Православие в городе «вечного короля Норвегии»

Об особенностях жизни в Норвегии, восприятии норвежцами русских и Православия, норвежском наследии преподобного Трифона Печенгского и святом Олафе Норвежском рассказывает иерей Александр Волохань, настоятель прихода святой Анны Новгородской в древней столице Норвегии — Тронхейме.

В «варяги» из… Львова

— Как православный человек оказался за границей, в Норвегии?

— Я оказался в Норвегии, по обычным представлениям, случайно. Моей жене, она кандидат биологических наук, в 2002 году предложили место в лаборатории Института биотехнологии Норвежского университета естественных и технических наук, где разрабатывали антираковые препараты. Наша семья на тот момент находилась в сложном экономическом положении, и мы решили поехать в Норвегию лишь на пару лет. Я в то время, закончив Московскую государственную юридическую академию, заочно получал в Православном Свято-Тихоновском богословском институте в Москве богословское образование. Мы жили во Львове, где был один-единственный храм Русской Православной Церкви; при избытке духовенства и прихожан, в этом городе трудно было что-либо предпринять для развития церковной жизни — сильно противодействовали местные власти. В Тронхейме православного прихода не было, и это было, конечно, плохо, но и хорошо: может быть, Православие окажется востребованным здесь, в первой столице страны, городе «вечного короля Норвегии», многовековом месте пребывания его святых мощей? Православный приход в Осло посвящен святой княгине Ольге, а мою жену зовут Ольга, и мы подумали, что это, возможно, неслучайное совпадение. Я посоветовался со священниками, которым доверял, и они рассудили, что поездка может быть полезна и мне, и, возможно, миссионерскому служению Церкви. Вот так я и оказался в Норвегии.

Первоначально, пройдя полный годичный курс изучения норвежского языка при городском университете, я работал в тронхеймской школе как ассистент учителя в классе, где учились дети-иностранцы. Одновременно с этим помогал настоятелю православного прихода в Осло игумену Клименту (Хухтамяки) на богослужениях, которые он совершал, приезжая в Тронхейм три-четыре раза в год. На большие праздники мы семьей ездили на службы в Осло, где я, по благословению настоятеля, пономарил, проводил катехизаторские беседы, пел в хоре. Через несколько лет отец Климент спросил у меня, готов ли я нести служение в Норвегии в качестве священника, и я ответил на это согласием. После утверждения моей кандидатуры возглавлявшим тогда Отдел внешних церковных связей митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом (ныне — Святейший Патриарх) и собеседования с его заместителем епископом Егорьевским Марком (ныне — митрополит Рязанский и Михайловский), в 2006 году в Смоленске состоялась моя диаконская хиротония, которую совершил лично владыка Кирилл в дни юбилейных торжеств по случаю его 60-летия. А в конце февраля 2007 года, в воскресенье Торжества Православия, в Смоленске епископ Вяземский Игнатий (Пунин) рукоположил меня в священный сан иерея. Сейчас он возглавляет Выборгскую епархию, и я вижу в этом определенный знак, ведь небесный покровитель Выборга — святой Олаф Норвежский. Там есть замок, башня которого так и называется — башня Олафа; по инициативе настоятеля Свято-Ильинского храма протоиерея Игоря Аксенова, большого популяризатора святого Олафа, в городе регулярно проходят празднования, посвященные небесному покровителю Выборга.

— Отец Александр, каковы были ваши первые впечатления от Норвегии?

— Однозначно светлые, хотя я и не мог вникнуть тогда во все стороны норвежской жизни. Чувствовался контраст с Западной Украиной, откуда я приехал, где даже говорить по-русски надо было с оглядкой. А здесь норвежцы говорили по-норвежски, а иностранцы свободно и без опаски говорили везде — на улице и дома — на своем языке. Кроме этого в Норвегии мне особенно понравилась, при всей современности быта, близость людей к природе, массовая приверженность к прогулкам и походам людей всех возрастов и сословий — и детей в школах, и пенсионеров, и целых семей — в горы, лес, к морю. Я сам всегда был сугубо городским, книжным человеком, а теперь ежедневно час-два, а то и дольше, гуляю с собакой в горном лесу, плаваю во фьорде, зимой хожу на лыжах и коньках.

Две стороны медали

— Настоятель Сергиевского прихода в Стокгольме отец Виталий Бабушин категорично смотрит на Швецию как на Содом и Гоморру. Как, по-вашему, есть ли темные стороны у жизни в Норвегии?

— Есть, конечно, как и в любом обществе. Хотя у меня и у отца Виталия, видимо, разные отправные точки. Он приехал в Швецию уже священником, после десяти лет служения в России, а я прибыл в Норвегию в несколько ином качестве. К тому же для меня это был светлый мир, больше связанный с природой, да и с самими норвежцами мы первое время особенно не общались. В Норвегии очень многие выступают за традиционные ценности, однако либеральная пропаганда и законодательство — та самая «ложка дегтя» — постепенно трансформируют сознание и поведение людей. Поэтому, конечно же, о духовных опасностях жизни на Западе я говорю и в частных, и в публичных беседах, и в проповедях.

Вместе с тем в Норвегии есть и то, чего нам в России всё-таки недостает. Вот я сейчас бываю в России, в среднем два-три раза в год, и иногда просто удивляешься тому, что в магазине на кассе на тебя смотрят так, как будто ты хочешь что-то украсть. В США, например, бытует «дежурная» улыбка, у нас может быть другая крайность. А в Норвегии — что-то среднее. Рассчитывать на задушевное открытое отношение с первых шагов здесь трудно, но в то же время, в отличие от американцев, люди здесь вполне искренне тебе будут рады. Иммигрантский вопрос в Европе сейчас самый злободневный, и не все рады иностранцам. Но в целом норвежцы, которых мы встречали, были гостеприимны, дружелюбны, хотя это и проявлялось иначе, чем в России.

— В Скандинавии однозначно имеют место антихристианские тенденции, которые исходят от каких-то групп влияния, носителей определенных идей. У народных масс, людей из глубинки зачастую совсем другие взгляды на ряд вопросов, начиная от полового просвещения школьников и заканчивая нападением русских, которым любят пугать сограждан местные политики.

— Это правда. Есть сфера публичная, где всё регулируется законом, но на неформальном уровне большинство к пропаганде однополых отношений относится критично, в том числе и дети. Так, среди школьников слово «homo» считается оскорблением.

Эта тема преподносится часто таким образом: ты с теми, кто готов взять камень и убить этих людей, или ты с теми, кто говорит: «Ну пусть они живут, раз уж они такие»? Тебе говорят: или ты с нацистами, или с либералами — выбирай. Всё упрощается, духовно-нравственное измерение, Божия правда в этой альтернативе отсутствуют. Лично я, как христианин, точно не пошел бы побивать камнями, но это не снимает вопросов. Я знаю, что у многих православных священников складывается негативное впечатление о жизни на Западе. Да, есть такие моменты: пропаганда однополых сожительств, блуд, сребролюбие, — на которые мы не можем безразлично закрывать глаза, не давая им евангельской оценки. Но в антизападной критике при этом бывают и передергивания.

В Норвегии очень хорошо действует общественный контроль, что имеет следствием две стороны одной медали. Есть своего рода риск доносительства (случаи злоупотребления имеются), но при этом в местных школах детей учат не выяснять отношения в драках за углом, а предлагают рассказать о проблеме учителю и разойтись мирно. Здесь очень высоко развито правосознание у населения. Хотя эти и другие ситуации, например с излишне бдительными соседями, чем-то могут даже напоминать СССР. При этом я не могу сказать, что у нас в России сейчас нет ничего такого: когда совершается преступление, за сведениями обращаются ко всем, кто может хоть что-то сказать; общественный фактор важен как для раскрытия, так и для профилактики правонарушений.

— И всё равно добровольно что-то про кого-то рассказывать властям у нас желающих мало…

— Да, это так. Но во многом это связано со слабой защищенностью свидетелей. Что касается Норвегии, то можно резюмировать так: здесь всё не так страшно, как порой сообщают в наших СМИ. Мы можем учиться каким-то сторонам их жизни, они, в свою очередь, тоже могут учиться у нас, существуют точки соприкосновения, общая история наших народов например. Демонизировать друг друга — это, наверное, тупиковый путь.

Положительных вещей в Норвегии много, и эти моменты нельзя игнорировать. В Норвегии, кстати, среди студентов ведется специальная работа для того, чтобы они не делали аборты, семьи и матери-одиночки получают серьезную поддержку от государства. Единовременное пособие по рождению ребенка очень большое. В зависимости от того, какие партии представлены в парламенте, величина дотаций может различаться. Раньше, насколько мне известно, ежемесячно на каждого ребенка по достижении трехлетнего возраста выплачивалось 3000 крон. Если ребенок не ходит в детский сад, то выплачиваются дополнительные средства, в том числе на срок до восьми месяцев матери начисляется полная зарплата. Норвежские мужчины тоже могут взять оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком.

Что касается свободы высказывания для лиц, разделяющих консервативные ценности, то она есть. Так, недавно на центральных каналах транслировался фильм о протестантском священнике Бёрре Кнутсене, который активно боролся против абортов. Другой пример: когда принимался новый закон о браке, тысячи и тысячи норвежских христиан беспрепятственно протестовали под стенами парламента в Осло. У нас, в Православной Церкви, священником не может быть женщина, что, конечно, не согласуется с либеральными установками на тотальное равенство полов (в протестантской Норвежской церкви есть женщины-священники и даже епископы). Но никакого прессинга по этому поводу на нас пока не оказывается, государство делает исключение для религиозной деятельности культурно-этнических меньшинств и платит нам дотации, как и всем остальным религиозным группам Норвегии.

«Вечный король Норвегии»

— Отец Александр, вы упомянули святого Олафа Норвежского. Кто он такой, почему ему молятся, в том числе и православные христиане?

— Эта фигура очень значима для христианской истории Норвегии. Олаф-креститель не просто сидел в крепости и издавал указы о том, что надо креститься, а сам лично осуществлял христианизацию страны. Начнем с того, что наш приход назван в честь Анны Новгородской — объединяющей Русь и Скандинавию православной святой. Анна Новгородская — это шведская принцесса Ингигерда, которая стала христианкой и по решению своего отца Олафа Шётконунга вышла замуж за князя Ярослава Мудрого. Именно она поначалу была обещана Олафу Норвежскому в жены, однако в силу изменившихся обстоятельств он женился на ее сводной сестре Астрид.

Святой Олаф, когда его вытеснила из страны знать, некоторое время жил на Руси, в Великом Новгороде. Там же было совершено одно из его чудес, и там же он оставил на воспитание своего сына, впоследствии — короля Норвегии Магнуса I Доброго. Если дополнять этот ряд, то дочь святых Ярослава Мудрого и Анны Новгородской Елизавета затем стала королевой Норвежской.

Почему мы однозначно считаем Олафа православным святым? Он жил и отдал свою жизнь до Великой Схизмы, и в академической и священнической среде нашей Русской Православной Церкви уверенно говорят о том, что Олаф Норвежский — один из великих святых своего времени, вполне сопоставимый с иными равноапостольными государями, в том числе со святым князем Владимиром.

— Параллели между святым Олафом и крестителем Руси напрашиваются сами собой…

— Так я скажу вам больше: день памяти князя Владимира и день крещения Руси — 28 июля, а празднества в честь святого Олафа проходят в Тронхейме (тут, правда, еще и разница двух стилей) 29 июля. В этот день святой Олаф погиб в Стиклестаде в ста километрах от Тронхейма. В 2013 году владыка Егорьевский Марк, в то время руководитель Управления Московской Патриархии по зарубежным учреждениям, совершил освящение закладного камня и места в Стиклестаде для строительства православного храма. По-своему символично то, что освящение происходило во второй половине дня 28 июля, то есть на стыке дня крещения Руси и дня святого Олафа. Освящение уже построенного храма в честь святого Олафа Норвежского состоялось 16 октября 2014 года в день 1000-летия его крещения. У нас есть планы разместить в этом храме иконы и святого короля Олафа, и святого князя Владимира, уже написанные для нашего прихода грузинским иконописцем Гургеном Чукуа, чтобы выразить историческую и духовную связь двух равноапостольных государей Руси и Норвегии.

Интересна иконография святого Олафа: на иконе пишут «Святой Олаф, вечный король Норвегии». В большинстве случаев везде, где было распространено почитание святого Олафа и сохранились его иконы, а также деревянные и каменные скульптурные изображения (я видел их в музеях Осло, Стокгольма, Копенгагена, Хельсинки, Рейкьявика), Олаф на них попирает ногами змея-дракончика с головой человека и лицом самого короля — этот змей символизирует его языческое прошлое. Таким образом представлена та перемена, которая произошла с Олафом после крещения, — то же было и со святым князем Владимиром после крещения и принятия христианства.

Многие либеральные историки сегодня пытаются принизить роль Олафа, изображая его как тирана-деспота. Он, конечно, крестил Норвегию крестом и мечом: «кто не будет другом князю…» Но был и другой аспект: Олаф, движимый высоким евангельским идеалом, под страхом смертной казни решительно запрещал тяжкие грехи, в том числе социально-опасные: блуд, убийство детей — а слабых детей норвежцы до того нередко оставляли в лесу на погибель. Для самоотверженного короля-крестителя это были необходимые меры, направленные на реализацию Божией правды. И меня это в нем очень покорило.

По закону, короли Норвегии (а Норвегия по сей день — монархия) коронуются обязательно в Тронхейме и именно в Нидаросском соборе. Считается, что Норвегией правит святой Олаф, он же — небесный покровитель страны и народа. А короли — преходящие, они его наместники, преемники.

Тропа Олафа

— Сохранились ли мощи святого Олафа? И если да, то где они пребывают? Можно ли им поклониться?

— Мощи Олафа веками хранились как раз в Нидаросском соборе, сейчас они находятся там же, но спрятаны под спудом со времен Реформации.

Собор этот — конечная точка паломнического маршрута, ныне возрожденного, причем — на государственном уровне. В средние века Тронхейм (тогда — Нидарос) был самым посещаемым паломниками местом в Северной Европе: верующие стремились к святому Олафу, к его святым мощам. Норвегия с XVI века — протестантская страна, для которой нехарактерно ни паломничество, ни почитание святых. Ряд представителей Норвежской церкви с недоумением об этом говорят: почему это, помимо Самого Бога, мы почитаем некоего человека, пускай и исторически значимого? В 2010 году решением Совета Европы паломнический маршрут в Тронхейм получил статус объекта культурного наследия, возрождение паломничества ведется с помощью государственного финансирования. В чем-то благодаря этой государственной программе мы, кстати, получили землю и средства для строительства небольшого храма в Стиклестаде, посвященного святому Олафу, хотя, несомненно, значимую роль в его появлении на этом месте сыграли и многие норвежцы и русские.

— Могут ли православные, приехавшие в Норвегию с туристическими целями, совершить на этой тропе паломничество в его православном понимании?

— Конечно, могут. Маршруты обозначены на картах и на местности, норвежцами учрежден паломнический центр. Хотя для них самих паломничество — это что-то не вполне понятное. Норвежцы регулярно ходят в походы, но тропа Олафа с их точки зрения всё-таки предназначена для людей религиозных. Они говорят, что паломничество — это способ познать, испытать себя, но в нашем, православном, понимании мы движемся к святыне для того, чтобы стать ближе к тому святому, к которому идешь. Норвежцы находятся в поисках, и я этому рад. Примером этому может служить недавняя конференция «Наши духовные корни» при паломническом центре Тронхейма, куда я был приглашен организаторами. На конференции речь норвежцами зачастую велась, как говорится, прямым текстом именно о Православии.

Православным по тропе можно идти пешком, часть пути можно проделать на автомобиле. Раньше было три маршрута: через Осло-Хамар и далее до Тронхейма и Стиклестада и тропа, которая идет из Швеции через Оре. Маршруты сейчас как-то обозначаются, устанавливается паломнический крест святого Олафа, памятные значки. Один из наших православных норвежцев Хель Муен (в крещении Ксенофонт), много участвовавший со своим отцом в строительстве и переносе храма в Стиклестад, вынашивает идею о том, чтобы по пути следования на этих маршрутах были построены православные часовни, а у самого храма был бы установлен большой поклонный крест, что давно было нашей общей задумкой.

— Мне сразу такая же мысль пришла. Или, возможно, стоит хотя бы установить по пути поклонные кресты.

— Да, или поклонные кресты по маршруту. Я об этом говорил тоже: это самый простой, реалистичный вариант.

— На русском языке сейчас на тропе никакой информации нет. В туристическом офисе в шведском городе Оре я видел брошюры, посвященные святому Олафу на норвежском, английском, шведском языках — но не на русском.

— Печальный факт. Я сам недавно узнал о том, что Тронхейм — один из немногих городов Норвегии, который не имеет города-побратима в России. Быть может, стоит активизировать культурный обмен с одним из российских городов. Я знаю, что в российском посольстве в Осло задумываются над этим вопросом.   

Со своей стороны я стараюсь развивать связи прихода с православными Швеции. Поскольку Анна Новгородская — святая нашего прихода, я уже несколько раз приезжал на посвященные ей Русские дни в шведский город Сигтуна, участвовал в православных богослужениях совместно с духовенством из Стокгольма и Хельсинки. Я однозначно за то, чтобы мы из Норвегии приезжали в Сигтуну как паломники хотя бы раз в год, а из сопредельных стран к нам бы приезжали православные на Дни святого Олафа. Являясь представителем приходов в Координационном совете соотечественников в Норвегии, я регулярно поднимаю подобные вопросы, однако здесь, как и в России, в храмы, к сожалению, ходит меньшинство.

Как молиться святому Олафу?

— Можно ли в России отыскать икону святого Олафа? В Богослужебном календаре я не нашел информации об этом святом.

— В календаре о нем действительно нет информации, как, собственно, и о многих святых Англии, Ирландии (хотя недавно в Лондоне была издана солидная книга, собравшая их жития).

У нас на приходе распечатывали икону Олафа, как и икону святой Анны Новгородской. В России редко можно услышать про святого Олафа, тем более увидеть его иконописное изображение. Отчасти это объясняется тем, что у нас хватает своих, таких близких и знакомых святых. Теперь, когда в честь святого Олафа в Норвегии освящен православный храм, дело, может быть, сдвинется с мертвой точки. Для нас важно, чтобы в России знали о святом Олафе.

— Существует ли акафист святому Олафу Норвежскому?

— Есть тропарь и кондак на русском языке, величание. Через иеродиакона Григория (Матрусова) я получил созданные одним из насельников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры тексты службы святому Олафу. Но поскольку его память официально священноначалием пока не установлена, эти тексты тоже пока не утверждены, хотя мы их по необходимости используем. На одном из православных сайтов приходов в Британии я нашел также полную службу святому Олафу на английском языке другого автора.

Мы часть этой службы используем в Стиклестаде и в Тронхейме. Здесь, кстати, есть интересное расхождение: скандинавы прославляют святого Олафа как короля-мученика, мы же считаем его благоверным или равноапостольным. Величание тоже разнится: в норвежских богослужебных текстах к Олафу обращаются как к мученику, мы же — как и к святому равноапостольному князю Владимиру, — «идолы поправшего, и всю землю Норвежскую своим крещением просветившего».   

Русский стиль

— Расскажите про выстроенный вами храм святого Олафа Норвежского в Стиклестаде. Знаю, что иногда его называют часовней. Насколько это правильно?

— Изначально это была часовня, выстроенная руками норвежца Ионы, принявшего Православие. Он был простой монах и мог читать акафисты, часы. Тогда это была часовня, теперь — храм, как нам об этом четко и сказал при освящении храма владыка Марк.

— Отец Виталий рассказывал, что в Швеции не всем по душе православная архитектура. Как к русской архитектуре отнеслись норвежцы?

— Они, напротив, настаивали, чтобы это была выраженная православная архитектура (в варианте отца Ионы, того норвежского монаха, храм был без купола), почему купол и был изготовлен — в Москве. Норвежцы хотят, чтобы в будущем мы поставили и над алтарной частью еще один светло-золотистый купол-луковицу; может быть, сделали также пристройку с шатровой колокольней. Никаких препятствий к строительству православного храма в Стиклестаде нет, напротив, местным властям важно привлечь больше туристов, паломников.

— В Швеции в протестантских храмах часто можно увидеть репродукции иконы Святой Троицы, написанной преподобным Андреем Рублевым…

— Кстати, на одной из последних конференций, организованных и проведенных паломническим центром в Тронхейме, очень многие, те же методисты, положительно отзывались о православной традиции. Многие даже копируют какие-то части православного богослужения, хотя мы-то понимаем, что это еще не всё.

Несколько лет назад епархия Норвежской церкви в городе Ставангер выбрала в качестве своего герба изображение «Троицы» Рублева. Правда, это решение критиковали и православные, и протестанты, хотя каждый по своим основаниям. Не знаю, чем в итоге закончилась эта история.

В Тронхейме, в Нидаросском соборе висит русская православная икона «Спас Нерукотворный». А в пристройке-часовне есть подаренная, по-видимому, сербами икона с Олафом Норвежским и святителем Саввой Сербским.

Особенности национального воцерковления

— В шведском городе Арбуга принявшая Православие семья шведов построила на своем личном участке храм в русском стиле. Встречаются ли активные православные христиане среди этнических норвежцев? И есть ли среди местных православных священников норвежцы?

— Я бы не сказал, что в Норвегии отмечается особый приток приходящих в Православие местных жителей. В университете Осло проводилось социологическое исследование, ученые выяснили, что православными зачастую становятся одинокие люди или же те, кто имеет какое-то отношение к русскому языку, русской культуре.

У нас нет священников Московского Патриархата из числа норвежцев, но самый первый православный приход в Норвегии — приход святого Николая, находящийся ныне в юрисдикции Константинопольского Патриархата, — возглавляет норвежец, отец Йоханнес Йохансен. Однако этот священник часто относится к нам и иным православным приходам в Норвегии довольно критично, являясь последовательным выразителем линии Константинопольского Патриархата про первенство в диаспоре.

— Когда я писал об историческом деятеле отце Александре Рубце как о священнике стокгольмского Преображенского прихода, я с удивлением узнал, что он же был создателем прихода святого Николая в Осло…

— А у нас так, кстати, многое пересекается. Свято-Ольгинский приход в Осло, между прочим, был учрежден на собрании, где председательствовал отец Виктор Лютик из Хельсинки, благочинный приходов Московского Патриархата в Швеции.

Возвращаясь к теме воцерковления норвежцев: по моему опыту, они часто не вполне становятся православными. Дает о себе знать лютеранское наследие: сложно изжить в себе протестантский менталитет, ведь Лютер, как говорят, упразднив папу Римского, сделал каждого папой Римским.

По многим вопросам они могут не разделять соборное мнение Церкви, например, когда дело касается однополых «браков». Хотя у нас ведь нет, как я говорю, побивания камнями, при этом есть четкое разграничение, что такое Божия правда и что — ее нарушение или искажение.

Вот захотелось норвежцу быть православным священником… Когда меня спросили, готов ли я к сану, я говорил без стопроцентной уверенности: ну, вроде бы могу попытаться, раз оказался призван, но, может быть, я не тот человек, который здесь нужен… Норвежцы многие говорят так: всё, я решил — и буду священником. А некоторые, только перейдя в Православие, говорят: хочу сразу быть монахом. Тот же игумен Климент им советует: подождите, съездите в какой-нибудь монастырь в России, Румынии, Греции, поживите, посмотрите, а не так: я сейчас надену черную мантию и стану монахом. Один такой норвежец в какой-то раскольнической структуре принял постриг, надел на себя монашескую одежду, фотографии свои в таком виде в Интернете разместил… Всё менял юрисдикции (вопрос о послушании и своеволии), под конец пришел вроде бы в каноническую структуру, но с каким противоречивым опытом и надолго ли, с какими базисными установками?!

Я читал на сайте наших приходов в Великобритании, что принимающих Православие англичан стало меньше. Одно дело — любить красивые обряды и пение, но есть ведь еще такие вещи, как Истина, верность, отвержение себя, послушание, смирение, глубокое принятие для себя всецелой церковной жизни. Я не про всех новообращенных говорю, но и из своего опыта скажу: для многих на Западе это оказывается неподъемным камнем.

Чтобы не прекращалась молитва

— Отец Александр, расскажите, пожалуйста, о церковном здании протестантской Бакке Кирке. Как представители Норвежской церкви относятся к тому, что в их храме проходят православные богослужения?

— Этому храму в 2015 году исполнилось 300 лет. Центральный вход в храм, древние ворота, система замков — всё здесь историческое. Здание мы используем уже почти девять лет, и за это время с нас не попросили ни одной кроны. Это — жест доброй воли со стороны Норвежской церкви, за что мы им искренне признательны.

Ситуация похожа на ту, что была у народа Израильского, когда он шел через пустыню Египетскую. У нас есть своя «переносная скиния» — это иконы, кресты, подсвечники, сборно-разборный иконостас. Все эти предметы хранятся на галерее храма и в подвале, мы их собираем и устанавливаем перед каждым богослужением и убираем после. Как говорят и норвежцы, и русские, храм становится неузнаваемым: самый настоящий православный храм. Скамейки, правда, мы не можем убрать: они прикручены к полу. На балконе мы смастерили колокольню, где дети могут звонить до и после службы, а в храме постоянно висит подаренная приходу икона святого Олафа.

В постоянное пользование нам отдали подвал, где вполне можно было бы сделать православный храм в крипте, как в римских катакомбах или пещерных монастырях, но из-за того, что помещение оборудовано устаревшей вентиляционной системой, пожарная инспекция запретила нам использовать его для богослужений. А установка новой вентиляции стоит около 1 миллиона норвежских крон, которых у нас нет. Так что в подвале храним иконы, подсвечники. Здесь же проходила внебогослужебная жизнь, чаепития, оборудован библиотечный уголок.

— Сколько всего человек постоянно участвует в жизни прихода?

— Из муниципалитета Тронхейм зарегистрировано примерно 200 прихожан, но поскольку наш приход охватывает также области Центральной и Северной Норвегии, число зарегистрированных у нас прихожан приближается к 1000 человек. Но регистрация — это отдельная тема. Надо достучаться до человека, найти его, не каждый соглашается заполнить анкету… А государство определяет размер субсидии религиозным группам только по числу зарегистрированных прихожан. Не все еще, к сожалению, осознают важность регистрации своего членства в приходе для финансовой поддержки православного прихода Анны Новгородской норвежским государством.

— Вы также одно время окормляли русских поселенцев на Шпицбергене…

— На Шпицбергене издавна имеется русское присутствие. Мы периодически совершаем в городе Баренцбург богослужения для наших соотечественников. Когда в 2008 году там разбился вертолет, я совершал панихиду. В Баренцбурге постоянно проживает множество шахтеров из России и Украины, и у них есть потребность в духовной пище. Там выстроена часовня, а часть культурного центра оборудована под храм с иконостасом, церковной утварью.

— Я знаю, что в местечке Нейден стоит сложенная руками святого Трифона Печенгского часовня, и там же, недалеко от Киркенеса, есть пещера, в которой, по преданию, молился этот русский подвижник. Доводилось ли вам там бывать?

— В пещере этой я не бывал. Насколько мне известно, часовня фактически принадлежит представителям Константинопольского Патриархата, которые ежегодно проводят там памятные службы, но нас туда не очень-то приглашают. Когда я приезжал в Киркенес в 2014 году на празднование 70-летия освобождения советскими войсками Восточного Финнмарка, хотел посетить часовню, но она была закрыта. По моему пониманию, если Трифон Печенгский — это просвещавший Норвегию русский святой, то Русская Православная Церковь имеет право присутствовать на службе в часовне, как и организовывать ее. Тут просто надо без всяких амбиций по поводу первенства.

У нас, между прочим, храм в Стиклестаде открыт для всех православных юрисдикций. Все, кто принадлежит к каноническим структурам, могут обращаться и проводить богослужения.

Святой Трифон — один из немногих православных святых, имеющих отношение и к Норвегии, и к России. Да, мы говорим про Анну Новгородскую, но она больше связана со Швецией.

— Отец Александр, о том, как вы печетесь о захоронениях советских военнопленных, пишут многие норвежские и российские СМИ. Расскажите, пожалуйста, об этой стороне своего служения.

— Мы совершаем заупокойные службы на могилах советских военнопленных, погибших в Норвегии в годы Второй мировой войны. И это вызывает положительный резонанс, норвежцы очень рады. У нас в Тронхейме есть кладбище, где захоронено 70 военнопленных из СССР и десятки из Югославии, мы там служим регулярно. К северу от города также находится бывший концлагерь «Фальстад», мы стараемся там бывать ежегодно. 8 мая, в День освобождения Норвегии, местные ветераны, военные, школьники, Норвежская церковь организуют возложение цветов. Мы тоже возлагаем цветы, а потом совершаем заупокойное богослужение.

Не менее четырех лет назад я начал ездить также на остров Тьётта, где похоронено более 8000 советских солдат. Это — самое массовое захоронение, в годы «холодной войны» туда в обстановке строжайшей секретности были перевезены останки советских воинов со всей Северной Норвегии. Нередко прежние могилы, для того чтобы туда не могли приехать родственники погибших из СССР, сравнивали с землей, хотя ряд сохранился до сегодняшнего дня. Перезахоронение получило секретное название Операция «Асфальт». В 2014 году я принимал участие в проходившей в Центре Пера Дасса (это известный норвежский священник, помогавший Сопротивлению) конференции, посвященной гибели корабля «Ригель». Выступавшие на конференции норвежцы, как и большинство ученых-историков, говорили, что операция «Асфальт» — одна из самых грязных страниц норвежской истории.

Я бывал в некоторых местах в Норвегии, где после операции «Асфальт» даже сохранились могилы, хотя останки вроде бы перезахоронены.

По сути, я сейчас служу панихиды по погибшим советским воинам во всех тех местах, где бываю: в Нарвике, Тромсё, Альте, Му-и-Рана, в норвежском Заполярье. В Му-и-Рана, кстати, местные жители не дали перезахоронить останки, это единственное подобное место в Норвегии. Когда мы совершаем заупокойные богослужения, собираются наши православные, русские и другие соотечественники из диаспоры, и я считаю это важной частью для сохранения исторической памяти.

— Как относятся к России и русским норвежцы?

— У нас всё-таки получше ситуация, чем в соседней Швеции, где дает о себе знать исторический страх перед Россией. Норвежский король в своей речи в Киркенесе в октябре 2014 года, напротив, подчеркнул, что Норвегия и Россия находятся в числе тех немногих стран Европы, которые никогда друг с другом не воевали. Так что к нам здесь на уровне простых людей относятся нередко, правда и не всегда, позитивно (не берем последние события), хотя СМИ создают все же чаще отрицательный образ России.

— То есть одно дело, что говорят политики, и другое — что простые люди?

— Я общался с простыми норвежцами во время торжеств 2014 года, по пути из Киркенеса в пещеру Бьёрневаттен, где во время войны спрятались 3500 человек — всех их спасли от неминуемой гибели наши советские солдаты. Я спрашивал их о том, как они относятся к русским, и очень многие отзывалось положительно — позитивное отношение передалось им от отцов, дедов.

Беседовал Аркадий Рябиченко
pravoslavie.ru