«Враг бессилен против нашей правды и нашей воли к победе»

27 января исполняется 72-я годовщина снятия Блокады Ленинграда. Блокада… Почти 900 дней голода, унесшего жизни около миллиона человек, холода, бомбежек и артобстрелов. И в то же время — страшный и великий всенародный подвиг, постоянные попытки прорвать вражеское кольцо, неусыпный тяжелый труд в городе-фронте, удивительное человеческое самоотвержение. О том, как была прорвана блокада, о служении священства и подвиге верующих осажденного города-героя рассказывают доктор исторических наук, профессор ЛГУ, ветеран Великой Отечественной войны Михаил Иванович Фролов и доцент СПБГУ, доцент Сретенской семинарии диакон Владимир Василик.

Блокада Ленинграда началась 8 сентября 1941 года, в день святых Адриана и Наталии, в день Сретения Владимирской иконы Божией Матери. Неоднократные попытки прорвать ее увенчались успехом в Крещенский сочельник — 18 января 1943 года. Был прорублен сухопутный коридор на Большую землю, через который пошли поезда с продовольствием, что серьезно облегчило положение города.

Однако враг находился в непосредственной близости и продолжал обстреливать Ленинград. Насущно стояла задача полного освобождения города от вражеской блокады, и она была осуществлена в январе 1944 года.

Наступление советских войск, вошедшее в историю как Ленинградско-Новгородская стратегическая наступательная операция, началось 14 января 1944 года. В этот день после ударов ночных бомбардировщиков авиации дальнего действия и мощной артиллерийской подготовки с Ораниенбаумского плацдарма в наступление в направлении Ропши перешли войска 2-й ударной армии. 15 января с Пулковских высот, также после сильной артиллерийской подготовки, перешла в наступление 42-я армия под командованием генерал-полковника И.И. Масленкова. 14 января после мощной артиллерийской подготовки перешли в наступление войска 59-й армии Волховского фронта. Вражеская оборона была прорвана, и 20 января войска освободили Новгород. Остатки новгородской группировки немцев были уничтожены. Ряд соединений и частей за эту операцию были удостоены наименования Новгородских.

К концу января 1944 года войска Ленинградского и Волховского фронтов отбросили противника от Ленинграда и по всему фронту на 65–100 километров и вышли к оборонительному рубежу по реке Луге, освободили города Красногвардейск (Гатчину), Пушкин, Слуцк (Павловск), Тосно, Любань, Чудово, Мга.

Войска 2-го Прибалтийского фронта, перешедшие в наступление 12–14 января 1944 года, 29 января освободили город Новосокольники и прочно сковали 16-ю немецкую армию и не позволили германскому командованию за счет ее усилить 18-ю армию^[1].

27 января 1944 года Военный совет Ленинградского фронта передал по радио долгожданную и радостную весть о полном освобождении Ленинграда от вражеской блокады. Это был для Ленинграда исторический день: положен конец варварским артиллерийским обстрелам противника, город перестал быть фронтом.

«Граждане Ленинграда! Мужественные и стойкие ленинградцы! Вместе с войсками Ленинградского фронта вы отстояли наш родной город, — говорилось в обращении. — Своим героическим трудом и стальной выдержкой, преодолевая все трудности и мучения блокады, вы ковали оружие победы над врагом, отдавая для победы все свои силы».

Ленинградцы не только ждали этого дня. Они делали всё возможное, чтобы помочь фронту, увеличивая выпуск боевой техники и боеприпасов, приближая день снятия ненавистной блокады. Несмотря на тяжелейшие условия блокады, муки голода и холода, работники ленинградской промышленности с начала войны и до конца 1943 года дали фронту 836 новых и 1346 отремонтированных танков, 150 тяжелых морских орудий, более 4,5 тысяч единиц сухопутной артиллерии разных калибров, свыше 12 тысяч станковых и ручных пулеметов, более 200 тысяч автоматов, миллионы артиллерийских снарядов и мин^[2], взрывателей разного типа, большое количество раций, полевых телефонов, разного типа приборов и аппаратов. Ленинградские судостроители достроили и построили 407 и отремонтировали около 850 кораблей разного класса^[3]. Город-фронт и город-арсенал вместе добыли победу.

И здесь нельзя не сказать о духовном оружии — о молитве православных жителей города за Победу, о духовной жизни блокадного духовенства и мирян. В Ленинграде к моменту начала блокады было 10 православных церквей, преимущественно кладбищенских, около 30 священнослужителей. Средний их возраст — 50 лет. И, тем не менее, они достойно исполняли свой пастырский долг. Большинство из них отказалось уехать, а те, кто были эвакуированы (как, например, владыка Симеон (Бычков)), перед этим дошли до крайней степени истощения.

Богослужение в соборах и кладбищенских церквях совершались под артобстрелом и бомбежками, по большей части ни клир, ни верующие не уходили в убежища, только дежурные постов ПВО становились на свои места. Едва ли не страшнее бомб были холод и голод. Службы шли при лютом морозе, певчие пели в теплой одежде. От голода к весне 1942 года из шести клириков Преображенского собора в живых осталось лишь двое — протопресвитер П. Фруктовский и диакон Лев Егоровский. И тем не менее, оставшиеся в живых священники, по большей части преклонного возраста, несмотря на все трудности и испытания, продолжали служить. Вот как вспоминает Милица Владимировна Дубровицкая о своем отце — протоиерее Владимире Дубровицком, служившем в Князь-Владимирском соборе: «Всю войну не было дня, чтобы отец не вышел на работу. Бывало, качается от голода, я плачу, умоляя его остаться дома, боюсь — упадет, замерзнет где-нибудь в сугробе, а он в ответ: «Не имею я права слабеть, доченька. Надо идти, дух в людях поднимать, утешать в горе, укрепить, ободрить»^[4]. Добавим, что Милица Владимировна всю войну проработала в концертных фронтовых бригадах, временами — на передовой, а вторая дочь отца Владимира, Лариса, воевала на фронте.

Следствием самоотверженного служения клира в блокадном Ленинграде явился подъем религиозности народа. В страшную блокадную зиму священники отпевали по 100–200 человек в день. В 1944 году над 48% покойников было совершено отпевание. Это были страшные службы, когда зачастую без всяких гробов перед священниками (а часто перед владыкой Алексием) лежали даже не трупы, а части человеческих тел. Вот как о таких страшных отпеваниях свидетельствовал настоятель Никольской Большеохтинской церкви протоиерей Николай Ломакин, давая 27 февраля 1946 года свидетельские показания на Нюренбергском процессе (единственный от лица Церкви): «Вследствие невероятных условий блокады... количество отпеваний усопших дошло до невероятной цифры — до нескольких тысяч в день. Мне особенно сейчас хочется рассказать трибуналу о том, что я наблюдал 7 февраля 1942 года. За месяц до этого случая, истощенный голодом и необходимостью проходить большие расстояния от дома до храма и обратно, я заболел. За меня исполняли обязанности священника мои два помощника. 7 февраля, в день Родительской субботы, накануне Великого поста, я впервые после болезни пришел в храм, и открывшаяся моим глазам картина ошеломила меня: храм был окружен грудами тел, частично даже заслонившими вход в храм. Эти груды достигали от 30 до 100 человек. Они были не только у входа, но и вокруг храма. Я был свидетелем, как люди, обессиленные голодом, желая доставить умерших к кладбищу для погребения, не могли этого сделать и сами, обессиленные, падали у праха погибших и тут же умирали. Эти картины мне приходилось наблюдать очень часто».

Духовенство участвовало в рытье окопов, организации противовоздушной обороны, в том числе и в блокадном Ленинграде. Вот всего один из примеров: в справке, выданной 17 октября 1943 года архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением, говорилось: «Состоит бойцом группы самозащиты дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвует в тушении зажигательных бомб«^[5]. И это далеко не всё о вкладе отца Владимира в оборону города. Для него главным всё же была Божия служба, которая поддерживала веру в победу у очень многих. Вот как он сам вспоминал об этом: «Приходилось служить почти каждый день, я рисковал жизнью под обстрелом, а все-таки старался не оставлять богослужение и утешать страждущих людей, которые пришли помолиться Господу Богу... Часто привозили меня на саночках в храм, я не мог идти». В свои 60 лет отец Владимир по воскресеньям ездил служить в церковь на станции Лисий Нос, приходилось добираться и под обстрелами, и идти пешком 25 км.

Особая и не до конца изученная страница — участие духовенства в боевых действиях.

Никто не знает, сколько священнослужителей было на фронтах Великой Отечественной войны, сколько погибло. Многие иереи к началу 1940-х годов остались без приходов и паствы. Как и другие защитники Отечества, служители Ленинградской митрополии принимали участие в боевых действиях.

Протоиерей Николай Сергеевич Алексеев с июля 1941 года по 1943 год находился в частях Советской армии на Финском фронте в качестве рядового. В 1943 году возобновил священнослужение в Спасо-Преображенском соборе.

Протодиакон Старопольский 22 июня 1941 года был мобилизован в действующую Красную армию. Воевал на всех фронтах Великой Отечественной войны, награжден медалями «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» и орденом Красного Знамени.

Диакон Иван Иванович Долгинский призван был на флот на второй день войны. Плавал он на буксирах, переделанных в тральщики, выуживал фашистские мины в Балтийском море и Финском заливе, защищал Кронштадт. Был контужен, но вернулся на корабль, награжден орденом Красной Звезды и медалью адмирала Ушакова.

После ликвидации вражеской блокады ленинградцы уходили вместе с войсками сражаться с врагом. Среди этих бойцов был клирик храма во имя святого благоверного князя Александра Невского Стефан Козлов, священник Тихвинской церкви села Романишино Лужского района Георгий Степанов^[6].

И все же самым значимым и бесценным являлся духовный труд священнослужителей, вдохновлявших верующих ленинградцев на борьбу и подвиг, на исполнение своего личного и гражданского долга. Особенно знаменательны и знамениты были проповеди митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского). В них он приводил изумительные примеры самоотвержения верующих. Один из них — рассказ о матери, потерявшей сына и благодарившей Бога за то, что их семья так послужила Отечеству^[7].

Другой поразительный рассказ владыки — о слепом юноше, прихожанине Никольского собора, который пошел в армию вместе с пятью своими слепыми товарищами и вошел в группу прослушивания немецкого эфира^[8]. Благодаря им удавалось определить шум немецких самолетов задолго до их подлета к Ленинграду.

Свои слова священнослужители подкрепляли делом, подвигом, своей деятельной верой. Характерен пример протоиерея Михаила Славницкого, настоятеля Князь-Владимирского собора, затем священника Никольской Большеохтинской церкви. В феврале 1942 года погибает на фронте его сын. В мае 1942 — дочь Наташа. И тем не менее отец Михаил не отчаялся, но постоянно говорил своим прихожанам, выражавшим ему сочувствие: «Всё от Бога».

Протоиерей Иоанн Горемыкин не только проповедовал своим прихожанам о необходимости защищать Отечество с оружием в руках, но лично направил в действующую армию своего сына Василия, хотя у него и была бронь. Узнав об этом, к нему лично приезжал благодарить генерал Л.А. Говоров^[9].

Духовенство блокадного Ленинграда понесло большие потери. О клириках Преображенского собора мы уже упоминали. Из клириков других храмов следует упомянуть иерея Симеона Верзилова (священник Никольского собора, скончался весной 1942 года в блокадном Ленинграде), протоиерея Димитрия Георгиевского (священник церкви Димитрия Солунского в Коломягах, скончался 2 марта 1942 года от дистрофии в блокадном городе), иерея Николая Решеткина (священник Никольской Большеохтинской церкви, скончался в 1943 году в блокадном Ленинграде), иерея Александра Советова (священник Князь-Владимирского собора, эвакуирован в Кострому, где скончался 14 августа 1942 года от дистрофии и обострения туберкулеза), иерея Евгения Флоровского (священник Князь-Владимирского собора, затем Николо-Богоявленского, скончался 26 мая 1942 года в блокадном городе от истощения).

Учитывая то, что немногочисленные церкви были переполнены во время богослужений, можно констатировать, что священники блокадного Ленинграда внесли значительный вклад в поддержку морального духа защитников города и его граждан. А если мы примем во внимание те, казалось бы, незначительные силы, которыми обладала Православная Церковь в Ленинграде накануне блокады, то подвиг блокадного духовенства и верующих города станет еще величественнее.

И завершить этот текст хотелось бы цитатой из Пасхальной проповеди 1942 года митрополита Алексия (Симанского):

«Враг бессилен против нашей правды и нашей воли к победе. Наш город находится в особо трудных условиях, но мы веруем, что его сохранит покров Божией Матери и небесное предстательство его покровителя святого Александра Невского. Христос воскресе!»^[10].

pravoslavie.ru