Мурмурация, «вывих» мира, живые обрубки осьминога и нанотехнологии

Про «вывих» мира говорил ещё Гамлет. Через личную трагедию он обнаружил зло мира, которое видится неуничтожимым. Идеал и реальность человеческой жизни слишком сильно расходятся. «Человек не радует меня», — констатирует Гамлет, которым движет не кровная месть, а широкое желание «вправить этот вывих». Подобное стремление, наверное, есть у каждого из нас, но всё время чего-то недостаёт для его реализации — быть может, решимости. Мы часто опускаем руки и сдаёмся даже без боя — мол, мир не исправить. Мы не утруждаемся гамлетовским вопросом сражаться или нет за исцеление мира, потому что желание «вправить вывих», именуемый злом, нам кажется безумным, лишённым смысла. Мы считаем себя достаточно умными, чтобы не сражаться с «ветряными мельницами». Но, может быть, мы просто не там ищем решение, не тем оружием сражаемся (или не сражаемся).

Мурмурация — это Песня (Танец) Целого

Человек — это больше, чем индивид. Человек — это индивид, ставший личностью и обретший свою целостность. И, пожалуй, само понимание того, как «вправить этот вывих» доступно только целому человеку, способному вместить в целости и проблему, и её решение.

Чтобы хорошенько понять, что такое целостность, обратим свой взор на пернатых братьев меньших — скворцов, известных своими потрясающими стайными танцами. Этот феномен именуют мурлыкающим словом «мурмурация». Когда впервые видишь такое, останавливается дыхание — от удивления и восхищения.

Как-будто живой песок движется по светящемуся экрану неба, создавая причудливые, быстро сменяющие одна другую фигуры или даже узнаваемые образы: огромная птица, лицо человека, кит, шар... Роль песчинок исполняют отдельные пташки, которые в стае являют собой не индивида, а часть целого, послушно подчиняющуюся внутренним сигналам стаи. Учёные до сих пор не могут объяснить это явление, но верующее сердце по личному опыту узнает этот Танец Целого (не отдельно взятого скворца, а скворца всеобщего, единого во множестве).

Скорость движения таких танцующих птичьих облаков достигает 40 км в час. Все движения птицами совершаются за сотые доли секунды, при этом скворцы никогда не сталкиваются друг с другом, постоянно сжимаясь и разжимаясь, они удивительным образом не мешают друг другу. Тысячи птиц движутся согласовано, как единый организм, и танцуют в облаке минут по двадцать, поддерживая необходимую плотность, при которой они способны оптимально собирать информацию из своего окружения. Для этого необходимо состояние предельной прозрачности — свет должен пробиваться сквозь стаю к каждой птице, причём под самыми разными углами.

Вспоминается совет кого-то из святых жить так, чтобы не создавать тень для другого... У птиц мурмурация, а у нас — Христос в нас.

Многознайство не различает знание предмета от знаний о предмете

Многознайство опасно тем, что не различает знание предмета от знаний о предмете или знание Бога от знаний о Боге.

Знание предмета — это общение с предметом, способность слышать песню предмета, а не болтовню людей о предмете, а также умение слышать людей, которые говорят о песне и поют песню Сердца, а не болтают.

Насколько человек постиг себя, настолько способен постигать и мир, и других людей, и Бога. Кто себя познал, тот смиренен и, подобно Сократу, знает, что ничего не знает. Знающий своё незнание, т.е. познакомившийся с ним лично, а не слышавший о нём понаслышке, действительно разворачивается умом в иную сторону — от своего раздробленного полузнания к целостному, которое не во мне, а в Мысли, которая суть Слово Бога-Творца.

Подлинное знание похоже на дружбу с предметом или даже на любовь. Настоящее знание — это благодатная сила, преображающая мир. Ставший другом Богу, становится другом всем вещам мира и слышит их песни у себя в сердце.

Одна Песня

Дружба — это поиск песни сердца другого (петь навстречу), вызывание своей песней песни другого. Это бережное внимание к песне другого. 

Светящийся шар на картине Чюрлёниса «Дружба» — и есть песня. Её принимают или передают — всё это пение Одной Песни.

Реакция на такую песню может быть самой разной. Поющий отзовётся песней, а рычащий — рыком ненависти. Библейская тема «бисера перед свиньями» — это о песне, о пении её не тому, кому следует. Но ведь Христа распяли именно потому, что «пел навстречу» каждому, Иуда — его ученик, а искал он «не песен небесных», а вполне земных благ. Если хорошенько поразмышлять, то становится ясно: под свиньями следует понимать ветхость, страстность ветхости. То есть, свиньи — это страсти.

Однако Евангелие учит сеять на любой почве, а не только на хорошей и готовой. Так что тут есть зазор — для свободного выбора каждого. Совесть говорит, что важно самому не быть ни в чём виноватым перед другим — а это достаточное основание петь навстречу каждому. Но если тебя с твоей песней не принимают, надо не настаивать, а уходить.

Мы должны друг другу Христа, чтобы каждый имел возможность «родить в прекрасном» (см. диалог Платона «Пир»**). Ответственность за другого, ответственность перед Христом в другом велит петь навстречу каждому, чтобы не оказаться виновным в его нерождении.

Петь сердцем, как поют (танцуют) скворцы во время мурмурации, умеют очень немногие люди. Уважение к чужой песне сердца — критерий человечности. Равнодушие в людях и мертвенная глупость развиваются от равнодушия к песне: и своей, и чужой. Своя песня напрямую связана с песней другого, потому что это в принципе одна песня, только поющаяся разными голосами. Люди порой свою болтовню ценят выше чужой песни — верный признак того, что и своя песня им мало знакома.

В песне, как в день Пятидесятницы, все границы между голосами-языками становятся условными, слышимость достигается каким-то иным путём — не тем, что обычно. Об этом «всезнании» говорится, что душевный о духовном судить не может, но духовный судит обо всём. Правильно судит, потому что не из себя, а из песни. Песня — это молчание...

«Вывих» мира, живые обрубки осьминога и нанотехнологии

Есть два вектора движения — небесный и земной. Воление неба и воление земли не так уж противоречат друг другу, если вспомнить, что Бог творил и то, и другое. Но есть ошибка (грех), несовпадение, нарушение изначального порядка, которое мешает полноте бытия. Этот, говоря словами Гамлета, «вывих» мира — дело воления человека, который совмещает в себе небо и землю. Что надо сделать, чтобы «вправить вывих»? Есть вектор внешего воздествия и вектор внутреннего воления. Вывих мира (зло) нельзя вправить просто внешним воздействием, иначе бы Бог давно это сделал. Надо выправить направление внутреннего воления земли нашего сердца. Земля в нас должна вспомнить своё первородное воление, совпадающее с волением неба.

Сказанное проще всего понять на примере из жизни и смерти осьминога. Я как-то видела в сети жутковатые кадры: обрубки щупалец осьминога бегают по тарелке, как живые. Такое блюдо подают в Японии. Говорят, что щупальца настолько живы после смерти осьминога, что поедатели их иногда гибнут — одно живоё-мёртвое щупальце может легко перекрыть доступ воздуха через горло. Только что убитый и расчленённый осьминог сохраняет жизнь в своих фрагментах, так как движение щупалец контролируется самими щупальцами — для этого им (в отличие, скажем, от нас), не нужен мозг: больше половины нейронов центральной нервной системы осьминога расположены в конечностях. Но эта жизнь не целостная. Осьминога больше нет, несмотря на то, что его щупальца куда-то бегут — каждый фрагмент сам по себе.

Кстати, на этом примере легко понять и что такое нанотехнологии, если представить наночастички чем-то вроде этих фрагментов осьминога, что бегают сами по себе. Наночастички — это крошечные фрагменты материи, наделённые определенным набором функций, которые вложены в них Творцом ради создания того или иного материала. Скажем, как щупальца могут быть собраны в осьминога. Но, допустим, мы решили собрать не осьминога, а новое, ранее не существовавшее животное — дали фрагментам осьминога иной смысл, иное «представление» о целостности (перепрограммировали), в некотором смысле дали иного бога. Мы приказали фрагментам вещества собраться в что-то нам более нужное, чем привычный осьминог.

На примере живого объекта всё кажется абсурдным, но по этому же принципу работают нанотехнологии и создаются новые уникальные материалы. Причём специалисты говорят, что на уровне нано живое и неживое не различается, имея в виду, вероятно как раз то, о чём мы говорим: наночастички ведут себя примерно так же, как живые обрубки осьминога. Они обладают встроенной памятью на определённый набор функций, который можно использовать в разных, можно сказать, «нарративах». Они взаимодействуют друг с другом привычным образом, но в совершенно новом «проекте». В итоге они делают то, что им привычно, но в целом получается нечто, чего никогда раньше не было.

Люди в каком-то смысле тоже подобны фрагментам большого распавшегося на части «осьминога», мы так же «ползаем» на «тарелке» мироздания, ничего не помня о своей целостности, которую те же скворцы являют в так называемой мурмурации — танце Целого. Мы должны вспомнить, что полноту мы обретаем только в единстве. Разница между нами и фрагментиками осьминога — в масштабе и качестве функционала. Человек — это очень сложно устроенный механизм, но помимо земной, всегда механистичной составляющей (тело или душа — нет разницы), в нас есть небесная (дух) — эта поистине живая часть души, которая включается только в тех людях, которые взыскуют целостности, обретаемой во Христе.

Каждый из нас призван к богообщению напрямую, но не все равно способны

Природа человека по замыслу Творца предполагает богообщение как норму. «Благословлю Господа, вразумившего меня; даже и ночью учит меня внутренность моя» (Пс. 15:7), — поёт Псалмопевец. Эти слова — красноречивое свидетельство прямого богообщения (почти как у скворцов). «Моё желание — говорит Он — до самой смерти воспитывало и руководило Меня (Христа), не увлекая Меня ничем земным и располагая к одному божественному» — толкует эти слова Евфимий Зигабен.

Мы до конца так и не поняли, что за дар преподнёс нам Спаситель, а потому много званых да мало избранных. Каждый из нас призван к богообщению напрямую, но не каждый способен: и дары различны, и навыки, и чисто физиологические возможности, и опыт; многим, по словам прп. Серафима Саровского, банально не хватает решимости... Потому необходимо втягивание человека в общий и единый поток. Человеческая река течёт к Богу, в ней почти на равных умеющие и не умеющие напрямую общаться с Богом. Христианин призван усваивать благодать от меры к мере, и по мере накопления её в себе расти и приобщаться. Если же на протяжении всей своей жизни он остаётся скорее внешним, чем внутренним по каким-то негреховным причинам, но является плывущим в общем потоке, он всё равно спасётся — река то течёт к Богу («хоть с краюшку, да в раюшку» — прп. Кукша Одесский). В этом смысл того, что «не напрямую».

Однако вглядитесь в упоённых танцующих стаей скворцов. Трудно себе представить, каким должен быть подобного рода танец единого человека. Одно мы знаем доподлинно, имя нашего Целого — Христос в нас, а софиологи называет Его именем София (Премудрость Божия).

koppel.pro