Меч обоюдоострый

Я имел счастье четыре раза по месяцу и по два жить на Святом Афоне, увидел и почувствовал довольно основательно дух и образ жизни афонских монахов. Много раз служил литургию вместе с настоятелями афонских монастырей в алтаре — видел их настрой во время праздничных богослужений. Два брата из бетанского монастыря уже более двух лет живут в Ксиропотамском монастыре и увидели, узнали многое, что далеко не скоро и не каждому бывает открыто. Поначалу Афон паломнику открывается с иной стороны, нравится, привлекает, но чем-то всегда кого-либо да и «соблазняет» — и это все есть обычная «история», — всегда при первом знакомстве с монастырем мы бываем настороженны, пытливы, недоверчивы, не можем и не хотим верить, что где-то может быть все так высоко и гораздо лучше, чем у нас. Но когда уходит это все «настороженное» и человек погружается в афонскую жизнь, как в родной дом, тогда душа уже не нарадуется и не перестает удивляться молитвенности, смирению, мудрости, христианской культуре афонских отцов. Есть на Афоне очень много монахов, которые живут там уже двадцать, тридцать, сорок лет и более. Есть отцы, которые живут безвыходно на Афоне, даже почти не выходят из своих келий и несут нелегкий молитвенный подвиг. Во многих монастырях Афона монахи поднимаются на келейное правило в двенадцать часов ночи по нашему времени и три-четыре часа молятся Иисусовой молитвой, а к трем или четырем часам утра идут в храм на общую молитву. Причащаются они четыре раза в неделю. Много раз я наблюдал, с каким благоговением подходили монахи к причастию, как благоговейно служат там литургию. Много раз я говорил себе: «не может быть, не могу поверить, что сегодня, в наше время ещё может быть такая святая жизнь, неужели это ещё возможно в двадцатом веке?» Братья наши поведали мне, что монахи Афона большие подвижники, но всячески скрывают это от посторонних глаз. Многие из них явно обладают особым даром мудрости и даже прозорливости, только это далеко не всем приметно.

А ведь как Афон переживает происходящие события в Церкви, как пристально следит за всеми экуменическими событиями, сколько пишется там книг и статей против папизма, против ересей, против экуменической деятельности. Афон ведет самую активную работу по борьбе с искажениями православной веры. Сколько книг, журналов, статей, газет с обличениями экуменизма и ересей видели мы на Афоне и в Греции. Следят пристально за событиями в мире и монахи в России. И там есть многие прозорливые и духовные отцы. И в России многие монахи и миряне требовали выхода из экуменического ВСЦ — однако ни там, ни там никто не стал прерывать общения с иерархами. Когда афонские монахи отрицательно отозвались на заявление грузинских ревнителей о прекращении евхаристического общения с патриархом Грузинской Церкви, то последние сразу резюмировали: «Продались!»

Афон продал Православие?! Кто это говорит? Нам хорошо известен образ жизни афонцев и образ жизни наших восставших монахов — о, как жалко сравнение!

Неужели наши монахи думают, что в России, на Афоне, в Иерусалиме не знают святых канонов? Не читали тех святых отцов, которых они цитируют, не знают о тех нарушениях, которые есть в церковной жизни? Неужели они думают, что все эти отцы просто боятся потерять «теплое местечко»? Но это есть самая хамская клевета! Мы видели и знаем, в какой духовной, серьезной атмосфере происходит обсуждение подобных серьезных вопросов — вопросов страшных, крайне существенных на Афоне. Знаем, с каким благоговением и страхом, в каких осторожных выражениях говорят на эту тему в России. Также знаем и в какой «уличной» атмосфере решают эти вопросы наши «ревнители». Мы слышали явные угрозы от этих деятелей, насмешки, чуть ли не школьные, мальчишеские проделки — и это все в отношении священников, архимандритов, епископов! Все это выдает очень нездоровый дух наших «борцов». Здесь «правословие» вытеснило Православие.

Вовсе не тем отличаются монахи всех тех Церквей от этой группы наших «ревнителей», что меньше знают, или боязливее, или холоднее в вере, но тем, что помимо этого, «умственного» знания имеют ещё не мало Божьего страха и благоговения, видят кроме этого явного нарушения канонов и правил ещё многое и многое. Глубиною намоленного сердца, в котором днем и ночью раздается Иисусова молитва, знают они (а не думают), что нет, это ещё не предел, Бог ещё не желает этого разделения, нет ещё воли Божией на это. Да, странны наши времена, не укладываются они в рамки строгой логики! Мне так передали слова афонцев: «Да, все, что говорят в Грузии, и мы давно и хорошо знаем, знаем и большее и могли бы прервать общение с экуменичествующими иерархами, если бы посчитали это необходимым. Но пока ещё это крайне нежелательно, мы предвидим все те самые тяжкие последствия, которые из этого возникнут. Многие люди, действительно желающие спастись, тогда спастись не смогут».

Ещё один момент: почему с теми же требованиями мы не выступали прежде, ведь положение и двадцать лет назад было не лучшим. Например, не возмутительно ли было, когда в 1969 году Синод Русской Православной Церкви вынес антиканоническое «разъяснение» о допуске «в порядке икономии» к Святым Тайнам римокатоликов* (в 1986 году, ввиду того что «практика не получила развития», это «разъяснение» было отменено)? Да и мало ли серьезных нестроений происходило — но что нас удерживало? Думается, что изменилось только то, что братья наши потеряли то чувство меры, страха и духовного чутья, которые только и сдерживают наши горячие умы и языки. Запала им в сердца «бацилла праведности», то «великое искушение для православных последних времен», о котором часто упоминает и от которого часто предостерегает Серафим Роуз. Искушение это становится особенно велико в наш век гордости ума и душевной расслабленности. Ведь для того чтобы стать «подвижником канонической правды», достаточно только умом стать на правильную позицию и добраться до нужных книг — можно сыпать словами и правилами точно и метко, слыть самым смелым ревнителем Православия, и ведь никто не догадается, что в сердцах у этих «ревнителей». Можно отбросить молитвы и посты, смирение и хранение чувств, отдаться страсти гнева, осуждения, насмешничества, попивать крепкий чаек и говорить, говорить и с каждым метким словом как бы расти в своих и чужих глазах. Но «правильность», не смягченная смирением, оставившая без внимания свои страсти, не пропитанная духовным рассуждением, потерявшая знание воли Божией, есть «сверхправильность», духовная прелесть. Она дает «точные» канонические ответы на все вопросы, все раскладывает «по полочкам», но не знает и не видит, как вся эта её «правда» далека от живой Правды — Божией. И ведь как должно быть сладостно-приятно путем таких «канонических», «математических» расчетов вдруг вычислить, что все почти христиане и монахи во всем мире, все иереи и архиереи «продались», «объеретичились», можно их назвать «иудами», «отступниками», «предателями», и, наконец, остается только малый остаток: «Лот с семьей», спасенный чудесными ангелами в горах, — «последняя цитадель Православия», «глас вопиющего в пустыне». Все это слишком заманчиво!

Но не надо забывать нашим «ревнителям», что и Лот, выведенный из Содома в горы, впал в не меньший содомского грех, упившись вином. Не менее опасно упиваться и праведностью своих слов и мыслей.

Про «сверхправильность» часто писал Серафим Роуз: «Они построили себе карьеру в Церкви на зыбком, хотя внешне и красивом фундаменте: на предпосылке, будто главная опасность для Церкви — в недостаточной строгости. Но нет, истинная опасность сокрыта глубже — это потеря аромата Православия, чему они сами и способствуют, несмотря на всю свою строгость… По-моему, им куда полезнее для спасения души чуток отступить от „уставничества“ да прибавить в смирении».

«Новые мудрецы» нашли простой ответ даже на такой сложный вопрос, как взаимоотношение разных православных церквей. Ревнители утверждают, что все церкви, держащиеся нового календаря или участвующие в экуменическом движении, — еретические и «ущербные». И вообще их нельзя назвать церквами, а их таинства — благодатными. Между прочим, ведущие из новоявленных «ревнителей» до перехода в Русскую Зарубежную Церковь принадлежали как раз к одной из «еретических» церквей, например к новостильной Греческой Архиепископии (или старостильной Московской Патриархии) и были ею отстранены от священнослужения. Русская Зарубежная Церковь приняла их из любви, полагая, что кара незаслуженна. Защищали их и отец Серафим с отцом Германом. Однако сами отлученные отцы измыслили так: дескать, Греческая Церковь не имеет благодати Божией, а потому не вправе лишить их сана. Более того, они придумали, будто Греческая Архиепископия потеряла благодать Божию как раз за время между их рукоположением и лишением сана! По их логике выходило: если признать благодатность Греческой Церкви, следует признать и правомерность их наказания, то есть пожизненный запрет на священнослужение… Отец Серафим Роуз предрекал, что со временем «сверхправильные» усилят свое влияние и устроят великий раскол, этакий путч внутри Церкви, однако успехом он не увенчается, и кончат бунтари маленькой, закосневшей в своих догмах сектой. «Всем этим „мудрецам“ недостает главного в православной жизни, на что указывали святые отцы, — страдания. Новая „мудрость“ рождена в праздном умствовании, в бесплодных и бессмысленных спорах. Истинно глубокой является мудрость выстраданная, хотя она и не даст „красивого“ ответа на всякий глумливый вопрос. Так давайте проникнемся этим страданием».

Конечно, те «сверхправильные», о которых пишет Серафим Роуз, та группировка из Бостонского монастыря, которая решила ревностно бороться с «западным» влиянием в Церкви, отличается от наших «ревнителей», но дух, кажется, очень схож.

Вот ведь и наши «ревнители», подобно упомянутым в книге о Серафиме Роузе, всячески стараются связать «уход благодати» из Церкви со своим отходом. Пока они никак не могут сказать, что благодати нет в нашей Церкви, так как это поведет за собой целый ряд самых трудных вопросов. Но главное, тогда под сомнение поставится и священство, и архимандритство их предводителей, да и многое другое.

Те факты, которые мы знаем уже давным-давно и которые мы все ещё не считали достаточными для разделения, они стараются искусственно выставить на свет и оформить так, чтоб они представились новыми, вопиющими и недопустимыми событиями, после чего наша Церковь уже будет казаться как бы и не Церковью, хотя, по существу, ничего пока не изменилось к худшему, а даже во многом к лучшему. Эти люди сознательно ставят перед иерархами такое требование, которое те никак не могут исполнить. Да и кто может решиться на то, чтобы рвать евхаристическое общение с церквами Греческой, Иерусалимской, Русской, Сербской, с Афоном? Значит, здесь явно выбирается путь, который непременно поведет к разделению. Ясно, что, прекратив церковное общение с нашей Церковью, они вскоре перейдут в юрисдикцию какой-либо «церкви», которая уже в расколе с нами. Чтобы это понять, не нужно духовного рассуждения. И эти люди говорят: «мы не хотим раскола»? Неужели они так тупо уперлись в одно только правило, что не видят ничего вокруг, дальше завтрашнего дня?

Вначале наши выступления против экуменизма были единомышленны, но теперь наши пути разошлись, мы оказались совсем на разных позициях. Наша цель была — предостеречь, приостановить, помешать, замедлить шаги иерархов к пропасти, просить их отказаться от пагубной экуменической деятельности. Цель уклонившихся от нас на иной путь оказалась крайней: доказать людям, что все иерархи автокефальных церквей (без исключения) уже в пропасти и никаких отношений с ними иметь уже не имеет смысла. Наша цель была расчистить колодец в нашем дворе, в который стали падать камни, тогда как цель «крайних ревнителей» — завалить колодец комьями грязи и уйти искать воду в чужом дворе.

Один современный церковный автор сравнивает сегодняшнее внешнее состояние нашей воинствующей Церкви с состоянием тяжелобольного, престарелого человека, у которого в результате тяжелых травм были сломаны некоторые кости и повреждены члены. Все эти раны затягивались, кости срастались, но без должного и умелого присмотра — сращивались неправильно, и хотя человек жив и деятелен, но он с болью и страданием владеет своим телом. Если вдруг объявится молодой, бесцеремонный «врач», который решит, что надо этого человека срочно вылечить и для этого нужно сломать все неправильно сросшиеся кости и сживить их правильно, то такое «врачество» скорее убьет или крайне искалечит страдающего. Этот же смысл у святителя Игнатия (Брянчанинова) в словах о том, что «ветхие здания надо ремонтировать с большой осторожностью и знанием дела, иначе реставрация может обернуться полным разрушением». Наши «ревностные борцы», воинственно настроившись коренным образом поправить дело, решили требовать самого глобального разрешения проблем, то есть переделки здания с самого фундамента. Понятно, что такой подход разрушит и то надтреснутое здание, которое ещё стоит и ещё укрывает от дождя и непогоды многих. Раздробив здание, превратив его в груду развалин, может, они и устроят видимость крова и стен, но на самом деле по их вине многие останутся под открытым небом — и ответ давать за это придется!

Подумаем и о том, что ни один раскол не происходил так, чтобы обе стороны не были бы уверены в своей правоте и «каноничности». Впрочем, в этом восстании, в соблазне верующих, в этом возмущении, безусловно, виновны в большой степени экуменичествующие пастыри Церкви, нарушители правил святоотеческих. Об этом соблазне ясно предсказывалось в нашей брошюре «Пасха без Креста», и происходящее только наглядно подтверждает этот ещё один грех экуменизма.

Часто за грехи родителей попускает Господь, что сами сыновья восстают на отцов своих и становятся смиряющим бичом для них. Но что самое страшное в этом самом страшном на земле наказании — это то, что часто сами эти дети гибнут на глазах своих гонимых ими же отцов. И эту двойную муку кто может понести? Взывал Давид к убитому сыну: «Сыне мой Авессаломе, кто даст смерть мне вместо тебе, аз вместо тебе, Авессаломе, сыне мой, сыне мой, сыне мой Авессаломе…»