Объективная субъективность

Умозрение — это особый тип мышления, когда мысль видят. Мышление такого типа проживает мысль как образ, т.е. это не привычное всем рациональное мышление, а нечто совершено иное, в некотором смысле — противоположное (цельное, как зерно).

* * *

Первообраз и образ имеют глубокую связь. Это не разное.
«Тараканы» в голове субъективны, а созерцаемые умом истинные образы — нет, в этом смысле образ в голове и первообраз — одно. Вероятно, причина этого в том, что подлинный образ удерживается в уме силой первообраза, а не силой человеческого ума.
Образ — нарисованное, а не то, что созерцается, созерцается первообраз — в какой-то своей ипостаси (это связано с личным восприятием лишь потому, что обращено к личности).
Более того, подлинный* образ (рисунок) приобщает к первообразу.

* * *

Тот же принцип реализуется в почитании икон.

* * *

Объективная субъективность присуща поэзии и поэтическому. Это измерение для творческого восхищения и родина поэтов от любого ремесла.

* * *

У человека молчание — своё, а не говорение.

Разница между авторами — в принимающем молчании, а всё, что подлинно в говорении — от Бога, а не от человека.

Говорение-молчание — это своё слово, в которое надо включиться, к которому надо приобщиться, как Слову Бога. Остальное в говорении (не своё) — это некое общее место, некое ничьё. Своё включается молчанием ничейного безличного  — никак не относящегося к личному Богу.
Молчание — это наше вопрошание, наш вопрос к Богу, и на этот конкретный вопрос Он отвечает. В ответ на вопрошание молчанием Он говорит в нас, а не нам. Нам Он говорит в ответ на наше говорение.

* * *

Если Бог дал изобразить, значит это уже не только личное. Нарисованное можно осмыслять и передавать другим. Личное работает внутри даже не будучи осмысленным — оно просто есть и работает присутствием.
Тут что-то главное, сердцевинное обнаруживается. 

* * *

Нехватка «длинной» памяти — не катастрофа, для бытия здесь и сейчас, для бытия в вечности нужна «короткая», а не «длинная» память. И хранит человека вовсе не растянутая во времени память, а та самая полнота мгновения, которая доступна человеку здесь и сейчас (кто я в каждый миг жизни?).

Суд Божий — это будет суд мгновений, каждого мгновения. Длинная жизнь разбита, как на пиксели, на мгновения вот-бытия (дазайн Хайдеггера). А был ли я вообще вот-бытием? Когда и сколько? Меня судит моё вот-бытие, оно — бог во мне, оно — Его.

Меня судит и спасает моя песня.

* * *

Есть такой субъективный опыт, который объективнее всего на свете. И, кстати, в этом субъективном опыте встречались Данте и Вергилий. Вечность — измерение истины, там все встречаются в истине, а не в субъективности. Если субъективность истинна — счастье, если нет, если она чужда истине — несчастье.

Вопрос-ответ:

Вопрос: Но истина тоже субьективная. Для вечности она ничто.

Мой ответ: Истина и вечность суть одно.

Вопрос: Истина вечна, если это булева алгебра какая-нибудь. А так, у каждого своя истина в зависимости от его веры, убеждений, достоинства, принципов. А через период времени, равный вечности, ни одного субъекта — носителя истины не останется. Значит — и истины не будет.

Мой ответ: Смотря откуда смотреть.

Вопрос: Вот-вот. Смотришь на цилиндр сверху — круг, а сбоку — квадрат. И то, и то истина.

Мой ответ: Нет, то всё правды — ракурсы истины. А истина видит целое. То есть даже цилиндр в пятом измерении наверное не совсем цилиндр. Истина — как зерно: в нём ведь не видны ещё дерево и плоды, но они там есть. Откуда бы ни смотрел смотрящий в истине он найдёт всё, что может видеть. То есть, проблема только в смотрящем, в его способности видеть — не в истине.

_____

* В смысле — настоящее искусство, т.е. не надуманное, а подаренное свыше. 

koppel.pro