«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче...»

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче; утреннюет бо дух мой ко храму святому Твоему!

Итак, сами по себе, собственными силами не можем мы достигнуть не только истинной свободы от грехов и праведности пред Богом, но даже отверзть себе двери покаяния, то есть перестать жить беззаконно! Правда ли это, — подумает иной, не испытавший на себе действия и силы истинного покаяния? Если я мог подвергнуть себя грехам, то почему же не могу оставить греха и начать жить праведно? Свойство свободы моей в том и состоит, что я волен делать, что хочу. Грех не отнимает у меня свободы, не отнимает поэтому и возможности перестать грешить. — Рассуждение, довольно благовидное, только показывающее, что размышляющие таким образом никогда не принимались за дело покаяния, как должно. Примись, и тогда узнаешь, что значит грех, что делает он с твоей свободой, и как трудно возникнуть от рова страстей. Грех точно не отнимает у тебя свободы, как необходимой в составе души способности, но производит с ней то же, что ржавчина производит с железом. Как заржавелое железо теряет крепость и силу до того, что чего прежде не могли сломить великие усилия, то будет ломаться и рваться от малого напряжения, хотя объем и количество железа те же; так у грешника остается весь призрак свободы; в некоторых случаях он свободнее, по-видимому, самого праведника, который всегда связан совестью и страхом Божиим; но внутренней мощи на добро нет, и при малом усилии к какому-либо благому подвигу, грешник слаб, как дитя. Отчего так? Оттого, что со свободой нашей, — употребим другое сравнение, — происходит от греха то же, что бывает с магнитом, когда его употребляют неправильно. Магнит теряет силу привлекать железо и указывать страны света, а свобода наша теряет силу привлекать волю и желания к себе и направляться вместе с ними по закону совести. Таково свойство греха и вместе наказание за него, что грешник после каждого беззакония теряет часть способности творить правду. Потеря сия, с продолжением греховного состояния, доходит, наконец, до того, что бедный грешник делается совершенным рабом своих страстей и злых навыков. Для него невозможно уже без чуждой помощи не только восстать из рова страстей, — трудно даже помыслить о возвращении на путь правый. Если мы, ходя путем беззакония, не испытали еще сего на самих себе доселе; то это верный знак, что мы никогда еще не начинали истинного раскаяния во грехах наших. Может быть, оно и было на устах наших, производило даже некую временную перемену в наших поступках и отношениях, но до самого источника зла в нас явно не досягало, в самое сердце и душу нашу не входило. В противном случае и нами ощущено бы было то же самое, что ощущали на себе все истинно каявшиеся: мы увидели бы ужасную силу греха и страстей, познали бы всю немощь нашей воли и нашего ума, пришли бы к тому же чувству безнадежности, в коем был некто, когда вопиял: «Изведи из темницы душу мою, исповедатися имени Твоему»! (Пс. 141:8).

Посему-то первая и последняя надежда у людей истинно кающихся не на самих себя, не на свой ум и свое сердце, а на благодать Божию. Они смиренно исповедают, что аще не Господь Сам созиждет дом души их, то напрасны будут все труды и подвиги над его исправлением: без помощи свыше, при всех усилиях наших, он вечно останется в развалинах. А такое чувство собственной немощи непрестанно заставляет их обращать очи свои горе, взывать молитвенно к Богу крепкому и живому, да ниспошлет благодать покаяния и да подаст силы возненавидеть грех, разорвать узы страстей, возлюбить, стяжать и сохранить чистоту и правду, кои для грешника соделываются чуждыми и противными.

Сии самые чувства выражаются в том умилительном песнопении, которое мы предложили в начале нашего собеседования с вами, братие мои. Поелику Святая Церковь повторяет его каждую седмицу, то углубимся в него еще несколько нашим размышлением.

«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!»

Ты Сам, — как бы так говорит кающийся грешник, — Ты Сам, Жизнодавец, зришь, что я несчастный давно перестал уже находить сладость в ядовитой чаше греха и беззакония; Сам видишь, как искренно хочу я переменить мою нечистую жизнь и многократно уже собирал все силы свои, чтобы расторгнуть узы преступных навыков моих, возникнуть от пагубной сети, в которую уловил меня враг мой, но что выходит из всех моих усилий? Чем кончаются все, столь часто повторяемые обеты и решимости: оставить грех и обратиться на стезю заповедей Твоих? Увы, не успею омыться слезами покаяния, как паки упадаю в блато нечистых помыслов и студных деяний! Лютый враг мой, кажется для того токмо и дает мне несколько свободы духовной, дабы отнять ее потом и сокрушить все, что ни сделано мною во время покаяния. Прежде мог еще я, безрассудный, надеяться на свои силы, воображать, что, когда ни захочу, перестану грешить: но теперь, после стольких несчастных опытов, вижу, что я совершенный раб греха, что страсти мои бесконечно сильнее меня, что если мне остаться с одним моим умом и сердцем, то враг мой будет влачить меня из дебри в дебрь, доколе не повергнет в пропасть адскую. Оставляю убо надежду на себя самого и все упование мое возлагаю на Тебя, Господь и Спаситель мой, на Тебя, Коего всемогущество беспредельно и милость бесконечна, на Тебя, Который можешь Духом Твоим святым пересоздать самое злое сердце мое. Призри на бедного, беспомощного, но желающего спасения грешника, и даруй ему духа покаяния, которое как тень, непрестанно удаляется от меня, когда я обращаюсь к нему: «Покаяния отверзи ми двери!» И не только отверзи, но введи меня в него; введи и удержи в сей бане пакибытия дотоле, пока не омоется вся греховная нечистота моя, не уврачуются все язвы совести, не изгонится из души все злое и не останется в ней единый Божественный образ Твой.

Так молятся истинно кающиеся. Так должны молиться и мы, если воистину хотим освобождения от грехов наших и от навыка к беззаконию, освобождения действительного и всегдашнего, а не на словах токмо и на время. Будьте уверены, братие мои, что никто не может сделать сего, кроме Всемогущего; ибо тут, — при перемене наших нравов и жизни, — должно совершиться чудо, не меньшее того, какое было при создании нас из ничего. Даже создать нас, осмелимся сказать, было легче, нежели воссоздать, ибо тогда ничто в нас не мешало всемогуществу Творца; а теперь, при духовном воссоздании нашем, Ему надобно побеждать и искоренять зло, живущее в нашем сердце, изменить на лучшее самую свободу нашу, которая, будучи крайне слаба в грешнике на добро, тем сильнее на зло и противление благодати Божией.

Но, возвергая печаль и упование наше на Господа, не будем, братие мои, и мы праздными зрителями собственной погибели от греха. Мы не можем возродить себя духом, также как не можем паки внити в утробу матернюю, но можем и должны пламенно желать сего возрождения и просить о том Господа; можем и должны устранять от себя все, что препятствует ему в нас, и что не дает силе благодати оказать над нами ее действие. Это самое внушает нам песнопение, нами рассматриваемое, дальнейшими словами своими. Ибо, что говорится далее? — «Утреннюет бо дух мой ко храму святому Твоему!» Видите, чем занят истинно кающийся! Оно не спит и не лежит праздно, подобно грешнику нераскаянному, а утреннюет, то есть, восстает с ложа, когда еще все спит; начинает свое дело, когда еще нигде не видно движения. Что же занимает его так постоянно? Дело его спасения: «Утреннюет бо дух мой ко храму святому Твоему»; то есть ко всему, что может служить на пользу души, ко умерщвлению в ней греха и страстей. И действительно, у истинно кающихся первым и последним делом становится попечение о душе своей. Никто, как они, так часто не посещает храма Божия, не слушает с таким вниманием молитв церковных, не читает так усердно Священного Писания, не спешит так на помощь ближнему. Как миролюбцы ищут увеселения и рассеяния, так кающийся ищет слез и умиления душевного.

По сим-то признакам судите, братие мои, и о самих себе. Если ты, вникая в свое поведение, не можешь сказать по совести: «Утреннюет бо дух мой ко храму святому Твоему», — то в тебе нет искреннего желания раскаяться в грехах своих. Ибо что же бы это было за желание, которое не обнаруживается никакими действиями? В таком случае напрасно будем повторять и первые слова святой песни: «Покаяния отверзи ми двери!» Ибо Тот же милосердый Спаситель скажет: доколе Мне отверзать ее для вас напрасно? Затворите прежде сами двери и врата страстям вашим и соблазнам мира; и тогда грядите ко Мне с мольбою о духе истинного покаяния.

Аминь.