствия отсутствия любви к ближнему, говорил. «Корень всякого зла есть самолюбивое сердце, или саможаление, самощадение; от самолюбия или чрезмерной и незаконной любви к самому себе проистекают все страсти: холодность, безчувственность и жестокосердие по отношению к Богу и ближнему, злое нетерпение, или раздражительность, ненависть, зависть, скупость, уныние, гордость, сомнение, маловерие и неверие, жадность к пище и питию, или чревоугодие, любостяжание, тщеславие, леность, лицемерие».
Самое страшное, что без Бога человек не видит в себе этих губительных процессов. Как тяжело не иметь опоры и упования, как страшно во всем поддаваться своим эмоциям, давать волю чувствам… И каким чувствам? Апостол Павел говорит о человеке будущего: Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся (2 Тим. 3:1–5). Как много этого теперь в нас, в наших семьях, среди близких и ближних нам… Мы проходим время Великого поста, но для чего нам эти непривычные монотонные службы, многочисленные земные поклоны, строгое воздержание в пище? Для чего, если любви нет?
Еще совсем немного времени, и мы вновь встретим Пасху. Но путь к ней невозможен без Голгофы. Не униженный и оплеванный, но побеждающий наши грехи Христос возносится на древе над всем миром, раскрывая ему объятия. Это путь любви — великой и необъяснимой, сострадательной и преодолевающей все. Вся ярость и злоба лукавого, поразившие в те мгновения разум распинающих и ненавидящих, разрушается и сгорает в лучах невероятного и спасительного замысла о нас. Совершается Великая Жертва — и отступает вековая ночь, в которую однажды ушел Адам. Человек обретен. Спасение миру пришло.
Бог так возлюбил мир, что отдал за него Своего Сына. Чем мы способны ответить на это? Мы должны научиться любви. Любви, в которой милость выше суда, которая не ищет своего и радуется правде. Не чувству, разделяющему весь мир на своих и не очень, не привычке, а именно любви, которая научит нас видеть в другом не свои желания, а неповторимого другого.
Опубликовано: 29/03/2016