Патриарх Сербский Павел: «Или как люди, или пусть нас не будет»

15 ноября 2016 г. исполняется семь лет со дня блаженной кончины Патриарха Сербского Павла. Пример его тихой, абсолютно лишенной пафоса жизни и неугасающей доброй памяти о нем в разных странах мира — одно из очень ярких свидетельств того, что по-настоящему влиять на духовные судьбы общества могут именно люди простые, смиренные, никогда не считавшие себя властителями душ. Встретив этого старца где-нибудь на улице или даже в общественном транспорте, его можно было принять за обычного инока, доживающего свой век в одном из сербских монастырей. Но проститься с ним по его кончине пришло больше людей, чем мог бы, наверное, собрать любой современный правитель — более двухсот тысяч человек. И у каждого в этом людском океане была своя внутренняя причина прийти. Какие же слова, дела, примеры оставил нам этот праведник нашего времени?

«Мы имеем только настоящее»

Будущий Патриарх — в миру Гойко Стойчевич — родился 11 сентября 1914 года в деревне Кучанцы, на территории нынешней Хорватии, в крестьянской семье. Его детство было полно беды. Ранняя смерть отца, а затем матери, которые он пережил совсем маленьким мальчиком; крайне слабое здоровье, не позволившее в дальнейшем работать в поле и быть помощником родных; Первая мировая война, затронувшая и Балканы… Кто бы мог подумать тогда, что этот хилый осиротевший ребенок переживет весь «железный» ХХ век — и победит его, не приняв его воинственного духа и даже среди сложнейших противоречий ни на шаг не отойдя от Евангелия… Но это будет потом. А тогда был просто маленький Гойко, которого очень любила родная тетя, взявшая его на воспитание. Эта любовь была такой, что, уже будучи убеленным сединами, духовно мудрым человеком, вмещавшим в свое сердце тысячи людей, Патриарх говорил: «Думаю, что когда умру, первой встречу ее, а потом остальных».

Родственники помогли мальчику получить хорошее образование: он окончил гимназию в Белграде, затем поступил в семинарию в Сараево. По окончании семинарии юноша поступил на богословский факультет Белградского университета, который окончил как раз перед началом Второй мировой войны.

«Я учился богословию, — писал он, — и меня мучила одна мысль: если Бог наперед знает, что я стану разбойником, могу ли я им не стать? Если я должен быть разбойником, то где тогда моя свобода? Долго я думал об этом, это стало для меня даже фатальным, пока я не нашел решение. Время имеет прошлое, настоящее и будущее. Прошлого времени не существует, будущего тоже нет. Мы имеем только настоящее. Что такое настоящее — секунда, секунда и еще секунда. Но категория времени не существует для Бога. Для Бога существует вечность. Вечность — это постоянное настоящее, только сейчас. И тогда я смог пойти дальше в своем богословии».

Во время фашистской оккупации будущий Патриарх оказался в монастыре Святой Троицы на Овчаре, затем преподавал Закон Божий в небольшом сербском городке. Тогда же врачи обнаружили у него туберкулез, от которого когда-то умер его отец. Узнав о том, что прогноз в его случае неутешительный, Гойко отправился в монастырь Вуян, где провел несколько лет и получил от Господа полное исцеление. После того в 1948 году он принял монашеский постриг, а затем и священный сан.

Со своим народом

Спустя девять лет монашеской жизни отец Павел узнал, что ему предстоит понести и крест епископского служения. Святейший Синод Сербской Православной Церкви избрал его епископом Рашко-Призренским. В этой епархии — в Косово — Владыка прослужил больше тридцати лет.

Для сербского народа Косово — средоточие молитвы и боли. И вся эта боль в полной мере стала и болью епископа Павла. Он не мог ни предотвратить, ни остановить политический процесс вытеснения косовских сербов албанцами, но делал всё, чтобы хоть как-то защитить свою паству. Ради этого он, кроткий и смиренный монах, дошел даже до ООН: можно ли было молчать о том, что с конца 50-х до начала 80-х годов с косовской земли было «выдавлено» около двухсот тысяч сербов? И даже после того, как его самого на пути по епархиальным делам ударил по голове какой-то албанский «активист», неустанно повторял всем сторонам конфликта свой ставший крылатым призыв: «Будем людьми!».

«Мы знаем, что никто нас не спрашивал, хотим ли мы родиться или нет, хотим ли от этих или других родителей, в этом или ином народе, в той или другой духовной обстановке. В этом нет ни нашей вины, ни нашей заслуги, но будем ли мы жить и поступать по-человечески — это, верьте, зависит только от нас».

«Есть возможное, есть невозможное и есть долг»

Владыка Павел был избран Патриархом в декабре 1990 года. Господь поставил его Предстоятелем в тяжелейшую, переломную эпоху: пройдет совсем немного времени, и страна Югославия перестанет существовать, а балканские народы начнут истреблять друг друга в братоубийственной войне.

Владыке было уже 76 лет, и сам он, безусловно, не предполагал, что его вместо отправки на покой изберут главой Сербской Церкви. Однако, как повторял он порой, есть возможное, есть невозможное и есть долг. Кто-то, должно быть, считал, что немощный старец не сможет справиться с многочисленными патриаршими обязанностями, однако Патриарх Павел с Божией помощью не только управлял всеми текущими делами, но и посетил большинство Поместных Православных Церквей, побывал на всех континентах — в 90 лет даже в Австралию летал! В отличие от многих современных людей ему была чужда аэрофобия. Как-то в самолете, на котором он летел, возникли сильные вибрации — казалось, что может произойти катастрофа. Сопровождавший его архиерей сказал ему что-то о том, что самолет может упасть в океан. На это Патриарх задумчиво ответил: «В отношении себя лично я восприму это как акт справедливости: в жизни я съел столько рыб, что не удивительно, если они теперь съедят меня».

Главным, за что любил его народ, было тепло обыкновенного человека, не желавшего себе ни особых почестей, ни особенных условий существования. По воспоминаниям близких ему людей, прежде чем служить ежедневную Литургию в большом зале Патриаршей резиденции, где собиралось порой до пятисот человек, он сам делал уборку в своей маленькой келье, как и всегда, сам стирал свою одежду и даже чинил башмаки. А еще — заготавливал яблоки: резал на ломтики, сушил и складывал в большие кульки. На службу он приходил с толстой пачкой записок — всё это были имена людей, которых его просили помянуть. Белградцы узнавали его на улице, подходили под благословение. Рассказывают, что однажды к нему пристал какой-то подвыпивший гуляка и панибратски сказал:

— Ваше Святейшество, мы с тобой лучшие люди в этом Белграде!

Патриарх доброжелательно и с некоторым сокрушением ответил:

— Да, твоя правда, но видит Бог, когда напьемся, то хуже всех.

Как-то раз Святейшему пришлось сделать замечание семинаристу, без особого усердия, невнимательно певшему на клиросе. Юноша обиделся и возразил:

— Знаете, Ваше Святейшество, всякой птице дан свой голос.

— Да, сынок, но в лесу, — ответил с улыбкой подвижник. — А здесь церковь.

Так, деликатно и с юмором, он, не обижая человека, мог донести до него то, что необходимо было сказать.

До последнего вздоха

Патриарх Павел оставался Предстоятелем Сербской Церкви до самой своей кончины. Даже когда он был тяжело и предсмертно болен, Священный Синод решил не избирать нового главу Сербской Церкви — настолько невыразимо нужен был всем — и священникам, и мирянам — этот изможденный старец, тихо угасавший в те дни в госпитале Военно-медицинской академии. Патриарх — и просто человек, в жизни которого исполнились его собственные слова: «Когда человек рождается в мир, все радуются, а он один плачет. Но нужно прожить жизнь так, чтобы по кончине человека все о нем плакали, а он один радовался». И все действительно плакали — о той совершенной простоте хрис­тианства, которую, может быть, никто уже в их жизни не явит им в такой силе и глубине.

«Или как люди, или пусть нас не будет» — в этой присказке Патриарха Павла, одной из его любимых, отразилась, пожалуй, вся его душа. И тот образ жизни, который он вел и который порой для людей, приходящих в Церковь и не желающих в Церкви меняться, является той самой правдой, которая колет глаза. Но меняться — так, чтобы стать не просто ревнителями церковных обрядов, но и по­настоящему стать людьми — все равно придется. И слава Богу, если кто-то придет к этой мысли, прочитав биографию одного из праведников нашего времени. Человека, жившего так, как говорил, и говорившего так, как жил, — явившего пример удивительной цельности в нашу эпоху. 

eparhia-saratov.ru