Навстречу Свету, или О тайне Материнского креста

Меня всегда смущало народное понимание праздника Сретения. «Этот праздник символизирует встречу зимы с весной. В этот день...», — то и дело услышишь по радио или прочтешь где-нибудь. Какая еще весна, где она с зимой встретилась 15 февраля? А по старому стилю — это и вовсе начало самого снежного месяца. Хотя если не буквально... Слово-то главное названо — «встреча». И встреча эта случилась.

Мир, лежащий во грехе, страхе, проклятии за грехопадение человека, подобен долгой ледяной ночи. Но живущие под ее гнетом, почти отчаявшись, все же узнают о рассвете. Пусть солнечные лучи еще не пробились, но ветер уже сорвал тяжелое сонное безмолвие, и откуда-то издалека повеяло чем-то теплым. И тот, кто шел через эту долгую ночь, кто был в ней одинок, оставлен и неутешен, кто, возможно, не видел и смысла в этом пути, вдруг осознает, что каждый его шаг — это не движение в никуда, а шаг навстречу Тому, Кто столько времени этой встречи так же очень ждал. И это знание дает силы преодолевать и собственное бессилие, и боль, и даже безверие.

Сретение — это добрая весть о бессмертии для умирающего. Это радость о скорой Победе, до которой очень многие не дожили, но есть сила, которая имеет власть воззвать их даже из бездны ада. Это последняя надежда, которая, как рука, подана отчаявшемуся в могилу. Это дивный светлый берег, путь к которому лежит сквозь смертельный шторм. Пусть он не оставит и щепки от наших утлых лодок, но наступивший рассвет принесет на волнах нас к Дому, где отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет (Откр. 21:5).

* * *

Мы узнаём о событиях того дня из Евангелия. На сороковой день от рождения Спаситель был принесен Матерью и святым Иосифом в храм. По закону Моисееву родители должны были приносить в храм своих первенцев (то есть первых сыновей) для посвящения Богу. Сорок дней являлись для матери периодом очищения, после этого она приходила в храм с младенцем, чтобы принести Господу благодарственную и очистительную жертву. Пресвятая Дева не имела нужды в очищении, ибо неискусомужно родила Источник чистоты и святости, но по глубокому смирению Своему Она подчинилась предписанию закона.

В то время жил в Иерусалиме праведный старец Симеон. Ему было откровение, что он не умрет, пока не увидит Христа Спасителя. По внушению свыше благочестивый старец пришел в храм в то время, когда Пресвятая Богородица и праведный Иосиф принесли туда Младенца Иисуса. Богоприимец Симеон взял Бого­младенца на руки и, благословив Бога, изрек пророчество о Спасителе мира: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля (Лк. 2:29–32). Пресвятой Деве праведный Симеон сказал: Се лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, и Тебе Самой оружие пройдет душу, да откроются помышления многих сердец (Лк. 2:35). В храме была также 84‑летняя вдовица Анна, пророчица, дочь Фануилова, которая не отходила от храма, постом и молитвой служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем (Богомладенце) всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме (Лк. 2:37–38).

Так происходит в Иерусалиме мало кем замеченное величайшее событие в истории человечества. Тьма озарена светом, надежда омыла теплом уставшее от мрака сердце. Да, еще пройдет некоторое время, пока исполнится то, чему надлежит быть. Но Дева родила, пророчество Исайи сбылось, и с нами Бог (Ис. 7:14). С нами Тот, Кто понесет грех мира, Кто избавит живущих и умерших от ночи вечной, Кто откроет объятия убивающему Его миру. Сейчас Он маленький и беззащитный в старческих руках. Что почувствовал Симеон, когда узнал Его? Прежде всего, наверное, что с Ним завершалось все ветхое. Он это осознал, и поэтому теперь и смерть для него была, как позже скажет апостол Павел, приобретением (см.: Фил. 1:21–23). Это было избавление. Это был новый исход.

Как же, наверное, тяжело ему было сказать Божией Матери про оружие, которое пройдет Ей душу! Но представьте и другое — каково Ей Самой было жить с этим знанием. Каково это: знать всю жизнь, что твой ребенок, твой первенец, единственный, будет на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий? Ее путь к Голгофе начался там, в день встречи с Симеоном. Тихий небесно-голубой цвет украшает наши храмы в этот день, указывая на тайну Пречистой Девы и Ее подвиг. У Креста Она приняла весь род человеческий под Свой покров. Как это постичь? Ведь «...туда, где молча Мать стояла, так никто взглянуть и не посмел» (А. Ахматова).

Всем нам знакома икона Божией Матери «Умягчение злых сердец». А все ли мы знаем, что этот образ имеет еще одно название — «Симеоново проречение»? Подобно тому, как Христа пронзят гвоздями и копием, так и душу Пречистой Девы поразит оружие печали и сердечной боли. О чем Она молилась, видя избитого и распятого Сына? Сожалела ли Она о тех, кто был ослеплен сатанинской яростью?

А мы? Когда нас самих кто-то задевает, молимся ли о них, жалеем ли их, понимаем ли, что обижающие нас — лишь орудие в руках настоящего, невидимого врага? Мы не способны терпеть невзгоды и оскорбления в отношении себя, а Ей пришлось увидеть весь ужас того, что творится в сердцах людей, ослепленных ненавистью. Страшно? Ей было страшнее. Помните, как писал убитый большевиками Николай Гумилев:

Но прореченное Симеоном — это не только указание на грядущее страдание и печаль, это еще и пророчество о том, что нет, не было и никогда не будет в нашей жизни того, что не было бы уврачевано Божественной жертвой.

А еще праздник Сретения — это напоминание о предстоящем Великом посте. Сказанное Симеоном было принято Богородицей со смирением. Но все же оно не могло не встревожить душу молодой Матери. Ее сострадание Сыну, как уже сказано выше, началось со слов Симеона. Не пост ли это? Не сорокадневный — пожизненный пост. Ведь Она жила с этим до самого страшного дня — и всю оставшуюся Свою жизнь.

Сретение — это праздник, это торжество, но это еще и скорбь Матери... Прежде Животворящего Креста было проречено о незримом, порой невыносимо тяжком кресте материнства.

Мне нередко приходится видеть совсем маленьких детей в безнадежном состоянии. Входить в детскую реанимацию очень тяжело... но еще тяжелее не быть там. Особенно их матерям, тем, для кого время — это замершая на мгновенье секира, уже занесенная над детской кроваткой. Ночь становится бесконечной — и тогда, незримо и тихо, Она вновь предстает, как тогда в Иерусалиме, готовая принять и наши испытания.

eparhia-saratov.ru